Riverdale

Шерил глядится в глаза Джейсона, словно в зеркало — они отражение друг друга, так было всегда, и это было правильно. Его рыжие волосы лениво ерошит ветер — они стоят у реки, держась за руки, и Шерил задерживает дыхание перед тем, как задать вопрос. Едва заметная улыбка спряталась в уголках непозволительно порочных и манящих губ Джейсона — Шерил чудится, что улыбка эта насмешливая. Ответ на ее вопрос может быть вовсе не тем, которого она ожидает. Пальцы Джейсона поглаживают ее ладонь — успокаивающе, нежно, как он делает всегда, если видит, что сестра в смятении. Его прикосновения — самая чудесная и самая невыносимая вещь мире одновременно. Невыносимая — с недавних пор. Прежде такого не было, нет — прежде ничто не мешало Шерил наслаждаться близостью Джейсона. Все изменилось этим летом — летом, которое они провозгласили Белым, потому что условились носить лишь белоснежные наряды, чтобы выделяться среди жалких обывателей и глупых ничтожеств еще ярче. Король и королева, Джейсон и Шерил. Полли Купер не входила в планы Шерил — даже в качестве свиты. Тем больнее было однажды вечером увидеть Джейсона, целующего это девицу у кинотеатра. Этим вечером он должен был играть в лакросс в загородном клубе — с друзьями, которые не нравились Шерил. Она никогда не сопровождала его во время игр — проводила время со своими сателлитками, слоняясь по магазинам в ожидании возвращения брата… Он был в белоснежной рубашке и белых брюках, а Полли — в белом платье, до отвращения ладно на ней сидящем. Шерил тогда показалось, что ей дали пощечину — чья-то невидимая рука нанесла удар такой силы, что буквально оглушила ее на целую минуту. Джейсон предал ее — Джейсон искал за ее спиной другую Белую Королеву. Больнее этого могла быть лишь смерть — хотя, Шерил не была в этом уверена. — Если ты не спросишь, ты никогда не узнаешь, — тихо говорит Джейсон, отгоняя от сестры тяжкий морок болезненных воспоминаний. Река плещется совсем рядом, шум воды должен умиротворять, но Шерил не чувствует умиротворения. Ее сердце пускается вскачь, а по венам мчится не кровь, а ревность. — Когда ты ездил играть в лакросс… — шепчет она, глядя в лицо своего близнеца, своего брата и своего любовника. — Ты каждый раз находил кого-то, чтобы… — Только Полли, — качает головой Джейсон. — До нее я в самом деле играл в лакросс. — Ты любишь ее, Джейсон? — у Шерил сжимается сердце, она бы заплакала, если б могла, но внимательный, выжидающий взгляд брата не позволяет ей сделать этого. Она слишком сильно привязана к нему, слишком зависит от него, чтобы давать ему дополнительную власть над собою — Джейсон презирает слабых. — Я люблю тебя, Шерил, — мягко говорит ее близнец, но в глазах его — холод, и сердце Шерил перестает биться, потому что он лжет. — Я бросил ее, помнишь? Бросил ради тебя. Когда позже, в лодке, на середине реки, Шерил направит на брата револьвер, окажется, что он тоже подготовился — в его руке будет точно такое же оружие, и смотреть оно будет сестре прямо в лицо. — Ты будешь либо моим, либо ничьим, Джейсон, — скажет ему Шерил напоследок. — Я выбираю свободу, Шерил, — ответит ей Джейсон. — И Полли. К сожалению, и то, и другое, я получить не могу. Но половина — это уже много. Никто из них не успеет выстрелить — их опередит некто третий, и Шерил навсегда потеряет возможность заставить Джейсона снова любить ее. Когда ее найдут, она будет рыдать и биться в истерике не из-за того, что Джейсон мертв — она будет рыдать из-за того, что сама не успела убить его.