How do I live without you?..

— Маринетт, прекрати!       Раздраженно, но как можно мягче старался говорить Адриан, опять-таки наблюдая, как руки девушки обвиваются вокруг него, сдавливая в объятиях изо всех сил. Точнее, это не было похоже на объятия, это было больше похоже на пытку, где хищник пытается убить свою жертву.  — Н-не могу! — она стояла за его спиной, всем своим телом прижимаясь к нему; со всеми своими жалкими физическими силенками она впивалась в него, не желая отпускать даже на метр.       Она никогда не забудет, как дрожали её ноги, делая весьма маленькие шажки, она никогда не забудет, как пальцы впивались в рубашку парня; никогда не сможет забыть свою глупую решимость, о которой сейчас жалела больше всего на свете. Она согласилась… И вправду согласилась на это!       На следующий день после того случая на кухне, Кот пришел к ней, чтобы серьезно поговорить, и этот разговор, к большому удивлению, привел парня к победе, которой он добился с большим трудом, несколько часов подряд вдалбливая этой парасуицидальной девчонке, что нужно потихоньку выходить в свет; быть человеком, общаться с людьми, в конце концов.       И Маринетт пыталась в ту ночь взвесить все «за» и «против», в конечном итоге соглашаясь, выслушав достаточно большую тираду Кота, которую он воспроизвел ей, всё время что-то доказывая и приводя факты. Она решилась взглянуть на жизнь по-другому. Что, если одноклассники будут только рады её приходу? Что, если будущее у неё всё-таки есть и своё образование спасти будет не так трудно? Что… если это действительно то, что сможет вернуть прежнюю Маринетт, к которой она потянулась изо всех сил?       Они подошли ко входу в колледж.       Дюпен-Чен была сама не своя, всё время поворачивая голову то влево, то вправо. Она боялась каждого взгляда, шороха и даже человека. Ей казалось, будто её сюда намеренно притащили и заставляют находиться здесь. Она чувствовала огромную негативную энергетику вокруг себя, будто произойдет один её свободный шаг и вот… новый слух. «Вот она, Маринетт Дюпен-Чен собственной персоной!», «Чего приперлась, суицидница?», «Вы только гляньте на неё, дрожит, как осиновый лист!». Она боялась услышать это, боялась видеть даже учителей и собственный класс, письмо от которого так и не дошло до её рук из-за Кота. Быть может, получив и прочитав его, она боялась бы меньше? Возможно. Но об этом теперь не узнает никто.  — Ну же, возьми себя в руки, — вздохнул Адриан, — на нас уже смотрят, глупая.       И вправду. На них уже устремлялись недоумевающие взгляды. Она вцепилась в него, как ребенок, не желающий отпускать своего родителя. Она боялась остаться одна, боялась идти вперед и видеть людей, которые, не понятно, то ли усмехаются над ней, то ли удивляются, что у неё вообще хватило духу перебороть себя и придти, несмотря на то, что она с Агрестом. И тот старался войти в её положение, понимая, что та очень долго не была в учебном учреждении и не видела ровесников словно миллионы лет, но угодить ей во всём он не мог: он хотел, чтобы она отстранилась и просто шла рядом. Он не боялся слухов, и даже тех, где их будут величать парой, пускай так, по сути, и есть, однако продолжал стоять на своем.  — М-мне страшно, Кот… — её глаза были широко распахнутыми, будто старались запомнить путь до выхода из здания, а руки сильнее впивались в него, оказываясь то выше, то ниже, и это в какой-то степени раздражало, пускай и выглядело весьма мило со стороны. — Я хочу домой… Пошли домой!       Она прижалась головой к нему со спины, зажмурив глаза и стиснув зубы. Тяжело. Это было очень тяжело, уже не говоря о том, что она ещё толком и с классом встретиться не успела. Ноги казались ватными, а сердце колотилось в грудной клетке так сильно, что готово было остановиться от перенапряжения. Страх, словно одушевленное существо, метался из стороны в сторону по всему телу, в итоге подобравшись к горлу. Кстати, именно это и заставляло её на сей момент заикаться.  — Так… — выдохнул Адриан, положив свои руки на её, и стал расцеплять их, чего Маринетт очень сильно испугалась.  — Пожалуйста, не надо! — она готова была умолять его, но тот был непреклонен и всё равно продолжил своё. Ему было неудобно передвигаться, потому что Мари едва шла, чуть ли не виснув на нем, а руки сдавливали его так сильно, что становилось трудно дышать. Не знал, как она, но он, именно в этой ситуации, явно не назвал бы её физически слабой.       Он одернул её руки с себя и отошел в сторону, чтобы та вновь в него не вцепилась. Она застыла на месте, готовая уже расплакаться от безысходности, а затем увидела, как Адриан, улыбаясь уголками губ, протягивает ей руку.  — Ну же, давай руку, пойдем, — ласково говорит он, но на глаза Маринетт накатываются слезы, и она подбегает к нему, крепко-крепко обнимая и утыкаясь в него прямо лицом, только теперь объятия были спереди. Он выпрямился и вздохнул, слегка хмурясь. — Что же мне с тобой делать?..       Агрест даже и не думал, что всё будет настолько сложно. Он представлял себе это несколько иначе: вот она придет, зайдет с ним в кабинет, радостные одноклассники подбегут к ней, друзья тоже, все счастливы, конец. Но нет. Девушка не оправдала его ожиданий, напротив — даже усугубила их. Причем до такой степени, что он не знал, как и дальше поступить.       Одна его рука обернулась вокруг неё в области плеч, а затем он нагнулся к ней и прошептал на ухо:  — Мари… — он вздохнул, — чего именно ты боишься?  — Всего, — один ответ, который не сказал ему ни о чем, но зато подтвердил то, что его будущие старания будут напрасными и, что стоит лучше отвести её домой. Но… Что-то заставляло его не сдаваться; что-то будто говорило ему о том, что он пожалеет о содеянном, если послушает её.  — Не бойся, всё будет хорошо, я обещаю, — он улыбнулся уголками губ, — я люблю тебя, слышишь? Пошли…       Она издала страдальческий стон, но не слишком громкий, чтобы посторонние услышали. Он сказал, что любит её, и она в какой-то мере была счастлива, но тем не менее до смерти напугана происходящим.  — А-а-а-а-а! — на весь главный холл здания послышался писк девушки, что замерла как раз в центре. Адриан поднял голову и ухмыльнулся, понимая, что сейчас польется целая куча розовых соплей.  — Удачи, дорогая, — вновь ухмыльнулся зеленоглазый, говоря ей это, и резко отстраняет от себя. Она повернулась и потом чуть не оказалась сбита с ног, когда Алья набросилась на неё с объятиями и со слезами на глазах. Её визг был таким громким, что Мари, казалось, оглохнет, и только потом он перерос в плач, из-за которого расплакалась и сама Дюпен-Чен.       С Альей шел и Нино, что сейчас стоял рядом с другом, и с широко открытым ртом наблюдал за этим. Его ошарашенное лицо стоило бы видеть, думал Адриан, глядя на приятеля, потому что столько искреннего удивления он не замечал у него никогда прежде.       Как же это здорово, когда полгода не видел человека и вот, наконец, встретил; как же это здорово, когда видишь живого и здорового друга, по которому очень долго скучал, которого очень сильно ждал; который теперь стоит рядом и плачет от множества нахлынувших чувств. Правильно люди говорят…

«Самые крепкие и искренние объятья те, которые происходят после долгой разлуки с человеком…»

      Нино тоже был несказанно рад, что Маринетт вернулась, что все страдания Альи, наконец, закончатся; что класс вновь наполнится теплой атмосферой, которую Дюпен-Чен всегда любила создавать до смерти родителей. Он обнял девчат, широко-широко улыбаясь, и Адриан удивленно вскинул брови, мол «да вы обалдели».  — А как же я? — мягко улыбнулся блондин, накидываясь на всех своих ребят. Впервые за столько времени Маринетт почувствовала себя в кругу, где по ней действительно скучали и ждали. Впервые за столько времени она поняла, что любит Адриана очень сильно, потому что он тот, кто спас её из той пропасти, на протяжении всего этого протягивая руку сверху; оттуда, где всегда только лучистый свет…