Двое против мира

Бонтенмару редко опаздывал или пропускал утренние тренировки. А потому его отсутствие заставило Кодзюро, взволновано нахмурив брови, поспешить в комнату мальчика, чтобы разбудить его. Он проспал? Или же заболел? Когда он вошел, в комнате никого не оказалось, а на футоне отсутствовали простыни, что сбивало с толку еще больше. Кодзюро стал торопливо искать его по всему поместью, забеспокоившись еще сильнее, когда выяснилось, что ни один из слуг не видел мальчика. Поиски привели его в купальню, где обнаженный мальчик согнулся над корытом, неистово драя простыни в воде. Он выглядел безумно и растрепано, трудно было как-то охарактеризовать эмоции на его лице. - Бонтенмару-сама? - позвал Кодзюро, устремляясь к мальчику. Бонтенмару, казалось, готов был выпрыгнуть из собственной кожи в этот момент, его лицо окрасилось в ярко-красный, когда он быстро вытащил простыни из воды. - С вами все в порядке? - спросил Кодзюро, ища какие-либо приметы болей или болезни, но мальчик выглядел совершенно здоровым. - Все нормально, - пробормотал Бонтенмару, выжимая простыни. - Эта работа не для вас. Почему вы не оставили их слугам, чтобы те о них позаботились? Вы что-то пролили на них? - Нет! Я просто захотел сделать это сегодня утром, - быстро проговорил Бонтенмару. Занял оборонительную позицию. Его плечи были напряжены, и он сердито бросил простыни рядом с корытом. - Они могут закончить, если хотят. Подобное странное поведение лишь усилило волнение Кодзюро. Он пытался придумать тому какое-то оправдание, раздумывая, стоит ли продолжать выспрашивать. - Ну, хорошо. Вы опоздали на сегодняшнюю тренировку. - Это больше не повторится, - промямлил Бонтенмару, но все равно остался в кислом настроении, даже когда они, наконец, отправились в додзе. Вместо демонстрации своих обычных навыков, Бонтенмару путался в собственных ногах и пропускал легкие удары. Когда он упал в третий или четвертый раз, Кодзюро отозвал его отдохнуть; придя к выводу, что мальчик скрывает наличие болезни. То же самое повторилось и неделей позже, красный как рак Бонтенмару упорно стирал свою ночную юкату. Кодзюро наблюдал за ним с нарастающей тревогой, не знаю, что предпринять. - Бонтенмару-сама, со всем уважением, если появилась какая-то проблема с вашим обучением, - он остановился, пытаясь найти подходящие слова, чтобы выразить желание помочь мальчику с чем бы то ни было, - разве не я всегда подавал вам руку помощи, в чем бы вы не нуждались? Мальчик снова напрягся, сжимая мокрую юкату и всем сердцем желая провалиться под землю. - …это так и должно быть? - спросил он тихо. Кодзюро окончательно растерялся, тщетно пытаясь понять, о чем говорит мальчик. - Что так должно быть? - Это, - понизил голос Бонтенмару, скашивая глаз вниз на секунду. А в следующий момент Кодзюро осенило так резко, словно на него обрушился удар меча, его глаза распахнулись на секунду. Он словно впервые заметил, как подрос молодой господин. Раньше он едва доставал ему до пояса, теперь же его голова была на уровне плеч Кодзюро, когда-то по-детски пухлые щечки, обрамлявшие лицо Бонтенмару, теперь приобрели четкие, чуть заостренные линии. Он стал очень сильно напоминать свою мать. Казалось бы, еще вчера Кодзюро катал мальчика на своих плечах после долгой прогулки по садам Дате. Теперь же Бонтенмару стоял перед ним с багровым лицом и обсуждал весьма деликатный вопрос. - Бонтенмару-сама, - начал он снова, не в силах глядеть в глаза мальчику, особенно когда тот был так смущен и растерян. Кодзюро еще помнил, каково это – быть в его возрасте, когда тело меняется так быстро, что разум не поспевает за ним, и сложно было объяснить, почему касаться собственной кожи вдруг стало так приятно, – Нам не стоит говорить об этом снаружи. Здесь поблизости есть женщины. - Но, - быстро пробормотал Бонтенмару, его пальцы теребили ткань, которая все еще покоилась в его руках, - Я не люблю мыться… по утрам. Это вновь напомнило Кодзюро самого себя. Он лишь надеялся, что сможет подобрать наилучшие слова, чтобы объяснить, чего так страстно желает его тело, что обрекало на гибель многих мужчин. Его мысли снова обратились к Ёсихиме и ее убийственной красоте. Кодзюро попытался представить, возьмет ли Бонтенмару в будущем такую же женщину в жены, но он не представлял этого мальчика укрощенным женщиной. Он и сам с трудом его укрощал. - Почему бы нам не обсудить это внутри? Бонтенмару словно хотел начать протестовать, но передумал и вместо этого молча взял свою влажную юкату, пусть и с кислым выражением лица.