Анжелика: Игра с судьбой

Капитан Язон стремительным шагом, насколько это позволяли его короткие ноги, пересек палубу, и, зайдя в свою каюту, закрыл за собой дверь. Стояла уже глубокая ночь, и масляный светильник, горящий под потолком, едва ли мог разогнать темноту. Прислонившись спиной к двери, мужчина некоторое время молча стоял с закрытыми глазами. Он чувствовал себя уставшим. Последние сутки выдались особенно напряженными, а его долг, как второго капитана на корабле и первого помощника монсеньора Рескатора, требовал от него максимальной отдачи. Все началось еще вчера, когда несколько часов к ряду он пытался отговорить своего господина от высадки на берег Алжира. Город, ставший вотчиной итальянского ренегата Меццо-Морте, с тех пор как тот объявил негласную войну Рескатору, был для них слишком опасным местом. Это было логово зверя. Именно поэтому они уже несколько лет не приближались к Алжиру и не заходили в его порт, но какого-то дьявола монсеньора потянуло именно туда. Он сказал, что ему необходимо встретиться с Мохаммедом Раки – его давним другом и доверенным лицом. Язон впервые в жизни попытался оспорить приказ капитана. Он предложил обойти мыс, на котором располагался город, и подойти к его западным окраинам, совершенно не рискуя быть замеченными. Они могли бы отправить нескольких матросов к Мохаммеду и договориться о тайной встрече где-нибудь за пределами города. Но Рескатор был непривычно мрачен и не желал ничего слушать. Он отобрал себе в сопровождение дюжину моряков из команды, с которыми намеревался на шлюпке подойти к алжирскому молу, чтобы затем под покровом ночи добраться до дома Раки. А позднее, перед рассветом, так же незаметно вернуться на корабль. Но, видимо, этим планам не суждено было сбыться. Не прошло и пары часов, как в небо взвились три голубые ракеты. Когда-то давно они договорились, что таким будет условный знак, означающий полный провал. И именно в эту ночь он увидел его впервые. Язон, ругая себя за недостаточную настойчивость, принялся спасать судно, и увел его далеко от негостеприимного алжирского берега, но никак не ожидал того, что в итоге этой вылазки Рескатор застрянет в чертовом Алжире, а Мохаммед окажется смертельно раненым. При воспоминании о друге, которого несколько часов назад похоронили в море, у Язона заныло сердце. Сделав несколько глубоких вдохов, он открыл глаза и внимательно осмотрел каюту. Здесь все было, как и прежде. Небольшая койка с матрасом из тика, стол, на котором между различных карт и бумаг стояла грязная посуда и оплывший воском подсвечник, несколько табуретов и сундук для одежды. Где-то на самом дне сундука лежала бутылка рома, подаренная когда-то монсеньором Рескатором, и которую Язон припас для особого случая. «Вот, видимо, и наступил этот особенный случай», – с горечью подумал мужчина. Он решительно опрокинул крышку сундука и, порывшись немного среди одежды, наконец нащупал рукой холодное и гладкое стекло бутылки. Достав её и откупорив, он сделал два больших глотка. Алкоголь немного привел его в чувство. Кровь быстрее побежала по венам. Даже боль в сердце утихла. Но в ушах все еще продолжали звенеть слова мусульманской молитвы, которую слуга Ахмед читал перед погребением своего хозяина. Язон думал, что ему предстоит долгая полемика с этим упрямым и честолюбивым человеком, ведь обычай запрещал хоронить мусульман в море. Но Ахмед на удивление быстро внял его доводам о том, что возвращаться к берегу и высаживаться на нем было бы опасной авантюрой. Он при помощи нескольких матросов-мусульман обмыл тело покойного господина и завернул его в белый саван. Еще до заката, как того и требовал Коран, на палубе был собран весь экипаж для прощания с Мохаммедом Раки и двумя матросами из команды, которые также получили смертельные ранения во время последней стычки и испустили дух еще прошлой ночью. Язон плохо помнил, как произносил прощальную речь и какие слова он говорил. В его памяти запечатлелись лишь три ярко белых савана, лежащих на палубе корабля на фоне кроваво-красного солнечного диска, опускающегося к темно-синей водной глади. Затем тела сбросили в море и не осталось больше ничего. Только скорбь в сердце. И чувство безвозвратной утраты. Язон ощущал, что его силы на исходе. Ему был необходим отдых. Не снимая сапог и одежды, он повалился на кровать. Еще через мгновение веки моряка отяжелели и его неумолимо потянуло в сон. Осознавая, что еще чуть-чуть, и он поддастся власти Морфея, мужчина огромным усилием воли поднялся с постели и, выглянув в коридор, позвал слугу. – Если я засну, разбуди меня через полчаса, – приказал он и снова скрылся в каюте. Ему сейчас нельзя надолго оставлять шебеку без присмотра. На корабле все идёт в разлад. Он это чувствовал. Команда еще подчинялась приказам, но среди них росло недовольство. «Это началось после Кандии» – вдруг подумал он. Да, несомненно, все началось именно в Кандии. Что-то случилось с их капитаном и предводителем. Какая-то неуловимая перемена произошла в нем, которая подточила его дух. И команда это почувствовала. Эти отверженные, собранные по всему свету мужчины обладали чутьем шакалов. Они моментально учуяли слабину в сердце их командира и, если дело пойдет так и дальше, скоро совсем перестанут подчиняться. Язон, бывалый моряк, прекрасно понимал, чем все может закончиться. Бунт на корабле нельзя допустить. Капитан подошел к столу и одним движением руки смахнул все, что на нем лежало, на пол. Затем поставил бутылку на сколоченную из грубых досок столешницу и, придвинув один из табуретов, сел на него верхом. Ему сейчас, впервые за многие годы, предстояло составить план действий самостоятельно, без участия монсеньора Рескатора. Именно поэтому он ушел с капитанского мостика. Он хотел обдумать все в тишине и покое. Нужно было решить, куда плыть дальше, что делать с серебром в трюмах и, главное, что делать с ней – зеленоглазой наложницей господина. Сам не зная почему, Язон считал, что именно эта женщина была виновницей всего того, что происходило последние несколько недель. Ведь как только монсеньор узнал о ней, он перестал быть самим собой. «И какого дьявола принесло этого Абу Хамида тогда на Милос?» – спросил сам себя Язон. Он помнил тот вечер до мельчайших подробностей, словно все произошло вчера. Корабль Рескатора направлялся в Константинополь с огромной партией серебра в трюмах. Им предстояло передать ценный груз в казну турецкого султана. Также их ожидало немало торговых сделок с местными купцами и торговцами. Бросив якорь в одной из бухт Милоса, последним пунктом перед высадкой в Константинополе, Рескатор пригласил к себе на виллу наместника острова и всех представителей знати. Он уже давно заручился их поддержкой и, именно благодаря их содействию, мог беспрепятственно ходить на кораблях по Пропонтиде [11] и Эгейскому морю. Званый ужин был неизменной традицией. Рескатор всегда устраивал пышные празднества, когда возвращался на свою виллу. И вот, в тот самый вечер, уже под конец пиршества к Рескатору пожаловал арабский купец по имени Абу Хамид. Они долго беседовали, но затем Хамид сказал: – Дорогой друг, я удивлен тем, что ты до сих пор не в Кандии. Завтра в батистане выставят на торги прекрасную белокожую рабыню. Она так красива, что даже сам Шамиль-бей уже прибыл и изъявил желание участвовать в торгах. Слух о её красоте разлетелся далеко за пределы Леванта за каких-то три дня, словно на крыльях ветра. В Кандию прибывают уполномоченные всех пашей и султанов, чтобы побороться за красавицу. Ты должен обязательно принять участие в аукционе. Цена за неё взлетит так высоко, что об этих торгах будут еще долго помнить на всем Средиземном море! Рескатор казалось совсем не обращал внимания на красноречие собеседника и медленно попивал кофе из маленькой фарфоровой чашечки в резной серебряной оправе. – И что ж, она действительно так красива? – спросил он скорее для поддержания разговора, нежели из любопытства. – О да, мой друг. Она прекрасна, словно спелый персик! У неё белая и тонкая, как фарфор, кожа. А волосы! Волосы, словно золотое покрывало, струятся по гладкой спине. Глаза зеленые, точно два изумруда. Она изящна, как горная козочка. Её округлые медовые бедра сулят райские наслаждения. Ты не будешь разочарован! Рескатор хохотнул. – Ты говоришь так, словно видел её своими глазами. Но не преувеличивает ли молва её красоту? Кто она? – Француженка, о, мой добрый друг. И она не простая крестьянка. Речь идет о настоящей придворной даме! Тем, кто заявил об участии в торгах по секрету сообщили, что она была наложницей самого короля Людовика XIV. Этот драгоценный цветок достоин украсить собой самые лучшие серали Леванта. Язон, находившийся, как всегда, подле господина, увидел, что Рескатор замер и в упор уставился на купца. – Её имя? – коротко спросил он. Абу Хамид хитро улыбнулся. – О, вижу она тебя заинтересовала! – протяжно сказал торговец. – Только ради нашей дружбы я скажу тебе! Её имя – маркиза дю Плесси-Бельер. Рескатор сжал кулаки так сильно, что у него побелели костяшки. – Как ты сказал? – глухо проговорил он. – Плесси-Бельер, – снова повторил купец. – Говорят, это очень знатный род. Роша, консул Франции, который видел красавицу и говорил с нею, твердо за это ручается. Тогда, впервые в жизни, Язон увидел друга в гневе. Рескатор спешно покинул пиршество, оставив гостей веселиться дальше в одиночестве. Срочно созвали команду на борт корабля и ранним утром с приливом шебека вышла из бухты Милоса и взяла курс на Кандию. Весь день капитан был мрачен и только подгонял команду. Он не жалел гребцов на веслах, чего за ним никогда не водилось. Едва они прибыли на остров, как Рескатор незамедлительно отправился в батистан. По дороге он спросил у какого-то мальчишки о том начались ли торги. А когда услышал в ответ, что они давно идут и скорее всего скоро закончатся, зашагал так быстро, что Язон еле поспевал за господином. Едва они очутились в главном зале батистана и увидели её нагую на помосте, Язон понял, что все красноречие Абу Хамида не способно было описать красоту этой женщины. Даже он, будучи закоренелым женоненавистником, не мог не признать, что рабыня бесспорно прекрасна. Он даже подумал, что она стоит гораздо больше тридцати пяти тысяч пиастров, которые Рескатор заплатил за неё. Стоит ли вспоминать о той ярости, в которую впал его капитан, когда ему сообщили, что она сбежала? Язон видел немало наложниц господина, но ни к одной Рескатор не относился так, как к этой. Как правило, монсеньор отвозил выкупленных женщин на родину или оставлял в одном из своих дворцов. Они занимали мало места в его жизни. Язон всегда уважал Рескатора в том числе за то, что он не позволял женщинам вертеть собою. Но эта зеленоглазая сирена явно околдовала его! Из-за неё они до сих пор не завершили миссию к турецкому султану! Раньше монсеньор никогда не позволял себе задерживать доставку столь ценного груза на целый месяц! Язон понимал, что дальнейшая проволочка с поставкой серебра может дурно сказаться на репутации господина. Необходимо как можно быстрее брать курс на Константинополь. Но для начала нужно избавиться от этой женщины, пока она окончательно не свела с ума всех членов экипажа. Немного поразмыслив, Язон решил, что отвезет её в один из дворцов Рескатора. Ближайшим был дворец Айе-Рабия. Там он оставит её под надежным присмотром доверенных людей господина, к тому же он не сомневался, что монсеньор направится из Алжира именно туда. Ведь он сказал «Я пойду к Саиду», а так звучал еще один из их условных знаков. Саид-ибн-Хафес был человеком Рескатора в Алжире и жил в западной части города, почти на его окраине. Он торговал лошадьми. Несомненно Саид укроет своего покровителя, пока не стихнет облава, а затем даст ему несколько самых лучших скакунов. И монсеньор двинется дальше на запад, в Марокко. Язон прикинул в уме сколько понадобится времени, чтобы добраться от Алжира до подножия Эр-Риф, где располагался дворец Айе-Рабия. При условии, что он не будет жалеть лошадей, путь займет примерно три недели. За это время Язон успеет отвезти женщину в Марокко и вернуться в Константинополь, чтобы завершить там все дела. Капитан Язон, видимо, все-таки задремал, сидя за столом, потому как резко проснулся от стука в дверь. – Кто там? – крикнул он. – Капитан, это Роже, – послышался голос юного слуги. – Вы просили разбудить вас. – Да, хорошо, – буркнул мужчина. Поднявшись из-за стола, он потер занемевшую спину. Потом снова спрятал бутылку рома в сундук и вышел из каюты. Когда Язон поднялся на верхнюю палубу и направился к капитанскому мостику, он заметил женскую фигуру, одиноко стоящую возле фальшборта. Увидев его, женщина поспешила к нему на встречу. – Я искала вас, капитан Язон, – сказала она. От её приятного голоса Язон вздрогнул, словно от укуса змеи. Он не ждал от женщин ничего хорошего после того, как его жена устроила так, чтобы его сослали на галеры ради того, чтобы она могла беспрепятственно продолжать свои амурные похождения. Теперь Язон видел в женщинах лишь коварных гарпий. И чем красивее та была, тем больше неприязни вызывала. – Что вы тут делаете? – раздраженно спросил он. – Почему вы не спите? – Я не могла заснуть, – ответила Анжелика. – Поскольку вы теперь – главный на корабле, я хотела бы узнать, что вы намереваетесь делать дальше? – Вас это не касается! Идите к себе в каюту! – Простите, капитан Язон, – возразила Анжелика, – но на Пантеллерии я и монсеньор Рескатор условились, что он отвезет меня в Алжир на встречу с Мохаммедом Раки. Наша встреча состоялась здесь на корабле. А высадка в Алжире, насколько я могу судить, является в данных условиях невозможной. Именно поэтому я хотела бы знать, какие распоряжения на мой счет оставил вам монсеньор Рескатор. Такая наглость со стороны женщины привела Язона в состояние близкое к бешенству. – Он ничего не говорил на ваш счет, – гневно проговорил он. – И поскольку монсеньора сейчас нет на корабле, то я буду решать, что с вами делать. Будете мне надоедать – я выброшу вас за борт. На лице женщины отразился испуг, и Язон понял, что он перегнул палку. – Так, значит, монсеньор не говорил вам, что даровал мне свободу? – тихо спросила Анжелика. Язон знал, что Рескатор обычно даровал свободу всем своим женщинам, но конкретно об этой ему ничего не было известно. Он подозрительно посмотрел на Анжелику. Могла ли женщина с таким чистым и прекрасным лицом врать? Опыт подсказывал ему, что все они притворщицы и наглые лицемерки, но эта женщина почему-то казалась ему отличающейся от остальных. – Мне ничего не известно, – сказал Язон, немного смягчив тон. – И мне нет дела до ваших договоренностей. – Я вас не обманываю, господин Язон, – поспешно проговорила Анжелика. – Это чистая правда – монсеньор Рескатор действительно даровал мне свободу. – Мне плевать, – отрезал капитан. – До тех пор, пока мы не узнаем, что с монсеньором, вы будете находиться под покровительством его доверенных людей. Я отвезу вас на его виллу в Марокко, где вы и будете дожидаться Рескатора. А там уж о чем хотите, о том и договаривайтесь! Не обратив внимания на его резкие слова, женщина вдруг улыбнулась. – Хорошо, капитан Язон, – произнесла она. – Если вы считаете, что так будет лучше, то я буду дожидаться монсеньора в Марокко. Удивившись тому, как быстро она согласилась и перестала спорить, Язон мысленно послал к черту все бабское отродье. – Идите к себе в каюту, – приказал он и стал подниматься по деревянной лестнице, ведущей на капитанский мостик. [11] Древнее название Мраморного моря.