Этот приют ничем особым от других не отличался.
Почти.
Бедные приюты были хороши тем, что воспитатели в них не задавали лишних вопросов, за что и получали, так бы сказать, премию. Да и было им выгодно сплавить очередной голодный рот. И, судя по состоянию этого «дома», им будет очень выгодно отдать даже одного ребенка. Только Мафии, увы, не все "талантливые" дети сгодятся. Сколько лет этому приюту? Прогнившие ступени, пол и балки, кажется, вот-вот обрушатся, а по стенам мелкой паутиной расползались трещины, и дыру в центре можно было принять за паука. Пахло сыростью, химикатами и отчаянием. Акутагава однажды, всего раз побывав в приюте, запомнил этот запах, хотя надолго там и не задержался. Сбежал и предпочел приютам улицу. Идущий впереди мужчина рассказывал что-то с истории приюта, но Рюноске его и в пол уха не слушал, а Чуя постоянно что-то спрашивал: интерес то бишь, только к чему? Их проводник терпеливо отвечал на вопросы и продолжал свой рассказ. Но вот он резко смолк и сменился в лице — морщины стали глубже, глаза зло прищурились, на лицо упала тень. — Ацуши-кун, ты пропустил пятно, — его голос напоминал скрежет ржавого металла. Акутагава сразу того мальца и не заметил, но теперь и взгляда отвести не мог. Раньше и подумать не смел, что с детьми могут так обращаться, пусть он хлебнул достаточно горя, но никто и никогда не обращался так, как поступили с этим малым. Ацуши, как сказал воспитатель, посмотрел на них глазами полными непонимания, в этом тёмном помещении было тяжело отличить цвет его глаз, но и того хватило, чтобы заметить кровоподтеки на бледной коже. Одежда была ему велика, словно на него мешок напялили. Потом Рюноске увидел его руки. Они дрожали то ли от тяжелой работы, то ли от холодной воды, которой он мыл полы в коридоре. С виду спокойный и уравновешенный мужчина превратился в ещё большее чудовище, чем сам Акутагава, который в свои неполные шестнадцать лет убил много народу. Он никогда не считал, это было интересом Чуи. Воспитатель схватил мальчишку за волосы, с силой приложил его о тёмную стену. Ацуши и не пикнул, не заплакал, когда носом пошла кровь и запятнала пол. — Вот это пятно, — он натянул на лицо безобразную ухмылку. Мальчишка сразу же кинулся стирать его и получил пинок в живот напоследок. Рюноске мельком глянул на Чую - тот же беспечно говорил по телефону, повёрнутый спиной к ним.…
В кабинете директора даже свечи не давали должного эффекта, словно они разом очутились в средневековье. Темном, скучном, однотипном и истинно несправедливом и жестоком. Директором детского приюта оказался пожилой мужчина, с мутными глазами и невообразимо тошнотворным елейным голосом. В свете свечей его дряблая кожа казалась на удивление румяной. И, к сожалению, их разговор не задался. — У нас почти не осталось особенных детей, большинство бездарны, можете проверить. Одаренных же мы пообещали Гильдии. Господа, мы же не самоубийцы... чтобы пойти против самой Гильдии... и Портовой Мафии... Акутагаву чуть не стошнило от его притворства в голосе и учтивого тона. Бесит. Чуя одарил Рюноске насмешливым взглядом, мол, предоставь это лучшему. — Кое-кто из наших так и считает… — Накахара с кошачьей грацией обошел вокруг стола и встал позади директора. — Вы ведь знаете, что делает Мафия с теми, кто не подчиняется?.. Мужчина нервно заёрзал на месте, втянул шею, шумно вздохнул и все же твёрдо произнес: — Есть один пацан с боевой способностью… — в мыслях Рюноске, Расемон уже раз двадцать сожрал этого мерзкого типа. — Его документы в этом шкафу. Его рука потянулась к полке с рядом документов и в скором времени выудил оттуда тоненькою папку, Чуя буквально вырвал её из рук старика. Листал он её довольно долго, перебирал каждый из трех листиков в папке, ведь скептикам нужна правда на бумаге. — Хорошо. Мы проверим, только... Не могу поверить, Акутагава, нам что пришлось его упрашивать? Даже когда мы пришли к нему лично... Накахара вновь оказался за спиной пожилого мужчины, а тонкие пальцы в перчатках несильно стиснули шею. Дряблая старая кожа старика позеленела, глаза стали стеклянными и он неотрывно смотрел на Акутагаву в последней мольбе. Акутагава не пошевелился, равнодушно посмотрев в мутные глаза директора детского приюта. Чуя без особых сомнений свернул ему шею. — Десять лет исправной работы, и такая жалкая смерть. Тебе придется поискать ему замену, Рю-чан. Ушел Акутагава не с пустыми руками, он благополучно захватил из кабинета директора мягкий плед, ведь вряд ли он кому-нибуть из этих ублюдков понадобится.***
И в конечном итоге он потерял сознание.
От осознания своей беспомощности хотелось выть, как раненному волку: он слишком слаб, чтобы дать отпор. С каждым днём жизнь Ацуши становится ещё более несправедливой, каверзной и до невозможности противной! Горькая обида, как червь, поедала изнутри. Но он бы никогда не посмел опуститься до уровня других сирот, что так часто предавали его, он оставался честен, может, только для себя, но всё же. Он был как герой той книги, что прочитал около полугода назад, только он не был сильным, не был человеком с характером, кажется, это и называется — сломанный. Потом в приют, как снег на голову, пришли эти люди: странные и страшные. Никаких положительных эмоций у Ацуши уж точно они не вызывали. Они опасны. Правда, пусть и на долю секунды, один из тех двоих сделал шаг к нему, словно попытался оказать помощь, которой Ацуши так и не дождался. Вместо этого в подарок ему преподнесли сломанный нос. И буквально через минуту потерял сознание. Он чувствовал, слышал, как что-то тёплое окутало его. И больше он не чувствовал холода деревянного пола.