l'odore strana vita

Мисс Перегрин собрала нас всех в уютном зале Дома Странных. По сравнению с ним, разговор нам предстоял не из уютных. Места в зале всегда было много, но у всех Странных была привычка садиться на полу, устраиваться на мягких подушках и внимать, что бы то ни было. Это было забавно и весьма атмосферно, но я предпочитал сидеть на диване. Енох же никогда не садился на него, но как только увидел, что я сел, примостился рядом, и я мысленно добавил это в список моих побед над ним. — Вы очень медлительные, ребята, скорее. — крикнула Перегрин, когда на лестнице только-только появились Рама и Ха, крепко держащие друг друга за руки и Гораций, который на ходу умудрялся протирать свой монокль. В конце концов, все уселись и уже вцепились пальцами в колени от любопытства, но это любопытство вряд ли было в позитивном ключе, потому что мисс Перегрин выглядела очень серьёзной, каждый мускул её лица был напряжён, а в глазах поблескивали то ли слёзы, то ли что, но взгляд был весьма разочарован. Если бы я только вдохнул её аромат, будь она рядом со мной, я бы всё понял первее остальных. Но, интрига оставалась интригой ещё долгое время для всех без исключений. — Знаешь, о чём она будет говорить? — спросил я шёпотом у Еноха, который засмотрелся на горящий в зале камин. — Я догадываюсь. — Насколько всё плохо? — Например, у меня заржавели резаки. — шепнул Енох мне на ухо. — Это весь ужас? Да, возможно, это твои любимые инструменты, но я не думаю, что нас бы созвали только из-за твоих резаков. — Ты действительно не понимаешь, или выставляешь себя милым дураком? — Милым? — Не придирайся к словам! — Мистер О'Коннор! — Перегрин притопнула ногой и нахмурила брови. — Мы Вам не мешаем? — Извините... — Енох стыдливо опустил голову вниз и грозно взглянул на меня. Неловко. — Если Енох снова не потревожит нас, то мы все сможем дослушать. Близнецы захихикали, прикрывая ладошкой нарисованный на маске рот и Енох пихнул их ногой. Это было довольно жестоко, что было присуще Еноху, но даже немного весело. Я не особо отличаюсь состраданием, за этим вам прямиком к Эмме. — С нашей Петлёй не всё так хорошо, как раньше. — Перегрин выдохнула и глубоко вздохнула, сцепляя бледные морщинистые руки в замок. — Она разрывается и больше не сможет работать так, как раньше. — Что? — Полный абсурд! — Не может быть! Ужас! — А я знал, знал же! — О'Коннор подскочил на месте, поднимая указательный палец вверх. — Мои резаки стали ржаветь, это ли не знак? — Да причем тут твои резаки, кретин? — недовольно выпалила Оливия, гордо вздёрнув нос, на что Енох даже не среагировал, потому что эти никчемные девчачьи выходки его даже не торкают. — Миссис Аброхолос, между прочим, Енох говорит важную вещь. Резак может заржаветь со временем. Показалось, будто всех ребят передернуло, только они услышали это слово, настолько они его боялись. Хотя, не столько боялись, сколько не привыкли его слышать, слишком давно его не было в их бытовых разговорах. — Получается, время идёт? — Эмма оборачивалась то на меня, то на Мисс Перегрин и оба кивнули ей. — То есть, у нас будет настоящее завтра ? — Четвертое сентября... — Я не хочу верить в это! — Ужас! Ужас! — Рама и Ха хлопали в ладоши, печально завывая. — Почему вы все превращаете общее собрание в какой-то балаган? — муторно произнёс Гораций. К большому удивлению, он выглядел до трясучки спокойным, скорее равнодушным и, кажется, недоволен был исключительно шумом. — Тебе только что сказали, что Петля сбилась с нормального режима! Мы потеряли дом, а тебя раздражают наши переживания!? — Клэр прижимала к груди маленького плюшевого кролика в цветочном комбинезоне, поглаживая его по голове, будто она была связанна с игрушкой и так пыталась успокоить саму себя. — Что там дом...Жизнь! — оживился Енох. И только Бронвин тихо всхлипывала, сидя с самого края. Она, вроде, была с нами, слышала всё, но как будто её волновало немного другое. Эта девочка вот-вот сдерживала в своём маленьком теле большую истерику и панику, я видел, как она захлебывалась слезами. Никто не заметил этого, только я — толпе Странных было не до этого, тут уже во всю обсуждались планы спасения. Это было определённо важно слышать и слушать, но ещё важнее было понять, что так расстроило Бронвин. Практически бесшумно я спустился с дивана на пол. Чёрт, почему они все сидят на нём, это же неудобно! — Бронвин? — я приобнял рукой маленькие плечи девочки и она прилегла на моё плечо. Мне было страшно самому, потому что я не такой: не сострадаю, не жалею и не волнуюсь за других, но Дом Странных меняет меня. Ведь как только я прибыл сюда, мне было сложно «приштопать на себя заплатку странного», я не понимал того духа, что их сплачивает. Они живы только потому, что умеют сострадать, жалеть и волноваться. Я вдохнул и почувствовал запах парного молока от волос Бронвин — свежий, сладкий, и перед глазами всплыла картина утра, вроде бы ярко светило солнце и цветы на полях только-только начинали расцветать. Весь Кернхолм молчал, ещё не пробудился. Правда, <i>кто-то копошился на кукурузном поле. О, это же отряд Странных! ...несёт мёртвое тело Виктора дорогой через поле. Там был Енох, который выглядел задумчиво, но не угрюмо, как остальные. Будто бы, он чувствовал ответственность за случившееся и должен был что-то предпринять. Эмма и Оливия держали мёртвого мальчика по бокам, крепко вжимая пальцы в обледеневшую мягкую кожу, Гораций и Хью несли за плечи, Фиона плелась позади, держа на руках Клэр, а впереди шла Бронвин вместе с Мисс Перегрин. Женщина была во всём чёрном и это давало её образу некую строгость, а сейчас этот чёрный был цветом скорби, но даже он не сравнился бы с масштабами скорби Бронвин Брантли. Бронвин плакала без остановки, оглядываясь назад, пробегая глазами по худой фигуре родного брата, который был дороже всего. Теперь его нет.</i> — Никто не возьмёт его с собой сейчас. Это тяжело,— малышка Брантли потянула меня за ворот рубашки, заставив наклониться, видение тут же рассеялось дымом перед глазами. — Простите? — я поднял руку вверх, чтобы на меня обратили внимание. — Как нам поступить с Виктором, если мы будем менять Петлю? Все резко замолчали, даже Бронвин больше не всхлипывала. Эта та самая тишина, со стыда. Никто ведь даже и не подумал о Брантли старшем, что будет с ним? — Виктор — член нашей большой семьи и он тоже попадет в новую Петлю. — Перегрин, как всегда — коротка и ясна. — Всё, о чём мы должны переживать сейчас, это о завтра. Все мы знаем, что может произойти. Бронвин хотела облегченно выдохнуть, но женщина всем своим видом готовилась сообщить ещё более неблагоприятную вещь, как я заметил. — Не может, а обязательно произойдет. — Енох резко поднялся с места и вышел из зала. Я машинально подорвался за ним, но Эмма остановила меня на полпути. — Его можно понять, Джейкоб. — девушка успокаивающе погладила меня по колену. — Оставь его ненадолго одного. — Что должно случиться? Я буквально взрывался внутри, хотелось вылететь через окно и остыть в полёте, чувствуя между пальцами порывы ветра. Хотелось стать легче, чтобы всё вокруг стало легче. Проще. Хотелось жить так же, как раньше, а теперь придётся снова вспоминать те страхи войны, только вот сейчас максимально глубоко прочувствовать происходящее самому, быть ответственнее. — Ребятам не так мало лет, сколько тебе, Джейкоб. Им будет очень плохо, всё внутри будет скручиваться узлом, кости ужасно больно ныть, а кожа сохнуть и морщиться мгновенно. — Они состарятся? — Не сразу. — сказал Гораций. — Медленно, минуточка за минуточкой, пока не сотремся в песок.. Было неприятно осознавать, что мне одному здесь повезло, что все будут обхватывать себя руками и кричать от боли в ребрах, коленях, да в общем-то везде, а я нет. Это неприятно. Может, лучше убежать сейчас? Убежать, чтобы не мозолить глаза своим счастьем, своими молодыми костями и мягкой кожей. Я бы и в самом деле сбежал, если бы меня тут что-то не удерживало. Енох. Он самый старший среди всех воспитанников Дома Странных, ему придется тяжелее. Как будто, на нём отыгрывается карма: ты забираешь чужие жизни, значит я заберу твою — это я узнал у самого Еноха, когда поднялся к нему в комнату и вошёл после разрешения. — Всё будет хорошо. — я обхватывал лицо О'Коннора ладонями, он наотрез отказывался смотреть на меня своими заплаканными глазами. — Уже нет. Поздно. — Енох задирал голову вверх, выдыхал и слёзы текли снова, по его бледным щекам, заворачивая под подбородок, пробегали по шее и прятались под воротом жилета. — Мы же ищем Петлю. Кто ищет, тот найдет. — Не ищет тот, кто не терял, Джейкоб. Мы потеряли. — Но найдем же! — Да толку! Ты слышал Мисс Перегрин? Завтра мне конец. Будет удивительно, если я не превращусь в горсть песка, как только утро четвертого настанет. Впервые я видел О'Коннора таким безнадёжным. Он всецело отказывался верить в лучший исход и я тоже понемногу начал терять веру, но продолжал говорить о том, что всё непременно вернется на круги своя. Я сел рядом с Енохом, чтобы он знал, что не один будет справляться со всем, что так резко навалилось на плечи Странных, что не могли сбежать от смерти. И О'Коннор взял мою руку в свою, переплетая наши пальцы, он попросил меня, чтобы я не отпускал его руки, пока не наступит четвертое сентября, но я точно знал, что держал бы и дольше, если это необходимо. — Енох! — в комнату ураганом неожиданно вбежала Эмма, запыхалась, явно очень хотела что-то сказать, но приостановилась. — Енох? Она перевела взгляд на наши руки и стало немного неловко. Я хотел было вырвать свою руку из Еноховой крепкой, но он не позволил. — Джейкоб просто успокаивал меня, чтобы я в ярости не схватил чего поострее. Отчасти это было правдой и Блум даже устроил такой ответ, потому что это то, чего она всегда хотела: я забочусь о ком-то, кроме себя, а Енох не желает убить за какое-либо прикосновение. Мы угодили белокурой девчонке. — Это хорошо, но нам нужно срочно выбираться из Дома, лодки для отправки давно готовы. Зрелища для нас не будет. — Неужели мы знаем, где будем жить? — насторожился Енох. — Нет, но перебраться на другой берег — уже удача. — сухо сказала Эмма и ушла, на этот раз гораздо медленнее, чем вошла, с опущенной головой, а мы с Енохом вышли следом, последний раз закрывая за собой дверь из красного дерева. • • • • У берега моря было очень холодно, каждой тройке ребят приходилось подолгу стоять и мёрзнуть, пока очередная лодка загружалась другой тройкой, чемоданами. — До сих пор не могу поверить, что вот сейчас мы уплывем, а наш родной Дом разбомбят в щепки, и ничего мы уже не вернем. — Оливия подошла сзади, набрасывая на мои плечи безразмерный тулуп, после того как подтолкнула лодку с Мисс Перегрин, Горацием, Миллардом и Фионой на воду. Теперь, помимо меня и Аброхолос, на берегу остался Хью, который плескался рукой в воде, вытаскивая со дна то камешки, то ракушки. Мы не сдвигались с места точно не знаю сколько, — часов у меня не было, — но успели рассмотреть и запечатлеть в памяти родные пейзажи Кернхолма. — Наверное, нам тоже уже пора в путь, пока мы остальных не потеряли из виду. — сказал я и ребята оперативно погрузили на дно лодки тёплый плед, сверху небольшую сумку с продовольствиями, а потом и залезли сами. А мне ещё предстояла важная миссия. В Дом я влетел на всевозможных парах, спотыкаясь и пыхтя, оказался в комнате дальнего угла коридора, комнате Виктора Брантли. Должен был делать всё быстро и чётко, вроде бы вышло: завернул мёртвое тело в одеяло, не сильно перевязал веревкой в ногах и руках, взял Виктора на руки и так же, на всех парах, вылетел из Дома Странных, уложил Брантли на колени Оливии и Хью, а сам запрыгнул в лодку, предварительно подтолкнув её вперед и она отправилась навстречу волнам. Прощай, Дом Странных Детей! Новый мир грядет... Быстро рассекая веслами волны, я не мог думать ни о чем, кроме как о Енохе. Лодка, в которой, помимо него ещё были Клэр и Бронвин, отплыла второй и я, как бы не хотел, но не мог видеть её. Но, если не поднялось бунта, значит он хотя бы жив, о "в порядке" даже заикаться не стоит. Все мы сейчас не "в порядке" и глупо это опровергать. Хорошо, что я видел перед собой хотя бы судно Мисс Перегрин с ребятами, которые жестами указывали мне верное направление. Море не волновалось, тоже хорошо, потому что огромных волн и шторма в такую беспросветную темноту не хотелось бы повстречать. Хотелось чуточку спокойствия. — Дождь пошёл. — шепнула Оливия, вытирая со лба Виктора дождевые капли. — И правда. — я задрал голову вверх, прямо надо мной проплывала большая то ли тёмно-серая, то ли чёрная туча. Это, в принципе, сильно не мешало мне, разве что, капли дождя приземлялись на нос и приходилось отвлекаться, чтобы стряхнуть их. — Давай я теперь буду грести? — предложила Аброхолос, надевая на себя потрепанный балахон, который даже прикрывал лоб и глаза. — Лучше позаботься о Викторе и Хью, я справляюсь. — ответил я, но на самом деле просто хотел свалиться на месте и уснуть, как Хью. Дорога была длинной и довольно муторной, утомительной, разговорами не сопровождалась, потому что мы с Оливией боялись едва пискнуть, чтобы не разбудить Хью, да и отрываться от дороги было весьма рискованно — мало ли, я ведь мог и так пропустить какой-нибудь указ от Мисс Перегрин, лодка которой, кстати, уже лениво маячила рядом с нами. Когда наша наставница Перегрин прокричала о том, что мы достигли берега, уже наступила глубокая ночь и даже свет звёзд в небе не помогал ориентироваться. Сил на радостные возгласы в честь достижения долгожданной цели ни у меня, ни у остальных Странных уже не было, и как только ноги детей ступили на мягкий песок, они почувствовали себя расслабленными, словно летают в воздухе. Но не я, потому что на мне висел промокший, ледяной до дрожи Виктор, которого я едва ещё мог удержать ноющими от усталости руками. Ни желаний, ни сил, ни терпения, ни самочувствия не хватило ни на что, кроме как быстро постелить на холодный песок какую-нибудь тряпочку, одеяло или простынь, увалиться на неё и крепко заснуть, ожидая завтрашний день. • • • • Я проснулся, когда услышал сумасшедшие крики и чей-то взрослый голос — спокойный, рассудительный. В полудреме я ещё не мог нормально воспринимать мир, всё что вокруг, и вообще, мысленно я ещё плыл по морю в лодочке, а когда наконец собрался с силами и встал, сам едва смог удержать в себе крик. Вместо тела Виктора Брантли на песке лежали его хрупкие, тоненькие-тоненькие косточки, собранные в скелет. Все копошились вокруг него, Хью, Эмма и Фиона, обнявши друг друга, плакали и закрывали глаза руками, Клэр, Гораций и витающая фигура Милларда присели рядом на песке, обхватив руками колени, не могли отвести взгляда от мертвого мертвого Виктора, как и близнецы, что перешёптывались между собой, и только Мисс Перегрин добавила: — Уведите. Отсюда. Бронвин. Енох и я были единственными, кто не рыдал и хотя бы пытались сдерживать все эмоции в себе, хотя, наверное, нет, я был один такой, потому что краем глаза я заметил, что Енох тоже едва-едва держится, поэтому уводить нужно и его, и Бронвин, которая, кстати, будто очарованная смотрела в одну точку и не двигалась с места, но на самом деле это был страшнейший шок. Я подхватил девочку за плечи и усадил на спину, а О'Коннор шёл рядом сзади, придерживая Бронвин, на всякий случай. Мы отошли чуть подальше от страдающей оравы Странных, и когда намного привели младшую Брантли в чувства, усадили её на большой камень и Енох протянул девочке в её трясущиеся маленькие ручки термос, в котором Фиона предварительно заварила чай с мелиссой и мятой. — Она з-з-знала... — тяжело проговорила Бронвин, отпивая чая из термоса. — Кто? Что? — Мисс Перегрин, Джейкоб, о Викторе. — строго разъяснил О'Коннор, сложив руки на груди. Он выглядел до ужаса собранным, но я прямо чувствовал, что он вот-вот разрыдается. — Она точно знала, что Виктор просто не дотянет, но все равно попросила взять меня банку с сердцем для него, а тебя погрузить его на лодку, чтобы он отправился с нами. — Это худшее её решение, лучше бы она оставила Викки там, в Доме Странных. — Бронвин посмотрела сначала на меня, потом на Еноха, ожидая согласия. — Но она же точно не смогла бы так поступить, вы же знаете... Я думаю, она уже и так жалеет о том, что сделала это. — Да, наверное, ты прав. — Бронвин бросила печальный взгляд в сторону остальных, что всё ещё не умолкали. — Посмотрите, как Мисс Перегрин в лице изменилась. Это её нужно увести оттуда, а не меня, я уже видела, как умирает мой брат, мне не привыкать... Нет, девочка не сказала это с каким-то равнодушием, она сожалела, но говорила сдержанно, хотя у неё было право биться в истерике. Бронвин была права во всём. Мы вернулись ко всем Странным, а Бронвин тихо подошла к Мисс Перегрин, предложила попить успокающего чая, укрыла пледом и кинулась женщине в объятия. — Извини меня, моя дорогая девочка... — мы впервые увидели, как плачет Мисс Перегрин, которая всегда была твёрдой и непоколебимой, как скала. И Эмма, и Клэр, и даже Рамма и Ха замолчали, подошли к женщине с двух сторон и крепко-крепко, дружно-дружно обняли её с таким теплом, какое было в них самих. — Я больше не могу, Джейкоб. — неожиданно простонал Енох, дёрнув меня за руку. — Я больше не могу! Енох стал бродить-ходить из стороны в сторону, то горбясь, то выпрямляясь, размахивая руками и пряча их в карманы. Казалось, внутри него произошёл какой-то сбой. Я поймал Еноха за плечи и заверил, что ему не о чем пока волноваться, не сейчас, слишком рано. — У меня уже всё болит, я чувствую, как кости вот-вот поломаются...! — О'Коннор судорожно прощупывал себя всего руками, как будто напоследок. — Нет, Енох, это эффект Плацебо. Ты сам заверил себя, что с тобой будет всё плохо. — Я должен надеяться на лучшее!? Сейчас!? Иногда ты кажешься мне первостатейным болваном, знаешь... — А мне ты иногда кажешься тем самым противным эгоистом, кем был раньше! — Так тебе же это нравится! — подметил Енох, лукаво вздёрнув бровями. — Да пошёл бы ты! — мой голос сорвался и я заголосил почти фальцетом на "пошёл", отчего О'Коннору стало удивительно весело. Я не знал, обидеться мне сейчас и уйти, или радоваться тому, что я смог на секунду выбить из парня хоть что-то, кроме психоза и страданий. — Нет, ну вообще, если смотреть в общем... — протянул Енох. — Да чёрт, ты не можешь сейчас уйти, потому что без тебя я убью тут кого-нибудь точно, и в целом, я люблю тебя! Услышать такое от главного психопата среди Странных было так же желаемо и удивительно для меня, как слетать в Сахару, не знаю. В любом случае, ошеломляющая вещь. Без слов, мы обнялись и я оставил на щеке Еноха скользкий поцелуй. Знал бы я, что последний... • • • • — Ребята, ещё чуть-чуть, я прошу вас! — и так Мисс Перегрин через силу горланила относительно долго, теряя голос и падая коленями на земь. Мы шли тернистой дорогой в прямом и переносном смысле, если можно так говорить, но, по правде, сейчас мне абсолютно плевать, что правильно, а что нет, потому что мои друзья сейчас буквально умирают. Я вижу это сейчас, в режиме настоящего времени, как они, скорчив лица, хватаясь за животы, сгорбившись, еле-еле передвигают ножками по дороге. Казалось бы, у нас уже есть координаты Петли, какие пожертвовала для нас Мисс Зарянка, осталось только дойти, быстрее идти, бежать, успеть. — Я, чёрт меня дери, больше не могу! — верещал Енох, едва успевая глотать воздух. Пот по его лбу медленно стекал, Енох морщил лицо так сильно, что нельзя было и представить степень его боли. — Умру сейчас! Было по-настоящему страшно говорить что-либо в слух, думать о чём-то в этот момент было невозможно, я только шёл рядом с О'Коннором, приобнимая его за поясницу и пытался шептать, что всё еще, может быть, по крайней мере, должно обойтись. От каждого детского крика, визга, стона хотелось взорваться, он пробирался в мою голову и оставался там надолго, хотелось разбить голову в кровь о близлежащий камень, только бы перестать слышать мучения Странных. — Мне больно! — Моя кожа! Она морщится! — Ай-аай!!! — Сколько ещё осталось идти, Мисс Перегрин!? — выкрикнула Оливия, с трудом пытаясь разогнуться. — Мисс Перегрин? В ответ тишина, и только. Всё, что мы видели, как она рухнула на колени, устремила взгляд в небо и растаяла... — Нет! — Мисс Перегрин, нет!!! — Только не Вы! — Тише! — наконец, заговорила Эмма. — Если мы не собе...соберёмся сейчас, то потеряем всех!!! Идём дальше, вытираем слёзы! Джейкоб, бери карту и веди! — протараторив на одном дыхании, Блум выдохнула и снова захромала со всеми Странными позади меня. — Он единственный, кто сегодня не умрет! — кричал Миллард, как я понял. — Пусть ведёт! Снова на мне тяжелый груз, снова на мне... Спасибо деду Абрахаму, что научил работать с картой. Я быстро разобрался, на север нам или на восток, сворачивать вправо или влево и мы двинулись даже быстрее, чем прежде. В толпе, что шла за мной, за какую я нёс ответственность, кто-то не послушался совета Эммы и продолжал плакать, громко выкрикивать "Перегрин!". Как же и мне хотелось вдариться в слёзы, потому что на данный момент только они могли позволить мне на грамм расслабиться, немного отстраниться от всего происходящего, поставить виниловую пластинку у себя в голове и утопать в приятной мелодии, но всё, в чём мне суждено утонуть — в предсмертных криках детей. По прошествию часа точно, терпеть всё это было нереально, но вдруг, недалеко, я почувствовал запах...запах лакричных палочек! О чёрт, он был прямо здесь, совсем-совсем близко, вот прям только вытяни руку вперед. Забыв о умирающих друзьях, о своей важной задаче, я побежал вперед, навстречу. По-моему, кто-то кричал мне со спины, но было так всё равно... Я почувствовал запах всей своей жизни, в который был влюблён и который воспевал спустя столько лет и был пленен им. Подсознательно, да, я хотел остаться со Странными и довести нас всех до Петли, но всем своим нутром я знал, что обязательно должен был бежать и не сворачивать. Я подумал, что это единственный мой, чёрт побери, шанс. В Петле я буду скован одним, теперь уже, четвёртым днём сентября и снова не смогу чувствовать сладкий-сладкий запах детской сладости, а сейчас есть возможность! Когда лакричные палочки забили по носу со всей дури, я притормозил и оторвал взгляд от земли — где источник запаха? Но, мало было оторвать взгляд для того, чтобы оглядеть инициатора, нужно было и вовсе задрать голову к небу. Это было огромное чудовище, склизкое и мертво-белое, с тремя язычками-щупальцами в пасти и длинными конечностями. Я уже видел его. Воспоминания проблеснули в моем сознании чёрно-белыми картинками и меня осенило! Белый мутант, монстр. Оно убило Виктора и угрожало Странным. О чёрт, я клянусь, оно лезло ко мне всё ближе и ближе, его языки извивались у меня перед глазами, его ороговевшая конечность тянулась к моему лицу, а я не мог уйти, оторваться от этого зрелища. Как будто, мне вкололи что-то, от чего меня парализовало, я даже моргнуть не мог. На секунду мне показалось, что это чудовище мне родное, от него пахнет так, как от моей матери, от моей родной матери. Я попытался протянуть к нему руку, в знак того, что я с добрыми намерениями, но оно грубо ухватило меня за шею одним из своих языков и... — В новой Петле так хорошо живется, если честно, дом тут гораздо больше. Нам помогает Мисс Зарянка, прилетает к нам, но когда улетает, мы чувствуем себя раздавлено. Мы потеряли и Мисс Перегрин, и Виктора, и тебя, Джейкоб. Зачем ты побежал туда мы не знаем, но знаем, что там случилось. Пустота, Джейкоб Портман, никто так и не успел рассказать тебе о том, что только ты из всех нас можешь видеть их, никто не рассказал тебе, как они нам вредят и что им от нас нужно. В последнем же тебя просветили, вру — о, было ужасно видеть два кроваво-алых бездонных пятна вместо твоих очаровательных серо-голубых глаз. Нам было страшно и страшно по сей четвёртый день сентября. Енох не выходит из своей комнаты почти совсем-совсем, мы иногда забываем, как он выглядит, Фиона больше не сажает астры, даже близнецам теперь не над кем подшучивать. Всё изменилось без тебя. Это чертовски не хорошо. Ты чувствуешь, Портман, чувствуешь же!? Запахло несправедливостью.... — тихо проговорила Эмма себе под нос, словно молитву, одела противогаз на голову и в многочисленный раз перезапустила Петлю.