***
Вскоре пришел следователь и, к большому облегчению Белль, забрал тело Ученика из магазина. Затем она попросила Дэвида и Робина выбросить раскладушку из задней комнаты. Она не могла представить, что Румпельштильцхен хотел бы сохранить ее после того, как она послужила чьим-то смертным одром. Ей было немного жаль расставаться с этой вещью, когда она вспомнила, как прекрасно она проводила время со своей любовью после обеда, свернувшись в его руках на той самой раскладушке. Возможно, она просто заменит его, на что-то более комфортное в этот раз. Реджина закрыла дверь и перевернула знак на "Закрыто", хотя это никого никогда не сдерживало от врывания в эту лавку. Она повернулась к Белль, сидящей на полу и все еще гладящей своего мужа, как если бы это было единственное, что она могла делать. Белль убедила остальных вернуться в кафе, поручив Прекрасному объяснить Генри, что произошло. Было не очень удачно находиться с бывшей Злой Королевой наедине, но она понимала, что это было необходимо. Реджина с удовольствием оставила бы Румпельштильцхена в его коме на неопределенное время, но она должна была сделать все, что в ее силах, чтобы помочь Эмме. — Что мы скажем ему… о том, что было сделано с ним? — спросила Белль, бросив на Реджину обеспокоенный взгляд. Она пожала плечами. — Нам, возможно, и не нужно ничего говорить. Он может уже знать, — она нахмурилась. — После того, как он прожил с проклятием несколько столетий, он же должен быть в состоянии помочь нам, ты так не думаешь? — Реджина сжала пальцами переносицу, прикрыв глаза. У нее начиналась головная боль. — В течение всего того времени, которое он провел в одиночестве в Темном замке, он же мог написать книгу или что-то типа... Все, что вы всегда хотели знать о Темном, но стеснялись спросить. Белль фыркнула. — Как будто он когда-либо что-то делал просто так. — Ладно, давай покончим с этим, — вздохнула Реджина. — Ты готова? Белль кивнула и крепче прижала мужа к себе, не зная чего ожидать, но она не хотела чтобы он снова упал и ударился головой или получил травму. Реджина хмурилась, концентрируясь и быстро водя рукой по воздуху. Теплое золотое свечение охватило Румпеля, и Белль почувствовала, как проклятие волшебной комы стало покидать его. Реджина опустилась на колени с другой стороны от него и с любопытством взглянула, когда он не сделал никакого движения. Белль нахмурилась и погладила мужчину по щеке. — Рум? Румпель? — Давай, чертяка, просыпайся! — зарычала Реджина, пихнув его в грудь. — Нам нужна твоя помощь! Белль хлопнула ее по руке. — Хватит его тыкать! Он не чертова пиньята. Он... — она резко замолчала, когда ее муж застонал. Его брови сдвинулись над закрытыми глазами. — Он просыпается, — сказала Реджина, констатировав очевидное. Белль закатила глаза. — Голд! Голд, ты меня слышишь? — Как он может не услышать, если ты так кричишь? Рум? — спросила Белль, прижимая ее ладонь к его щеке, мягко поглаживая ее большим пальцем. — Румпель, все хорошо. Его веки осторожно открылись, а карие глаза с опаской смотрели на женщин перед ним. Ему хватило двух секунд, прежде чем он сел и отполз от них, пока не уперся спиной о стеклянную витрину. Он указал на них длинным пальцем и спросил: — Кто вы? Рот Белль открылся от удивления, ее брови взметнулись вверх. Лицо Реджины отображало одно лишь раздражение. — Прекрати играть в игры, Голд! Ты точно знаешь, кто мы. — Я вижу вас впервые в жизни! — отрезал он, морщась, когда, попытавшись встать с пола, его нога отдала болью. — Тише, — сказала Белль, приблизившись к нему и положив ободряюще руку на его лодыжку. Ее большой палец стал массировать то место, которое обычно облегчало ему боль. — Откуда ты знаешь? — осторожно спросил он, с каплей страха в глазах, когда их взгляды встретились. Он сделал глубокий вдох, не в силах понять, почему ее ярко-синие глаза смотрели на него с такой нежностью. — Конечно она знает, — раздраженно отозвалась Реджина, — Она твоя... — Смотрительница. Я Белль, твоя смотрительница, — твердо сказала она, бросив на Реджину выразительный взгляд, предупреждая, чтобы та не проболталась. Он немного расслабился, в то время, как ее большой палец продолжал массировать его пульсирующую лодыжку. Но он до сих пор не узнал Реджину и смотрел на нее с подозрением. — Это Реджина Миллс, наш мэр. — Что произошло? Почему я ничего не могу вспомнить? — спросил он, позволяя Белль помочь подняться с пола в то время, как Реджина принесла ему его трость с золотым наконечником, что стояла рядом с зонтиками возле двери. Белль судорожно пыталась придумать, что с ним произошло, пока Реджина не решилась взять все в свои руки. Было очевидно, что они не могли сказать ему о магии или кто он был на самом деле. Он никогда бы не поверил им и, без сомнений, посчитал бы их сумасшедшими. — Это нормально, Румпель. Ты пытался что-то достать с полки и упал. Ты ударился головой и потерял сознание. Я уверена, что твои воспоминания возвратятся к тебе в ближайшее время. — И ты моя смотрительница? — с сомнением спросил он с явным шотландским акцентом, что был обычно музыкой для ее ушей. — Зачем мне нужна смотрительница? Она грустно улыбнулась ему, едва сдерживая слезы и сжала его руку. — Ты знаешь, я задавала себе этот же вопрос довольно часто, — дразняще ответила она. — Я бы сказала, что ты очень занятой человек и мне в радость помогать тебе. Реджина дернула ее за рукав. — Могу ли я поговорить с вами, Мисс Френч? — спросила она, следуя их хитрости. Отойдя от Румпеля, чтобы он не мог их подслушать, она склонилась к миниатюрной брюнетке. — Что нам делать? Он не знает, кто он, кто ты, и он, конечно, не знает о Темном. Как он сможет помочь Эмме? — Мы не знаем, собирается ли он оставаться в таком состоянии, Реджина. Есть шанс, что он оправится и его воспоминания окажутся нетронутыми. Нам просто нужно найти способ, чтобы заставить его вспомнить, — Белль бросила взгляд через плечо Реджины, туда, где ее муж осматривался в своем магазине, скользя пальцами по различным предметам. Он выглядел смущенным и настороженным и ей было больно видеть его таким потерянным. — Просто… я не знаю! Просто дай мне время, хорошо? — Как ты думаешь, у него есть магия? Если у него есть волшебство и никаких воспоминаний о том, как использовать его… Белль, это опасное сочетание. Она закусила губу, ее взгляд вернулся к нему, как она делала всегда, когда они находились в одной комнате, с удивлением отметив, что он с любопытством наблюдает за ней. Она ободряюще улыбнулась и он отвернулся к изучению своих побрякушек снова. — Я буду осторожна. У меня много книг в доме. Я начну их изучать, чтобы увидеть, есть ли что-то магическое, что может вернуть его память обратно, — ее глаза сузились. — Но если нет, Реджина... — Ты пытаешься мне угрожать, книжный червь? — спросила Реджина, склонившись, пытаясь запугать маленькую женщину. Ухмылка Белль напомнила ей о Темном и была такой же угрожающей, как и у него. — Я не угрожаю тебе, Реджина. Если ты попытаешься навредить моему мужу, я клянусь, что ничто не остановит мой гнев, — она указала на дверь, ее голос стал громче. — Я сожалею, что не могу помочь вам сегодня. Уже поздно. Если вы придете завтра, я уверена, что найду это и подготовлю для вас. Развернувшись, Реджина гордо прошла к двери и открыла ее, бросив через плечо: — Посмотрим, что ты сделаешь! Белль закатила глаза и исчезла за прилавком, чтобы схватить свои ключи и кошелек, не в силах сдержать улыбку, услышав ворчание Румпельштильцхена. — Она всегда так любезна? — Конечно нет! Иногда она намного хуже, — хихикнула она. Его губы дрогнули, но улыбка не достигла глаз. — Давай, Румпель. Я отвезу тебя домой, — ведя его к боковой двери, где был припаркован Cadillac, сказала Белль. Он подождал, пока они не сели и не доехали до розового викторианского дома, до того момента, как, не выдержав, он не спросил: — Почему ты называешь меня «Румпель»? Это же не может быть мое имя, не так ли? Она побледнела, когда поняла, что совершила ошибку. Ее пальцы нервно постучали по рулю, пока она пыталась придумать, как исправить это. — Это просто прозвище, мистер Голд. Вы... ах… ты очень требователен к своему гардеробу, — сказала она, махнув рукой в сторону его костюма. — Однажды утром, ты жаловался, что пиджак помятый и я дразнила тебя этим. Так прозвище и прицепилось. — И я не уволил тебя? Она фыркнула. — Даже не мечтай об этом. Я единственная, кто знает, как правильно приготовить тебе чай. Он коротко засмеялся и покачал головой, когда они стали подъезжать к дому. — Надеюсь, больше никто не называет меня так. — Нет, дорог... — она вовремя спохватилась. — Нет. Никто, кроме меня. Или, по крайней мере, никто не назовет, когда она расскажет об этом. Ей необходимо составить список для Реджины. Она заглушила двигатель и потянулась за ручкой, только потом заметив замешательство и морщинки у него на лбу. — Что-то не так? — Я живу здесь? Он розовый. Почему я живу в розовом доме? Она не смогла сдержать смеха при виде его испуганного выражения лица, хотя бы она успела закрыть рукой рот, ради хоть какого-то приличия. Но ее плечи продолжали трястись. — Он не розовый, — хихикнула она. — Лососевый. — Он чертовски розовый! — заворчал он. — Вызови завтра декораторов и пускай привезут образцы краски. Ее веселье исчезло в одно мгновение. — Но… — Ты работаешь на меня, не так ли? — спросил он, распахивая дверцу машины и выходя из нее. — Да, конечно, но, Рум… — Никаких но! — сказал он, направляясь к лестнице дома. — Я не собираюсь жить в розовом доме. Белль поспешила за ним, пока он не стал огрызаться на нее за то, что не открыла дверь. Она не знала, как интерпретировать его настроение сейчас и это беспокоило ее. Белль с жадностью смотрела на то, как он переступил порог дома и прикрыв глаза, глубоко вдохнул, возможно ища знакомые запахи, несмотря на то, что он не переступал порог дома в течение трех месяцев. Боги, как она хотела, чтобы он мог вспомнить свою жизнь в этом доме. Она хотела, что бы он вспомнил, зная, что демон не мог теперь стоять между ними. Она хотела рассказать так много ему и боялась одновременно. Он вздрогнул, выходя из задумчивости, когда ее руки легли на его плечи. Схватив пальто, она помогла ему снять его и повесила на вешалку рядом с дверью, быстро сбросив и свое тоже. — Ты бы хотел, чтобы я сделала тебе чаю? — спросила она, двигаясь по коридору на кухню. Она почти была уверена, что будучи в своем уме, он бы хотел чего-то немного более крепкого, но она не чувствовала себя достаточно смелой, что бы предложить ему это. — Чай было бы неплохо, — пробормотал он, осматриваясь, пока шел за ней. — Так же, мне кажется, мы должны позвонить и вызвать кого-то из компании по уборке. Она только взялась за чайник, как тут же с грохотом поставила его на место. — Ч-что? — Я не могу вспомнить кто я, дорогуша. Но ясно, как день, что барахло в комнатах, мимо которых мы прошли, должно быть на помойке. Одно дело лавка, которой я владею, как ты заверяешь меня, но не здесь, не в моем доме. Рот Белль открылся и ей понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и, наполнив чайник водой из-под крана, поставить его на плиту. Она кивнула, когда прошла в кладовую и достала маленькую коробочку чая, приготавливая его для фарфорового чайника. — Я позвоню, — ее голос был тихий и разочарованный. Ее взгляд следовал за ним, когда он прошелся по кухне, знакомясь с домом, как он делал это и в лавке. Был момент, когда он резко остановился и страх в его глазах буквально причинил ей боль. Он стоял в центре кухни, его рука крепко сжимала наконечник трости, а его подбородок был опущен к груди, пытаясь скрыть свои глаза от нее под мягкими спадающими волосами. Белль оставила приготовление чая и подошла к нему, обняв за шею и крепко прижимая к себе, если он попытался бы отступить от нее. — Все хорошо, Румпель. Я здесь, — прошептала она прерывающимся голосом. — Ты в безопасности со мной, я обещаю.***
Напряженности, исходящей от него, было достаточно, чтобы согнуть его пополам. Он с силой сжимал золотую ручку трости, не обращая внимания на побелевшие костяшки и то, что витиеватый узор резьбы на ручки обязательно останется на его ладони. Она была такой мягкой, и так… прямо в его руках и он не мог понять почему. Почему он не мог вспомнить ее? Почему он не мог вспомнить ничего, если уж на то пошло? Он где-то слышал, что можно было получить амнезию от шишки на голове, но он никогда не думал, что это могло произойти с ним. Он дрожал под ее прикосновениями, когда она прижалась теплым телом к нему и боролся с тем, чтобы не обнять ее в ответ. Он не привык, чтобы красивые женщины заискивали перед ним. Ему не нужно было вспоминать, кем он был на самом деле. Ему удалось прочистить горло от нежелательных эмоций, охвативших его, а затем он медленно отстранил ее от себя. — Мисс… Так как я должен называть тебя опять? Она была не столь искусна в управлении своими эмоциями, как он. Белль сморгнула навернувшиеся на глаза слезы. — Белль. Без «мисс». Просто Белль. Это единственное, на что я буду откликаться, — нагло заявила она. — Так что тебе придется привыкнуть к этому. Он смотрел на нее настороженно, когда она отошла, чтобы снять свистящий чайник с плиты, не совсем уверенный, как он должен был принять это. Она, казалось, уверенно двигалась по кухне, как будто была больше, чем немного знакома с ней и это казалось ему странным. — Ты проводишь много времени в моем доме? — спросил он не в силах сдержать вопрос, крутящийся на кончике его языка. — Это и мой дом тоже, Румпель, — сказала она, наливая воду в чайник с чайными листьями, чтобы они настоялись определенное время. — Как твоя смотрительница, я забочусь о доме, работаю в магазине, помогаю тебе ухаживать за книгами и инвентарем, планирую твои встречи, а так же любые другие задачи. Я всегда с тобой, так что не о чем беспокоиться, ладно? Тебе не придется делать все это в одиночку. — Здесь? — сбился он. — Ты живешь здесь… со мной? Не слишком ли разрушительно для твоей репутации жить здесь наедине с мужчиной, который не является твоим мужем? О, мой дорогой, если бы ты знал… — Мне все равно, о чем думает другая часть города. Ты хорошо платишь и мне нравится работать на тебя, — она сделала мысленную заметку, чтобы позвонить утром Марко и попросить ее подменить в библиотеке на некоторое время. Она не собиралась знакомить Румпельштильцхена со Сторибруком без каких-либо воспоминаний. Не было ни единого шанса в том, что кто-то бы не проболтался и не сказал ему о том, что он все еще обладал магией… при этой мысли она вздрогнула. Любой всплеск магии мог превратить полгорода в снующих улиток. Он сидел на стуле, куда она усадила его и наблюдал за тем, как она налила чай в чашку и поставила перед ним. — Надколотая чашка? — сказал он, нахмурившись и взглянув на нее снизу вверх. — Почему моя чашка со сколом? — судя по его дому и дорогому костюму, что был надет на него, он определенно мог позволить себе любой фарфор Китая. Ее глаза наполнились слезами, а нижняя губа исчезла между ее белоснежными зубами, в то время как она добавляла сахар к себе в чашку. — Я-я… она всегда была той, которую ты предпочитал. Я возьму другую, если ты хочешь. Он уставился на чашку, задаваясь вопросом, почему он хотел пить из надколотого фарфора. Его голова нещадно пульсировала от боли, пока он пытался сконцентрироваться. Он знал, что для него это было важно по какой-то причине, но никак не мог найти ее. Румпель повернул ее в руках, позволяя теплу исходившему от нее согреть его руки и сделал небольшой глоток. Она не солгала, когда похвасталась навыками приготовления чая. — Я уверен, что все в порядке сейчас. Нет смысла пачкать еще одну чашку. В дальнейшем, однако, я хотел бы пить из более цельной посуды. Белль подошла к кладовой и достала несколько булочек, что она испекла накануне, давая себе несколько минут, чтобы восстановить свое рваное дыхание. Она не знала, когда он последний раз кушал. — Ты голоден? Если это не удовлетворит твой аппетит, у меня есть немного грибов в холодильнике. — Этого достаточно, — ответил он, кусая ароматное тесто и смакуя небольшие кусочки малины и черники. — Я думаю, что я хотел бы просто лечь спать. Он посмотрел на часы возле кухонной двери. — Уже довольно поздно. Румпель съел две булочки и выпил чашку чаю, после чего поднялся со стула и последовал за ней по лестнице. Он задался вопросом, что могло заставить его купить двухэтажный дом, когда его лодыжка протестующе отозвалась болью, когда он стал подниматься по лестнице. Белль привела его к главной спальне, широко распахнув дверь, чтобы он мог войти за ней. Она ободряюще улыбнулась ему, и подошла к спальной тумбе, откуда достала пару чистых пижам, укладывая их ему на постель и вернулась к двери. Голд смотрел на свои руки, цепляющиеся за ручку трости, когда она пожелала ему спокойной ночи. — Моя дверь следующая по коридору… если я тебе вдруг понадоблюсь. В ванной комнате есть свежие полотенца, — сказала она, указывая на дверь в дальней стене. — Твой будильник звонит в семь, а завтрак в восемь, - она прикусила губу, как будто пытаясь остановить себя и не сказать что-нибудь лишнее. — Спокойной ночи, Румпель. — Белль? — обратился он к ней, прежде, чем она успела закрыть за собой дверь. Ее глаза сияли с какой-то надеждой, когда она взглянула на него. — Да? — Почему ты здесь? Я… я имею в виду… почему я нанял тебя? Я действительно не в состоянии заботиться о себе сам? — спросил он, неуверенный в себе из-за отсутствия воспоминаний, на которые он мог опереться. Она печально улыбнулась. — Я думаю, что ты был одинок, — повторила она слова, что когда-то говорила ему их. Ее сердце болезненно сжалось о того, что он не помнил этого. — Это все сработало к лучшему, я уверена, ты согласишься с этим, когда твои воспоминания вернутся к тебе. Он смотрел, как она уходит, закрыв за собой дверь. Оставив его наедине со слабым шлейфом ее духов и путаницей в голове. Что, черт возьми, ему теперь делать?!***
Белль прошла по коридору и вошла в свою комнату. После того, как она выгнала его из Сторибрука, она была не в состоянии спать в постели, которую они делили на двоих. В порыве досады, она убрала любые свои следы из той комнаты и переехала в гостевую комнату рядом с ним. Она не знала, это было предвидение или судьба, но теперь была рада тому, что она сделала это. Как бы она потом объяснила ему, почему ее вещи были в его комнате? Горячие соленые слезы бесконтрольно стекали по ее щекам, пока она снимала с себя одежду и натягивала одну из футболок мужа и мягкие хлопковые пижамные штаны. Это то, что она надевала каждую ночь, с тех пор, как он ушел. И она не видела смысла что-либо менять сейчас. Это заставляло ее чувствовать себя ближе к нему, с тех пор, как она пролежала в постели всю ту ночь, жалея, что не могла вернуть его обратно. Она не была уверена, чего она хотела больше, кричать на него за его обман или извиняться за свой поступок. Но единственное, что она знала, она хотела, чтобы он вернулся. Белль забралась под висильково-синее одеяло и уткнулась лицом в подушку, свернувшись в клубочек и пытаясь заглушить рыдания. Она едва услышала вибрацию мобильного телефона на прикроватном столике, куда положила его пока раздевалась. — Алло? — выдавила она, стараясь говорить тише, чтобы Румпельштильцхен не мог услышать ее всхлипы. — Белль? — Генри! Разве ты не должен искать маму? — спросила она, вытирая слезы. Она слышала, как он вздохнул в трубку. — Нет, не сейчас. Бабушка и дедушка, мама, Робин и Киллиан пошли искать ее, пока я буду присматривать за Роландом. Белль, они сказали мне, что случилось с дедушкой Румпелем. С ним все в порядке? Вспомнил ли он еще что-нибудь? — Нет, — жалобно выдавила она. — Он хочет перекрасить дом… — она засопела. — И выкинуть все его побрякушки из гостиной, из гостиной в которую он принес их из лавки… — всхлип. — Он не помнит нашу надколотую ча-а-а-ашку-у-у! — Белль… — услышала она на том конце трубки и зарылась лицом в подушку. — Бабушка? Все будет в порядке. Ты знаешь, ничто не может сдержать моего дедушку. Он вспомнит. — Но что делать, если нет?