Дьявольская сделка

      Бар «Пьяная сова» на задворках Сохо был одним из любимых мест, где Моран и Мориарти в образе беспечного актера Ричарда Брука любили проводить свободное от сцены и заказов время. Они всегда занимали один и тот же столик в оконной нише, а окна в подвальчике были лишь наверху, и снаружи укрыты навесами, так что здесь в любую погоду царил приятный полумрак.       — Как раз для таких, как мы, сов, местечко! — так Ричи отрекомендовал ему этот бар в первый раз. И в подтверждение своих слов, заказал поздний завтрак, который им был подан несмотря на то, что на часах было самое время вечернего чаепития.       Моран сидел за их с Джимом столиком уже пару часов, и неспешно приканчивал бутылку виски, погружаясь все глубже в воспоминания, которые хоть ненадолго способны были развеять гнетущую тоску и хоть чем-то, отличным от горечи, заполнить ноющую пустоту там, где раньше билось сердце.       Поиски, которые Моран организовал на следующий же день после рокового выстрела, не дали почти ничего, кроме одного несомненного факта — тело Джима, живое или мертвое, исчезло из Бартса раньше, чем он проник туда. В отличие от тела разбившегося на глазах кучи свидетелей детектива (1), но это как раз волновало полковника меньше всего. Единственное, о чем он не переставал сожалеть — это то, что не пустил в ту кудрявую башку пулю собственноручно, как только Джим упал навзничь. Но если кровь Мориарти осталась на крыше клиники, то кровь Холмса украсила собою мостовую возле нее — и хотя бы таким странным способом они побратались в смерти…       Моран уже почти не задавал себе вопрос, мог ли Джим выжить, пустив себе пулю в голову? Он знал, что бывали случаи, когда люди выживали и с худшими ранениями, но их дальнейшая судьба была так незавидна, что Себастьян содрогался от ужаса, представляя такой жалкий финал для человека, чьей гениальностью и дерзостью он всегда восхищался. А если труп Мориарти тайно закопали или сожгли, чтобы развеять по ветру безымянный прах, превратив само его имя в воспоминание, Морану не под силу оказалось проследить, где и когда это могло случиться.       Несколько недель беспрерывных поисков с жестокими допросами водителей скорых из клиники, с задействованием всех доступных и недоступных каналов в секретных службах не дали ему ни зацепки, ни намека на то, какова была посмертная судьба того, с кем он разделял последние шесть лет жизни. Он даже решился на отчаянный и унизительный жест и написал письмо Майкрофту Холмсу, написал от руки, любимой ручкой Джима и на тонкой богемской бумаге, но, перечитав, скомкал лист и сжег его в пепельнице. Нет, мистер Снеговик никогда не узнает, как близок был Моран к тому, чтобы предать самого себя ради призрачной возможности узнать хоть что-то конкретное про Джима…       Поиски сами собой завершились, дом в Мэйфейре закрыли, прислугу и команду снайперов полковник распустил, нисколько не заботясь о собственной жизни и ее сохранности. Его телефон каждый день разрывался от десятков звонков агентов синдиката, утративших в лице Джима идеального координатора, но ему было на них плевать. Хоть Мориарти и называл его своей правой рукой, Моран совершенно не видел себя в роли наследника его дела и нового главы синдиката. Для того, чтобы управлять этой ветвистой структурой, нужно было иметь гениальный ум Джима. И Моран не питал иллюзий на свой счет.       Все, что он успел сделать, когда еще жил надеждой — спасти часть средств благотворительного фонда, пока туда не нагрянула внезапная аудиторская проверка, результатом которой стал арест счетов как самого фонда, так и личных счетов мистера Десмонда. Но чем безуспешнее были поиски, тем большее равнодушие овладевало им в отношении всего, что нуждалось хотя бы в поддержании формальных связей. Неудивительно, что теперь в свой адрес он начал получать еще и угрозы от тех, с кем был связан делами синдиката. Даже это не заставило Морана принять вызов и ответить немедленной расправой, напротив, он был бы рад, если бы с ним тоже кто-то покончил…       — Может, желаете чашечку кофе? — раздался вдруг над ухом угодливый голос официанта.       — Да, пожалуй, кофе не повредит… — после виски голова была тяжелой и нуждалась в некотором прояснении, если он хотел добраться сегодня к себе в Южный Кенсингтон. Вопрос — хотел ли?..       Чашка кофе тут же появилась перед ним, официант испарился, забрав деньги, и Моран в два глотка выпил горький напиток, понадеявшись на убойную дозу кофеина в черном эспрессо. Теперь оставалось только покурить, и можно было выбираться отсюда и ловить кэб, чтобы ехать в свое опустевшее логово…       Полковник вытащил пачку, вытряхнул сигарету и, зажав ее уголком рта, поднес зажигалку, когда что-то мягко сдавило ему затылок, и маленькое пламя померкло, канув в абсолютную черноту…       Майкрофт зябко поежился. Несмотря на теплую августовскую погоду, ощущение внутреннего холода преследовало его вот уже третий месяц. Словно кто-то выключил все цвета, чувства и запахи, оставив перед глазами черно-белое кино. Довольно интересный феномен, если задуматься…       «Прошло уже почти три месяца, а как мало, в сущности, изменилось» — подумал он.       То, что тогда внушало наиболее серьезные опасения — его пошатнувшееся было положение — оказалось самой простой из всех его проблем. Предполагаемая смерть Шерлока, вместо того чтобы ослабить его влияние, сделала его гораздо сильнее, чем раньше. Этому было достаточно простое объяснение — после «самоубийства» брата, у Холмса исчезло единственное слабое место, делавшее его по-человечески понятным и уязвимым. Сейчас в глазах окружающих он действительно стал Айсменом — человеком, полностью лишенным слабостей и любых личных привязанностей. И, если до событий у госпиталя Бартс его побаивались, то сейчас он внушал не просто опасение, он внушал откровенный страх.       А вот Мориарти и после своей официальной смерти, продолжал оставаться для него проблемой едва ли не большей, чем при жизни. Несмотря на некоторый прогресс, полных данных о структуре и финансовых потоках его синдиката в распоряжении МИ5 до сих пор не было. И сейчас перед Майкрофтом стояла задача заполучить эти недостающие сведения. Но, чтобы это сделать, нужен был источник в самом синдикате, желательно, обладающий всей полнотой информации. Дело было за малым — найти этот источник и «убедить» его сотрудничать.       Кроме того, существовало еще одно дело, связанное с Мориарти, о котором Холмс сейчас старался не слишком задумываться — не потому что не знал, как именно ему следует поступить, а потому, что всеми силами откладывал принятие решения. Наиболее простым и правильным было бы уничтожить саму проблему, что подразумевало немедленную ликвидацию Мориарти. Второй возможный вариант — попытаться использовать весь огромный потенциал способностей Мориарти, превратив его из проблемы в полезный актив. Этот вариант нравился Майкрофту значительно больше. Не по доброте душевной, а главным образом потому, что он не любил необратимых решений и нерационального использования ценного человеческого ресурса. У этого плана был только один, но существенный, недостаток — Мориарти на данный момент никаким «ценным ресурсом» уже не был.       Учитывая все обстоятельства и характер ранения Мориарти, его восстановление шло неплохими темпами. Анализ его состояния в те несколько минут, на которые его выводили из медикаментозной комы, позволяло констатировать значительный прогресс. Правда прогресс этот касался чисто физиологических функций организма. Что-то разладилось в хрупком механизме, управлявшем его личностью. Сейчас, даже по очень осторожным и самым оптимистическим оценкам лечащих врачей, уровень его интеллекта был, в лучшем случае, равен уровню 6-летнего ребенка, и когда именно он сможет восстановиться окончательно и сможет ли восстановиться вообще, не мог предсказать никто.       Правда, кое-кто из медиков осторожно намекал, что привычный круг общения и знакомая обстановка могли бы положительно сказаться на здоровье пациента. Вот только привычную обстановку и знакомую дружественную среду в условиях закрытой лечебницы создать было невозможно, да и с лично заинтересованной сиделкой, которой Джим полностью и безоговорочно бы доверял и чувствовал себя в ее присутствии в безопасности, дело обстояло из рук вон плохо.       Решение пришло как всегда неожиданно, и позволяло одним махом разрубить гордиев узел обеих проблем: из Ирландии в Лондон вернулся полковник Моран. Остальное было уже делом техники…       Через несколько дней Майкрофт вошел в предназначенное для допросов помещение без окон, располагавшееся на нижнем уровне штаб-квартиры МИ5…       «Ну конечно, кто еще мог подстроить мне такую изящную ловушку…» — такой была первая мысль, проникшая в сознание Морана, едва он сумел сфокусировать взгляд на вошедшем высоком человеке. Сделать это было непросто после нескольких мучительных часов абстиненции, проведенных в закрытой холодной камере без окон, и еще пары часов сильно ограниченной наручниками подвижности, проведенных уже здесь, в почти такой же камере, отличие которой от первой состояло в наличии стола, пары стульев и зеркального стекла, непроницаемого лишь со стороны человека, помещенного сюда.       Себастьян не сомневался в том, что, прежде чем войти к нему, мистер Снеговик наблюдал за ним, оставаясь по ту сторону экрана. Наблюдал, изучал досье, выстраивал технику будущего допроса…       Джим, которого после знаменитого провала «операции Ковентри-2» люди Майкрофта похитили у Морана и Снитских из-под носа и держали около пары месяцев примерно в таких же условиях, в красках описал ему собственные ощущения от этого места и все, что смог вспомнить о техниках применяемых к нему пыток. Единственное, что осталось неясным для Морана, и о чем Джим предпочел умолчать — это мотив, по которому человек, лично отвечающий за безопасность Британии, принял решение отпустить Мориарти. Возможно, они все-таки заключили тогда некую сделку, которая могла быть осуществлена лишь при условии возвращения Джиму личной свободы. Но Моран ни в какие сговоры с британскими спецслужбами и чиновниками не входил и не собирался.       Разумеется, не стоило спрашивать у Майкрофта Холмса, на каких основаниях его вырубили чем-то, подмешанным в чашку кофе, и поместили в секретный бункер, как и не стоило грозить обращением к адвокатской защите. Здесь действовали иные правила игры, и раз он оказался так неосторожен, что позволил себя захватить, а Майкрофт оказался так великодушен, что не отдал распоряжения положить в тот чертов кофе дозу яда вместо наркотика, то вывод напрашивался один — они ищут ключи к синдикату. Вопрос — почему же это произошло только теперь, а не на следующий день после той самой чертовщины на крыше Бартс? Траур по брату не позволял? Или была другая причина медлить?..       Полковник сидел за столом, пристегнутый наручниками к специальному кольцу в столешнице. При появлении Холмса, он сощурился и окинул его цепким взглядом, который куда лучше смотрелся бы в прицеле снайперской винтовки. Майкрофт неторопливо присел напротив и скривил губы в усталой, лишенной эмоций улыбке:       — Добрый день, мистер Моран, — произнес он после некоторой паузы, во время которой пристально разглядывал полковника, — Мы не были представлены друг другу, хотя несколько раз мельком виделись, и, более, чем уверен, что вы обо мне не раз слышали. Майкрофт Холмс.       «Конечно, я вас видел, и даже чаще, чем вы себе представляете… А босс о вас и вашем братце мне все уши прожужжал за последние два года…» — мог бы язвительно ответить Моран, будь он в несколько другом положении и в лучшей физической форме. Потому, вместо этого всего, с трудом разлепив спекшиеся губы и прочистив пересохшее горло, Себастьян первым делом хрипло осведомился:       — Чем ваши люди меня накачали?       Вопрос был не праздный — его голова казалась стиснутой обручем выматывающей, похожей на зубную, боли уже несколько часов кряду, и это изрядно мешало сосредоточиться на предстоящей беседе.       — Вас интересует формула или название? — благожелательно поинтересовался Холмс, и, с показным сожалением, развел руками — Боюсь, тут я ничем не могу вам помочь. Органическая химия — не моя стихия. Но меня уверили, что этот препарат практически безопасен для здоровья. Кстати, о здоровье…       Он пристально уставился на полковника, подмечая малейшие изменения в его состоянии. Тот спокойно выдержал его взгляд, чем прибавил себе несколько очков. Майкрофт часто вел такой мысленный счет во время сложных переговоров, это позволяло держать себя в тонусе и придавало беседе дополнительный стимул.       — Могу я предложить вам стакан воды? — учтиво предложил он, — уверен, что это немного улучшит ваше самочувствие. Тем более что нам с вами предстоит долгая беседа.       Повинуясь его знаку, дверь открылась, и в помещение вошел охранник в форме без опознавательных знаков. С непроницаемым выражением лица, он поставил на стол перед полковником пластиковый стаканчик с водой и так же молча, вышел.       Моран взял стаканчик левой рукой — правая была пристегнута наручниками к столу — и жадно выпил все до капли. Конечно, со стороны Майкрофта это было изощренное издевательство — все равно что тушить пожар наперстком, но он хотя бы смочил пересохшее после алкогольно-наркотического воздействия горло.       «Теперь бы еще почки разгрузить…»       «О, я и не через такое здесь проходил, но раз я выдержал, то ты и подавно…» — вдруг отчетливо прозвучал у него в ушах знакомый до дрожи голос Мориарти.       Сердце Себастьяна на миг будто остановилось, пропустив удар, и он быстро окинул комнату взглядом, ища источник голоса, но запоздало сообразил, что Джим теперь тоже тусуется во внутреннем «клубе любителей попи*деть» под сводами его черепной коробки.       Майкрофт, склонив голову на бок и по-змеиному сузив глаза, неотрывно наблюдал за полковником. Дождавшись пока тот выпьет воду, он откинулся на спинку стула и продолжил:       — Как оказалось, у нас с вами, полковник, довольно много общих знакомых. Давайте поговорим об одном из них. — Он сделал паузу. — Вам ведь знакомо имя Декстер Десмонд? Или Джим Мориарти? Или, возможно, мне стоит называть его Ричард Брук?       «Ну и что ты мне посоветуешь, мистер консультант?» — мысленно обратился к Мориарти внутри себя Моран, когда услышал ожидаемый вопрос из уст своего собеседника. Сам по себе, без каких-либо связей с интересующим британские спецслужбы фигурантом и его криминальной сетью, он был им неинтересен.       «Ты же понимаешь не хуже меня, что отрицать очевидное бессмысленно. Они слишком долго ведут со мной свою игру, чтобы не знать о твоей роли… Так признай ее, и послушай, что ему нужно от тебя, если сам еще не понял этого…»       Согласно кивнув, Себастьян прямо и открыто посмотрел в холодные немигающие глаза Холмса:       — Да, мне хорошо знакомы все трое. Я работал руководителем службы охраны мистера Десмонда, был соратником Мориарти и любовником Брука. И у меня есть основание полагать, что все трое в настоящий момент мертвы.       Дав Майкрофту время на продумывание следующего хода, Моран опустил левую руку вниз, под стол, расстегнул молнию на джинсах, потом взял со стола стаканчик и справил в него малую нужду. Наполнив его почти до краев, он поставил стаканчик на стол — моча была почти такая же темная, как выпитый им накануне виски, значит, его почки хорошо поработали над выведением токсинов из организма.       В какой-то момент он испытал искушение плеснуть содержимым в физиономию Снеговика, но саркастический голос Джима предостерег его от этого ребячества.       «Фи, Бастьен, что за животная месть? Ты все-таки в гостях у мистера Холмса, изволь вести себя достойно.»       «Как скажете, босс…» — позволив себе хотя бы мысленно пофантазировать о выражении лица Майкрофта, стирающего «чужеродную биологическую жидкость» со своих бледных щек, Моран все же не сдержал кривой ухмылки.       — Вы закончили, мистер Моран? — участливо спросил Майкрофт, — или распорядиться, чтобы вам принесли еще одну емкость? Прекрасная демонстрация, кстати. Неплохо убедиться, что почки у вас функционируют нормально.       «Пока» произнесено не было, но явственно повисло в воздухе.       Тот же охранник молча вошел в комнату, брезгливо забрал стакан и вышел, напоследок одарив Морана весьма многообещающим взглядом. Холмс встал и подошел к зеркальной стене, внимательно рассматривая в ней отражение полковника. Тот сидел, по-военному выпрямив спину и глядя прямо перед собой. Несмотря на внешнюю невозмутимость, выглядел он откровенно неважно. Серый цвет лица, немного замедленные движения, суженные зрачки… Майкрофт еще несколько секунд его внимательно разглядывал, затем недовольно поморщился.       «Опять они там перемудрили с дозировкой…перестраховщики…»       Он негромко постучал по зеркальной стене и неторопливо вернулся на свое место у стола:       — Мистер Моран, — голос его по-прежнему звучал ровно и без эмоций, — я вынужден перед вами извиниться. Боюсь, произошло досадное недоразумение. Мои люди несколько… — он сделал едва заметную паузу, — перестарались. Я, разумеется, отдаю должное вашему самообладанию, но что бы вы обо мне ни думали, зрелище чужих страданий никакого удовольствия мне не доставляет. Поэтому не стоит вам разыгрывать передо мной никому не нужный героизм, просто позвольте оказать вам помощь.       В комнату быстрой походкой вошел пожилой человек с медицинским чемоданчиком. Он быстро и профессионально проверил зрачки Морана, посчитал пульс и измерил давление. Затем, не говоря ни слова, покопался в чемоданчике, извлек шприц и ампулу, с невозмутимым видом сделал укол, и, кивнув на прощанье Майкрофту, вышел. Тот проводил его задумчивым взглядом, а затем вновь уставился на Морана, и, выждав из вежливости минуту-другую, бесстрастно осведомился:       — Как вы сейчас себя чувствуете, полковник?       Когда на условный стук в комнату вошел медик, Моран в первый миг невольно напрягся, однако Мориарти, зависший невидимым наблюдателем где-то над его левым ухом, быстро успокоил проснувшегося было по соседству с ним мистера Параноика:       «Сыворотку правды вводят в вену, так что расслабься, это просто антидот. О, ты, наверное сейчас решишь, что в Майки шевельнулось что-то человеческое? Не обманись, он, как все дигиталы (2), попросту не любитель наблюдать за вульгарными проявлениями физиологии.»       Себастьян принял это к сведению и бесстрастно перенес как речи Холмса, так и произведенные над ним медицинские манипуляции, однако, укол подействовал быстро и несколько облегчил общее состояние. Головная боль уменьшилась, что сразу же улучшило способность к восприятию, и прочие неприятные симптомы абстиненции тоже стали угасать. Так что на участливый вопрос собеседника он бы мог дать вполне честный ответ о своем самочувствии, и даже выразить признательность за проявленную о нем заботу, но…       — А вы, как бы вы чувствовали себя, оказавшись в моем нынешнем положении, мистер Холмс? Как можно чувствовать себя, в одночасье утратив все, вокруг чего выстраивалась целая жизнь?.. — неожиданно выдал он горькую правду, но быстро пресек дальнейшие откровения — Хотя о чем это я… чувства ведь не ваша стихия, и потому можете не притворяться передо мной, изображая участие. Вам нужно, чтобы я был способен связно отвечать на ваши вопросы, так давайте к ним и вернемся.       Моран терпеть не мог попадать в ситуацию, когда тот, кого он маркировал, как врага, вдруг делал ему одолжение или оказывал услугу, предполагавшую включение в дипломатическую игру взаимных расшаркиваний. Он был здесь не в гостях, как выразился Джим, а на допросе, и предпочел бы вытерпеть любое другое обращение, кроме предупредительного. Но Холмс, как и Мориарти, любил ломать шаблоны, а не пальцы, и такая тактика делала весь этот разговор более опасным, чем хождение по минному полю.       Майкрофт тускло улыбнулся:       — Вы правы, полковник, чувства — не моя стихия. Но, поверьте, участие — это последнее, что я к вам испытываю. Так что давайте, для простоты, будем считать меня бессердечным чудовищем, это значительно облегчит наше с вами дальнейшее взаимопонимание. Если это вас устроит, то давайте, с вашего позволения, продолжим нашу беседу…       Холмс откинулся на спинку стула и полуприкрыл глаза:       — Должен вам сказать, что у вас была довольно интересная жизнь, полковник, — неторопливо заметил он, — вы были близко знакомы, — он чуть заметно улыбнулся, — с тремя, можно без преувеличения сказать, выдающимися личностями. Мне, пожалуй, даже немного жаль, что сейчас никого из них нет с нами. Но ведь дело, которому они отдали столько времени и сил, все еще продолжает жить, не так ли?       Он внезапно приоткрыл глаза и пристально уставился на Морана.       — Мне бы хотелось услышать все, что вам об этом известно. Вам ведь многое известно, мистер Моран?       Что ж, собеседник сбросил маску любезности и предстал перед ним в своем истинном облике и качестве. И без дальнейших экивоков перешел к сути дела.       Призрак Мориарти оживился так, словно пока все шло по задуманному им сценарию:       «Видишь, Бастьен, он всего-то желает, чтобы ты преподнес ему мой синдикат на блюде! Но ты ведь понимаешь, что стоит только тебе сделать это, как ты перестанешь представлять для него интерес, и он даже пулю для тебя пожалеет, зная, что с тобой быстро расправятся те, кого ты ему сдал?..»       Морану пришлось сделать некоторое усилие над собой, чтобы не ответить Джиму вслух, видимо, сознание все еще слегка туманилось из-за остаточного действия наркотика.       «Вижу, не слепой. Назови мне другую, более достойную причину, по которой я не должен идти с ним на сделку. Ты ведь знаешь, без тебя уже все разваливается, потому что я не ты, и никогда не сумею заменить тебя в этой структуре… Ради чего мне сохранять ее? Ради кого? Дай мне новый смысл, Джим…»       «Спроси у него, Моран, поторгуйся с ним, ведь я нынче банкрот… но как знать, как знать… Вдруг его предложение заинтересует тебя?»— сразу со всех сторон прошелестел вкрадчивый шепот Мориарти, который словно облетал его голову по кругу.       — Мне известно многое из того, что могло бы вас заинтересовать, мистер Холмс. Но что вы можете мне предложить в обмен на интересующую вас информацию? Деньги? Защиту свидетеля? Новую личность и гарантированную занятость в качестве вашего агента? Удивите же меня. — Себастьян откинулся на спинку стула и вернул Майкрофту такой же холодный и немигающий взгляд.       — О, полковник, вы так меркантильны, что это даже забавно! — одобрительно пробормотал Холмс, — Я так понимаю, что взывать к чувству вашей гражданской сознательности и необходимости поступить как добропорядочный налогоплательщик, бессмысленно?       Он, вскинув брови, вопросительно посмотрел на Морана, и, видимо угадав в непроизвольной гримасе полковника ответ на свой вопрос, продолжил:       — Я почему-то так и подумал…       Мориарти явно позабавила апелляция Майкрофта к гражданской сознательности Морана.       «Боже, Бастьен, неужели ты все-таки не сдал налоговую декларацию за прошлый год? Все пропало, ты же теперь новый Аль Капоне (3)!»       Сравнение с неуловимым мафиози вызвало на лице Морана подобие ухмылки, которую Майкрофт протрактовал по-своему. Холмс немного помолчал, словно собираясь с мыслями. Затем неторопливо продолжил, как будто рассуждая сам с собой:       — Конечно, для получения этих сведений, я мог бы воспользоваться различными методами убеждения, и, поверьте, не стал бы испытывать при этом ни малейших угрызений совести. Но, в делах подобного рода, важно ведь не только получить информацию, но и быть абсолютно уверенным в том, что она будет, как минимум, полной и правдивой. Поэтому, вот как мы поступим, полковник. Вам знаком принцип quid pro quo (4)?       Снеговик по-своему был предсказуем: сперва перешел к туманным намекам на еще не использованные возможности по добыванию необходимых сведений из упрямых источников, но в итоге все же подвел свои рассуждения к сделке.       Себастьян, которому снова захотелось промочить чем-нибудь горло, согласно кивнул:       — Да, знаком. Но я не представляю, в какой из услуг вашего ведомства я мог бы оказаться заинтересован настолько, чтобы пойти на договор с вами. Тем более, что вы мне ничего не можете предъявить официально, перед законом я чист, и налоги с получаемых мной доходов плачу исправно.       Он помолчал и шутки ради добавил:       — Разве что услуга вашего водоноса?       — Что именно навело вас на мысль, мистер Моран, что вам собираются предъявлять официальное обвинение? — с искренним интересом спросил Майкрофт, — лично я не вижу здесь ни судьи, ни присяжных, ни адвоката. Знаете почему? Их здесь просто нет. Кстати, — он сделал паузу, — вас ведь здесь тоже нет, полковник. Официально, как вы любите говорить, вы покинули бар и взяли такси до Хитроу (5), а там ваши следы теряются. Возможно, вы улетели в Штаты, или в Колумбию, или куда-то в Восточную Европу, кто знает?       Он замолчал, и по-птичьи склонив голову, уставился на своего собеседника.       — Надеюсь, вы меня правильно поняли, полковник?       Моран не был ни наивным глупцом, ни, уж тем более, идиотом. Иначе он не смог бы так долго находиться в ближайшем окружении Мориарти. Это была одна из тех черт, которые так опасно роднили Джима с Шерлоком — оба они плохо переносили человеческую глупость. Вполне естественно, что полковник постарается тянуть время, пытаясь выяснить, что именно им уже известно об организации Мориарти, и каков тот необходимый минимум информации, которым он может расплатиться за свое освобождение.       «Что ж, неплохая попытка. Жаль только, что в этой схватке с системой ему не выиграть.»       — Если же речь зашла об организации, которую я сейчас представляю, то должен сказать, что ценность информации, которой мы обладаем, порой значительно превышает стоимость любых услуг и договоров. Вполне возможно, у меня есть некие сведения, представляющие для вас жизненный интерес.       Он расслабленно откинулся на спинку стула и позволил себе легкую гримасу, которую при желании можно было бы принять за улыбку.       — Что же касается, воды, то вам стоит только попросить, и ее принесут. Возможно даже тот же самый охранник, который вам так понравился.       Моран понял мистера Холмса правильно с самого начала, еще когда обнаружил себя в замкнутом пространстве камеры секретной тюрьмы SIS. Отсюда для него существовало только два выхода — или на свободу, ограниченную постоянной слежкой и риском в любой момент словить пулю в голову от нанятого по его душу снайпера, или же в качестве безымянного и неопознанного трупа — в ближайший крематорий. Потому на заданный Майкрофтом вопрос он просто молча кивнул и позволил ему продолжить излагать свои аргументы.       Когда Холмс закончил очередным туманным намеком, Себастьян лишь устало пожал плечами:       — Жизненный интерес… Боюсь, тут вы просчитались, у меня не осталось никаких жизненных интересов. Только некоторые потребности, потому да, если можно, я бы выпил еще воды и выкурил сигарету. Или здесь у вас не курят?       — Ну-ну, мистер Моран, к чему это упадническое настроение! — жизнерадостно заметил Майкрофт, вынимая из кармана пиджака пачку сигарет и зажигалку и продвигая их по столу к полковнику, — надеюсь, эти вас устроят? И, конечно же, мы не допустим, чтобы вы умерли здесь от жажды.       Он в очередной раз сделал знак охранникам. Воду на сей раз принесли в пластиковой бутылке. Охранник, пристально глядя на полковника, со скрежетом скрутил пластмассовую крышечку и с повышенной аккуратностью поставил открытую бутылку на стол рядом с ним. Холмс, чуть заметно улыбаясь, следил за этой пантомимой. После того, как охранник вышел, он вновь полностью переключил свое внимание на полковника.       — Так, о чем мы с вами, мистер Моран? Ах, да, — он кивнул, сам себе, будто припоминая, — вы намекали на бессмысленность собственного существования… Но позвольте, полковник, — он поднял глаза и пристально посмотрел на своего собеседника, — ведь вам все еще есть, ради кого жить! У вас осталась ваша очаровательная жена, пусть и бывшая, и чудесные дети. Девочки, кажется? Интересно, — задумчиво протянул он, — как они там устроились на новом месте? Наверное, было не просто привыкнуть к колумбийскому климату…       Себастьян взял сигарету из пачки Rothmans и, прикурив, с наслаждением втянул терпкий дым. Пока охранник нес и открывал бутылку, он жадно скурил половину, ощущая благотворное воздействие никотина на свой организм. Но, несмотря на соблазн поступить так же с бутылкой воды, удержал себя от того, чтобы высосать ее за один раз, и сделал всего пару глотков, достаточных, чтобы освежить горло не перегружая при этом почки. Возможно, Майкрофт и снизойдет до того, что позволит ему на сей раз справить нужду в предназначенном именно для этих целей помещении, а возможно что и нет. В любом случае, обращаться к нему всякий раз с просьбой в отправлении естественных потребностей было несколько унизительно.       Майкрофт продолжил нащупывать точки давления, и зашел с первого, о чем подумал бы сам Моран, будь он на его месте. Джейн и девочки действительно пару месяцев назад под его нажимом спешно переехали в Колумбию с Вергарой, который оказался все таким же везучим сукиным сыном и вышел из стен Олд Бейли (6) с оправдательным приговором в кармане. Не без помощи Мориарти, конечно же.       «Да… тебе сейчас не повредило бы занять у него толику везения…» — снова прошелестел над ним голос Джима, показавшийся Морану печальным. Значит, его шансы на то, чтобы выйти отсюда живым и свободным, стремятся к нулю…       «Это верно… или номерок его адвоката… О, может, ты сгоняешь к мистеру Брендону и шепнешь ему, где меня искать? Тогда он меня вытащил бы отсюда с большой вероятностью…» — саркастически ответил он призраку босса и выпустил в сторону Майкрофта дымную струю.       — Не знаю, не интересовался. Отцовский долг перед дочерьми я давно исполнил, девочки мной вполне обеспечены, с женой я давно уже в разводе, и ее личная жизнь, равно как и решение уехать с новым мужем в другую страну меня не волнуют. Так что снова бьете мимо цели, мистер Холмс.       Не найдя, куда стряхнуть пепел с сигареты, он избрал в качестве пепельницы крышку от бутылки и, докурив, затушил в ней же окурок. Наверняка, у Майкрофта было что-то еще для торга, иначе он не оказался бы здесь, и Моран, парировав тему детей, уже даже с некоторым интересом ожидал следующий его ход.       — И прекратите уже, мистер Холмс, называть меня полковником, я перестал им быть в день увольнения из рядов Британских ВВС. Давайте остановимся на «мистер Моран».       — Разумеется, мистер Моран, почему бы и нет, — легко согласился Майкрофт, — хотя вам должно быть понятно, что армия, не так быстро забывает о своих военнослужащих, как они о своей службе в ней. Наше Министерство обороны, — он улыбнулся почти сочуствующе, — это ведь, в сущности, огромный бюрократический механизм, в недрах которого хранится уйма разнообразной информации. Что-то важное, что-то не очень. Но, рано или поздно, даже самая тщательно скрываемая информация выходит наружу. Иногда в самый неподходящий момент…       Он поднял глаза и посмотрел на полковника. Его лицо приняло холодное, немного скучающее выражение.       — Видите ли, мистер Моран, — Холмс чуть заметно подчеркнул свое обращение, — некоторое время назад, мне в руки попало довольно любопытное и редкое по нынешним временам дело: убийство чернокожего рядового на почве расовой ненависти. Подозреваемый — командир подразделения, имевший до этого случая безупречную репутацию и награды. Некрасивая история, знаете ли, — он осуждающе покачал головой, — тем более, что убийце удалось избежать заслуженного наказания благодаря протекции. Увы, так порой случается, — почти печально добавил он и замолчал, выдерживая драматическую паузу.       — Но, не все так плохо, мистер Моран, не все так плохо, — продолжил он, удовлетворенно кивнув, — Насколько я в курсе, военный трибунал вновь открыл это дело, и сейчас крайне заинтересован в розыске и аресте подозреваемого. Как только его найдут, а у меня есть веские основания полагать, что это произойдет довольно скоро, справедливость, разумеется, будет восстановлена, и убийца получит по заслугам. Погибшего это конечно не вернет, но послужит наглядным примером беспристрастности нашего правосудия и неотвратимости наказания за подобные преступления.       Майкрофт внимательно посмотрел на своего собеседника, желая убедиться в том, что он точно осознал, как близок к возвращению в военный трибунал:        — Довольно оптимистичный финал для столь давней и трагической истории, как вы считаете, мистер Моран?       «О, как глубоко они копнули…» — подумал Себастьян, прекрасно поняв, чье именно дело вдруг так «своевременно» попало на стол к Майкрофту Холмсу. Странно только, что это случилось не раньше, а именно теперь, когда он фактически стал ключевой фигурой к синдикату…       — Что ж, могу только порадоваться за то, что военный трибунал иногда ворошит свои архивы. Порой, в них скрывается такое, отчего даже у вас, человека безэмоционального, волосы зашевелились бы от ужаса… Поверьте, я из первых рук знаю кое-что об изнанке всех этих вторжений в Афганистан, Ирак, Сирию… Конечно, те, кто стоит за этим, абсолютно неподсудны в данный момент времени, но я верю, что в отношении ряда конкретных людей, отдававших преступные приказы, справедливость восторжествует скорее, чем они думают. Нацисты ведь тоже считали, что неподсудны, пока не состоялся процесс века в Нюрнберге. — Моран говорил все это, придав голосу схожие с собеседником интонации. Он знал, что Мориарти имеет обширное досье на многих военных и политических деятелей, извлекавших личную выгоду из бомбежек стран Ближнего Востока, и знал, как можно пустить его в ход через того же Магнуссена или ему подобных. И это была его личная страховка как раз на случай, если кто-то вздумает использовать против него то старое дело…       С другой стороны, Майкрофт конечно мог бы передать его в руки военного трибунала, но это означало бы потерю возможности вытащить из бывшего полковника интересующую информацию и связи в синдикате. А в этом Холмс был как раз заинтересован менее всего. Но ход был посильнее первого, хотя явно не последний…       — О, мистер Моран, — Холмс чуть приподнял брови, — о каких серьезных материях вы сейчас заговорили. Признаюсь, я впечатлен вашей гражданской позицией и благородным негодованием!       Он откинулся на спинку стула и, после недолгого молчания, продолжил:       — Вы любопытный человек, мистер Моран. Вам безразлична собственная жизнь, доброе имя, здоровье и благополучие семьи… Похоже, в этом мире вас действительно уже ничего не интересует. Что же у нас с вами остается?       С минуту он задумчиво смотрел на полковника, чуть наклонив голову. Взгляд его ни на миг не отрывался от его лица. Казалось, он перебирает в уме и примеривает к нему все возможные варианты. Наконец, он едва заметно улыбнулся той своей характерной улыбкой, которая никогда не достигала его глаз:       — Может быть это?       «Надежда… беспощадное и жестокое оружие даже для самых стойких людей…»       Он неторопливо достал из кармана пиджака снимок и подвинул его по столу полковнику. На фотографии не было ничего особенного. Просто бледный исхудавший человек, лежащий на больничной койке, опутанный проводами многочисленных приборов, обеспечивающих полный контроль за всеми жизненными показателями…       Майкрофт еще только достал из кармана фотоснимок, как сердце Морана болезненно сжалось в дурном предчувствии:       «Вот оно…»       Помедлив, он протянул свободную руку к фотографии и внимательно вгляделся в нее. Человек, лежащий на больничной койке, находился в плохом состоянии, это было видно по бледности кожных покровов и глубокой синеве вокруг запавших глазниц. Судя по толстой трубке, торчащей из болезненно скривленного рта, и по числу приборов, окружающих постель больного, его жизнь полностью зависела от их исправной работы или воли тех, кто эту самую работу контролировал…       Этот кто-то сидел сейчас напротив и гадко улыбался, наблюдая за тем, как едва затянувшиеся раны на душе и сердце Себастьяна Морана вскрылись и разом закровоточили, стоило только ему допустить, что на фото ни кто иной, как Джим.       Джим Мориарти. Живой, но… жизнеспособный ли? Или мозг Джима давно мертв, а для шантажа сгодится и тело, пустая оболочка, лишенная воли к жизни и питаемая внутривенно?       Моран положил карточку на стол и резким жестом оттолкнул ее обратно к Майкрофту:       — О, умно, очень умно, мистер Холмс… Может быть, вы еще и моего покойного деда из могилы достанете, чтобы принудить меня сотрудничать с вами?       Майкрофт продолжал молча изучать его реакцию на показанный снимок.       Моран откинулся назад, ему вдруг резко пережало горло и дыхание зашлось так, словно он подавился, а под веками сделалось слишком влажно.       «Проклятье, Джим! Что это? Что это, бл*дь, такое?! Ты все-таки жив, сукин сын, или это все чертова ловушка, где твой труп используют, как приманку?!»       «А во что бы ты больше хотел поверить, мой дорогой?..» — голос Мориарти все еще был полон печали, словно дух, привязанный к телу многочисленными трубками и проводами, оставался его пленником против своей воли, точнее, по воле тех, кто поддерживал в этом теле видимость жизни.       «Конечно не в твою смерть, чертов придурок!» — Моран возмутился самой постановке вопроса, и тут дух Мориарти оживился и почти осязаемо зашептал ему над ухом:       «Тогда требуй чего-то посущественнее, чем одна фотография! Ты не должен ничего решать, пока не будешь уверен в том, что тебе есть ради кого приносить себя в жертву!»       — Это единственное, что вы можете мне предъявить, мистер Холмс? Если так, то я нахожу вашу попытку удивить меня неумелой и дурной шуткой. С тем же успехом Джим, будь он жив и здоров, мог бы слать вам такие же «достоверные» фото вашего брата, сиганувшего с крыши на глазах у толпы свидетелей. — совладав с первой волной непрошеных эмоций, Моран зло взглянул на Майкрофта, борясь с искушением снова притянуть к себе проклятый снимок.       Холмс внимательно следил за реакцией полковника, не произнося ни слова.       Что ж, Моран предсказуемо сломался на Джиме Мориарти. Отсутствие четких доказательств не даст ему сразу согласиться сотрудничать, но он не сможет отказаться даже от иллюзорного шанса, что увиденное им — правда. Надежда ломает даже самых сильных людей и у каждого есть свое уязвимое место. Надо лишь немного терпения и внимательности. В конце концов, в этом нет ничего нового…       «У врага есть слабые стороны. Вот место для вашего удара»(7)       Радости Майкрофт не испытал, скорее чувство легкого удовлетворения, как от хорошо выполненной сложной работы. Он молча убрал снимок:       — Я думаю, на сегодня мы закончили, мистер Моран. Дайте мне знать, когда будете готовы к сотрудничеству.       Холмс встал, застегнул пиджак, неторопливо направился к выходу, и, уже в дверях, на секунду остановился и произнес, не оборачиваясь:       — И, полковник, не затягивайте с решением. Мое терпенье не безгранично…