Напарники

      Чонгук, конечно же, не унимается. Шуточки на работе, бесстыдные шлепки по красивой заднице, о чем он говорит вслух, раздражая Пака все больше. Чимин очень хотел не реагировать на этого придурка, но под конец дня младший не выдерживает, заламывая засранцу руки и укладывая того лицом в пол. Пак садится сверху и застегивает на нем наручники, склоняясь к уху старшего.       — Твой рабочий день закончился, — напоминает Чим. — А я все еще при исполнении и могу посадить тебя в камеру за домогательства, напарничек.       — Ты меня тоже хочешь, — уверяет его Чонгук, растягивая губы в улыбке. — Я это чувствую, — усмехается парень, подвиливая бедрами.       — Маньяк, — фыркает Чимин, помогая тому подняться, и усаживает на диван.       — Освободить меня не хочешь? — удивляется Чонгук, когда напарник собирается выйти из кабинета.       — Непременно, — отвечает Чим, задерживаясь возле двери. — Когда приеду с вызова, — добавляет он, закрывая дверь на ключ, и отправляется на вызов.       Пак приезжает примерно через два часа. Его смена до восьми утра и Чим ненавидит эти дежурства, потому что после них как вареный овощ. Он открывает дверь, не замечая, что в кабинете темно, и заходит внутрь, тяжело вздыхая. Младший вообще забыл, что сковал наручниками своего напарника и оставил здесь, поэтому даже не подозревает, что сейчас случится.       Чимина резко толкают к двери и он отчетливо слышит щелчок, оказываясь прижатым чужим телом к деревянной поверхности. Пак чувствует запах знакомого одеколона и напряжение немного спадает, потому что это никто иной, как Чон Чонгук — приставучий напарник, который домогается его целый день и не отступит от своего.       — Как ты снял наручники? — интересуется Чимин, ощущая чужие руки на своей талии и замечая блеск в глазах напротив, освещаемые блеклым светом от уличных фонарей и вывесок.       — Я же коп, — усмехается Чонгук, соприкасаясь кончиками носов. — И ты забыл, что ни один замок меня не остановит.       — Зачем закрыл дверь? — глупо такое спрашивать, потому что все же очевидно.       — Я собираюсь тебя трахнуть, нам не нужны лишние свидетели, — сжимая чужие бока, отвечает Чон и слышит судорожный выдох. Чимин чувствует эту раздражающую власть старшего над его телом, потому как тот реагирует мгновенно на все касания парня.       — Только через твой труп, — усмехается Чимин, упираясь руками в крепкую грудь. — Я могу организовать.       — Я умирать не собираюсь, — отшучивается Чонгук, чуть притягивая Чимина на себя и хватая его за задницу. — Я говорил, что у тебя прекрасный зад?       — В который раз, — фыркает Пак, закатывая глаза. — Так хочется меня трахнуть?       — Только это не секс без обязательств, — предупреждает старший, резко прижимая к себе еще ближе. — Я уже говорил об этом. Не думай, что получится от меня избавиться.       — А я, кажется, говорил, что не сближаюсь с коллегами, — напоминает Пак, пытаясь оттолкнуть уже возбужденного напарника. — И знаешь, если это твой член сейчас упирается мне в пах, то я посажу тебя за домогательства. Или кастрирую без наркоза!       — Твои отказы еще больше заводят, — прикусывая нижнюю губу, отвечает Чонгук. Его заводит такой недоступный Пак и он готов душу продать, лишь бы этот засранец уже сказал «да». Он тут вроде как, намеками, встречаться предлагает. — Я могу тебя поцеловать?       — В прошлый раз ты не спрашивал, — отвечает ему младший, останавливая Чона в нескольких миллиметрах от своих губ, касаясь их указательным пальцем. — Но за одним поцелуем последует еще один, а потом ты разложишь меня либо на диване, либо на столе.       Чимин прям мысли читает, потому что у Чонгука это было как раз в планах. Он представлял, как младший мелодично стонет, как дрожат его ресницы, когда он будет вытрахивать из него всю язвительность, как тот будет выгибаться навстречу, поддаваясь умелым ласкам, как кончит, выстанывая его имя. Фантазия у старшего весьма хороша, особенно, когда дело доходит до Чимина.       Чон представлял себе это, будто наяву, и закрывался в кабинке туалета, чтобы снять нахлынувшее возбуждение. Пак до безумия сексуален, но трах на одну ночь, без обязательств — не в стиле Чонгука, несмотря на, порой, грубый и холодный взгляд, бросаемый на подчиненных.       — Есть еще вариант — трахнуть тебя на полу, — дает выбор Чонгук, пробираясь под футболку парня, которая сейчас не в тему и мешает наслаждаться мягкостью кожи. — Хватит болтать!       Чонгук настойчиво целует, выбивая воздух из легких чувственными касаниями, которые приходятся где-то на уровне живота, а после сползают к паху, надавливая на возбуждение. Чимин ведь тоже не железный, а Чон, кажется, знает, что делает, поэтому тело младшего предает его же здравый смысл. Старший целует с азартом, водит кончиком языка по пухлым губам, оттягивая нижнюю и больно прикусывая. Язык проскальзывает в рот Пака, заставляя того невольно промычать.       — Я не встречаюсь с коллегами, — слабо пытается вразумить напарника Чимин между поцелуями, которые перестают быть чем-то неправильным. Возбуждение бьет по здравому смыслу, крича о том, что нужно отдаться этому властному напарнику, который, наверняка, трахает как бог.       — И не спишь с ними, я помню, — дополняет Гук, снова вовлекая младшего в поцелуй.       Нет смысла повторять. Все становится понятно. Чимин возбужден, Чонгук возбужден, обоим не хватает секса, оба хотят быстрее получить разрядку, а об остальном они подумают потом, когда Пак будет морщиться от приятных ощущений, а Чон шаловливо, снова, распускать свои ручонки. Сейчас гораздо интереснее другое.       Чонгук одним движением стягивает с парня футболку, откидывая ее в сторону, ведет руками по рельефному торсу, касается твердых сосков, а после тащит его к столу, скидывая с него все и сразу. От такой неожиданности настольная лампа включается, освещая почти темную комнату. Так лучше.       Потому что Чонгук смотрит жадно, целует голые плечи, острые ключицы, оставляет яркие пятна, за которые Чимин его не погладит, обводит языком ореолы сосков, прикусывая бусины, и усаживает Пака на стол, устраиваясь между разведенными ногами.       Чонгук скидывает с себя майку и рубашку, замечая голодный и возбужденный взгляд младшего. Но умалчивает ехидные фразочки, коими кишит его голова. Пак дышит тяжело, проводя руками по голому торсу, и звякает пряжкой ремня о край стола, когда судорожно пытается справиться с молнией чужих штанов.       Чимина плавит, будто он в раскаленной лаве, и в штанах до ужаса тесно. Чонгук настойчиво стягивает с напарника узкие штаны, которые, какого-то черта, он всегда носит, и освобождает возбужденный член младшего от ткани трусов. Трахнуть хочется до пульсирующей боли, но Чон умело оттягивает этот момент.       — Я ненавижу тебя, — шипит Чимин, спуская штаны старшего вместе с бельем.       — А я люблю, — отвечает Чонгук, попутно доставая из заднего кармана смазку. — Это нам еще понадобится, — улыбается старший, оставляя тюбик на краю стола.       Пак сейчас пропускает кривое, по его мнению, немного совсем, признание мимо ушей. С этим, как и с другим, они разберутся после.       Чон ведет по накаченным бедрам руками и сжимает чужие ягодицы, получая глухой стон в новый поцелуй. Для него это звучит как знак согласия на все, что будет дальше, хотя Гук и не рассматривал другие варианты. Старший открывает такой незаменимый, почти, тюбик лубриканта, и раскручивает его, наполняя комнату приторным запахом клубники. И Пак не упускает возможности съязвить даже в такой момент, когда член стоит колом и больно пульсирует, и в его пах упирается чужое возбуждение, от взгляда на которое у Чимина приятные мурашки бегут по телу, а внизу живота тянет с новой силой.       — Клубничная? Серьезно? А торт прилагается? Или это не полный пакет услуг? — произносит Чим, стискивая зубы от неприятных ощущений, когда Чонгук вводит пальцы, ощущая на своих плечах цепкие руки.       — Меньше болтай, куколка, — усмехается Чонгук, вводя следом еще один палец, не жалея Чимина.       Старший медленно и мучительно растягивает напарника, пока тот ерзает на холодном столе, держась за крепкие плечи парня, морщась от неприятного зуда в заднице.       Становится невыносимо, когда Чонгук попадает по простате, а в глазах темнеет, будто света от этой хилой лампы и вовсе нет. Чимин выгибается с какой-то грацией и приоткрывает губы в пошлом стоне. В этот момент, кажется Пак снимает все свои запреты. Он чувствует, как его кроет, как пальцы внутри ритмично двигаются, и младший насаживается сам, до упора, желая дрожать в приятной неге, в которой заставляет топиться старший.       Чим разочарованно открывает глаза, когда пальцы напарника покидают растянутый анус, и заходится новой порцией блаженства, когда Чонгук толкается внутрь. Старший входит до основания за два толчка, срывая с манящих губ сладкие стоны. Да, именно такими их представлял себе Чон в своих фантазиях.       Пак пошло разводит ноги шире, обхватывая чужой торс, и просит двигаться, сам насаживается, срывая голос, когда головка попадает по простате. Чонгук набирает темп и чувствует, как в его руках дрожит младший, видит, как тот задыхается от собственных стонов и чувствует, как спину нещадно царапают, иногда впиваясь ногтями.       Чимин запускает пальцы в густые волосы, несильно сжимая их, ловит чужие губы и что-то бормочет. Чонгук не грубый, а страстный, и сейчас Чимин в этом убеждается, когда его имеют на его же столе, в их кабинете, который пропах клубничной смазкой и потом, и когда Чон рычит на ухо, прикусывая мочку.       Пака кроет совсем скоро, и он содрогается в оргазме, поджимая пальцы на ногах. Слишком прекрасно, чтобы быть правдой. У Чимина такое впервые. Чонгук делает последние глубокие толчки, чувствуя, как стенки ануса приятно сжимают член, и кончает в парня, не спеша выходить.       Он ведет по щеке младшего, притягивая того в поцелуй, и после широко улыбается, слыша в ответ лишь полюбившееся фырканье.       — Выглядишь затраханным, — усмехается Чонгук, выйдя из парня и прослеживая дорожку вытекающей спермы.       — Такой наблюдательный, — фыркает Чимин. — Еще что-то заметил?       — Не только заметил. Надо признаться, стонешь ты, как...       — Если ты сейчас скажешь «как шлюха», я тебе вмажу! — угрожает Чимин, но как-то его угрозам Чон сейчас мало верит.       — Ты офигенный любовник, — вместо продолжения, говорит Гук. — Но знаешь, ты должен быть наказан!       — За что?       — За то, что заставил мечтать о тебе, за то, что заставил дрочить в кабинке туалета, за то, что у тебя слишком аппетитная задница, чтобы вот так просто сейчас попрощаться с ней. Ты очень плохой напарник.       — У-у, — наигранно хмурится Чимин, будто соглашаясь с парнем. — Тогда я точно заслуживаю наказания. Каким оно будет, детектив Чон?       Чимин принимает правила игры, потому что нет смысла играть недотрогу, когда тебя трахнули на рабочем месте, да и еще тот, кто весьма симпатичен. Пак покорно становится на колени, поднимая глаза на ухмыляющегося Чонгука, и берет в рот, слыша над головой сдавленные стоны. Чон явно именно тот, с кем Чимин хочет сблизиться. И желательно — надолго.