***
Весёлая музыка с восточным мотивом неприятно бьёт по ушным перепонкам, а голова собаки и крестик на цепочке с крупными бусинами, висящие над бардачком, добивают моё тошное состояние. Подсев в первое попавшееся такси, не думал, с каким, блин, комфортом доеду к дому семьи Пак. Сидения настолько неудобные, что приходится постоянно менять положения тела, да и сама компания не столь приятная. Водителю на вид лет сорок пять, если не больше, он постоянно о чём-то расспрашивает и косо посматривает в зеркало заднего вида. Моментом даже кажется, что я ему понравился. Только вот не задача: он не понравился мне. — Дорогой, сворачиваем? — в который раз спрашивает маршрут он, акцентом выдавая своё происхождение. Явно не наш. Спрашивается, навигатор ему зачем? Он, наверное, просто ищет любой повод выдавить из меня слово. — Ага, — брезгливо отвечаю, хлопая ладонями по коленкам из-за ожидания. Слишком взвинчен, слишком волнуюсь встрече с ней, но больше боюсь не увидеть девушку на пороге, ибо не знаю, что успело произойти за всё время пока меня не было. Я бы сказал, как истинный патриот, что в любимом городе пахнет чем-то родным и до боли знакомым, но, нет, — в воздухе витает вонь нестиранных носков таксиста и странный запах воска — как в храме или церкви, которые я посещал когда-то. Наверное, стоит сходить, ибо грешки-то имеются. Свежий воздух защекотал в ноздрях только после того, как покидаю салон непримечательной машины и оплачиваю проезд. Таксист что-то бормочет на своём языке и улыбается; ничего не понимаю, но услышать очередное обращение «дорогой», удаётся. Показательно цокаю и закатываю глаза, поворачиваясь лицом к дому Пак. Не думал, как долго и томительно будет добираться до него из аэропорта, не знал, как страшно оказаться у знакомой двери и нажать на звонок. Руки, почему-то, трясутся, сердце колотится, а когда слышу щелчок от ключа, открывающего дверь, делаю шаг назад и задерживаю дыхание. — Т-тэхён? — дрогнул женский голос. — Боже, ты в порядке, — неосознанно поддаюсь вперёд и утыкаюсь носом в каштановые волосы, пахнущие забытой ванилью. Будто вся жизнь перед глазами пролетела, стоило увидеть Джой на пороге её дома. Удерживая её за затылок, чтобы крепче прижаться, слегка глажу волосы и вдыхаю сладкий запах. Как же я скучал. — Что ты делаешь, Тэхён? — до этого опущенные руки оказываются на груди и пытаются оттолкнуть, отчего я только сильнее прижимаю тело девушки к себе и несильно толкаю внутрь дома, ногой закрывая за собой дверь. — Отпусти, перестань! — повышает голос Джой, со всей силы толкнув меня в грудь. Отходит и крутит головой, с обидой в глазах смотря на меня. А я и без этого чувствую себя виноватым. С надеждой во взгляде молча прошу не прогонять, но меня обливают холодом. — Ты же скучала по мне не меньше, прекрати строить из себя ледышку, — делаю шаг навстречу к девушке и останавливаюсь, когда она отходит от меня. — Зачем ты вернулся? Зачем пришёл ко мне… я только научилась жить без тебя, как ты всё рушишь, — сквозь маленькую панику и подступающие слёзы высказывается она. Джой больно, я вижу. Но не могу уйти просто так в пустую квартиру, не забрав её с собой. Нас ждёт пёс, немытая посуда и будущее, которое я не обещал ей ранее, но сейчас уверен, что оно должно быть именно с ней. Только с ней. Оглядываюсь и прислушиваюсь к тишине, понимая, что мистера Пака и его супруги в доме нет, что играет мне на руку и в то же время вводит в тупик, ведь я не знаю, что он хотел сказать мне, когда приехал в офис к работникам и узнавал, как можно связаться с начальником. — Твой отец сказал, что есть важный разговор, — дав время успокоиться и себе и девушке, прислоняюсь спиной к стене и спокойным тоном рассказываю о причине такого скорого возвращения в Сеул. Джой округляет глаза и с волнением на меня смотрит, словно боится продолжения рассказа. — Что он тебе сказал? — сжав ладони в кулачки, поворачивается спиной ко мне и через плечо смотрит, ожидая ответа. — Ничего. Мне так и не удалось поговорить с ним. Но, Джой, я так волновался, что с тобой что-то случилось, боялся, что причиной связи со мной стала ты, — я ерошу свои волосы и прикусываю нижнюю губу, борясь с желанием подорваться и обнять её. Отлипаю от стены и делаю медленные шаги к ней. Боюсь, что спугну. Пак громко вздыхает и снова качает головой, шепча о том, что отец поступает с ней нечестно. А я не знаю, о какой честности идёт речь, поэтому просто подхожу к девушке со спины и, не смотря на протест, обнимаю. — Тэхён, просто уходи. — Ты же любишь меня, — уверенно говорю, прижимаясь к ней плотнее. — Любишь. Перестань изводить меня, Джой, я и так знаю, что виноват, но хватит мучить и себя тоже. — Ты ни черта не изменился, Ким Тэхён, — на полном серьёзе произносит она, положив свои ладони поверх моих и убирая их с талии. — Повзрослей наконец и пойми, что тебе действительно нужно. Убираю свои руки и показательно поднимаю их вверх, фыркая и криво улыбаясь. Она раздражает. Серьёзно, ей мало того, что я бросил всё и прилетел именно к ней, или же Джой хочет моих унижений? Ким Тэхён — не ребёнок, не глупый юный мальчишка, которым можно управлять, — он вставший на ноги молодой парень, знающий, что ему нужно. Мне нужна она. Та, что смотрит на меня влюблённым взглядом, кричит и обвиняет в незрелости, но задерживает дыхание, когда касаюсь кожи. Смотрю на бывшую жену с укором, склоняя голову набок и спрятав руки по карманам; пытаюсь прочесть что-нибудь в её глазах, но вместо этого встречаюсь с пугливым взглядом — боится… чего? Меня? Делаю глубокий вздох и вздымаю брови, только сейчас замечая, что каштановые волосы стали короче, а лоб прячется под чёлкой. Красивая настолько, что раздражает. Словно отгоняя странные мысли, поворачиваю голову и осматриваю обстановку в гостиной, бросаю быстрый безэмоциональный взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, но вот на странных вещах в самом углу задерживаюсь и прищуриваюсь. Небольшой склад чего-то яркого, такого, чем обычно заставляют детские комнаты. Как странно. — Не себе в комнату собралась голубые обои с облаками клеить? — спрашиваю без ухмылки: мой вопрос звучит вполне серьёзно. Обвожу подозревающим взглядом фигуру Джой и не замечаю, как часто начинаю сглатывать и скрипеть зубами. —Ты же не... — Не твоё дело, — былая уверенность улетучивается, и теперь передо мной стоит неуверенная в себе девушка, которая корчит из себя гордую. — Ты больше для меня никто, и моя личная жизнь тебя не касается. — Правда? — фыркаю и подхожу к ней ближе, — ВонХо постарался? Красавчик, мать вашу! Стоило мне только уехать… Блять, а ты не такая невинная, какой мне казалась всегда, стоишь и смотришь на меня свысока, будто ждёшь, что я достану тебе звезду с неба, — кручу головой и медленно отхожу от девушки. Быстро она вывела меня из себя, как и всегда. Я теряю контроль. — Вот только ответь, он трахнул тебя до моего отъезда или позже? Ярость пожирает лёгкие и с каждым сказанным словом сбивается дыхание. Я несу ересь полную, за что получаю разъярённый взгляд любимых глаз и сильную пощёчину. Не могу остановиться говорить гадости, не могу не злиться на мысли, что она спала с кем-то другим. Стерва. Любимая. — Какая же ты сволочь, — горько выплёвывает она через плечо перед тем, как подняться на второй этаж. — Уходи и не возвращайся сюда больше. Не уйду. Буду сидеть на диване в гостиной и проклинать тебя, дура. За то, что не дала возможности высказаться, и за то, что влюбился в тебя.***
За окном темнеет так же быстро, как пьянею я на вечеринках. Благо, забыл, каково это — безбожно бухать днями напролёт. Хотя, по правде, сейчас бы я не отказался от чего-нибудь алкогольного, но вместо этого сижу и пью яблочный сок, украденный из холодильника семьи Пак. На часах почти три ночи, а я всё сижу на чужом диване и думаю. Строю цепочки, дорожки, но, так или иначе, оказываюсь в тупике. Я, действительно, запутался. Мне сложно понять её, потому что себя ещё не понял, трудно допустить мысль, что я ошибся, обвинив её в таком… Но эти вещи: цветные обои, странные висюльки, декоративные вырезки из дерева — всё детское. Не дурак ведь, понимаю, что Джой не в своей комнате ремонт затеяла. Признаю, было глупо навалиться на неё с обвинениями, ссылаясь только цветные обои, но что если я прав? Что если она на самом деле беременна? Не желая лишать себя воздуха удушающими вопросами, оставляю стеклянный стакан на столике и неспешно иду к лестнице. Поднимаюсь тихо, практически бесшумно, а когда открываю дверь спальни бывшей жены, останавливаюсь и замираю. Девушка стоит у окна при выключенном свете, вижу, как вздрагивают её плечи при тусклом свечении уличного фонаря, и слышу тихие всхлипы. Я всё это время думал, что она спит, наплевав на моё присутствие в её доме, но Джой стояла и плакала. Медленно подхожу к ней со спины и останавливаюсь в шаге; молчу и просто дышу ей в затылок несколько секунд, а уже после спокойно решаюсь спросить. — Джой, ты беременна? Пак отводит голову в сторону и молча кивает зеркальному шкафу, точнее, моему отражению в нём. Спрятав лицо в ладонях, называет меня дураком и отходит к самому окну, на что я догоняю её и хватаю за руку. — Дурак? — переспрашиваю, но уже без былой злости. Повернув девушку стороной к себе и убрав растрёпанные, влажные из-за слёз пряди с лица, удерживаю её за подбородок и смотрю в опухшие глаза. В них столько боли и любви, столько признания и правды, что только сейчас до меня доходит, что я действительно… — Блять, какой же я дурак.