Вечный холостяк

Шмыгая носом, стою в очереди в кафетерии на первом этаже нашего офисного здания и считаю макушки своих же работников. Некоторые, кстати, хотели пропустить меня первым, ведь начальник как-никак, но я вежливо отказывался, ссылаясь на то, что не к спеху. Не сказать же мне, что жду друга, который оплатит мне обед своими деньгами? Мои карманы до сих пор пусты, даже на самый дешёвый пирожок из этой забегаловки денег нет. Когда очередь подходит ко мне, делаю заказ, нервно поглядывая на входные двери, а когда называют сумму, опираюсь локтём о прилавок и ярко улыбаюсь. — Тётенька, вы хорошо сохранились, — делаю комплимент, уж в этом я мастер. — Вам сорок пять? Отличная кожа для такого возраста. — Мне тридцать семь, — хмурясь, отвечает она и, забирая обратно картошку фри, выжидающе смотрит. Да нет у меня денег, нет. Мне что, застрелиться теперь? — Сдачу оставьте себе, — слышу усталый голос за спиной и вижу руку, которая тянет купюру женщине. Ох, батюшки, мой Хосок пришёл на помощь, да так вовремя. Появился бы он минутой позже, то заказывал бы труповозку для моего окочуренного тела, только пока неизвестно от чего: голода или руки этой молодой барышни. Не обращая внимания на остальных людей в помещении, без аккуратности уплетаю свой обед. Напротив друг, постоянно вздыхающий и рассматривающий меня с ног до головы. Небось, сердечко не выдерживает, когда видит своего Тэ-Тэ в таком виде. — Сначала подумал, что бомж какой-то в очереди стоит, — говорит он, продолжая наблюдать за мной. Помятая макушка, вчерашняя одежда, испачканная Бог пойми чем, коричневое пальто, которым, такое чувство, мыли лестничную площадку, и самое главное — голодный взгляд. Я, на самом-то деле, был очень голоден, да и чихал каждые пятнадцать минут. А вообще, мне стоило заказать больше еды, ведь причиной, по которой я выгляжу сейчас тем самым бомжом, стал Хосок. Что, так сложно было поднять трубку? Двадцать три раза звонил ночью, но он не поднимал, а сейчас сидит и с жалостью на меня смотрит. Конечно, а как смотреть на человека, который ночевал в подъезде под дверью собственной квартиры? Благо, пару газет у соседей отжал, а так бы точно околел от холода. Вчера Джой, чтоб её, уехала из дома родителей ночью. Злая и обиженная убежала, чтобы не попадаться утром на глаза родителям после моей кхм… выходки. Решив, что тоже не хочу отгребать от её отца, отправился следом домой. Машина жены уже стояла у подъезда, и в нашей квартире горел свет, а это означало то, что можно было не волноваться за ключи, которые я оставил в доме её родителей. По крайней мере, так думал, пока не начал нажимать на дверной звонок. Жена просто закрылась на ключ и не впускала меня в дом. И какого было моё удивление, когда после полтора часового долбёжа в дверь мне так никто и не открыл. Эта злая игнорщица позволила своему мужу ночевать на холодных бетонных ступеньках. Небось, думала, что я найду себе ночлег? Ага, конечно. К своему отцу ни за что не поехал бы, к другу — с радостью, вот только тот телефон не поднимал; заночевать в машине? Мог бы, но в салоне всё ещё висела та вонючка, которую вчера нацепила жена, сказав, что будет пахнуть свежей морской волной. Да мои ноздри плакать хотели, когда я вёл машину, что уже говорить о ночёвке в этой вони? А сейчас Ким Тэхён тот самый бомж, в котором Хосок еле узнал своего друга. Голодный, помятый, красавец — одним словом. — Советчик хренов, — продолжаю ворчать, пережевывая пищу, — мне только хуже от твоих советов. — Ой, да ладно уж, — расслабленно тянет он. — Ты видишь здесь Джой? Нет? А всё это моя заслуга. План работает, друг. Лишь хмыкнув, опускаю голову и берусь снова за обед. Слова Хосока звучат не особо убедительно, а возможно мне так просто кажется. В последнее время радости от того, что Джой кричит на меня и ничем не кормит всё меньше, да и отгребать уже поднадоедает. В такие моменты хочется всё пустить на самотёк и, наконец, погрузиться с головой в проект. Этой ночью у меня было много времени на раздумья и изучения новых матерных слов в адрес жены. Отругать, так отругал, хоть и монологом, а вот придумать план по разработке проекта не смог. Наверное, действительно ни на что не способен. Простой бомж из подъезда с газетой под задницей, не более. Попрощавшись с другом, плетусь в свой кабинет, останавливаясь у стола своего секретаря, который кивком подзывает меня к себе. Пожав плечами, подхожу к брюнету и взглядом спрашиваю о причине остановки. — Чёлку вам поправлю, — парень достаёт из внутреннего кармана небольшую расчёску и причёсывает мои волосы под удивлённый взгляд. А мой секретарь вполне себе заботливый оказывается. Вон, как заботится о своём начальнике. Что ж, после сегодняшней ночки даже это начинаю ценить. — Зарплату тебе подниму, — в который раз напоминаю, но тот почему-то мрачнеет после этого заявления. — Сказали бы спасибо, да и всё тут, — махнув рукой, усаживается обратно за свой стол и продолжает работу. — И, кстати, ваш отец уже как тридцать минут сидит в кабинете, — осторожно дополняет, замечая, как я хмурюсь и опускаю голову. Одно упоминание об отце, и моё настроение скатывается к нулю, заставляя поникнуть и упасть духом. Заправив рубашку в брюки, сглатываю и, сжав ладони в кулаки, направляюсь к своему кабинету. Креститься не буду, нет, получать, так получать. Хуже уже не станет. Открываю дубовую дверь и вхожу внутрь, первым делом оглядываясь. Отец стоит у окна, скрепляя в замок руки за спиной — любимая поза. Смотрит в внимательно своим рассудительным взглядом, а, услышав хлопок от двери, поворачивается. — Привет, пап, — пытаюсь озорно поздороваться, но губы предательски дрожат, как и немеет язык. — Здравствуй, — холодно приветствует он меня, пробегая взглядом по внешнему виду. — Как всегда, ничем не удивляешь. Жена тебе для чего? — Действительно, для чего? — фыркаю, ладонью разглаживая рубашку. — Ну, тебе же лучше знать. Ты всегда, отец, прав. — А вот пререкаться не надо, тебе же боком выйдет, — серьёзничает, подходя ко мне ближе. — Ты, лучше, скажи мне, чем твой отдел занимается, раз заказчики высылают повторно планы на проекты мне, а не принимают уже законченные твои? — Да всё просто, отец, я ведь дегенерат, приёмный сын и ещё там кто-то, не помню точно, — едко отвечаю, стараясь скрыть своё волнение. Порой, молчать становится трудно, потому и затеваю новые ссоры с отцом, хоть и сам понимаю, что зря. — Я плохо тебя воспитал, — стальным тоном заявляет мужчина, пронося стадо мурашек по моей коже. — Два месяца, Тэхён. Два месяца, — напоминает он о сроке, который недавно отвёл на выполнения проекта. — Снова провалишься — останешься без моей поддержки, а это: квартира, машина, деньги, работа. Делай выводы, сын. — Не впервой на газетах спать, — ворчу себе под нос, провожая его спину взглядом. Стою и смотрю, как закрывается медленно дверь кабинета. Признаться, отец подпортил настроение, которое и без того было дерьмовым с самого утра. Сплошные неприятности, да и вдобавок кашель этот к горлу подступает и в ноздрях щекочет, отчего чихаю постоянно. Отличный день, ничего не скажешь.

***

Седьмая по счёту папка с документами в руках, листы в которой образуют жёлтые пятна в глазах, уже как тридцать минут не выдаёт чёткой информации. Левой ладонью смахиваю подступающую влагу со лба и пытаюсь сфокусироваться на работе. Ничего не получается. Сегодня день непродуктивный. — Начальник Ким, вы чего это? — взволнованно интересуется секретарь, ставя на столешницу уже восьмую чашку кофе. — Заболели? Целый день весь красный сидите. — Внимательный какой, — отвечаю, стуча зубами. Знобит всё тело, не говоря уже о кашле, что мешает сделать нормальный глоток. Мне бы полежать часик в тёплой кровати, но сегодня дел в офисе слишком много, поэтому не могу всё бросить и уехать отдыхать домой. — Ты видел мою помощницу сегодня? — узнаю о жене, ведь Джой сегодня не появлялась в моём кабинете целый день. — Работает, — кивает парень. — Начальник Ким, езжайте домой, а ваши дела я могу на себя взять, всё равно ведь ещё не взялись за чертежи, а так, план набрасываем, — вдруг предлагает он, с волнением рассматривая бедного меня. — Хочешь, зарплату подниму? — Хочу, чтобы у нас всё получилось с этим проектом, а для этого вы нам здоровым нужны. Ох, этот парень. То ли действительно заботится, то ли гонит домой помирать, снимая со своих плеч ответственность. В любом случае, его стоит послушать, а то ведь и вправду слягу в своём же кабинете. Сейчас только пару бумажек подпишу и распределю задания по секциям, а после со спокойной душой поеду домой, напоследок сказав секретарю держать язык за зубами. Пусть работают, а о самочувствии начальника знать необязательно. Оставив паренька за главного, набрасываю пальто поверх мятого пиджака и выхожу из офиса, по дороге оглядываясь. Работники молодцы, как всегда делают вид, что что-то делают, отчего я практически незаметно покидаю пределы здания. Джой даже не посмотрела на меня в коридоре, а просто сидела за своим столом и что-то печатала. Полное игнорирование. Благо, ключи от дома смог во время обеда стащить из её сумки, а так бы снова пришлось лежать на газетах. Домой ехал медленно, внимательно наблюдая за дорогой, ведь в глазах постоянно мутнело. Щурился, ругался на водителей, хоть и сам косячил, задевая их бамперы своей малышкой. Но да ладно, главное, доехал и сейчас лежу в постели, которая совершенно не греет моё тело. А вроде одеяло тёплое, да и носки не снимал с ног, но всё равно дико трясёт. — Триста тридцать четвёртая овечка, триста тридцать шест… ой, не, триста тридцать пятая, — хрипло считаю скот, пялясь в белый потолок. Помогает, конечно, не сразу, но, всё же, подходя ближе к тысяче, засыпаю. Просто не крепко дремлю, полностью не отключаясь, а когда вдруг слышу хлопок от входной двери, открываю глаза и ожидаю в спальне появления своей жены. Правда, минут двадцать она даже не заходит ко мне, хоть и знает, что я уже дома, а когда появляется, то сразу направляется в душ, бросая на постель мимолётный взгляд. Да, на постель, а не на больного меня, который лежит на ней. Даже обидно становится. — Воды можешь подать? — обращаюсь к девушке, когда та выходит из ванной комнаты в лёгком халате. — Сам возьми, — не взглянув на меня, безэмоционально отвечает и садится у зеркала, обмазываясь себя всякой противной ерундой. Эти крема, чтоб их. Потом выброшу все, ей Богу. — Джой, — уже вздыхая, вымаливаю к себе хоть чуточку внимания, а после, когда девушка бросает подозрительный взгляд и подходит ко мне, касаясь ладонью лба, вдруг дёргаюсь, большими глазами уставляясь на неё. — Ты заболел? У тебя температура, — забывая об обиде, Джой с волнением смотрит на меня, затем поднимается на ноги и несётся за аптечкой на кухню, в то время как я просто прикрываю веки, готовясь получить долгожданную помощь от своей жены. Как же долго она игнорировала меня. Джой в очередной раз намачивает в прохладной воде белое махровое полотенце, после чего прикладывает его к моему лбу. Пластинки таблеток на краю кровати наполовину истрачены, жаль, что впустую, ведь моё состояние не улучшилось. Всё это время в комнате царила напряжённая тишина, иногда сменяющаяся колкими словечками в адрес друг друга. Она продолжала вспоминать нашу поездку в дом родителей, а я делал её виноватой во всей сложившейся ситуации. И если убивать меня за это, то сейчас наиболее подходящий случай. Просто напичкала бы таблетками, а не изображала бы сейчас заботливую супругу. А мне всё так же холодно, тело продолжает дрожать, и я решаю просто помолчать, пока не лишился её лечения, а то ведь ещё чуть-чуть, и Джой просто бросит мне эту тряпку в лицо и оставит умирать одного. Уж лучше с её ладонью на лбу, чем с девятьсот тридцатью овечками на потолке. — Тебя всё ещё знобит? — спрашивает она, поправляя ватное одеяло на мне. Получив кивок, скулит и тяжело вздыхает. — Тэхён, надо скорую вызывать. — Нет, — тут же даю отказ я, стуча зубами. Не хватало мне тут врачей ещё, которые колоть в мягкие места только и умеют. — Что мне с тобой делать? — Согрей меня, — впервые за долгое время искренне прошу, чуть подвигаясь на край кровати и освобождая ей место. — Пожалуйста. — А если и я заболею? — девушка, продолжая сидеть на своём месте ещё пару минут, внимательно наблюдает за мной, словно решая, а после всё же ложится рядом и прижимается к моему горячему голому торсу. — А я не буду на тебя кашлять, — даю маленькое обещание, обхватывая двумя руками её талию и утыкаясь носом в шею. — В подушку буду.