***
Тепло и уютно, пахнет чем-то сладким, схожим на ваниль. Запах до боли знакомый, даже на секунду кажется, что рядом лежит жена. Ясности мыслям добавляет голос и кряхтение сбоку, отчего приходится поморщиться и возмущённо застонать. Открываю глаза, первым делом видя недовольное лицо Джой, а уже после, испугавшись, просыпаюсь полностью. — Не приснилось, — не расслабляя кольцо рук, в которых, оказывается, плотно сжал женское тело, улыбаюсь своей дурацкой улыбкой и хлопаю глазами. — Тэхён, отпусти, — жалобно просит девушка, на что я, отрицательно крутанув головой, просто беру и прижимаюсь губами к её губам. Нужно чем-то заткнуть, да и, признаться, очень хотелось это сделать. Она мычит мне в губы, пытается крутить головой, но в конечном итоге быстро сдаётся. Глупая, гордыня здесь не к месту, просто отвечай на поцелуи так страстно, как это делала когда-то. А Джой и целует меня в ответ: мнёт воротник рубашки пальцами и расслабляет губы, открывая рот для меня, чем я быстро и ловко пользуюсь. Чёрт, сейчас похож на подростка, который боится сделать лишнее движение. Она постепенно обмякает подо мной, словно кубик сахара, и тает в моих же руках. Я открываю глаза и вижу перед собой ту самую Джой, в которую влюбился ещё в ту ночь, в которую мы сбежали с мероприятия домой делить бутылку шампанского за разговорами о прошлом. Её веки прикрыты, на губах влага и алый оттенок после поцелуя, а сердце, такое чувство, вот-вот выпрыгнет из груди. — Выходи за меня, — бегая взглядом по лицу, сипло спрашиваю. В ответ Джой открывает глаза и вопросительно на меня смотрит. — Что? — Выходи за меня. По-настоящему выходи. — Тэхён, ты не готов. Ты сам ещё ребёнок, — сглатывая, девушка отводит взгляд и утыкается им в окно. Нервничает. — Я выброшу ту самую картину, передвину диван к окну, как ты хотела, научусь мыть посуду за собой и буду выгуливать щенка. Джой, я стану лучшим для него, — перечисляю всевозможные хлопоты по дому, не представляя даже, как глупо всё это звучит из моих уст, а на последней фразе опускаю ладонь к животу девушки. — Ты не знаешь, о чём говоришь сейчас. На деле всё будет совсем иначе, — отчаянно пытается мне что-то доказать она, а я только от этого злюсь. — Чёрт подери, Джой! — достаточно громко останавливаю попытки перебить меня. — Выходи за меня! Стань моей женой! — Нет, — не очень-то уверенно отвечает она на автомате. Вдруг замечаю, что, вздыхая, уголки её глаз начинают слезиться. — Да, — упёрто меняю ответ. Смотрю в глаза уверенно и нагло хватаюсь за руку, до этого державшую мой воротник, и медленно переплетаю пальцы. — Ты выйдешь за меня? — уже почти шёпотом переспрашиваю. — Да. Почти невнятное, еле слышное, но такое значимое для меня. Кусаю губу и довольно улыбаюсь, чувствуя себя настоящим победителем; отстраняюсь и меняю положение, теперь опираясь коленками о матрас, и тяну за собой девушку, усаживая её на себя. Обнимаю крепко, целую щеку, уголок губ и шепчу «спасибо», и уже в ту же секунду опускаю её обратно на кровать, аккуратно ложась сверху. — Потому что всё ещё любишь. Потому что я люблю, — признание из моих уст звучит искренне. Смотрю в глаза, попутно развязывая узелок из двух шёлковых лент на её хлопковой рубашке, и медленно тяну ткань вниз, к бёдрам, освобождая от неё верх. Не спешу, осторожно глажу острые плечи, опускаюсь к оголённой груди и невесомо касаюсь пальцами — боюсь спугнуть. Но девушка выгибается и тайком от меня облизывает свои губы, явно разрешая касаться себя, на что я, почувствовав это, дёргаю её за бёдра, прижимая к себе, и опускаю голову, чтобы уменьшить расстояние к губам. Целую Джой смело, с каждым движением проникаю языком глубже и слышу приятное мычание в сопровождении касаний тёплых рук, обхвативших мою шею. Чувствую лёгкую дрожь, но её желание куда больше. — Тэхён, подожди, — шепчет она, убирая мои руки со своих бёдер, которые пытались стянуть остатки одежды. Не слышу — слишком поглощён, поэтому просто затыкаю очередным поцелуем. — Тэхён, там, снизу, родители, наверное, приехали. Девушка кладёт обе руки на мои щёки и заставляет отстраниться. Сказав глухое «чёрт», пару секунд просто смотрю на жену и уже после поднимаюсь с кровати. — Хорошо. — Что хорошо? — переспрашивает она, прижимая к груди край одеяла. — Так или иначе, нужно поговорить с твоей семьёй. Пойду обниму папаню и маманю, — нацепив на лицо привычную наглую улыбку, поправляю мятую чёлку и уверенно походкой направляюсь к двери комнаты. — Ты всё такой же дурачок, — тянет Джой вместе с улыбкой и утыкается носом в ватный материал. И только покинув пределы комнаты, я слышу, как она тихо дополняет: — И почему именно в тебя? — Да потому что я в тебя, — отвечаю сам себе, хмыкая. Боже, дай сил моим щекам, ибо эта улыбка теперь вряд ли сойдёт с моего лица.***
Словно провинившийся школьник, сижу с опущенной головой, поджимая колени, и слушаю причитания родителей Джой. Кудахчут там что-то, безответственным называют, говорят, что их дочь глупая, раз выбрала себе в попутчики жизни Ким Тэхёна, и себя корят за добровольное вручения своего чада мне когда-то. Мистер Пак отходчивый человек, да и любит меня, я знаю это, а вот его супруга — напротив. Она-то и пугает меня больше всего. И с чего я вообще взял, что они обрадуются моему появлению? — Пап, — мягко обращаюсь я к мужчине, — мам, — перевожу взгляд на женщину, — мы же семья, чего вы, а? Расставляю руки по сторонам и натянуто улыбаюсь, ожидая того же и от них, однако пара, странно переглянувшись, тяжело вздыхает и усаживаются на диван напротив, прямо по обе стороны Джой. Девушка всё это время молча бегает взглядом по дому и сжимает ладонями края свитера, а пересекаясь со мной взглядами, пожимает плечами и надувает щёки. — Пап. — Не называй меня так, — перебивает мужчина серьёзным голосом меня. — Папуль, — более тихо произношу я. — Тэхён, — крутит головой в ответ он, стискивая кулаки. Зная стальной характер этого человека, я должен был прикрыть свою варежку ещё при приветствии, но, по правде говоря, не в моём это духе. — Папаня, — сквозь зубы продолжаю, мысленно избивая себя и тут же хороня. Например, на заднем дворе этого дома. Там растёт красивая яблоня, и именно под ней я себя вижу. По гостиной проносится глухой удар. Я жмурюсь и прикрываю глаза, боясь, что тот удар, который нанёс мистер Пак столу, сейчас повторится и на моём лице. Однако, открыв глаза, замечаю, что тот начинает добродушно улыбаться и активно толкать вбок свою дочь. — Я ж говорил, что он мне нравится! Довольный мужчина поднимается на ноги и подходит ко мне, протягивая руку для пожатия, а я сижу и хлопаю глазами, не понимая, что только что произошло. Его улыбка, добрый взгляд, вытянутая рука, ожидающая моей ладони — я только что получил уважение отца Джой? Отбросив лишние мысли, поднимаюсь следом на ноги и уверенно хватаюсь за ладонь мужчины, сжимая её в своей, как тот, словно в неком поединке, сдавливает мою в разы сильнее и тянет на себя. — Яблоню видел за домом? — шепчет на ухо. — Ну, — киваю я, сглатывая. — Закопаю под ней, если ещё раз обидишь мою дочь. Поправив воротник на моей мятой рубашке, он хлопает меня по плечу и возвращается обратно к семье. Джой улыбается, глядя на примирение двух мужчин в её жизни, и обнимает свою мать, говоря, что всё будет хорошо и она счастлива. А я, с опаской взглянув на окно, за которым стоит та самая яблоня, отгоняю плохие мысли и убедительно киваю мистеру Пак, таким образом отвечая, что его понял. Выдохнув и снова вдохнув, подхожу к Джой и протягиваю руку: — Поехали домой. Нас Панч заждался, а ещё там, наверное, холодно. А я не хочу мёрзнуть в одиночестве. Девушка, посмотрев на родителей, неуверенно кивает мне и, опираясь о мою ладонь, поднимается с места. Вот оно, наше новое начало. Её пальцы переплетаются с моими, побледневшее лицо светлеет, а на щеках появляется лёгкий румянец, улыбка с каждой секундой становится ярче; и пусть отворачивает от меня голову, скрывая всё это, но я-то не слепой, да и шея пластичная — выгибаюсь так, что узреваю каждую нотку счастья в её глазах. И чтобы полностью показать свои намерения, поднимаю свою руку вместе с женской тонкой ладонью и символически целую. Пак притормаживает и удивлённо смотрит на меня, а уже после, мягко улыбнувшись, быстро целует меня в щёку и убегает к лестнице. Я, как последний, самый безнадёжный дурак, стою с распахнутыми глазами и провожаю взглядом её фигуру. Она так сильно любила, что, отказавшись от чувств, стала любить ещё больше. Моя удивительная девочка.***
Специфический запах краски после третьего часа больше не кажется таким ядовитым. Перестали мерещиться пятна в глазах, и даже инопланетяне, вроде, улетели. Токсическое вещество, между прочим, и ацетон, пагубно влияет на мою фантазию, потому я доводил бедную Джой своими бредовыми идеями на новое строительство практически всё время. Я морщу нос, когда капля краски попадает на мою щёку, но вести валиком по стене не прекращаю: работу нужно закончить на этой неделе, иначе вечно недовольные на шум соседи сплотятся в одну огромную шайку и нас выселят. Из-за работы не замечаю, что уже как несколько минут за мной пристально наблюдает Джой. Стоит там, прижавшись плечом к дверному косяку, а когда замечает, что я поворачиваю голову в её сторону, серьёзничает и переводит взгляд на покрашенную стену. — Знаешь, мне что-то не нравится оранжевый, — приложив ладонь к подбородку, делает заключение она. Под моим внимательным взглядом ступает внутрь будущей детской и недовольно рассматривает моё творение. Отлично, Джой, аплодирую стоя. — Э, не, я больше перекрашивать не буду, — возмущаюсь я, — после голубого, бирюзового и алого, я надеялся, что ты наконец определилась. Три дня. Всего лишь три дня прошло с тех пор, как мы снова начали жить вместе. Прямо с порога начали обсуждать ремонт свободной комнаты, где будет жить наш будущий малыш, однако разговор не задался изначально, ведь идеи Джой, мягко говоря, были бредовыми. За всю свою жизнь Ким Тэхён ни разу не общался с беременными женщинами, поэтому не знал, что его ждёт в ближайшие месяцы. Да я даже представить не мог, что люди могут быть такими капризными и нестабильными в плане решений. — Тогда оставим одну часть серой с мазками штукатурки и эту стену с уродливыми цветом, — пнув ногой валик на полу, девушка прячет по карманам руки и задирает нос. Хмурится, цокает языком, ждёт, что я сдамся, как и в последние дни. — Ну чего ты… — устало вздыхаю. Я оставляю все вещи на полу и иду к ней, тут же обнимая. — Давай я сам здесь завершу ремонт, а ты потом посмотришь? Это будет маленьким сюрпризом, — предлагаю я и мягко целую в шею. Жена ворчит что-то невнятное мне на ухо, но обнимает в ответ. Видимо, согласна с моим предложением. А мне только и остаётся закатить глаза и с облегчением вздыхать, радуясь, что на этот раз прокатило. — Тэ, думаешь, ты и вправду готов к ребёнку? — совсем нерешительно задаёт вопрос она. Его я слышу абсолютно каждый день, точнее, на завтрак, обед, ужин и в такие моменты, как этот. — Он в карты не играет, да и по клубам с тобой бегать не будет. — Джой, — с укором перебиваю я девушку, но не перестаю обнимать, — я что тебе вчера сказал, ты помнишь? Чувствую, как плотнее её тело прижимается к моему и как быстро застучало сердце. — Что у него чумовой папаня? — Нет, — отсмеиваюсь я, — это я позавчера говорил. Девушка опускает руки, которыми гладила мою спину, и отстраняется; смотрит в мои глаза с нежностью и укладывает ладони на щёки. — Ты будешь лучшим для него, не допустишь того, что сейчас происходит у тебя с отцом; научишь многому, а главное, не позволишь совершать больших ошибок, как ты когда-то. Ты сделаешь сына и его мать счастливыми чего бы это ни стоило. — Именно, — уверенно подтверждаю я, прижимая тело Джой обратно к себе и губами опускаясь за поцелуем. Пискнув, она жалуется на отпечаток краски на её щеке с моего лица, но уже спустя пару секунд неспешно отвечает. Пальчиками зарывается в мои волосы и игриво их ерошит, словно дразня, и спокойно дышит в губы. Мне нравится. Слишком сладкими получаются обычные касания, и запах кожи, её бархатность и мягкость, помогают мне закрыть глаза и наслаждаться этим моментом. Шёпотом называю её по имени, скользнув рукой по бедру и заставив оплести ногой своё бедро. Я чувствую, как улыбается она мне в губы, потому и сам не могу сдержать улыбки, кусая в знак раскрытия её нижнюю. За все эти три дня побыть наедине и по-настоящему почувствовать друг друга нам не позволяли обстоятельства и люди, а ждать брачной ночи, которая состоится через две недели после нашей свадьбы, я не намерен. Не умею ждать, да и не собираюсь вовсе, ведь эта женщина — моя. Всегда была ею. Сейчас же, прося через поцелуй большего, я прижимаю Джой к серой пошарпанной стене и ласкаю руками. Не спешу, но и долго ждать не могу. Как и она, — я ведь чувствую это. — В спальню, — рассоединяю губы и опускаюсь к шее, тут же подхватывая девушку под бёдра. Ответом служат поцелуи в висок и тихие полустоны. Минуя узкую прихожую и мягкий ковёр спальни, бережно окунаю её тело в нежный шёлк. Кожа приятно скользит по свежему постельному белью, добавляет мурашек, а мне вдруг хочется быть таким же мягким и нежным сейчас, как оно. Помогаю рукам Джой снять слегка вспотевшую и испачканную краской футболку, избавляясь от неё через голову, после чего раздеваю и её. Чёрт, эти странные застёжки на непонятных, по названию, вещах — прошу вас, не мешайте, ладно? Я слишком нетерпелив. Тормошу края джинсовой ткани и снова путаюсь в ремнях и застёжках, ворча, что обязательно выброшу этот сарафан сегодня, на что девушка, убрав мои руки с бёдер, приподнимается и прижимается спиной к спинке кровати, снимая эту чёртову вещь своими руками. Улыбается, играется со мной, мучительно медленно стягивая с себя нижнее бельё под моим наблюдением, и, забросив волосы за плечи, открывая таким образом для меня шею, облизывает губы и вытягивает руку, укладывая её на плечо, чтобы я продолжил. Однако обрывает мои будущие действия он — грёбанный звонок в дверь. — Пошёл он, — рычу, бросая подушку с кровати и утягивая девушку за ногу, чтобы она оказалась снова подо мной. — Кто? — томно переспрашивает она, отвечая на поцелуй, но не давая углубиться. — Не знаю. Тот, кто за дверью, — со вздохом отстраняюсь и уже начинаю постепенно приходить в себя. По инерции перекатываюсь на край кровати и просто матерюсь на этот мир. С каждым прожитым днём понимаю, что ненавижу его. — Надо открыть, — безрадостно говорит она, толкая меня в плечо. — Тэхён, пошли. — Ага, как только, так сразу, — киваю я на своего проснувшегося младшего друга, у которого были грандиозные планы на ближайший час. Прости, брат, я старался, правда, но, как видишь, сегодня снова не твой день. Недовольно поджав губы, лежу и наблюдаю, как девушка, наспех одевшись, выбегает из комнаты и несётся встречать гостей, а уже спустя пару секунд слышу мужские радостные вопли. Ну, едрить, Хосок. Спасибо, брат, что помешал сегодня брату. Припомню. Лениво поднимаюсь с кровати и, порывшись в шкафу, нахожу чистую футболку. Разглаживая её ладонями, вяло плетусь следом из спальни и подозрительно щурюсь, замечая несколько теней. Странновато. — Йа, старик! — набрасывается с объятиями на меня друг, пока я с удивлением рассматриваю за его спиной улыбчивого Чонгука, его не менее весёлую жену и ещё одного маленького гостя, который дубасит кулачками подушку на диване, — Чонсока. — Вот ты говнюк, конечно. Забыл о друзьях, а? Мы ж даже не отметили твой приезд! Не набухались за встречу! А ещё, ребят, не выслушали моих извинений, особенно ты, Джой. Парень, хлопнув меня по плечу, отстраняется и переводит взгляд на девушку. Смотрит виноватым взглядом и вздыхает. — Виноват, Джой, — признаёт он, — виноват настолько, что пойму, если прогонишь сейчас. — Тэхён, у нас ведь осталось красное вино? Помнится мне, что должно стоять в твоём мини-баре, — наигранно задумавшись, обращается ко мне Джой. — Ну и чего стоишь тогда? Неси, будем праздновать.***
Порой сидишь и думаешь: сможешь ли ты пройти эту чёрную магистраль? Ступая по ней голыми стопами, ежась от камней, попавшихся на пути, пройти эту сотню километров ровным шагом, чтобы после упасть на колени перед открывшейся белой трассой? Я ходил, нет, гулял вприпрыжку по чёрной дороге, думая, что счастлив. Мне нравилась моя жизнь и то, как я проживал её, или, быть может, мне так казалось тогда. В любом случае, истинные чувства посетили меня только сейчас, когда я просто взял и сменил маршрут. Белый диван, галогенная лампочка в люстре, отбеливающая каждый угол гостиной, бледно-розовая одежда на той, что сидит напротив и перенимает опыт у молодой матери — жены Чонгука; её светлая, чистая улыбка. Всё вокруг кажется ослепительно белым, и даже этот белый комбинезончик на Чонсоке, которого я не выпускаю из своих рук больше часа. — Рад, что ты разобрался с собой, — Хосок подбадривающе хлопает меня по плечу, наблюдая за Джой. В ответ хмыкаю и положительно киваю. — И в компании все дела разрешатся за пару дней, — добавляет нотку оптимизма и секретарь, умостившийся рядом и допивающий втихаря от жены виски. — Кстати, с отцом как? — А так хорошо начинал, Чонгук, — возмущённо цокаю. Мне сказать, что после моего отъезда мы и словом не обмолвились? Серьёзно, для меня отец — мистер Ким, но никак не пап, папа, папаня и тому подобные синонимы. Ему, как я понял, плевать на собственного сына, потому и я буду придерживаться того же. Услышав наш разговор, Джой оставляет стакан яблочно-вишнёво-шпинато-томатного сока на столе и подходит к нам. — Как раз хотела тебе сказать, что позвала твоего отца завтра к нам в гости, — улыбаясь, заявляет она, а у меня вдруг глаза округляются и недовольный рык непроизвольно пропускают губы. — Что? Что ты сказала? Отдав Чонсока отцу в руки, хватаю девушку за руку и вывожу из гостиной. Молча веду её на кухню, дверь которой прихлопываю за нашими спинами, и останавливаюсь у окна. Дышу протяжно, вдыхаю свежий воздух и по привычке тянусь в карман за сигаретами, однако останавливаюсь, когда понимаю, что наврежу малышу. Обещал ведь не курить в её присутствии. — Я же просил, Джой, — спокойно, но в то же время серьёзно напоминаю девушке о недавнем разговоре. — Но так ведь нельзя, Тэхён. Он твой отец. Не злись на меня за то, что я хочу наладить ваши отношения в семье. — Вот именно, что это наши отношения, — вздыхая, поворачиваюсь к ней лицом и наблюдаю, как она опускает голову и заводит руки за спину. — И я не хочу в них что-то менять. — Ты точная копия своего отца: ты такой же упрямый человек. Или, как правильнее выразиться, баран. — Не, ну ты вообще? Я тут скандал пытаюсь затеять, а ты там ржёшь себе под нос! — охаю я, узревая улыбку на лице девушки и подрагивание плеч. Вот точно, стоит с опущенной головой и смеётся. — Эй, перестань, мне не смешно! Джой, хватаясь за живот, начинает в голос хохотать. Я, негодуя, подхожу ближе и вопросительно смотрю на неё, а она просто берёт и утыкается мне в грудь. — Я подаю на развод, — обмякая в тёплых руках, заявляю я. Обнимаю в ответ, только крепче, и целую в макушку. — Мы ещё не поженились, — констатирует факт она, продолжая смеяться. — Тогда поженимся и разведёмся. — Дурак. — И не говори.