Анжелика: Игра с судьбой

Гет
NC-17
Завершён
227
автор
Ona_Svetlana гамма
Размер:
330 страниц, 40 частей
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
227 Нравится 547 Отзывы 79 В сборник Скачать

Глава 32

Настройки текста
В главном зале Айе-Рабии вот уже второй день — из намеченных четырех — отмечали свадьбу Айур и Фади Хадата. Свадебное торжество было тем единственным праздником, в котором женщины могли участвовать наравне с мужчинами, и поэтому дворец гудел, словно растревоженный улей. Отовсюду слышались смех, неслись поздравления и пожелания счастья жениху и невесте, грохотали дарбуки*, перекрывая звуки ребабов*, найев*, уд* и канунов*, заставляя гостей пускаться в безостановочный пляс. То тут, то там в воздух взлетали яркие шали полураздетых танцовщиц, вокруг которых толпились сластолюбивые арабы, пожирая взглядами трепещущие девичьи тела и хлопая в ладоши в такт барабанам. В центре зала, прямо перед помостом с двумя роскошными тронами, на которых расположились молодожены, кружился дервиш, накануне забредший в Айе-Рабию и посчитавший необходимым благословить присутствующих танцем. В противоположном конце помещения на почетном месте установили помост для принца Исмаила. Впрочем, он недолго восседал на атласных подушках. Ритмичная музыка не оставила его равнодушным и он, как и все в зале, пустился в пляс. В этот вечер пировали все. В кутерьме празднества забылись былые обиды, стерлись грани между хозяином и слугой, и значимым осталось только безграничное веселье. Так принц Исмаил танцевал в кругу визирей, забыв, что еще буквально вчера распекал их за нерадивость; одалиски, оставив извечную вражду, смеялись над шутками евнухов, которым в обычное время пришлось бы бдительно следить за подопечными с неизменно суровым выражением лица; берберы и арабы приняли в свой круг христиан — Бернара д’Андижоса и нескольких офицеров с «Голдсборо»; Кантор, вдоволь наевшись сладостей, нашел место среди музыкантов и сейчас виртуозно исполнял партию на арабской лютне. И даже всегда невозмутимый и спокойный, словно пантера, Осман Ферраджи, приплясывал на месте в одном из углов зала, с высоты своего гигантского роста обозревая пеструю толпу. Анжелика, упиваясь радостной атмосферой праздника, танцевала в кругу женщин, выполняя несложные па, заученные накануне с помощью Айур и принцессы Амиры, и уже сбилась со счета количества отзвучавших мелодий. Оркестр играл непрерывно, один мотив сменялся другим, а быстрый ритм барабанов лишал возможности остановиться. Непривычная к подобным пляскам, она уже некоторое время ощущала легкое головокружение, и, в конце концов, решила, что ей необходим небольшой отдых. Извинившись перед принцессой Амирой и пообещав вскоре вернуться, она выскользнула из зала и, выйдя на галерею, поспешила укрыться в дальнем ее конце, слабо освещенном светом факелов. С наслаждением вдохнув холодный ночной воздух, молодая женщина устремила взгляд к безоблачному небу, на котором ярким серпом среди россыпи звезд светилась луна. — Шумные восточные гулянья утомили вас, любовь моя? — вдруг услышала она за спиной голос Жоффрея де Пейрака. Анжелика вздрогнула от неожиданности, но повернувшись к мужу, одарила его нежнейшей улыбкой. Он улыбнулся ей в ответ. — Лишь самую малость, — ответила она. — Должно быть, по сравнению с празднествами в Версале, это — он указал рукой по направлению к залу — напоминает вам балаган. — Но мне нравится такой балаган! — воскликнула Анжелика смеясь. — Правда? — Да. Пейрак приблизился к жене и аккуратным, уже привычным жестом, снял платок с ее головы. Анжелика давно подметила, с каким удовольствием он при каждом удобном случае проделывал этот своеобразный ритуал, освобождая ее золотистые волосы из шелкового плена, и сейчас с нетерпением ждала, когда его пальцы, как обычно, погрузятся в блестящие локоны. Но Жоффрей, пользуясь их уединением, не стал отказывать себе и в гораздо большем наслаждении. Легким и быстрым движением пробежавшись по волосам жены, он прикоснулся к тонкой шее, затем к затылку и, запрокинув ее голову, прильнул к губам в нежном поцелуе. Сладкий трепет, как обычно мгновенно охвативший ее от ласк мужа, заставил Анжелику прижаться к нему и со всей силой любви, что таилась в сердце, ответить на поцелуй. Ей по-прежнему казалось чудом, что Жоффрей жив, что она отыскала его, а главное — что он любит ее. Осознание взаимности его чувств будило невероятный восторг в ее душе и лишало желания противиться всепоглощающему потоку ответного влечения. Желая принадлежать ему без остатка, раствориться в его объятиях, она без ложного стыда, льнула к нему, словно пенистая волна к берегу, и с радостью подставляла губы, лицо и шею под пьянящие поцелуи. — Вы не жалеете, что вам пришлось покинуть королевский двор с его утонченными развлечениями?! — вдруг негромко спросил он, обдавая горячим дыханием ее ухо. — Нисколько! — не задумываясь ответила она. — Ведь в конечном счете я нашла вас! И я, не колеблясь, снова прошла бы все те испытания, что выпали на мою долю, лишь бы быть с вами! — Но я больше не граф Тулузский. Я всего лишь пират без титулов, лишенный почестей, положенных по праву рождения… Анжелика немного отстранилась и заглянула в его глаза. — Титулы? Они у меня были, — негромко произнесла она, не отрывая взгляда от его лица, — но они не принесли мне много счастья. Как и все почести, наряды, драгоценности… Все это совершенно ничего не стоит, если сердце тоскует без любви. А жить без любви — вашей любви — я больше не смогу! Так что я с радостью стану мадам Рескатор или останусь саидати Фирюзе, если вам так будет угодно, мой дорогой повелитель! Она улыбнулась и на этот раз сама завладела его губами, желая продлить сладостное мгновение. «Ах, девочка моя, любимая, — думал де Пейрак, упиваясь вкусом женских губ, — ты не должна вести жизнь пиратки на корсарском корабле, равно, как и не должна кутаться в чадру и впустую растрачивать время на женской половине мусульманского дома. Ты рождена для яркой и полной жизни...» Несмотря на столь невеселые мысли, его руки еще сильнее обхватили ее стан. С безграничным самоотречением она согласилась разделить его жизнь, какой бы она ни была, и от осознания этого ему хотелось бросить весь мир к ее ногам. — Говорил ли я вам, что сущее преступление, выглядеть на свадьбе красивее, чем невеста? — с улыбкой в голосе спросил он чуть позже, меняя тему разговора. — Но это исключительно ваша вина, мессир, — в тон ему ответила Анжелика, — ведь именно вы подарили мне столь прекрасное одеяние! Анжелика отошла на шаг и с истинно женским кокетством разгладила складки изумрудной джеллабы, вышитой серебряной нитью. Ради свадебного торжества она на время отказалась от французских нарядов и облачилась в марокканское распашное платье, одно из дюжины, подаренных Жоффреем де Пейраком вместе с таким же количеством джеллаб и платков специально к празднику. Как истинная женщина, она, безусловно, радовалась великолепным одеждам, но решила ограничиться лишь четырьмя, по одному на каждый день празднеств, чтобы не отнимать должного внимания у невесты, которой по традиции предстояло только сегодня — в главный день торжества — появиться в семи нарядах: белом — цвете, символизирующем невинность, желтом или золотом — цвете солнца, серебрянном — цвете луны, зеленом — цвете пророка Мухаммеда, красном — цвете красоты, голубом — цвете неба и воды, а также черном — цвете ума и сердца. Поскольку Айур несколько лет назад, вследствие весьма трагических событий, разлучили с матерью и не было никакой возможности ее разыскать, эту почетную и очень важную по марокканским обычаям роль на время свадьбы возложили на Амиру. Принцесса, уже несколько месяцев занимавшаяся организацией мероприятия, привлекла к хлопотам и Анжелику, которая с удовольствием принимала активное участие во всех необходимых приготовлениях, помогая принцессе. Так, например, она выбрала у купцов, специально приглашенных в Айе-Рабию, приданное для невесты, в которое вошли пять платьев, несколько джеллаб и платков, две пары туфелек, белье, ночные сорочки и прочие мелочи так необходимые всем женщинам независимо от того, в каком уголке мира они живут. Также она вызвалась руководить швеями, которые шили все семь свадебных нарядов и следила за украшением главного зала. Накануне Анжелика вместе с другими женщинами присутствовала при подписании брачного контракта, затем со всеми полагающимися почестями сопровождала Айур в хаммам, где ее ждала традиционная молочная ванна. Еще одним обязательным ритуалом в первый день торжества было нанесение на кисти и ступни невесты мехенди — узоров, выполненных хной, в которые непременно вписывалось имя жениха и которые служили оберегом и залогом удачного замужества. На второй день празднества, согласно древним обычаям, выпадало самое важное событие — передача невесты в дом жениха. По этому поводу в главном зале собрали многочисленных гостей, где их по обычаю угощали свадебным круглым слоеным пирогом с мясом, кускусом, бараниной с черносливом, голубями, запеченными с апельсинами, фруктами, пастилой и различными восточными сладостями. После каждой смены нарядов, Айур проносили по периметру зала в специальном паланкине, символизирующем насколько легко, будто на крыльях любви, она вступает в семейную жизнь. К этому моменту невеста уже успела переодеться шесть раз, и через некоторое время ей предстояло удалиться из зала для того, чтобы вернуться туда уже в белом одеянии, которое послужит знаком для окончания пиршества и начала брачной ночи. Под крики и улюлюканья толпы молодых проведут в дом жениха, где невесте, прежде чем зайти внутрь, предписывалось трижды обойти его, читая молитвы, затем на пороге принять из рук свекрови чашу с молоком и только тогда отправиться в спальню к новобрачному. Там она напоит молоком мужа, он омоет ноги жены, и они лягут в постель. На рассвете свекровь первой войдет в их спальню, чтобы засвидетельствовать, что брак свершен. Лишь тогда молодожены будут считаться законными супругами, и празднество продолжится. С того места, где стояла чета де Пейрак, через большие окна хорошо просматривался помост с женихом и невестой, и Анжелика невольно улыбнулась, заметив, как смущенно потупилась Айур, когда Фади склонился к ней и что-то негромко проговорил. Жоффрей, проследив за взглядом жены, тоже не сдержал улыбки. Он хорошо помнил тот день, когда купил Айур на рынке в Триполи. Совершенно случайно оказавшись в древнем финикийском городе, он, тем не менее, воспользовался случаем, чтобы пополнить запасы пресной воды и продовольствия, и, завершив все дела на берегу, уже возвращался в окружении охраны по причалу вдоль редеющих в вечерних сумерках рядов торговцев к своему кораблю, намереваясь тут же поднять якорь, когда перед его глазами развернулась одна из самых омерзительных сцен, на которые был так щедр Восток. Толстый холеный араб в дорогой одежде, выдававшей в нем работорговца, с остервенением хлестал плетью по щиколоткам лежащую на наспех сколоченных деревянных ящиках, образующих нечто вроде помоста, обнаженную молодую девушку. По всей видимости он проделывал это уже не единожды, потому что у бедняжки не осталось ни единого живого места на ногах, а ступни и вовсе представляли собой один сплошной кровоподтек. Девушка была настолько измучена, что даже перестала защищаться от его зверств, потеряв всякую надежду на избавление, и, закрыв лицо руками, лишь болезненно вздрагивала с каждым новым ударом. Жоффрей остановился. — Зачем ты бьешь ее? — спросил он на арабском языке, еле сдерживая гримасу отвращения под кожаной маской. Работорговец неохотно прервал свое занятие, но стоило ему понять, что перед ним стоит сам Рескатор, тут же расплылся в елейной улыбке. — Ах, господин Рескатор, с этой строптивицей совсем нет сладу! — запричитал он. — Вы только гляньте на нее: белокурая, синеглазая, с белой нежнейшей кожей! Девственница! Я думал, что выручу за нее большой куш, но она осталась единственной, кого я так и не смог продать! Меня дважды с позором выгоняли из местного батистана, и все потому, что эта бесстыжая гарпия не дает себя рассмотреть, как следует. Едва ее выводят на помост, как она падает на пол и не встает, как бы ее ни просили. — Конечно, тупица, она же не может стоять! — раздраженно бросил Жоффрей, указывая на ступни девушки. — У нее вместо ног одни синяки! Араб недоуменно вскинулся. — Но не бить же ее по спине?! Или другим частям тела?! Ведь так можно лишить ее красоты! Однако Жоффрей его уже не слушал. Склонившись над невольницей, он негромко спросил: — Как тебя зовут? Девушка подняла на него взгляд заплаканных тёмно-синих глаз. Едва до ее замутненного сознания дошло, что хозяин обратился к незнакомцу по имени «Рескатор», в ее душе затеплилась надежда. Естественно, она слышала о том, что этот загадочный пират спас многих женщин от печальной участи гаремных затворниц, и теперь смотрела на него, как на божество. — Айур, — прошептала она. — Берберское имя, — заметил он. — Откуда ты родом? — Из Эмзурана. — Это что в западной части Эр-Рифа? Девушка кивнула. Сняв с пояса увесистый кошель, Жоффрей, не сказав ни слова, бросил его работорговцу. Тот быстро взвесив его в руке и поняв, что получил весьма щедрое вознаграждение за столь непутевую рабыню, принялся расточать благодарность знаменитому пирату. Но де Пейрак остановил поток его сладких речей небрежным жестом: — Не желаю тебя больше видеть! — Как прикажете, господин! — проговорил торговец и тут же поспешил прочь, жестом призывая за собой помощников. Жоффрей снял с себя бурнус, который часто надевал, приезжая в страны Магриба и Леванта, и, укутав в него дрожащую девушку, поднял ее на руки и понес на свой корабль. — Не бойся! — негромко произнес он. — Я отвезу тебя домой! — У меня больше нет дома, — со слезами в голосе сказала она. — Деревня, в которой я выросла, сожжена до тла. — А твои родные? — Я не знаю, где они. Их угнали в рабство, как и меня. — Тогда я отвезу тебя к принцессе Амире. Она станет твоей покровительницей, пока ты не устроишь свою жизнь. Ты, должно быть, слышала о ней?! — Да, конечно. Спасибо, мой господин! О большем я и мечтать не могла! Как я могу тебя отблагодарить? — застенчиво спросила она, робко прижимаясь к сильному мужскому телу. Пейрак усмехнулся. — Ту единственную благодарность, что обычно я принимаю от женщин, от тебя не возьму! — ответил он. Зачастую Жоффрей не отказывался от наслаждений, что сулили ему купленные красотки, однако никогда не приглашал в свою постель невинных девушек. Ведь он не содержал гарем, не покупал женщин для себя лично и прекрасно понимал, что будучи невинной у Айур или любой другой девушки оставалось гораздо больше шансов удачно выйти замуж. Несколько ночей удовольствий не стоили того, чтобы рушить девушке жизнь. Теперь он воочию убедился, что поступил верно. Еще год назад принцесса Амира уведомила его в письме, что Фади Хадат, едва увидев Айур, пожелал жениться на ней. Однако Амира, верная своей берберской крови, не дала поспешного согласия на брак. Она разрешила Фади год ухаживать за девушкой, как того требовал обычай, и лишь после уладить вопрос со свадьбой. Хотя решать особо ничего и не пришлось. Одного взгляда на молодоженов было достаточно, чтобы понять, что их соединяет нежное чувство. — Я искренне рада за Айур, — негромко сказала Анжелика. — За столь короткое время я привязалась ко всем трем девушкам, что вы приставили ко мне в качестве служанок, но Айур всегда беспокоила меня больше всего. Она кажется такой хрупкой и беззащитной. — Не волнуйтесь, моя дорогая, — заверил ее Жоффрей. — Фади будет ей хорошим мужем. — Принцесса Амира сказала мне тоже самое, — с улыбкой произнесла Анжелика. — И поскольку я совсем не знаю Хадата, то в данном случае полагаюсь на ваше мнение. Она снова прильнула к мужу и, положив голову ему на грудь, умиротворенно вздохнула. «Жоффрей — и правда настоящий Волшебник Средиземного моря», — подумала она. Каким-то удивительным образом он умел делать абсолютно счастливыми многих женщин: будь то принцесса или простая служанка. Да что там, сама Анжелика ощущала себя сейчас на вершине блаженства. В чужой стране, вдали от всего, что раньше ей было знакомо и дорого, она вдруг обрела целый мир в обличье одного человека и не променяла бы это счастье ни на что иное. От размышлений ее отвлекло появление Абдуллы. Мавр почтительно подождал, пока хозяин обратит на него внимание, и лишь тогда сказал: — Господин, прибыл Изем с посланием от Гайя Юфтена. Он хочет говорить с тобой, как можно скорее. — В такой час? — удивился Жоффрей. Он смерил Анжелику быстрым взглядом, словно пытаясь понять, как она отнеслась к тому, что их уединение прервали и, нехотя выпуская ее из объятий, добавил: — Ну, что же, приведи его! Послушаем, какие вести он привез. Абдулла склонился в поклоне и поспешно удалился. Через некоторое время он вернулся в сопровождении молодого бербера в светлой джеллабе. — Ас-салям алейкум, Рескатор-эффенди! — произнес бербер и поклонился сначала Жоффрею, затем, заметив Анжелику, стоящую за его спиной, несколько замялся, но отвесил поклон и ей. — Алейкум ас-салям, Изем, — ответил де Пейрак. — Что за срочное послание у тебя от моего уважаемого друга Гайя Юфтена — вождя всех берберов? — К несчастью, не самое радостное. В окрестностях Тауната заметили чужаков. Гайя Юфтен опознал в них тех самых разбойников, что совсем недавно бродили вокруг Айе-Рабии и доставили вам немало хлопот. — Сколько человек вам удалось насчитать? — Около трех дюжин. — Они проявляли враждебные намерения? — Нет. Пока они прячутся в горах. Их случайно обнаружили наши мужчины-охотники. — И что же Гайя Юфтен хочет от меня? — Он просит вас выдвинуться в Таунат с вооруженным отрядом, чтобы защитить деревню в случае нападения. — Неужели у вас нет мужчин, которые в состоянии дать отпор разбойникам? — Вы же знаете, что в это время года большинство мужчин уходят на морской промысел. Тех, что остались, не хватит для защиты женщин, стариков и детей. Жоффрей не ответил. Склонив голову и скрестив руки на груди, он некоторое время молчал, обдумывая услышанное. — Абдулла, — наконец обратился он к мавру, — позаботься, чтобы нашему гостю предоставили удобные покои. Изем, ты, должно быть, устал после долгой дороги. Отдохни. Я дам ответ завтра утром. Когда Абдулла и Изем скрылись в дальнем конце галереи, Жоффрей, приобняв Анжелику за талию, повел ее обратно в зал. — Вы собираетесь уехать с этим человеком? — обеспокоенно спросила она. — Дорогая, ни о чем не тревожьтесь, — с улыбкой ответил он. — Наслаждайтесь праздником! Я покину вас ненадолго, но позже найду. Все будет хорошо! С этими словами он оставил ее. Проследив за мужем взглядом, Анжелика увидела, что он подошел к Осману Ферраджи и, склонившись к его уху, что-то сказал. Затем мужчины обменялись еще несколькими репликами, после чего вместе вышли из зала. Последующие часы торжества Анжелика была рассеянной и практически не замечала, что творилось вокруг. Ее мысли полностью сосредоточились на известиях, принесенных бербером и на вопросе, собирается ли ее муж покинуть дворец. Словно сквозь вату доносились до нее радостные возгласы приглашенных, когда Айур появилась в белоснежном платье и затем, когда пришло время провожать молодоженов в дом жениха — одну из гостевых вилл в западной части дворца, которую ему отдали в личное пользование по случаю женитьбы, — Анжелика машинально последовала за толпой. Лишь когда Айур скрылась в доме Фади Хадата, и толпа зевак стала расходиться по своим покоям, Анжелика поняла, что на сегодня празднество окончено и отправилась к себе домой в сопровождении верного Фарида, тенью следовавшего за ней по пятам. Едва она переступила порог гостиной, как вслед за ней на вилле появились Бернар д’Андижос и Кантор с безмолвным стражем Куасси-Ба. Маркиз и мальчик явно пребывали в приподнятом настроении и пересказывали друг другу различные занимательные мелочи, которым они стали сегодня свидетелями. Бернар в своей излюбленной манере громко говорил, сопровождая речь активной жестикуляцией. — Ах, что за удивительный праздник! Сколько музыки и веселья! — Мамочка, а ты видела, как я играл на уде? — с искрящейся улыбкой спросил Кантор, подбегая к матери, и добавил, поясняя, — Это арабская лютня. Она немного отличается от нашей, но я быстро научился на ней играть! — Да, конечно, дорогой, видела. Ты, наверное, и завтра будешь играть для нас? — Нет, завтра принц Исмаил устраивает джигитовку для старших сыновей, и мне выпала честь показать вместе с ними свое мастерство. Анжелика непонимающе посмотрела сначала на сына, затем на маркиза. — Это дисциплина, призванная показать навыки владения верховой ездой и оружием, — пояснил Бернар. — О ней Исмаилу рассказал один черкесский князь, и принцу так понравился рассказ, что он велел всех своих сыновей обучать этому искусству. — А оно не опасно? — взволнованно спросила Анжелика. — Нет. Пока мальчиков учат лишь управляться с лошадьми и стрелять по мишеням. Для перескакивания с одного жеребца на другого, поднимания на полном ходу предметов, лежащих на земле, и других опасных трюков они еще не доросли, так что можете не волноваться. К тому же Кантор — отменный наездник и стрелок. — Я попадаю в мишень семь раз из десяти! — тут же похвастался мальчик. — В то время как другие — только пять. И отец разрешил мне взять его коня — Раада. Это лучший арабский скакун из всех, что мне довелось видеть. На нем я смогу поразить все десять мишеней! Подобная юношеская восторженность вызвала у Анжелики улыбку. Окинув сына ласковым взглядом и слегка потрепав его белокурые волосы, она произнесла: — В таком случае тебе нужно прямо сейчас отправляться спать, чтобы завтра проснуться полным сил и обойти всех соперников! — Да, матушка! — послушно отозвался Кантор. Поклонившись матери, затем маркизу д’Андижосу, он выбежал из гостиной и направился в свою комнату. По пятам за ним последовал Куасси-Ба. Анжелика осталась в гостиной с Бернаром д‘Андижосом. Она уже собралась предложить старому другу выпить кофе, но он опередил ее. — Моя дорогая Анжелика, что вы скажете насчет чашечки кофе? — спросил он, удобно усаживаясь на одном из многочисленных диванов, стоящих посередине комнаты. — Вы читаете мои мысли, мой друг, — с улыбкой ответила молодая женщина и знаком отправила Фарида распорядиться по поводу кофе и сладостей. Анжелика присела на диван напротив. — Месье д’Андижос, вы знаете, где находится Таунат? — спросила она. — В двух днях пути на юго-запад, — ответил мужчина. — А почему вы спрашиваете? Анжелика смерила гасконца долгим взглядом. За последние недели, когда они полностью возобновили былую дружбу, Анжелика нашла, что Бернар д’Андижос сильно изменился. Оставаясь верным своей истинной натуре балагура и весельчака, он научился в нужный момент становиться серьезным и собранным, чего несомненно требовал от него высокий пост капитана «Голдсборо». Хотя, вполне возможно, он всегда обладал подобными качествами, а беззаботная жизнь в Тулузе под покровительством ее некоронованного правителя не позволяла проявить таланты лидера. Единственное, что не претерпело изменений — безграничное доверие к нему со стороны Жоффрея де Пейрака. Несомненно, маркиз был посвящен во все детали того противостояния, что вел ее муж с тех самых пор, как стал одним из самых могущественных корсаров Средиземного моря. Как и Жоффрей, Анжелика безоговорочно доверяла маркизу, более того, считала его чуть ли не единственным другом среди их ближайшего окружения и поэтому не боялась говорить с ним откровенно. Она, не таясь, рассказала о гонце, прибывшем сегодня во дворец и о просьбе, которую тот выдвинул де Пейраку. Пока Анжелика говорила, в комнате появилась служанка с подносом, на котором дымились две чашки с кофе. Поставив его на низкий столик, девушка тут же удалилась. Внимательно слушая Анжелику, Бернар неспеша добавил в чашку немного сахара, помешал его серебрянной ложечкой, отпил обжигающий напиток, а когда она закончила рассказ, поставил чашку на стол и, поднявшись с дивана, в полном молчании медленно прошёлся по комнате. Весь его вид выдавал глубочайшую сосредоточенность и даже обеспокоенность. — Что вы об этом думаете? — спросила Анжелика. — Вы не находите подобную просьбу весьма странной? Памятуя о недавних событиях, связанных с этими разбойниками, могу поклясться, что это какая-то очередная ловушка. Повернувшись вполоборота к ней и облокотившись на спинку дивана, Бернар погладил свою эспаньолку. — И да, и нет, — двусмысленно ответил он. — Поясните! Я не понимаю. — Ну что же… Вот вам факты. Таунат — одна из самых больших деревень в Эр-Рифе. Я бы даже сказал, что это небольшой город. Его староста — Гайя Юфтен — несколько лет назад был избран вождём всех берберских племен. И когда он приехал во дворец, здесь произошел взрыв, в котором пострадали в основном его соплеменники. А сейчас те же самые разбойники появились возле его деревни. К слову, теперь становится понятным, почему Исмаил и отряды, посланные на их поимку, так никого и не обнаружили — они забрались слишком далеко. Со стороны все выглядит так, будто целью бандитов являлись именно берберы. Так что при данных обстоятельствах просьба Юфтена вполне закономерна. Однако мы с вами знаем, что на самом деле этих людей, кем бы они ни были, интересовали отнюдь не берберы, — он кивнул в сторону черного хода, имея в виду инцидент с нападением на Анжелику, — точнее говоря, не только они, потому как нам доподлинно неизвестно, связаны ли те события или же произошло банальное совпадение. Договорив, маркиз д’Андижос поспешил отвернуться, чтобы Анжелика не заметила по его лицу, что он слегка слукавил, дабы не пугать ее. Они с Пейраком давно выяснили, что в пороховой склад незадолго до взрыва пробрался посторонний — личность этого человека установить так и не удалось, — как и не оставалось сомнений в том, что взрыв устроили намеренно для отвлечения внимания. Их целью была именно Анжелика. Хотя сама она похоже и не подозревала об этом. Как и не подозревала о том, что в последние недели ее охраняли, словно зеницу ока. Помимо Фарида, который вернулся к обязанностям, едва смог стоять на ногах после ранения, и неотступно следовал за ней по пятам в любой конец дворца, ее стражи — Абдулла, Куасси-Ба, а также сам д’Андижос — столь ловко сменяли друг друга, что молодая женщина ничего не заподозрила. Украдкой взглянув на Анжелику, он увидел, что она с задумчивым выражением лица пьет кофе, устремив взгляд куда-то вдаль. — Вы полагаете, мой муж исполнит просьбу берберского вождя? — спросила она, посмотрев на д’Андижоса поверх чашки. — Возможно, у него просто не будет иного выбора. — Почему? — Потому что, взявшись отстраивать этот дворец, Жоффрей обещал всем здешним берберским племенам мир и процветание. И если они обратились к нему за помощью, он не имеет права в ней отказать. ______________ Дарбу́ка — старинный ударный музыкальный инструмент, небольшой барабан, широко распространённый на Ближнем Востоке, в Египте, странах Магриба, в Закавказье и на Балканском полуострове. Реба́б — струнный смычковый инструмент арабского происхождения, с почти круглым корпусом и круглым небольшим отверстием для резонанса на деке. Най, нэй, ней — продольная открытая флейта народов Кавказа, Западной и Центральной Азии. Впервые най появился в Древней Персии, откуда и получил распространение в другие народы, попавшие в разные исторические периоды под влияние персидской музыкальной культуры. Уд — арабская лютня, струнный щипковый инструмент. Кану́н — струнный щипковый музыкальный инструмент типа цитры, с трапециевидным корпусом.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.