Напарники

      Чимин молчит всю дорогу до дома. Он чертовски устал. Пока старший был на каком-то собрании, Пак ловил сбежавшего, из-под стражи каких-то оболтусов, задержанного на месте преступления, козла. Такова работа Чимина и он не жалуется, но эта сволочь бегает как спортсмен с золотой медалью, а Пак даже в двадцатку первых не попадет.       Он сидит в машине рядом с Гуком и думает о чем-то отстраненном, пока Чон ведет, на удивление, аккуратно, и поглядывает на младшего. Чим напрягается и выбирается из вереницы мыслей, когда настойчивая рука ползет по бедру. Чонгук несильно сжимает чужое бедро через ткань узких джинс и старается следить за дорогой.       — Расслабься, — улыбается Чон.       — Знаешь, как-то трудно расслабиться, когда твоя рука в такой опасной близости к моему члену. Пожалуйста, прошу, убери свои клешни и не отвлекайся от дороги, пока мы не впечатались во что-нибудь, — укоризненно смотрит младший на Чона и просит, тут же получая ответ на свою просьбу.       Чонгук давит на заметный бугорок и улыбается еще шире. Кажется, старший не умеет выполнять просьбы, точнее, он их выполняет наоборот. Именно благодаря подобному и их постоянным язвительным словечкам, секса становится все больше. Гук, чего уже скрывать, превосходный любовник и Чим каждый раз плавится под его напором, под умением накалить ситуации и заставить отдаться самому.       Но, на минуточку, они сейчас в машине и младший не хочет быть размазанным по лобовому стеклу, когда этот чертовски сексуальный парень не справится с управлением из-за резкого возбуждения. К слову, в штанах Чимина до жути стало тесно, но он как-то об этом умалчивает, и отталкивает чужие руки.       — Моя куколка как всегда напряжена, — улыбается Чонгук, нагло возвращает руку к паху младшего и медленно издевается над ним. — Я помогу тебе расслабиться, — улыбается Чонгук, паркуясь возле дома.       Парни поднимаются в квартиру без приключений, отчего Пак немного удивляется, и даже душ младший принимает, вроде как, в спокойствии, пока Чон не появляется в душевой кабинке и не прижимается к мокрому телу. Гук заставляет младшего раздвинуть ноги и вставляет в анус небольших размеров пробку, от которой, на удивление, нет такого дискомфорта, как от прошлой. Тогда Пак готов был лично засадить Чонгуку, потому что было невыносимо. Чимин хмурится и что-то пытается сказать, но старший уже исчезает из ванной, прикрыв за собой дверь, и крикнув напоследок «не смей доставать».       Чим заканчивает принимать душ и выходит из кабинки. Старший ведет себя слишком странно, и эта фигня в заднице тоже. Пак повязывает на бедра полотенце и подходит к зеркалу, рассматривая уставшее лицо. Чимин даже не подозревает, что Чонгук та еще сволочь, которая поджидает нужного момента.       Гук стоит возле ванной и жмет на первую кнопку, держит ее секунд пять и слышит, как баночки валятся на кафельный пол, а сдавленный стон младшего приятно ласкает слух. Чон растягивает губы в улыбке и жмет снова, прислушиваясь к звукам. Пак вываливается из ванной, цепляясь за плечи старшего, смотрит затуманенным взглядом и льнет ближе. Чонгук обхватывает талию парня и придерживает, с каким-то садистским видом нажимая на кнопку снова.       — Черт, — шипит Чимин, стискивая зубы. — Что это за херня?       — Анальная пробка, куколка, — улыбается Чонгук. — Делается на заказ: нет дискомфорта при движении, но чертовски эффективная. Ты напряжен, — подмечает Чонгук и младшему хочется дать по роже, потому что... Как, блять, иначе? У него в заднице вибрирует какая-то херня, которая до жути возбуждает и заставляет тереться о бедро старшего возбужденным членом. — Ты такой горячий, — ухмыляется старший, сжимая левую ягодицу, отчего Чимина трясет еще больше. Чонгук властный и это, пожалуй, заставляет Пака отдаваться каждый раз. — И знаешь, это лишь первая скорость, а всего три.       — Блять, — тянет Чим, стискивая зубы и сжимая пальцы на плечах старшего, когда в заднице снова вибрирует, а перед глазами становится темнее. Ощущения непередаваемые, слишком фееричные и фантастические. Но Пак не признается в том, что ему до жути нравятся эти игры, нравится, когда Чонгук бывает грубым, потому что это похоже на мазохизм. А Чимин тот еще мазохист. — Чертов извращенец, — шипит парень.       — Секс должен быть разнообразным, — говорит Чонгук, усиливая вибрацию. Жмет кнопку дольше, от чего комната наполняется сиплым стоном, а Пак становится слишком сексуальным и дрочным, в руках старшего. Чон взял бы его прямо здесь, на этом месте, но предпочитает продлить сладкую негу своего величия.       — Чонгук, я не выдержу, — почти хнычет Пак, когда вибрация усиливается вновь и перед глазами густой туман. Младший жмурится и трясет головой, но возбуждение только нарастает, отчего дыхание учащается, а внизу живота пламя, которое не потушить, даже если все пожарные съедутся на один вызов. Чимин гортанно стонет и чувствует, что еще чуть-чуть и...       — Не смей кончать, куколка, — приказывает Чон, изгибая бровь. — Я еще не до конца опробовал новую вещицу.       — Сука, — срывается с губ младшего и он тут же жалеет.       Чонгук тянет за волосы и кусает в изгиб шеи. Пак хрипит и морщится, закусывает губу до крови и сжимает футболку старшего в руках. Он готов поклясться, что это превосходное ощущение — чувствовать власть Чонгука. Старший ласкает чужое тело, обводит руками каждый изгиб превосходной фигуры, ощущая будоражащее напряжение в штанах.       Он подхватывает парня на руки и несет в спальню, кидает на кровать и срывает с аппетитных бедер серое полотенце, растягивая губы в улыбке. Он добился того, чего хотел. Чимин возбужден и отдастся Чонгуку, подчинится, пусть и будет пускать в ход колкий язык, потому что невыносимо.       — Папочка скучал, — произносит Чонгук, достав из-под подушки почти использованный тюбик лубриканта, купленный, к слову, совсем недавно.       — Папочка охренел совсем, — фыркает Чимин, ощущая легкие поцелуи на внутренней стороне левого бедра.       — Ты забыл, малыш, что пульт все еще у меня, — хмыкает Чонгук, нажимая третью кнопку, которая заставляет выгнуться дугой и сжать в кулаках мягкую простынь, так безвольно мнущуюся под горячим телом. — И я не буду снисходительным, пока ты будешь выпускать когти. Ты должен слушаться своего папочку, иначе будешь страдать от возбуждения, пока я не решу все прекратить. Понял?       — Да, — почти хнычет младший, когда пробка вновь вибрирует.       — Я не слышу, — ухмыляется Чон, останавливаясь возле паха парня.       — Да, папочка, — стонет Пак, когда старший берет в рот.       Перед глазами снова взрываются фейерверки, становится невыносимо жарко. Чон заглатывает глубоко, позволяет Паку задать темп, ласкает языком чувствительную головку, сжимает упругие бедра и слышит сдавленные стоны. Гук наслаждается чувственным голосом, доводит до предела, но не позволяет кончить.       Чонгук отстраняется, смазывает пальцы прохладной смазкой, достает пробку, откидывая в сторону, и вставляет сразу два, не давая младшему расслабиться. Чимин выгибает спину и прикусывает губу. Чон двигает пальцами резко, целует страстно, обводит контур припухших губ языком, спускается к шее, оставляет новые засосы, прикрывая старые.       Чимин старается насадиться сам, глубже. Хочет всего в себе, но Чонгук издевается. Но и он не крепкий орешек, когда дело доходит до возбужденного младшего. Третий палец проникает внутрь, но Паку мало, поэтому он почти хнычет, обвивая шею старшего.       Гук вынимает пальцы и входит сразу, до основания. Чимин горячий, стенки ануса плотно охватывают член, поэтому старший начинает двигаться внутри. Комната наполняется громкими стонами, когда Чон бьет точно по простате. Мука сменяется фееричным наслаждением. Снова одно целое, снова Чимин чувствует свою зависимость. Чонгук набирает темп, закидывая ногу младшего себе на плечо. Парень входит до основания, выходит почти полностью и вновь заполняет Пака, заставляя биться в агонии. Чон стонет в самое ухо, прижимаясь к липкому телу, осыпает нежную кожу поцелуями. Он замедляется и ускоряется, доводя Чимина до полной эйфории.       Пак кончает с громким стоном, прикрывает глаза и прижимает старшего ближе к себе. Чонгук проникает максимально глубоко, хрипит на ухо и кончает в младшего, целуя в губы.       — Еще раз назовешь меня куколкой и я...       — Что ты сделаешь, куколка? — усмехается Чонгук, прижимая своим телом Пака. — Только папочка может наказывать.       — Извращенец, — фыркает Чимин, чуть улыбаясь. — Не могу не промолчать насчет смазки...       — Опять, — смеется Чонгук, перекатываясь на бок.       — У тебя фетиши на сладкие запахи?       — У меня фетиш на тебя, — отвечает старший, притягивая парня к себе вплотную.       — И на засосы, — ворчит Чимин, касаясь красных пятен на шее. — Ты заставляешь меня одеваться как монахиню. Я должен прятать твою работу, засранец.       — А мне нравится, как они на тебе смотрятся, — улыбается Чонгук, снова целуя. — И ты тоже мне очень нравишься. Ты сделал серьезный шаг, переехав ко мне.       — Не дай мне повода пожалеть об этом, — отвечает Пак, глядя в глаза.       — Ни за что! — уверяет его Чон, нежно касаясь чужой щеки.       Именно так, как нужно. Именно так, как хотели оба. Именно то, что теперь знают только они...