Давай сыграем

Рука тянется к чашке. Непроизвольно. Швырнуть бы. А он сидит с самодовольной улыбкой, как будто не ему только что отказали. Это одна из причин, по которой я его ненавижу. Самоуверенная сволочь. Вот и сейчас: откинулся на стуле вальяжно, смотрит, прищурившись, курит, затягиваясь, и взглядом распиливает. — Значит, нет? – подпирает подбородок рукой, лениво стряхивает пепел с сигареты. Завороженно смотрю на длинные тонкие пальцы, серебро колец тускло поблескивает. Эти побрякушки подчеркивают его изысканность. Раздражает. Он весь такой. — Нет, — неожиданно голос куда-то делся, и вышло слегка неуверенно и хрипло, этот Аой доставляет мне кучу проблем. Уже пару месяцев как будто с ума сошел. В голове тут же всплывает картинка с прошлой репетиции. Я отошел буквально на пять минут в туалет, а он возник как тень, неслышно и незаметно, и тут же обнял со спины. Я судорожно дернулся и уставился в зеркало. У Аоя взгляд был совершенно сумасшедший и руки блуждали по моему телу, по ногам, по талии и, кажется, он уже добирался до ремня. Моему возмущению не было предела, а этот псих всё шептал мне на ухо, там точно что-то было про мою чувственную задницу, и что «ноги такие прекрасные» и «их надо непременно раздвигать, причем срочно» — и ,видимо, господин Аой собирался в этом мне очень быстро и оперативно помочь. На меня оцепенение напало такое, что, пожалуй, хоть конец света случись за спиной, не обернулся бы. Чертов Аой! До конца перерыва — от силы минут пятнадцать. Мое подлое воображение подкинуло такие живописные картинки о том, что именно эта ухмыляющаяся сволочь может предпринять, учитывая наше недвусмысленное положение в пространстве, и я запаниковал. Я вывернулся ужом и вжался в стенку, не забывая пошленько улыбаться. — Что Аой, перевозбудился? — вздохнул нарочито печально и губы вытянул трубочкой, его это бесит, я уверен в этом. — А нехрен до гитары домогаться, гитаросексуал. Я коротко хохотнул, оценив свою удачную шутку. Аой стоял, облокотившись на раковину, очень расслабленно. Само спокойствие. Если бы не одно «но». Когда он успел прижаться ко мне, я жопой чуял его стояк, в прямом смысле. — Ага, угадал, помочь хочешь? – и в глаза заглянул так искренне, как будто и не собирался только что отыметь своего друга и коллегу прямо в туалете. А он хотел, вот точно хотел, это видно. Я отклеился от ставшей такой родной стены и медленно подошел ближе, вплотную, прижался тесно. — Помоги себе сам, не впервой, — я отскочил быстрее, чем этот псих успел что-либо сообразить, и от бедра направился к двери. Но он не предпринял никаких попыток пресечь мое бегство. — Никуда ты от меня не денешься, — донеслось в спину, а я лишь плавно закрыл дверь, борясь с желанием шарахнуть ею так, чтоб косяки повылетали. И желательно ему в лоб. И если бы это был только единичный случай! Аой не упускал возможности при любом удобном случае как бы невзначай прикоснуться, задеть плечом или же просто сверкнуть глазами заманчиво из другого конца комнаты. Я постоянно чувствовал его взгляд на себе. В эти игры приходилось играть, я же секс-символ и должен быть таким со всеми. Как же иначе? И вот во что это все вылилось. Не стоило соглашаться на его дружеское «Кою, вечером в кафе, ты не против?» Его голос не сулил неприятностей, он был, я бы даже сказал, раскаявшийся. По-любому собирается извиниться за свое хамское поведение, решил я. Я отрепетировал перед зеркалом понимающее лицо и несколько ехидных выражений – применю их, когда он будет извиняться, и помчался на встречу с расчетом опоздать на полчаса. Первый облом вышел на пороге кафе. Я остановился перед стеклянной дверью, небрежно поправляя волосы, и тут же почувствовал, что на талию опустились сильные руки, и теплое дыхание коснулось шеи. Я вздрогнул. В стекле отражался самодовольный сукин сын, уткнувшийся носом мне в плечо. — Давно ждешь? Прости, милый, опоздал, — и все это не отрываясь от меня. Я улыбнулся так невинно, как мог и скорчил смешную рожицу, попутно расцепляя его пальцы по одному и сбрасывая их с себя. Аой, не дожидаясь ответа, отодвинул меня в сторону, распахнул двери и издевательским клоунским жестом пригласил пройти. Ей-богу. Ну что за человек! Он не ходил вокруг да около, а сразу предложил встречаться и переехать к нему. Я напряг все лицевые мышцы, чтоб у меня не вытянулось лицо, и собрался придерживать свою отваливающуюся от удивления челюсть. С секунды на секунду я ждал его слов: «Шутка! Утка-утка, ты снова купился!». Но Аой был крайне серьезен. Я уставился на его чашку с кофе и начал представлять нашу совместную жизнь. Например, Юу в розовом переднике у плиты и себя на подоконнике в халате… Фантазия не унималась и подбрасывала все более и более яркие образы. Он вбивает меня в кровать, а я хватаюсь рукой за смятые простыни, а другая скользит по его влажной от пота спине… и еще немного про то, как приятно просыпаться вместе. — Тебе нравится? – вкрадчиво прервал мои размышления заскучавший Аой. — Что? – я нахмурился и вернулся на грешную землю. — Как что? То, что ты только что представлял. Щеки, кажется, вспыхнули, но в помещении было достаточно темно – я понадеялся, что он не заметит. Хотя кого я обманываю? Этот черт такой проницательный, что, пожалуй, в курсе всего. Не удивлюсь, если он знает, какого цвета мое нижнее белье. — Не льсти себе, — очень ласково выдыхаю, а потом говорю свое «нет». Лицо Аоя не изменилось, он протянул многозначительное «ммм» и продолжил гипнотизировать взглядом. Словно я ему не отказывал. — Значит, нет? — Нет. Не знаю, почему я ему отказал, наверное, стоило подумать. Но что у нас может получиться? Здравый смысл подсказывал, что ничего хорошего, а сердце все равно предательски стучало по ребрам и подсказывало попробовать. — Мне нужен Кою, а не Уруха, — доверительно сообщил Юу, продолжая подпирать подбородок рукой и отстукивая кольцами простенький ритм по столу. Я следил за движением пальцев и пытался сообразить, что он имеет в виду. В голове пусто и шумно, а вроде не пил, подсознание отмалчивается, сердце бьется через раз и замирает. Идиотизм. Идиотский день. — Нет, — повторяю снова, прячу руки под стол, как примерная школьница. Мне не нравится чувствовать себя неловко перед ним, отвратительное ощущение. Этот парень скоро с ума меня сведет. — Ну, тогда я пойду, — старательно тушит сигарету в пепельнице и поднимается. Я слежу за ним, как кролик за удавом. Чтоб Аой так просто отступится? Не верю. И точно, проходя мимо, гладит рукой по макушке – почти невесомо, чтобы показать, что он еще здесь, чтобы я прочувствовал. — Ты обязательно передумаешь, — шепчет около самого моего уха и грациозно сваливает. Моя рука по-прежнему тянется к кружке. Не метнуть, так сокрушить. Не смотреть ему вслед, не смотреть. Не смотреть! Утыкаюсь лбом в стол и жалею себя. Бедный я, бедный. Несчастный-разнесчастный. И еще этот, как его. Горемычный. И все беды, и Аой на мою голову, чтоб ему пусто было. Губы от досады кусаю, кажется, а вдруг и правда у нас получилось бы? Какой он, Юу, в тишине своего дома? Черт возьми, о чем я думаю, этот псих только трахнуть мечтает. А у меня романтика в голове и мысли о кружевных передничках и сладких утренних пробуждениях в одной постели. Шел бы ты к черту, Аой, пидорас коварный! — Привет, скучаешь? Отрываю взгляд от столешницы, рядом стоит какой-то мальчишка, лет двадцати, не больше. Очень милый, все, как я люблю. Киваю, продолжая разглядывать с интересом, не думал, что в этом кафе такие мальчики ошиваются. А какая, собственно, разница, где? Парнишка уже залезает ко мне на колени и по-хозяйски обнимает. Я отрываюсь на секунду и заглядываю ему в глаза. — Знаешь, ведь что-то на самом деле могло получиться. Тот в ответ лишь непонимающе хлопает длиннющими ресницами и даже вида не подает, что собирается поддерживать разговор. Да и кому из нас это нужно? Кай всегда приходит первым, не было на моей памяти случая, чтобы он без уважительной причины опоздал хотя бы на пять минут или не явился вовсе. Чего не скажешь об остальных. Но в списках провинившихся у Кая всегда стояли только двое – я и Аой. А достается больше по неизвестной причине именно мне. Думаю, все из-за того, что я не умею на ходу так мастерски врать, как этот черт из табакерки. В комнате душно, и я с порога плетусь к окну, кидая приветствие уютно устроившемуся в кресле Ютаке. Заметив меня, помятого, тут же одаривает своей лучезарной улыбкой, ловит мой взгляд и заставляет улыбаться по-дурацки в ответ. — Тебе конверт, от фанатов, наверное. И снова увлеченно утыкается в журнал. Конверт вызывающе белеет на стопке журналов и газет посреди стола. Словно ждет, пока его откроют. Не уверен, что его содержание меня крайне заинтересует, но тем не менее… В строчке отправителя пусто, а вот адресат — я, но вместо псевдонима каллиграфически выведено «Такашима Кою». Небрежно отрываю краешек и достаю содержимое. Если бы я был невинной девицей, то немедленно грохнулся бы в обморок или хотя бы разрыдался от ужаса. Но мужики не плачут, даже такие красивые, как я. Внутри фотография и записка. Я чувствую, как руки начинают дрожать, а ноги становятся ватными. На снимке я во всей красе с приспущенным штанами и тот самый мальчик на коленях, делающий мне явно не первый в своей жизни минет. Я задумчиво рассматриваю снимок и сумрачно представляю себе, какие последствия может повлечь за собой попадание данного произведения фотографического искусства в массы. Вполглаза наблюдаю за Каем. Тот еще волк в овечьей шкуре. Порвет за такое, и глазом не моргнув, а потом сожрет, не подавившись. Кай не обращает на меня ровно никакого внимания, сейчас ему журнал явно интереснее, чем кто бы то ни было. Мне даже становится немного досадно. Снова переключаю свое внимание на записку. Всего лишь два слова, которые заставили меня разрываться между желанием подохнуть тут же или не рождаться в принципе. «Давай сыграем». Незнакомый и очень аккуратный почерк. Кажется, моя веселая жизнь подошла к концу. Из комнаты я выходил, как мне показалось, медленно и осторожно, огибая препятствия в виде стола и стульев, мимоходом засунув в задний карман брюк конверт со смятой фотографией и запиской. При этом не забывая подозрительно коситься на Кая. Я так старательно наблюдал за ним, что не заметил, как столкнулся в дверях с заспанным Аоем. -Доброе утро, — поприветствовал меня Аой, аккуратно обошел слева и уселся в соседнее кресло рядом с Каем, наглым образом отобрав у лидера журнал. Кай даже не подумал возразить, вот такой он у нас добрый. Временами. Я поймал себя на мысли, что причиной всех моих бед и несчастий в последнее время стал именно Широяма Юу, и никто иной. Злость закипела внутри и уже вот-вот была готова выплеснуться. …Я настолько погрузился в свои мысли и планы по отмщению Аою, что выхватил краем уха лишь последние слова Аоя, явно обращенные ко мне. -...помятый ты какой-то. Бурная ночка? – а он, видимо, все никак не угомонится, видя мое потерянное лицо. — А ты все завидуешь, Аой? У тебя бурные ночи только с гитарами? – и, не желая слышать очередную подколку в ответ, я побыстрее ретировался. Светлые стены, блики света на кафельном полу, вторая сигарета подряд. Первая, подрагивая в ставших холодными пальцах, казалось, вспыхнула и мгновенно сгорела под моим тяжелым одиноким взглядом. На участь второй тоже достанется немало несчастных вздохов… Подпирая лбом холодное стекло окна в курилке, обдумываю ситуацию. Насколько Кай страшен в гневе и кто скорее сживет меня со свету — Рейта с Руки своими шуточками или Кай? Что может сделать Кай, не хотелось и думать. Отведет подальше от людских глаз , поставит на колени…и…да, всего лишь пристрелит. Он же не Аой. При мысли об Аое стрельнуло в висках, вот он-то точно оторвется со своими пошлыми предложениями. Общая картина выглядела крайне печально. Светлая мысль пронзила мозг в районе затылка, да так, что я моментально отлип от оконного стекла и невольно разулыбался. Можно списать фото на происки сумасшедших фанаток и гениальность их в освоении фотошопа! Я облегченно вздохнул и умиротворенно оглядел служебную автостоянку под окнами. О, а вот и наши опаздывающие. Из новенькой черной "Субару" Руки выскочил Рейта, подчеркнуто злобно хлопнул дверью и как горный козел поскакал ко входу.. Надо будет ему напомнить, что техника требует более любовного отношения к себе, особенно чужая. Наш мелкий солист выполз следом, стоит, копается в сумке. И секунды без Рэя прожить не может? Поссорились с утра пораньше? На нем как всегда, нелепое пальто и дурацкая шапка с огромным помпоном. Я однажды пошутил на тему его помпонов и их влияния на людей и меня в особенности. Благодаря хорошей реакции от летящего прямо в цель микрофона увернуться я успел, а вот от злобного взгляда и резких подколок весь день деться было некуда. Мелкий обиды не забывает, мстит, как может. И, безусловно, темные очки, куда ему без них. Однажды Така забыл их дома, и в истерике чуть было не разнес всю студию. Тогда Рейта не выдержал и, как настоящий мужчина, слетал и купил ему новые. Штук десять — на выбор. Наша принцесса долго дулась и жаловалась: «модель не та», «цвет недостаточно коричневый», «а вот эти вообще редкостное говно, Рэй, как ты живешь с полным отсутствием понятия о вкусе?!» Но Акира очень стойкий мужик и спокойный, как удав. Он никак не отреагировал на трепыхания Руки, даже бровью не повел. За это я его уважаю. Потом Така сменил гнев на милость и даже пробурчал «спасибо» своему спасителю от невыносимого дневного света. Я тогда заметил, как Акира старательно прячет улыбку в уголках губ. Рэй вообще слишком Руки потакает, и это заставляет задуматься. Может быть, между ними что-то есть? Недаром они так часто приезжают вместе. Да и уезжают не менее редко. На мой вопрос Рейте, хорош ли Така в постели так же, как и на сцене, я получил по шапке и напутствие смотреть поменьше мелодрам. Мол, они на меня влияют плохо. Я обязательно выясню, что между ними происходит. Тоже мне друг, все секреты да тайны. Пора возвращаться. Обернувшись, я чуть ли не впечатался в Аоя – он, как обычно, подкрался аки бесплотный дух. Даже не могу угадать, давно ли он возник за моей спиной. То ли у Аоя на сегодня исчерпан лимит подколок, то ли он сочинял более коварную, но мы стояли в полной тишине – да такой, что я слышал его размеренное дыхание. Нашу «минуту молчания» прервала знакомая мелодия, известившая меня о новом сообщении. Аой как раз открыл рот, чтобы выдать очередную гадость, но заткнулся, даже не начав, когда я выудил телефон из кармана. «Ты не можешь отказаться, Кою. Давай сыграем» Отлично, неизвестный шантажист еще и знает мой телефон. Так кто же это может быть? Номер, само собой, не обозначился в списке контактов, да и я не надеялся. Я нажал на кнопку вызова, но, как и следовало предполагать, услышал стандартную фразу: «Вызываемый абонент отключен». Мои надежды выяснить для начала хотя бы личность отправителя рассыпались в пух и прах. Я сорвался с места и чуть не сшиб Аоя с ног, да ну и пусть. Лишь бы подальше. Неприятностей на сегодня вполне достаточно, его еще терпеть. Нигде нет уединения. Целых два преследователя на одну мою разнесчастную голову! И от того неизвестного хоть скрыться можно, а всеми любимый гитарист как будто прилип ко мне. Решил взять измором? Вся компания в сборе, ожидают лишь меня и Аоя. Я кивнул вместо приветствия Рэю. Сегодня он необычно хмурый, сидит, насупившись, и кидает на Руки сердитые взгляды, а тот внимания не обращает, увлеченно обсуждая предстоящий концерт с Каем. Через минуту появляется и последний из нашей веселой компании. Репетицию пора начинать, и все проблемы на время выкинуть из головы. Безвыходных ситуаций не бывает, я обязательно что-нибудь придумаю! Стоит ли говорить, что сбивался я несколько раз, мысли крутились только вокруг этой чертовой фотографии. Вдруг все это подстроено? Но неужели у меня есть такие враги, которые хотят пустить под откос мою репутацию? Да и всей группе достанется… Из-за лаж, по большей части моих, репетиция закончилась позже обычного. Видя мою нервозность, Кай в своей спокойной манере всего лишь указывал мне, какой отрывок повторить. Даже Руки помалкивал, не комментируя мое халтурное отношение к работе. С каких это пор ребята стали такими понимающими и сочувствующими? Или выгляжу я слишком забитым? Но лучше пусть молчат. Все разошлись, кроме Кая, он собирался нарочито медленно. Это всеми нами давно изученный стиль его поведения: он желает поговорить. И с кем, не вызывало никаких сомнений. Я покорно переминался с ноги на ногу около дверей, ожидая, пока Ютака закончит сборы. — Ты мне расскажешь, что происходит? – Кай соизволил начать разговор прямо, хотя, признаться честно, я был уверен, что начнет издалека, как обычно. Спросит невзначай, как дела и какие планы на вечер, но все сведет к одному – к той проблеме, из-за которой, собственно, разговор и начат. Он никогда не может остаться в стороне, всегда переживает за каждого из нас. Порой это сильно раздражает и злит, он лезет не в свое дело. Но это же Кай, и в нем живет огромное желание помочь каждому из нас. И я уверен на сто процентов, дело тут вовсе не в ответственности. Пожимаю плечами в ответ, уставившись в пол – мне немного стыдно, не люблю, когда личные неприятности касаются работы и выливаются вот в такую халтуру. Если он продолжит задавать вопросы, я так же меланхолично буду на все пожимать плечами. Говорить отчаянно не хотелось. Не с Каем. Может быть, с Рейтой, но тот умчался сразу же по окончании репетиции, а Руки, наша капризная принцесса, практически бегом помчался за ним, на ходу крича ему вслед угрозы. Чтобы Руки за кем-то бегал? Бегал за Рейтой? Не конец ли света за окном? Не дождавшись ответа, Кай дружески похлопал по плечу: мол, не отчаивайся, и все будет хорошо. А будет ли хорошо? Мне бы его оптимизм. Я уныло поплелся за ним. Разошлись на стоянке. — Не опаздывай завтра, – на прощанье по привычке попросил он и отбыл по направлению к своему авто. Я остался один, и в глубине души меня начала одолевать паранойя. Вдруг и сейчас за мной наблюдают? По спине побежали мурашки. Еще прохладный ветер подул, усиливая мое чувство тревоги. Быстрым шагом добрался до своей машины, благо недалеко. Легче стало, только когда я закрылся в салоне и откинулся в кресле, закрыв глаза. Пошарил по карманам в поисках зажигалки, и рука наткнулась на конверт. Я мысленно взвыл – мой неудачный день еще не закончен! Предстоит кое-что узнать, и лучше не откладывать на потом, решил я, повернув ключ зажигания. Один шанс на миллион, но, может быть, мне повезет. В этой части города всегда оживленно и шумно, особенно вечером. Из окна своего автомобиля я видел то самое кафе, где вчера было положено начало моей личной катастрофы. В свете разноцветных фонарей и реклам прогуливались люди, в основном, парами. Улыбающиеся, счастливые. Девочки виснут на мальчиках, вцепившись намертво, но все, судя по лицам, довольны. Я почувствовал легкий укол зависти. На мою долю не выпадало подобного счастья очень-очень давно. Если бы Юу не был такой скотиной, то может быть… Я расхохотался, представляя, как мы с Аоем идем, чинно держась под руки, а встречающиеся нам школьницы млеют и снимают нас на свои айфоны… Остальные просто завидуют, и нарочито воротят нос. А какой-нибудь старичок, морщинистый и рябой, как гриб шиитаку, бормочет себе под нос: «А вот я-то в свои годы…а я-то, ээээх!» Право же, смешно. Выбравшись из своей хонды и наспех обернув шарф около шеи, я направился в сторону кафе. Сегодня холоднее обычного, и дождь накрапывает мелко и противно. На входе приветственно зазвенел колокольчик, но никто ко мне не подошел, слишком много посетителей, за всеми не успевают. Не заходя в зал, с порога я оглядываю посетителей. Моего вчерашнего знакомца не видно, его я бы мигом выхватил глазами из многочисленной пестрой толпы. Бармен тоже не смог мне помочь, лишь лукаво подмигнул и доложил: «Вчера вы ушли вместе». Это я и без него знаю. А парнишку здесь видели вчера в первый раз. И, как подсказывает моя интуиция, в последний. Если он замешан, то лишний раз светиться не будет. Так ничего и не узнав, я вежливо попрощался и вышел наружу. Дождь разошелся вовсю, разогнав парочки по домам и кафешкам, а я успел добежать до автомобиля, сильно не промокнув. Капли часто барабанят по стеклу, по крыше, не давая сосредоточиться на самом важном на сегодня вопросе – «Что делать дальше?» Я устало потер виски кончиками пальцев и отбросил идею искать этого мальчишку по всем кафе и клубам. Мне и за год не справиться. Смирившись с тупиковой ситуацией, я решил ехать домой, включил дворники и вновь завел машину. …В почтовом ящике несколько квитанций и большой плотный конверт. В графе «отправитель» снова пусто. И почерк, уже знакомый, в углу конверта: «Такашима Кою»