Перемены?

— Шерлок, я должен извиниться, — взгляд его падает на скулы, на которых не так давно были багрово-синие следы от ударов. Его ударов. Тот понимает без уточнений. — «То, что мой друг бывал жесток со мною, Полезно мне. Сам испытав печаль, Я должен гнуться под своей виною, Коль это сердце — сердце, а не сталь…»* — Я-то думал, ты вещи вроде «Генриха V»** предпочитаешь, — Джон пытается отшутиться, но голос его подрагивает, ровно как и пальцы. Становится тяжело дышать. — Молчи, — мягко прижимает ладонь к едва приоткрывшемуся притягательному рту. — Пожалуйста. Никаких цитат больше, ладно? — тот с неохотой слабо кивает, недовольно при этом хмурясь. — Хорошо. Отлично. Его рука остаётся на прежнем месте, в то время как сам Джон немного подаётся вперёд, позволяя себе чуть больше обычного, касаясь кончиком носа его щеки. Дышит размеренно и глубоко, окутываемый теплом немного скованного тела. Шерлок осторожно, почти невесомо касается пальцами его затылка, скользящим движением перемещаясь на шею, не направляя, не поддерживая, словно пробуя на ощупь светлые волосы в попытке удостовериться, что всё происходящее — реально. Губами Джон касается мраморной кожи, очерчивая линию нижней челюсти, и наградой ему служит слегка сбившееся дыхание, щекочущее ребро ладони. — Я люблю тебя, — шепчет, оставляя невесомый поцелуй на шее, ощущая лёгкий солоноватый вкус кожи и пульсацию сонной артерии. Это — лишь колебания стенок сердца, сосудов и прилегающих к ним тканей. Всего-навсего естественный физиологический процесс. Но пока есть пульс — есть жизнь. Джон хочет отсчитывать его только так. Губами. Как можно чаще. Несколько раз за день. Возможно, если только будет позволено, он станет делать так и после каждой вспышки адреналина, каждой погони или перестрелки, притягивая Шерлока к себе за излюбленный шарф. По ладони проходит слабая вибрация от тихого стона, и Джон, оставив ещё несколько поцелуев на шее, медленно убирает руку, напоследок очерчивая губы подушечкой большого пальца. Холодные кончики длинных пальцев Шерлока, что никак не хотят согреваться под влиянием волнения, опускаются ещё ниже, поглаживают и мягко массируют область вокруг выступающего шейного позвонка, вызывая лёгкую дрожь. — Люблю, — повторяет, не разрывая зрительный контакт, сознавая, что с каждым разом это слово звучит всё правильнее. Джон готов озвучивать его бесконечное множество раз, навёрстывая упущенное. Шерлок внезапно слегка нагибается, ловко подхватывая его, поднимая и усаживая прямиком на стол. Колбочки сталкиваются, позвякивая, сдвигая сзади стоящие, что-то с глухим стуком падает с другого конца, но это их мало волнует. Смущённый, Джон пытается привыкнуть к такому положению, обнимая Шерлока, сравнявшегося с ним по росту, за шею. Тот улыбается так ласково, слегка опуская при этом уголки рта, словно всё ещё боясь открыто выражать свои чувства, и Джон просто хочет стереть к чертям всю эту неуверенность. Запускает пальцы в непослушные локоны, мягко сжимая, подталкивая к себе, заранее раздвинув бёдра. Шерлок неловко прижимается, не зная, куда деть руки. — Ты должен знать, что я… — Что? — шепчет, опаляя дыханием ушную раковину, пока другая его рука уже скользит вниз от поясницы, и Шерлок давится воздухом, явно сбиваясь с мысли, когда Джон вдруг свободно сжимает его ягодицу. Каждое действие направляет горячие волны прямиком в пах, значительно нарушая способность мыслить связно. — Собственник. Я не смогу… Делить тебя с кем-то ещё. Будь то женщина или мужчина… — Тебе и не придётся, — с глухим смешком прижимается губами к уголку рта, массируя кожу головы, быстро вычисляя, что такое действие оказывает весьма положительный эффект на Холмса. Тот едва ли не мурлычет, подобно большому довольному коту, прикрывая глаза. Пухлые губы невольно приоткрываются, притягивая всё внимание к себе. Румянец стремительно заливает бледные скулы, щёки, постепенно переходя и на шею, и Джон уже представляет, как покраснеет и бледная грудь в ещё более возбуждённом состоянии. Чужой наполовину вставший член, упирающийся во внутреннюю поверхность бедра, не приносит никакого ощущения неправильности происходящего, особенно если учесть, что и у него стоит. — Ты чертовски красивый. Именно об этом я думал, стоя на пороге. Ты ведь догадался? — «Тобою полон и тебя лишен, Мой верный взор неверный видит сон.»*** — Значит, нет, — Джон уже почти касается его губ своими, не в силах подавить горькую улыбку. Он чувствует всю ту боль, что переполняла всё это время. Их общую боль. — Ты ведь даже не посмотрел на меня. Почему? — Я боялся увидеть то, чего нет. Или не увидеть то, чего так хотел, — он лишь крепче зажмуривается, шумно сглатывая. Глаза предательски пощипывает, и это первый раз в его жизни, когда на первом месте стоят чувства и эмоции, а не намечающийся секс. Им просто катастрофически нужно это. Быть рядом, быть ближе. И Джон, наконец, целует, срываясь. Первое полное соприкосновение. Он чувствует, как гулко бьётся сердце Шерлока о его грудную клетку, в унисон с его собственным. Уверенно прижимается всем телом, сжимая бёдрами его бёдра. Это — обещание. Он ни за что не уйдёт и не отпустит его. Никогда. Всхлипнув, Шерлок вдруг разрывает первый невинный поцелуй, но лишь для того, чтобы, вцепившись в домашний свитер Джона, за считанные секунды от него избавиться. Точно так он поступает и с его футболкой, заворожённо рассматривая шрам на левом плече. Джон морщится, испытывая неловкость. Все предыдущие партнёрши старались не прикасаться и лишний раз не смотреть на повреждённую зарубцевавшуюся кожу, и он совершенно не ожидает, что Шерлок вдруг решит покрыть его поцелуями, попутно исследуя кончиками пальцев светлые волоски, покрывающие грудь и живот, уходящие дорожкой прямиком за пояс домашних штанов и резинку боксёров. — Ты хренов романтик, знаешь об этом? Похлеще, чем я сам, — его хриплый голос моментально находит отклик в теле Шерлока, из-за чего тот не сдерживает глухой стон, вжавшись в шею, горячо и шумно дыша, будучи не в состоянии даже пытаться что-либо отрицать. — Иди ко мне, пожалуйста. Сейчас. Их второй поцелуй получается смазанным, сбивчивым и влажным. Джон посасывает пухлые губы поочерёдно, проходится кончиком языка по кромке зубов, дразняще задевает язык и тут же ускользает, улыбаясь, наблюдая за тем, как машинально Шерлок подаётся в его сторону. Он сердится и обиженно поджимает губы, и Джон принимается зацеловывать морщинку между бровей, нахмуренный лоб, кончик носа, щёки и скулы. Наслаждается видом алеющих припухших губ, ловит очередным поцелуем лёгкую примирительную улыбку. Немного придвинувшись к самому краю стола, Джон тихо шипит, чувствуя даже сквозь несколько слоёв ткани эрекцию Шерлока, плотно прижимающуюся к его собственной. Уверенно стягивает и его футболку тоже, торжествующе улыбаясь, оглядывая порозовевшую кожу на груди. — Так и знал. Знаешь, я ведь думал о вот таком тебе и раньше. — Ты думал? Джон, я… — всхлип вырывается неконтролируемо, когда тот вместо слов отзывается лишь лёгким толчком бёдер. — Б-боже… И Джон обхватывает руками его лицо, снова целуя, заставляя замолчать. На этот раз медленно и максимально глубоко, словно стараясь взять из этого поцелуя всё, что только можно, каким-то чудесным для Шерлока образом совмещая скольжение языка с идеальными размеренными толчками, будто это имеет тесную связь. И он отчаянно цепляется за запястья, едва отвечая на поцелуй, быстро улавливает ритм, подстраиваясь. Но нетерпеливая часть его натуры очень скоро берёт верх. Уткнувшись в шею Джона, Шерлок обвивает руками его за талию, прижимаясь максимально тесно, кожа к коже, ускоряя движения. «Это должно выглядеть нелепо», — думает Джон с усмешкой, представляя их со стороны в первые минуты. «Мне же уже не 16, чтобы кончать от одного только трения сквозь штаны?» — пытается убедить себя, стремительно теряя контроль, закусив нижнюю губу. — Это… Это… Господи, Шер-лок, это потрясающе… — сбивчиво бормочет несколькими минутами позже. — Ты потрясающий, — задыхаясь, впивается пальцами в кожу на его спине, наверняка оставляя синяки, чувствуя, как перекатываются мышцы под его ладонями… Оргазм оказывается сокрушительным, накрывает с головой, и первым тонет Шерлок. Крупная дрожь сотрясает худое тело, лишая возможности твёрдо стоять на ногах, и Джон просто продолжает сжимать его в своих объятьях, успокаивающе нашёптывая ласковые слова, щекой прижимаясь к влажным от пота кудрям. — Джон, — хрипло произносит первым делом, только-только придя в себя, тут же накрывая рукой его пах. — Тебе нужно… Позволь мне… Пожалуйста? — Да, к-конечно. Абсолютно вымотанный, всё ещё покрасневший и взъерошенный, мокрый от пота и с влажным пятном проступившей спермы на штанах, Шерлок (чёрт подери, именно он, а не кто-либо другой!) с восхищением, явным интересом, стойким желанием увидеть и прикоснуться, с особым трепетом принимается высвобождать член, обхватывая чуткими пальцами у основания, Джон приглушённо чертыхается, сдерживаясь из последних сил. Но когда тот, увлечённый, проводит кончиком языка по губам, попутно обводя большим пальцем головку, размазывая выступившую смазку — это уже слишком. С любимым именем на губах Джон теряет связь с окружающим миром на несколько минут. Первое, что он чувствует, приходя в себя — чужое тёплое дыхание на своём плече и то, как тёмные прядки приятно щекочут нежную кожу на шее. А дальше… Совместный душ, решение спать в одной кровати, в комнате Шерлока. Шекспир вместо слов, множество расследований, экспериментов, заканчивающихся совсем не тем, чем должны были. И столько же вполне успешных, с кучей разбитых и разорванных колб. И огромное количество пуль, всаженных в стену, и масса мелочных ссор по поводу и без. И сотни безбожно испорченных музыкальных партий, и столько же совершенных, душевных… И «я люблю тебя», заглушаемое биением сердец, и бесконечное множество поцелуев, нежных и трепетных, горячих и жадных… На Бейкер-стрит всё вернулось на круги своя. И произошли, пожалуй, кое-какие перемены. К лучшему, конечно же. Примечание: * — Шекспир. Сонет 120. ** — историческая хроника Уильяма Шекспира, изображающая поход короля Генриха V во Францию в ходе Столетней войны и победу над французами в битве при Азенкуре. Именно это Шерлок зачитывал во 2 серии 4 сезона. *** — Шекспир. Сонет 113.