***
Ей не понадобилось много времени, чтобы обзвонить свой список контактов. Марко с радостью согласился взять на себя библиотеку, пока проблема памяти Румпеля не решится. Не столь для бывшего Темного, как для самой Белль. Даже Август сказал, что рад помочь своему отцу, когда будет свободен после помощи с поиском Эммы. Он просто дал понять, что она могла положиться на них столько, сколько ей было необходимо. Затем была служба по уборке. Миссис Шоумахер даже уточнила, не ошиблась ли Белль номером. — Нет, не ошиблась. Мне нужна помощь, учитывая, что мой муж, помнит он что-либо или нет, все еще владеет домом, который вы арендуете. Хотим ли мы расстраивать его? Было долгое молчание в течение минуты, пока она не ответила. — Что вы хотите, чтобы я сделала? — Я дам вам полный список инструкций, когда вы приедете, — сказала Белль, вздохнув и прислонившись к столу. У нее даже не было времени, чтобы подняться по лестнице и переодеть пижаму. Миссис Шоумахер издала звук недовольства, давая недвусмысленный намек. — Мне не нравится это, миссис Голд. Я не думаю, что кто-либо из моих сотрудников захочет войти в логово Темного. Мне, возможно, придется взять с вас дополнительную оплату. Белль побледнела, услышав формальное обращение, соскользнувшее с уст женщины и посмотрела через плечо, как будто Румпель мог услышать это. — Не называйте меня так! Рум не знает об этом. Это только осложнит ситуацию. — Как вам угодно, но не возможно будет контролировать весь Сторибрук. Рано или поздно, кто-то проговорится, вы знаете? — Да, я понимаю это, миссис Шоумахер, — сухо отрезала она в телефонную трубку. Ее глаза расширились в тревоге, даже если женщина не могла видеть ее. — И не беспокойтесь о гонораре. Он будет соизмерим вашей работе. Женщина вздохнула. — Очень хорошо, Белль. Я отправлю вам людей и они закончат в течение часа. Белль положила трубку и потянулась за своей чашкой, встревоженно делая глоток остывшего чая. Ее живот протестующе заурчал, когда жидкость попала в пустой желудок. Она была голодна, но знала, что у нее не было так много времени, чтобы успеть сделать себе бутерброд. Белль надеялась, что ей удастся убедить своего мужа выйти с ней на завтрак. Спертый воздух не исчезал, несмотря на то, что свежий воздух продолжал поступать из открытых задних дверей. Мистер Мидлстон из «Краски Мидлстона и ландшафтный дизайн» был куда менее рад ее слышать, чем миссис Шоумахер. К сожалению, именно этот момент выбрал Румпель, чтобы вновь войти на кухню, и, хмурясь, подойти к холодильнику за пачкой сока. — Да, Том, я понимаю, что ты занят с реконструкцией ратуши. Я не жду, что ты бросишь сейчас все и бросишься сразу все перекрашивать. Все, что я прошу, чтобы ты пришел и проконсультировал нас в ближайшее удобное время, поделившись со мной некоторыми образцами, — возразила она. Румпельштильцхен налил сок в стакан, который он нашел в шкафу и наблюдал за ней с опаской, в то время, как она спорила с человеком по телефону. Он должен был признать, что Белль довольно хорошо вела его бизнес, насколько он мог это видеть. Но до сих пор не знал, может ли он доверять ей, но и не мог найти причин, чтобы сказать ей уйти. Румпель был потерян в одиночку и она, казалось, так много знает о нем, больше, чем он знал о себе сам. Было так неприятно не знать, кем ты был на самом деле. Как он должен был двигаться через это на чистом инстинкте? Белль посмотрела на Румпеля через плечо, прижимая телефон к уху. — Подожди, Том, — она закрыла рукой телефон. — Я не долго, а потом мы можем пойти в кафе «У Бабушки» на завтрак, если ты голоден. Он кивнул, допивая сок, и, подойдя к раковине, прополоскал свой стакан, поставив его на полку сушиться. Она вернулась к визжащему в ее ухо декоратору, начиная терять терпение. — Мне все равно, мистер Мидлстон… да, я понимаю… просто доставьте некоторые образцы в лавку около трех часов дня, — она отодвинула телефон от уха, когда он продолжил свою тираду и досадливо поджала губы. — Я скину пятьдесят долларов с вашей арендной платы, если ты не привезешь их туда… да, он серьезно решил перекрасить дом… нет, это не одна из его схем. Том, — зарычала она, проводя рукой по лбу, когда она услышала более спокойный тон на том конце трубки. — Спасибо. Белль с трудом сдержалась, чтобы не бросить телефон на стол в порыве гнева. — Сварливый старый тролль! — рыкнула она. Белль подошла к шкафчикам и открыла нижний из них. Он был наполнен мелким хламом и, немного порывшись, вытащила блокнот и ручку. Румпель подошел к ней и наклонился, чтобы посмотреть, что она пишет. Ручка иногда не писала и ее тонкие линии становились более грубыми, пока она не остановилась. Белль почувствовала исходящее от него тепло и мускусный запах одеколона. Почувствовав тяжесть внизу живота, она прикрыла глаза. Прикусив губу, Белль попыталась успокоиться. Румпель был уязвим и она не могла просто взять и воспользоваться ситуацией. Она даже не была уверена, хотел ли он ее еще. — Что ты делаешь? — спросил он, его теплое дыхание коснулось ее шеи. — Э-э... просто пишу список для службы по уборке, — сказала она, ее голос был немного с хрипотцой. О боги! Как она собиралась держать себя в руках, если он будет продолжать влезать в ее личное пространство?! Ситуация ухудшалась. Даже если его память вернется, у них было так много вопросов, которые следовало бы обсудить, прежде чем они смогли бы снова начать двигаться вперед. По крайней мере, она была точно уверена в том, что все еще любит его. Это действительно никогда не было проблемой. Она всегда любила его, даже тогда, когда сходила с ума от его предательства. Румпель был ее истинной любовью, о чем она чуть не забыла во время своего короткого флирта с Уиллом Скарлетом. И речи не могло быть о любви с ним. Он был хорошим другом и был тем, кто заставил ее смеяться, когда ее сердце превратилось в пепел. Ей по прежнему необходимо было поговорить с ним о том, что произошло прошлой ночью, но Румпель был ее главной заботой на данный момент. — Они должны знать, что необходимо упаковать и отправить обратно в лавку. Румпельштильцхен смотрел на нее сверху вниз, не в силах отрицать то притяжение, что возникло между ними. Она выглядела так, словно готова была встать на колени и иметь его на завтрак, с ее расширенными зрачками и быстро вздымающейся грудью, что указывало на это. Тем не менее, конечно же, он ошибался. Он сердито рассматривал два часа назад свое сонное отражение в зеркале. Женщина была красива. Как у Белль мог быть какой-либо интерес к нему? У нее мог быть любой мужчина этого города и все, что ей необходимо было сделать, лишь поманить пальчиком. И он не хотел бы в этом признаваться… но даже он бы пошел за ней. — Ты в порядке? — спросил он, желая ударить себя за сбитое дыхание. Ему было не до романтики. Ему нужно было выяснить, и быстро, кем, черт возьми, он был. Белль быстро вынырнула из грез, которые, казалось, обволокли ее полностью и тут же сосредоточилась на списке. — Да… да, я в порядке. Просто дай мне минутку, — она торопливо написала еще несколько пунктов и, развернувшись на каблуках, исчезла вверх по лестнице, ни сказав ни слова. Когда она оказалась в относительной безопасности своей комнаты, то прислонилась спиной к двери и закрыла глаза. Резкий выдох, сорвавшийся с ее губ быстро превратился в стон. Что ей теперь делать? В конечном итоге сходя с ума от желания к собственному мужу. Блядь!***
— Ты уверен, что помнишь, как водить машину? — скептично спросила Белль, пряча ключи от Cadillac за своей спиной, подальше от его рук. Ее сердце трепетало. Если бы это был он, она бы уже была прижата теплым весом мужа к автомобилю с его руками за ее талией, пытаясь забрать ее ключи. Она слегка покраснела от этих мыслей. — Я не могу вспомнить, кто я, дорогуша, но я помню базовые навыки. И вождение одно из них, — фыркнул он. Его пальцы задвигались в жесте "дай мне эту штуку". Она отдала ключи с тяжелым вздохом и поплелась к стороне пассажира. — Что еще ты помнишь, Румпель? — тихо спросила Белль, когда они выехали из гаража и он повернул машину в сторону города, повторяя тот маршрут, по которому они ехали вчера. Он немного качнул головой. — Ничего, на самом деле... Белль? — спросил он, украдкой взглянув на нее. — Почему эта женщина смотрела на меня, как будто я пытаюсь разорить ее деревню и похитить ее детей? Белль застонала. Миссис Шоумахер приехала прежде, чем Белль успела переодеться и ей пришлось оставить Румпеля наедине с этой женщиной. Он передал ей инструкции Белль, и, не колеблясь, прошел через гостинную, чтобы показать женщине и ее двум помощникам, что следовало упаковать. В кухне все еще пахло гарью и женщина сморщила нос от отвращения, но она не могла скрыть страха в своих глазах. Белль потребовалось немного усилий, чтобы не дотянуться до его руки и нежно сжать. — Рум, ты очень влиятельный бизнесмен. Ты владеешь девяносто тремя процентами этого города и не славишься добротой, — сказала она, решив не выгораживать его, в то время как он пытался припарковаться возле бокового входа в лавку. — Тебя боятся и уважают, но не любят. Он кивнул, опустив взгляд на колени, его пальцы нервно сжимали руль. — Ты боишься меня, Белль? — внезапно спросил он. Ответ на этот вопрос значил для него больше, чем он готов себе был в этом признаться. — Конечно нет, Рум, — мягко ответила она. — Я никогда не боялась тебя. Не имеет значения, что думают люди. Ты упорно трудился, чтобы сколотить свое состояние и не твоя вина, что жители города не могут осознать это. Румпельштильцхен закрыл глаза, делая глубокий вдох, осознавая смысл сказанных ею слов. Действительно, не имело значения, любили его эти люди или нет. Глубоко внутри, интуитивно, он чувствовал, что имел аналогичную ситуацию в своем прошлом, хотя не мог вспомнить почему. Прежде, чем он смог ответить на ее вопросительный взгляд, его живот громко и протестующе заурчал. Белль похлопала его по руке и подарила ему теплую улыбку, вызывая в его животе ощущение порхающих бабочек. — Давай, Рум. Пойдем к Бабушке и позавтракаем.***
Когда они вошли, кафе было полностью забитым, утренний завтрак был в полном разгаре. Ее ладонь на сгибе его руки была теплой и обнадеживающей и она почувствовала, как он напрягся, когда множество незнакомцев обратили на него внимание, заполняя кафе тишиной. Белль подтолкнула его, чтобы заставить двигаться в сторону одинокого столика, который казался был единственным местом, что было не занято. — Не позволяй им запугать тебя, Румпель. Все хорошо. Он сел напротив нее, устраивая трость сбоку от себя и попытался сосредоточиться на ней, стараясь игнорировать уставившихся на них посетителей. — Почему они все смотрят на нас? — спросил он, нахмурившись. Белль передала ему меню из держателя рядом с салфетками и беспечно улыбнулась. — Они знают, что случилось с тобой вчера вечером и хотят убедиться, все ли с тобой в порядке. Игнорируй их, дор… Румпель, — прикусив язык и едва не совершив ошибку, сказала она. Просмотрев меню, Белль отложила его в сторону. Она не знала, почему она сделала это если все равно заказывала каждый раз одно и то же. Возможно, ей необходимо было что-то держать в руках, чтобы скрыть собственную нервозность. Румпель мрачно листал меню, пытаясь выбрать, чтобы он хотел. Как он должен был, черт возьми, выбрать?! — Я не знаю, что заказать, — несколько раздраженно отозвался он. Белль взяла от него меню и вернула обратно в подставку для салфеток. Она протянула руку и накрыла его ладонь своей, собрав всю свою храбрость и надеясь, что он не отстранится от нее. Когда он не сдвинулся, она сказала: — Не волнуйся. Я закажу, что мы обычно едим. Если тебе не понравится, в следующий раз мы попробуем что-то другое, хорошо? Он кивнул, глядя на ее руку, лежащую на его ладони. Небольшая улыбка коснулась его тонких губ. Разве Белль могла так легко прикасаться к нему, когда остальная часть города, казалось, боялась и испытывала отвращение? Их официантка внезапно появилась возле столика, возвращая его из мыслей. — Доброе утро, Белль, мистер Голд, — сказала Руби с фальшивой жизнерадостностью, давая Белль выразительный взгляд. Тот, который говорил, что она хотела получить все ответы на свои вопросы, как только Белль отлипнет от своего мужа. — Как обычно? — Да, Руби, спасибо. И две чашки черного чая пожалуйста, если можно. — Конечно. Реджина, по видимому, не собиралась быть такой терпеливой, как Руби, и подошла к их столику, когда та отошла от него. — Белль, - резко произнесла она, без всякой любезности. — Могу ли я поговорить с тобой? — И тебе доброе утро, Реджина, — сухо пробормотала Белль. — Рум, я сейчас вернусь, хорошо? Он отмахнулся от нее, хотя его карие глаза следили за каждым ее движением, как она шла в дальний угол. Было ясно, что он боялся остаться наедине без нее. Белль осталась в пределах его прямой видимости, отказавшись следовать за Реджиной в коридор, ведущий к гостиничным номерам. — Ты узнала что-нибудь? — спросила Реджина, сканируя ее взглядом. — Нет, — вздохнула Белль, в защитном жесте скрещивая на груди руки. Даже после всего, спустя такое количество времени, она все еще продолжала относиться к королеве с подозрением, особенно после их последней ссоры, где королева «позаимствовала» ее сердце, чтобы использовать его в качестве давления на Румпеля. — Он не восстановит чудесным способом воспоминания после ночи крепкого сна. Боюсь, это займет намного больше времени. — Белль, у меня нет времени для этого! Он должен вспомнить… быстро! Он единственный, кто способен помочь Эмме и... Глаза Белль опасно сузились в отношении женщины, которую она когда-то боялась. — Позволь мне сказать кое-что тебе, Реджина Миллс, — яростно прошипела она, пытаясь не повышать голос, чтобы Румпель не подслушал их. — Я понимаю, насколько важно помочь Эмме, она и мой друг тоже, но и ты должна кое-что понять. Человек, что сидит вон там, мой муж и моя истинная любовь. Он самый важный человек в моей жизни, так же, как в твоей Робин и Генри. Я не буду подвергать его угрозе, только потому что это нужно для осуществления твоего гениального плана. Ты позволишь мне позаботиться о нем. Когда, или даже если, я смогу найти способ, чтобы помочь ему вспомнить, я спрошу его и, если он будет достаточно любезен, он поможет тебе. Но это будет его выбор, не твой. Я ясно выразилась? Ты не причинишь ему боли, чтобы получить то, что тебе нужно. — Ну и ну. Где же была эта великая любовь, когда ты выгоняла его за черту города? — хмыкнула Реджина, скептично изогнув изящную бровь. — Я пыталась спасти всех и ты хорошо знаешь это. Он полностью потерял контроль! Но сейчас мы не о мне говорим, — зашипела Белль. — Румпель не Темный больше. Мы понятия не имеем, сохранилась ли у него магия и что произойдет, как только он восстановит свои воспоминания. Он достаточно страдал. Я не позволю никому, в том числе и себе, снова причинить ему боль. Реджина раздраженно фыркнула. — Я не хочу причинять ему боль, Белль, — призналась она с грустью, показывая насколько она изменилась с приходом Робина в ее жизнь. — Мне просто нужна его помощь. Злость отступила на второй план и Белль вздохнула. — Я знаю и я обещаю, что сделаю все от меня зависящее, чтобы вернуть его к нам, если это будет возможно. Ты… ах… Ты бы не могла сделать зелье, которое могло восстановить… Нет, конечно нет, если бы ты могла, ты бы не пришла ко мне с этим. Робин поймал взгляд Реджины через все кафе, его брови удивленно взметнулись вверх, когда он увидел, как она спорила с женой Румпельштильцхена. Он мысленно застонал, вспомнив, что она пытается быть хорошей, пытаясь доказать, что заслуживает его, Генри и маленького Роланда. Ей необходимо было умерить гнев Злой Королевы, которая всегда всплывала на поверхность и искажала ее чувство правильного и неправильного. Реджина подарила Белль измученный взгляд. — Среди зелий памяти, у меня есть опыт создания только тех, что забирают воспоминания. Я не знаю ни одного, который бы восстанавливал их. Лучший из всех был поцелуй истинной любви. Но есть лишь одна проблема… — Он не помнит, что любит меня. — Белль, ты умная девушка. Просто заставь его влюбиться в тебя снова. Ты сделала это однажды. Конечно же, ты сделаешь это и снова, — с этими словами она развернулась на каблуках и оставила маленького библиотекаря наедине с пищей для размышлений.***
Румпельштильцхен с любопытством наблюдал за Белль, как она разговаривала с мэром Сторибрука. Каждая мышца в ее теле говорила о том, что она была чересчур напряжена и насторожена. Почему она охотно соглашалась разговаривать с кем-то, кто явно противостоял ей? Он опустил глаза, когда Белль взглянула на него, не желая, чтобы она подумала, что он шпионил за ней. Да, признался он себе, шпионил, но он не хотел, чтобы она знала об этом... он ничего не мог с собой поделать, но он должен был знать все о своей маленькой «смотрительнице». Волоски на затылке вставали дыбом, а грудь наполнялась теплом в ее присутствии и это, кажется, стало создавать ему проблемы. Кто она на самом деле? Он не мог отрицать очевидную ее реакцию на него на кухне, когда подошел слишком близко. Было что-то большее между ними… что-то немного более личное, чем просто работник и работодатель. Он чувствовал это. Хоть и был не в состоянии вспомнить, кем был, но знал, что был не хорошим человеком. Эта мысль разъедала его изнутри. Что же сделало его изгоем всего города? Что же он сделал, чтобы оттолкнуть граждан и заставить их смотреть на себя с таким страхом и отвращением? И почему Белль так уверена в своем желании быть рядом с ним и пытаться помочь вспомнить себя? Он начинал задаваться вопросом, стоило ли вообще вспоминать. Его взгляд заметался по кафе, ища пути отступления. Он мог почувствовать металлический привкус страха на кончике его языка, напряженность в мышцах и желание сбежать стали переполнять его. Рука сжалась в кулак на столе, а правая вцепилась в трость, а потом… она была там, рядом с ним, накрывая своей мягкой рукой его руку, отгоняя от него панику. Она была обеспокоена, а ее большой палец успокаивающе гладил его тыльную сторону ладони. Ее прикосновения успокаивали, показывая, что все будет в порядке до тех пор, пока она будет рядом с ним. Он пройдет через это, он вспомнит, он мог прочитать это в ее лазурных глазах. — Все хорошо, Рум? — спросила Белль, легкая улыбка коснулась ее губ. Сейчас да, подумал он и кивнул. Рука сжимающая трость расслабилась и часть напряжения исчезла из его тела, когда он потерялся в ее взгляде. — Да, — он кивнул в сторону брюнетки, которая вернулась к своей семье в углу кафе и продолжила трапезу. — О чем говорили? Белль закусила губу, пытаясь придумать оправдание. — Ее друг пропал без вести, и она беспокоится о нем. Генри тоже обеспокоен, — сказала она, указывая на юношу, сидящего слева от Реджины. — Женщина что пропала, его мать... вторая его мать. Это сложно. Руби прервала их, поставив тарелки с завтраком на столе перед ними, быстро покинув их ради других клиентов. Взгляд Румпеля опустился на тарелку, вкусный запах поджаренного хлеба, бекона и яичницы под сыром, напомнили ему о голоде. — Насколько сложно? — спросил он, доставая вилку из салфетки, в которую она была завернута и наколол кусочек бекона. Белль мягко улыбнулась, радуясь, что он до сих пор не потерял аппетит. Ее тарелка осталась нетронутой, а в чай она добавила сахар. — Реджина его мать тоже… его приемная мать. Они не всегда были друзьями. Их отношения были довольно изменчивыми, но теперь они оставили в стороне свои разногласия, стремясь сделать Генри счастливым, — Белль сделала глубокий вдох. — Ты всегда был более терпим к Эмме Свон, чем к Реджине. Румпельштильцхен взглянул на нее, его вилка застыла в сантиметре от его губ, когда он поймал ее взгляд. Что-то пронзило его голову, словно имя было каким-то катализатором запустившим пульсирующую боль в его лобной части головы. Эмма… Эмма. Эмма… Эмма…