Влюбленные

— Ну, что поделать! — Жан-Жак развел руками, широко улыбаясь в камеры. — Такого соперника, как Виктор Никифоров, сложно обойти. Я с удовольствием взойду с ним на один пьедестал и надеюсь, что это не в последний раз и мы еще поборемся. Ну, вот это вранье. Если действительно не в последний раз, то, конечно, поборемся, но, пожалуй, без особого удовольствия. Жан-Жак сложил пальцы в “Джей-Джей стайл”, замер на несколько секунд для фотографий, а потом не удержался и добавил: — И я очень рад, что Юра Плисецкий все-таки собрался и вышел на бронзу. Он ее заслужил. — Черт, Юрий надо было сказать, а не Юра, заметит еще кто-нибудь. Ладно, почему они не могут быть на короткой ноге. Постоянно же пересекаются на соревнованиях, могли и подружиться. Тоже только что отделавшийся от журналистов Крис Джакометти хлопнул его по плечу и заявил: — Плисецкий — секс! Я чуть про него в интервью не сказал. — А я сказал, — ответил Жан-Жак. — Прямо так и сказал? — Ну, нет, просто, что рад за него и все такое. — А что я из-за него на четвертое место опустился, ты тоже рад? Жан-Жак пожал плечами. — А что ты хотел, Крис? Фигурное катание — кровавый спорт. Крис захохотал. — Ну, честно признаться, Леруа, выбирая между тобой и феечкой, я бы тоже выбрал феечку. Тем более, что она так нехило расправила крылышки. На пьедестале между ними стоял Никифоров. Когда пришло время обниматься во имя международной дружбы, Жан-Жак через него попытался дотянуться до Юры, но руки оказались коротки. Юра был явно недоволен, смотрел взглядом убийцы поверх зажатой в кулаке бронзовой медали. Жан-Жак все же не выдержал и обнял его, когда они, наконец, покинули каток — по-братски так, даже по спине похлопал. Сказал: — Поздравляю! — Ты издеваешься? — спросил Юра, выворачиваясь из-под его рук. — Почему? — Нипочему. Отвали. — Когда я говорил, что у тебя есть шанс на медаль, я не имел в виду золото, — заметил Жан-Жак. Вот это Юрочка максималист. — Я знаю. Бронзу все равно получать обидно. — А серебро нет? Это же почти первое место. А четвертое? Это же почти третье. Так выходит, что все обидно, кроме золота. — Так и есть, — отрезал Юра. — Ты на командный чемпионат поедешь? Юра вдруг посмотрел на него как-то испуганно и спросил: — А что? Ты уже уезжать собрался? Жан-Жак, чувствуя, как в груди разливается приятная теплота, ответил: — Ну что ты, Юрочка. Нет, конечно. У нас с тобой еще будет несколько дней. Я просто спросил. Юра фыркнул, отвернулся, и сказал: — Не поеду. Никифоров поедет и Гошка. Я и не хотел особенно, командные хуйня полная. — Значит это наш последний совместный старт в этом сезоне? Юра дернул головой и промолчал, так и не повернувшись к нему. — Я ни на что не намекаю, — тихо добавил Жан-Жак, — но до осени еще очень долго. Если ты, конечно, не согласишься уехать со мной в Канаду прямо сейчас, не дожидаясь конца соревнований. — Юра! — окликнул Фельцман. — Хватит болтать! Пошли уже! Юра, наконец, посмотрел на него и так же тихо произнес: — Обойдешься. — Но прозвучало даже как-то нежно. — Ну, хорошо, — ответил Жан-Жак. — Так и быть. Дождемся конца соревнований, а потом уедем. Юра спрятал лицо за наполовину расплетенными волосами, прикрыл рот ладонью и вдруг нервно хихикнул. — Юра! — снова позвал Фельцман. — Ладно, — сказал Юра. — Увидимся. — Вечером? — спросил Жан-Жак. Юра повел плечом, засунул два пальца под вырез костюма, оттянул его и, склонив голову набок, произнес: — Может быть. Да ты, Юрочка, кокетка. Жан-Жак глупо улыбнулся, глядя в удаляющуюся спину, скользнул взглядом по обтянутой костюмом заднице, которую совсем не прикрывала слишком короткая олимпийка. Пожалуй, не стоит идти в раздевалку прямо сейчас, а то еще смотреть там на Юрочку в нижнем белье. Тем более, что есть вероятность увидеть его вообще без всего. Поцелую и за руку подержу, напомнил себе Жан-Жак. И отправлю спать. Ага, и яйца у меня взорвутся. Вообще, все перспективы пугали — и неизвестно, какая больше. *** — ...и выехал на обе ноги, — говорил Юра. — И даже на всех вращениях и дорожках балл за исполнение вышел меньше единицы, хотя ему это должно быть просто стыдно, и я надеюсь, что ему стыдно. Потому что если сравнить с его прошлогодним выступлением, то получится прямо небо и земля… Жан-Жак начинал понимать, какая перспектива пугала его больше всего. Перспектива всю ночь слушать, как Юрочка разбирает выступления соперников на этом чемпионате, а затем на прошлогоднем. А потом, наверное, в женском и в парном катании. Хорошо еще, что пока не все выступили, может, и останется к утру немного времени на что-нибудь альтернативное. Ну, он, конечно, знал, в чем проблема. Одно дело, когда тебя застали врасплох — хоть и относительно. И совсем другое — когда ты полдня ждал, что за тобой придут и будут делать всякое, о чем и подумать страшно. Зато вот фигурное катание — это не страшно. — Ага, — перебил Жан-Жак. — Я полностью с тобой согласен про Кацуки. Давай дальше, может? Юра остановился перед ним. Ну, не прямо перед ним. На безопасном расстоянии. Жан-Жак съехал на краешек кровати. Все равно было далековато. — Если хочешь, можем твою программу обсудить, — сказал Юра. — У меня было несколько идей. На будущий сезон. — Сядь только, — попросил Жан-Жак. — У меня от тебя в глазах рябит. Юра покосился на кресло возле окна. Жан-Жак похлопал по кровати возле себя и добавил: — Я не кусаюсь. Хотя если тебя это возбуждает, то могу, без проблем. Юра покраснел, но все-таки сел рядом. Опять же, не совсем рядом. То есть, совсем не рядом. На другом конце кровати. Но уже какой-то прогресс. — Ну, так что же? — спросил Жан-Жак. — Я спать хочу, — сказал вдруг Юра. Дрочить ты хочешь под одеялом, Юрочка, не обманешь меня. Так легко не отделаешься. — Мне уйти? Юра вздохнул. — Последний старт в этом сезоне, — напомнил ему Жан-Жак. — Может, проведем время с пользой? Юра ничего не ответил, и Жан-Жак рискнул придвинуться ближе. — Так что там с моей программой? Юра промямлил: — Ты никогда не выиграешь, если не будешь делать более сложных прыжков. Ты явно на это способен, я знаю, что ты не любишь рисковать на крупных соревнованиях, но на кубках ты ведь… Жан-Жак придвинулся еще, протянул руку и обнял его за плечи, стиснул, удерживая на месте, когда он попытался вскочить. Юра попытки оставил, но мышцы под ладонью Жан-Жака оставались напряжены. — Блять, Джей-Джей, — произнес Юра. — Просто чтобы ты знал, — сказал Жан-Жак. — Если будешь брыкаться, я уйду. Нет значит нет, Юрочка, понял? Останешься вдвоем со своей ладошкой. И можете хоть всю ночь друг другом наслаждаться. А ты горазд пиздеть, король Джей-Джей. Уйдешь ты, как же. Впрочем, угроза, похоже, подействовала. Юра обернулся к нему лицом, хоть и глядел куда-то в область левого виска. — Ну, продолжай, — поторопил его Жан-Жак. — Не то чтобы фигурное катание возбуждало меня именно в этом ключе, но, когда о нем говоришь ты, пожалуй… Юрины губы прикоснулись к уголку его рта. И снова, левее, уже совсем по-настоящему. Вот это больше похоже на то, зачем мы все здесь собрались. И почему это он думал, что ничего не будет? Забыл что ли себя в семнадцать? Секса хотелось постоянно, даже сильнее, чем за пару лет до этого, когда гормоны пока не устаканились, а возможностей еще особо не было. А в семнадцать-то у него уже все было. И у Юры могло бы быть, если бы он только огляделся по сторонам и заметил, как много людей на него облизывается. Жан-Жак, не выпуская его плечо, положил другую руку на худую шейку, поймал ускользнувшие было губы, попытался засунуть язык ему в рот. Юра стиснул зубки, и Жан-Жак провел языком по ним, потом по десне, забираясь под верхнюю губу. Зубы разжались, наверное, от неожиданности, и Жан-Жак, видимо, слишком рьяно поторопился воспользоваться своим преимуществом, потому что Юра протестующе замычал ему в рот и снова начал вырываться. — Ладно, Юрочка, — выдохнул Жан-Жак, чуть отстранившись. — Прости. Давай попробуем еще раз, анданте. Ну, или пусть адажио. В конце концов, вся ночь впереди. Юра, как ни странно, послушно приоткрыл рот и закрыл глаза, и Жан-Жак, конечно, не стал мешкать. Они целовались медленно, потом чуть быстрее, глубже, Жан-Жак слегка прикусывал уже припухшие губы, выпускал, буквально трахал языком бархатный рот — Юра позволял ему все, даже забраться рукой себе под футболку, гладить впалый живот, хоть и не переставал при этом дрожать. Выебу его, и станет вообще шелковым, в восторге подумал Жан-Жак, вылизывая миниатюрную ушную раковину. Нахуй перестанет посылать. За ручку будем ходить, пусть все, кто фапает на него, слюной захлебнутся. Идиллия длилась ровно до тех пор, пока он не решил прошептать в излизанное вдоль и поперек ухо какую-то пошлость про сладких феечек и залезть Юре в штаны. Наверное, не надо было делать это одновременно. А то как-то вообще не адажио получилось, и даже не анданте. Юра уперся одной ладонью ему в грудь, а второй схватился за его запястье и моментально вытащил его руку из-под резинки пояса. Зеленые глаза возмущенно сверкнули. Жан-Жак вздохнул и сложил лапки на коленях. Он, конечно, понимал, что страшно и все такое. А с другой стороны, как будто ему не страшно? Сколько раз он имел дело с девственниками и девственницами? Правильно, ноль. И с парнями трахался всего дважды, и оба раза те были гораздо опытнее его и сами говорили ему, что делать. А из Юрочки лишнего слова не вытянешь — либо молчит, как партизан, либо говорит не то, что думает. И не будешь же его заставлять. — Ты охуел? — произнес Юра. Тут Жан-Жак даже немного разозлился. — А ты для кого-то целомудрие блюдешь? — Иди нахуй. — Да я, собственно, и собирался. Слушай, Юрочка, я не слепой, и твой стояк я тоже отлично вижу. Я с тобой пытаюсь, как со взрослым, но тебе, наверное, все же еще рано. Увидимся через годик, ага? Все-таки злость прекрасная эмоция, не зря Юра так любит поплеваться ядом. Жан-Жак встал, зажимая рукой собственный пах и вполне всерьез намереваясь действительно уйти. По крайней мере, на пару часов — или даже до завтра. Принять прохладный душ и подумать, с какой стороны подступиться к этому оплоту невинности. Оплот невинности схватился за его предплечье. — Джей-Джей. Жан-Жак глубоко вдохнул, медленно выдохнул, развернулся и повалил его на кровать. Так было, пожалуй, сподручнее: лишившись возможности двигаться, Юра пискнул и затих. Жан-Жак поцеловал его за ухом, потерзал зубами шею — низко, у самой ключицы, чтобы, если что, можно было спрятать след — даже потерся членом о его бедро. Юра захныкал, заерзал под ним и опять сказал: — Джей-Джей. Наверное, время отмотать назад. Жан-Жак рискнул разжать объятия с одной стороны и снова полез рукой в чужие штаны — и на этот раз не встретил никакого сопротивления, кроме очередной порции ерзания и хныканья. Можно подумать, я тут котят мучаю. А котята мучаются и текут. Тьфу ты, Джей-Джей, ну и сравнения. Жан-Жак обхватил член, чуть размазал выступившую влагу, сделал пару довольно мягких движений. Юра прерывисто задышал ему в ключицу и вцепился ногтями в бок. Тут Жан-Жак даже усомнился в том, что он в принципе дрочит под одеялом — хоть с протоколами, хоть с порнухой. Вдруг он вообще не знает, что так можно? Поистязать его подольше что ли? А то кончит и уснет еще. Пока Жан-Жак раздумывал, продолжая машинально двигать рукой, все уже случилось. Юра подался ему навстречу, больно ударил коленом в бедро. Жан-Жак подождал, пока он перестанет дергаться, вытащил руку, вытер ее о простыню. Юра отвернул от него пылающее лицо, Жан-Жак поцеловал его в щеку, плотнее вжимаясь в расслабившееся, наконец, тело. — Ты, — пробормотал Юра. — Ну… — Не переживай обо мне, Юрочка. Не то чтобы он строил наполеоновские планы, по крайней мере, на сегодня, хотя презервативы и смазку с собой захватил. Но это уж совсем было как-то по-подростковому — они даже не успели раздеться. Жан-Жак, недолго думая, потянул Юрины штаны вниз вместе с трусами — пока Юра еще не отошел и не мог убедительно воспротивиться — так же быстро расправился и с футболкой. Сел на кровати, окинул взглядом открывшееся ему зрелище. Так-то лучше. Юра закрыл лицо руками и перевернулся на живот. Так, пожалуй, еще лучше. Жан-Жак провел ладонью по выступающим позвонкам. — Выключи свет, — сдавленно прохрипел Юра. — Юрочка, не надо стесняться. Ты красивый и мне очень нравишься. — Не говори мне, блять, такого! Выключи, я не могу так! — Ладно, ладно. Жан-Жак последний раз обласкал взором резко очерченные плечи, родинку под лопаткой, ямочки над ягодицами и щелкнул выключателем. Стащил с себя одежду, забрался обратно на кровать, снова погладил спину, которая опять начала подрагивать, не зная толком, что делать. Не пихать же, прости господи, в него член, когда он вот так лежит. Может, без этого удастся? Жан-Жак лег рядом, положил ладонь пониже спины, потом сжал Юру чуть выше тазовой кости, притянул к себе. Юра повернул голову. Глаза привыкли к темноте, и Жан-Жак без труда нашел его губы, раздвинул их языком. Юра позволил себя поцеловать, но потом отстранился и сказал: — Я не делал этого никогда. Ну, спасибо, что сообщил, Юрочка. А то меня сомнения терзали. — Я понимаю, все в порядке. Не волнуйся. — В смысле, я просто не знаю, как, ну… так, или мне перевернуться? — Юра, ты из меня маньяка какого-то делаешь. Не надо тут собой жертвовать. Я не собираюсь на тебя накидываться. — Почему? Действительно, почему. А в темноте, похоже, легче разговоры разговаривать. — Ты же не хочешь. — С чего ты взял, что я не хочу? — Кто-то недавно меня нахуй посылал. — Вот и иди, блять! Как будто я не думаю об этом уже почти год! Юра резко дернулся, намереваясь вскочить с кровати, но Жан-Жак успел схватить его за плечо. — И как же ты об этом думаешь? Так — или перевернувшись? — Джей-Джей, отпусти, урод! Жан-Жак захохотал, повалился на спину, потянул его за собой. Юра ойкнул, ударившись подбородком ему в грудь. Жан-Жак стиснул его в объятиях и спросил: — Может быть, сверху? — Нет! Ладно, так, наверное, действительно слишком больно. Как-нибудь в другой раз. Жан-Жак перекатил их обоих влево и навис над Юрой, раздвигая его ноги коленом. Юра опять отвернулся в сторону, но хотя бы не делал поползновений сбежать. Жан-Жак шепнул ему, подожди, спрыгнул на пол, нашел в кармане брюк резинки и флакон. Юра, увидев эти манипуляции, опять сдвинул коленки и, судя по телодвижениям, попытался мимикрировать под простыню. Жан-Жак выдавил смазку на ладонь, пристроился сбоку, поднял вверх его бедра, скользнул двумя пальцами между ягодиц. Юра закрыл ладонями лицо и заскулил. Жан-Жак остановился и спросил: — Больно? — Не знаю, наверное, немного. Заткнись. — Хорошо. Если ты скажешь, я остановлюсь. — Молчи, блять, пожалуйста. Жан-Жак мужественно молчал, хотя потом все пошло довольно неплохо. В какой-то момент Юра даже застонал и задел ладонью собственный член. Вау, подумал Жан-Жак и добавил третий палец. Юра зашипел, Жан-Жак погладил его по животу, медленно двинул ладонью вперед, мысленно извиняясь. Юра поморщился и задышал через рот. Наконец, Жан-Жак вытащил пальцы, чтобы поспешно надеть презерватив, и опять навалиться на Юру, беспорядочно целуя его лицо, шею, уши. Юра мотал головой, сжимал коленями его ребра и трясся от страха. — Пути назад нет, феечка, — сказал Жан-Жак. — Блять, заебал меня так называть, ненавижу. Жан-Жак снова почти вплотную приблизил губы к его уху и прошептал: — Юрочка, врешь ведь. Тебя это возбуждает, думаешь, я не вижу? Юра замотал головой с удвоенной силой, волосы упали на лицо — Жан-Жак отвел их рукой и, глядя в расширенные глаза, толкнулся вперед практически наугад, не совсем туда, но член скользнул по смазке внутрь, и — пиздец, это было охуенно. Никогда и ни с кем так не было. Юра зажмурился и всхлипнул. Жан-Жак остановился и спросил: — Очень больно? Юра не ответил. Жан-Жаку совсем не хотелось, чтобы Юре было больно, когда ему самому так приятно. Может, просто трахнуть его по-быстрому, чтобы не мучить? Все равно у него внутри так узко, что долго не протянешь. Ну да, и в следующий раз так же. А в третий он просто скажет “нет” и уйдет к кому-нибудь более терпеливому. — Привыкнешь сейчас, — беспомощно попытался успокоить его Жан-Жак. — Расслабься. — Сам, блять, расслабься. — Если я расслаблюсь, ничего у нас не выйдет, — отозвался Жан-Жак, надеясь на целебный эффект своих тупых шуток. — Ты расслабляешься, феечка, а я напрягаюсь, так это работает. — Ты тупой? — Несомненно. — Жан-Жак попытался двинуться. Вперед-назад. Пиздец, слишком хорошо. Юрино лицо опять исказилось гримасой боли. — Может, не будем? Вытащить? — Давай уже. Жан-Жак махнул бедрами еще раз — с тем же результатом. Предложил: — Давай по-другому. Юра промолчал, и Жан-Жак вышел из него, осторожно перевернул на живот, поставил на коленки. Юра схватился за подушки, лег на них грудью, обнимая руками, судорожно вдохнул, прогибая спину. Вот это феечка порнозвезда. Жан-Жак провел ладонью по внутренней поверхности его бедра, потом стиснул крепче, потянул в сторону, расставляя его ноги шире. Вошел снова — опять под аккомпанемент сдавленного всхлипа. Да что ж такое. — Юрочка, — позвал он. — Как ты? Юра не ответил, но вдруг едва заметно шевельнул бедрами ему навстречу. Жан-Жак подсунул руку ему под живот, сжал пальцами немного отвердевший член и ухмыльнулся. Пожалуй, неплохо. Наклонился, зарылся носом во влажные волосы, поцеловал у основания шеи, толкнулся вперед еще раз. И еще раз. Юра ахнул и внезапно застонал. Жан-Жак мимоходом задумался о том, кто живет в соседнем номере. Стены тут хлипкие. За следующие несколько минут он узнал, что Юрочка может стонать, всхлипывать, ахать и рычать одновременно. А если зажимать ему рот, он кусается. Когда стало как-то совсем уж громко, Жан-Жак все-таки накрыл его лицо левой рукой, а правой схватился за его член, хоть это и было очень неудобно и не позволяло ему самому нормально двигаться. Но долго ждать не пришлось — Юра вцепился в его руку зубами и кончил ему в ладонь. Жан-Жак размазал сперму по его бедру и, очень надеясь, что он потерпит и не станет отбрыкиваться, судорожно дотрахал безвольное тело, уже как-то не заботясь об осторожности. Даже сейчас это не стало менее приятным. Когда Жан-Жак его, наконец, выпустил, Юра распластался по подушкам и простыне, и Жан-Жак задался вопросом, заметит ли он, если включить свет — уж очень хотелось рассмотреть подсохшую сперму на бедре, подтеки смазки на ягодицах и особенно лицо. Но он не решился. Юра простонал: — Блять, больно было. И сейчас больно. Спина и шея вообще пиздец. — Это потому что ты не расслабляешься, — отозвался Жан-Жак. — Я же велел тебе расслабиться. — Чтоб ты, блять, еще велел мне что-то. Заткнись. Нет, все-таки его феечка никогда не станет шелковой. Ну, и не надо, пожалуй. — Юрочка, — сказал Жан-Жак, ухмыляясь во всю ширину лица, — хочешь, я научу тебя говорить “заткнись” по-французски? — Ну да, знаю я тебя. Скажешь, что это “заткнись”, а на самом деле будет какая-нибудь мерзость. В словаре посмотрю. — Хорошо. — Жан-Жак растянулся рядом с ним и положил руку на лопатку, обвел пальцем родинку. — Я пойду в душ, — сказал Юра. — Ага, — отозвался Жан-Жак, и они оба остались лежать, как лежали. *** — Ну, что, как первый день взрослой жизни? — Жан-Жак поймал Юру на завтраке возле кофейного автомата. Юра, оторвавшись от созерцания наполняющейся ароматной жидкостью чашки, поднял глаза и знакомо оскалился. — Какой еще взрослой жизни? Я что, ждал столько лет, что ты мне хуй в жопу засунешь, чтобы повзрослеть? Жан-Жак рассмеялся. Ну, это было смешно. Юра снова перевел взгляд на чашку. — Я просто хотел узнать, как ты себя чувствуешь. — Никак. Не знаю. Больно. — До сих пор? — Жан-Жак как-то забеспокоился. Он понятия не имел, насколько это нормально. Юра опять посмотрел на него, и выражение его лица смягчилось. — Да ладно, нет, на самом деле. Если только немного. — Сегодня займемся чем-нибудь менее интенсивным, — пообещал Жан-Жак. Юра подозрительно спросил: — Это чем еще? — Вечером узнаешь, — загадочно произнес Жан-Жак. На самом деле, он был готов хоть всю ночь целовать Юрочкины пальчики, пока тот рассказывает о фигурном катании или вообще о чем угодно. Юра покраснел, отвернулся и послал его. Жан-Жак снова захохотал и вернулся за стол к родителям. — Как мило ты общаешься с Юрием Плисецким, — сказала ему мама. — Я боялась, что он тебе нос откусит. Он мне вчера чуть руку не откусил, мысленно ответил ей Жан-Жак. Но рассказывать об этом было пока рано. Вместо того он подмигнул и заговорщически сообщил: — Просто он в меня тайно влюблен. Мама усмехнулась и покачала головой. И я влюблен, подумал Жан-Жак. И даже не очень тайно, хоть ничего и не прозвучало вслух. Но когда-нибудь прозвучит. Не будь я король Джей-Джей.