Анжелика: Игра с судьбой

Жоффрей де Пейрак как раз заканчивал объяснять принцу Исмаилу, какие именно особенности конструкции позволяют «Голдсборо» оставаться быстроходным судном при немалом водоизмещении в двести пятьдесят — триста тонн, когда истошный женский вопль внезапно разрезал воздух. Мужчины, находящиеся на причале и обоих кораблях, тут же повернулись на звук и увидели, как с отвесного утеса прямо на камни в его основании падает женская фигурка. Широко раскрыв руки, похожая на экзотическую птицу в изумрудной джеллабе и с развевающимися на ветру длинными светлыми волосами, она так быстро промелькнула на фоне светло-серой скалы, что все свидетели этой сцены застыли, полагая, что стали жертвами жестокого миража. Острые камни, выступающие из моря у подножия утеса, скрывали от взора то место, куда предположительно упала женщина, и от этого ощущение невероятности произошедшего только усиливалось. Они еще долго не смели шелохнуться или произнести хоть слово, пока тишину не нарушил голос принца Зидана, сидящего на грот-рее*: — Мне показалось… Или с того утеса только что упала женщина?! — Я тоже заметил! — ответил Кантор, сидящий рядом с Зиданом. Поднявшись с реи, он с ловкостью обезьяны взобрался на марсорвую площадку, чтобы собственными глазами убедиться в случившемся. — Что ты видишь, сын? — спросил де Пейрак, спустя некоторое время. — Там… Там женщина… — запинаясь произнес мальчик. — Она лежит на камнях… Несмотря на то, что он произнес эти слова негромким голосом, они произвели эффект настоящей бури. Мужчины тут же принялись обсуждать друг с другом возможную причину столь шокирующего события. На палубе поднялся гул, однако в нем не смогли утонуть четкие и лаконичные команды капитана. Де Пейрак, не мешкая, тут же приказал свистать весь экипаж на обоих кораблях. На шебеке, так как она имела гораздо меньшую осадку, чем «Голдсборо», он собирался подойти как можно ближе к утесу, чтобы оказать помощь несчастной, если каким-то чудом она осталась жива, либо же забрать бездыханное тело. Пока он раздавал необходимые указания офицерам двух судов, появившимся перед ним, как по-волшебству, Кантор спустился на палубу и, пробившись через толпу, подошел к отцу. Прикоснувшись к его руке, чтобы привлечь внимание, мальчик спросил: — Отец… Это ведь не может быть мама, правда? Безумный страх, отразившийся на лице сына, словно передался Жоффрею, и он почувствовал, как по спине пробежал противный холодок. «Нет! Это не Анжелика! — сказал он сам себе, бросив быстрый взгляд на вершину утеса. — Она сейчас в саду с принцессой Амирой!» Но какое-то странное чувство заставило его действовать быстрее. Ничего не ответив Кантору и убедившись, что «Морской Орел» поравнялся с «Голдсборо», он спрыгнул на выставленные в горизонтальном положении пять центральных весел шебеки и, пробежав по ним, словно по сходням, в один момент оказался на палубе. Вслед за ним, демонстрируя не меньшую ловкость, спрыгнули на весла принц Исмаил, Фади Хадат, Кантор с Куасси-Ба и еще несколько мужчин. На шебеке тут же подняли паруса, судно вышло из бухты и через несколько минут остановилось в пятидесяти ярдах* от края утеса. — Дальше нельзя! — проворчал Язон, стоя на мостике рядом с капитаном. — Иначе распорем себе брюхо о рифы! Но де Пейрак его не слышал. Чем ближе они подходили к утесу, чем отчетливее виднелась в окуляр подзорной трубы женская фигурка, распластанная на камнях у самой кромки воды, тем сильнее его охватывал ужас. Она лежала ничком, ее светлые волосы, блестящим занавесом скрывавшие лицо, потемнели от крови, которая стекала по ним прямо в море, окрашивая камни и воду в багряный цвет. На одной из ступней не хватало туфельки, а изящная рука в браслетах, откинутая, подобно сломанному птичьему крылу, безвольно опускалась и поднималась согласно велению волн, набегавших на камни. На своем веку Пейрак часто встречался со смертью, поэтому сама по себе чья-то гибель уже не вызывала в его душе смятения. Его ужаснул отнюдь не вид погибшей, а ее одежда… На ней была изумрудная джеллаба с серебрянной вышивкой… Та самая, которую он подарил Анжелике несколько дней назад! Как только Пейрак осознал, КТО может лежать там, на камнях, ему показалось, что жизненные силы покинули его. Руки, держащие подзорную трубу, ослабев, упали, и только когда он ощутил на плечах сильные пальцы Куасси-Ба, преданного слуги, неизменно находившегося рядом в самые трагические и драматические моменты, он понял, что чуть было не осел прямо на палубу. Верный мавр, заметивший, как хозяин внезапно смертельно побледнел и пошатнулся, будто сраженный в самое сердце, тут же пришел на выручку. Он полагал, что всем этим фанатикам-магометанам негоже видеть проявление секундной слабости такого влиятельного и сильного человека. Словно пес, непрерывно бдящий у ног господина, сейчас он готов был растерзать любого, кто мог воспользоваться моментом, чтобы причинить страдания его хозяину. Но Пейрак, ощутив присутствие надежного плеча рядом, смог взять себя в руки. Срывающимся голосом он велел спустить на воду шлюпку. Время — каких-то пару минут, которые понадобились опытным и расторопным матросам, чтобы выполнить приказание, — показалось ему вечностью. Не в силах снести столь долгого и тягостного ожидания, он сбросил перевязь с пистолетами и саблей прямо на палубу и не раздумывая прыгнул с капитанского мостика в море. «Нет! Нет, прошу тебя Господи, только не ОНА!» — в отчаянии кричало его сердце, пока тело приноравливалось к движению волн. — «Это не ОНА! Не Анжелика!» Опираясь на слабую умирающую надежду, что просто видит кошмарный сон или стал жертвой жестокого миража, он жаждал как можно быстрее добраться до НЕЕ! Дотянуться, прикоснуться к ее волосам, собственными руками смыть с них кровь, исцелить и снова увидеть очаровательную улыбку на ее лице и блеск изумрудных глаз! А, быть может, едва он достигнет камней, она и вовсе исчезнет, испарится, словно дурное видение… Но она никуда не исчезла. Стоило ему доплыть до подножия утеса, как он окончательно убедился, что весь этот кровавый кошмар — действительность. Она нахлынула на него всей своей разрушающей мощью, мигом превратив благоухающий сад души, взращенный под нежными лучами любви, в бескровную, выжженную пустыню… Отняла последние силы и даже желание жить дальше… — Анжелика! — позвал он ее, но с его губ не слетело ни единого звука. — Анжелика! Анжелика! — снова и снова взывал он к ней, несмотря на то, что надорванное горло по-прежнему отказывалось повиноваться. Ах, почему?! Почему злой рок привел тебя на этот утес?! Какой демон заставил сделать шаг в пропасть навстречу смерти?! Но он тоже хорош, жалкий глупец! Ведь он не уберег ее! Не спас! Не защитил и не был рядом в тот роковой момент, когда она нуждалась в нем больше всего! Не отдал свою жизнь, лишь бы ее никогда не прервалась… Цепляясь за камни, обдирая ладони в кровь, он, не имея возможности выбраться из моря, с трудом подобрался к ней на расстояние вытянутой руки. Вокруг него бурлили и пенились волны, обагренные кровью, и бакланы уже собирались на пир, подлетая с каждым разом все ближе, но он ничего не видел, кроме нее. Трясущейся непослушной рукой он несмело отвел волосы с ее лица. Ему бросилась в глаза чудовищных размеров рана, трещина, подобно глубокому каньону в пустыне, обезображивающая все лицо… Но сколько бы он ни всматривался в искаженные гримасой ужаса и залитые кровью черты, не мог узнать их. Не узнавал он ни тонкий нос с изящно вылепленными ноздрями… Ни высокие, словно высеченные резцом мастера скулы… Ни линию нежных розовых губ, которые умели так красиво изгибаться в улыбке, обнажая ряд жемчужных зубов… Он смотрел и не узнавал. Горе помутило его разум, лишив разом и зрения. Единственное, что он понимал сейчас, это то, что такое красивое лицо не может нести на себе отпечаток страха, а мягкие блестящие волосы не должен искажать вид крови. Зачерпнув морской воды, он стал поливать ее голову, желая смыть с нее следы трагедии. Он проделывал это снова и снова, не замечая ни того, что соль разъедает разбитые руки, ни того, что сам едва держится на воде и изнемогает под тяжестью сапог и мокрой одежды, захлебывается в волнах, непрерывно набегающих на него и иногда накрывающих с головой, до тех пор, пока не омыл полностью ее лицо и волосы. Только тогда, пропуская между пальцами шелковые, отяжелевшие от воды пряди, до него наконец дошло, что они имеют иной оттенок. Светлые и длинные, поражающие густотой, но их цвет все же походил скорее на пшеничное поле, колосящееся под знойными лучами, нежели на чистейший золотой самородок, извлеченный из земных недр. В его обезумевшее сознание словно пробился светлый луч, и совершенно неожиданно он понял, что лежащая перед ним женщина — не Анжелика! Огорошенный столь внезапной мыслью, он еще раз внимательно вгляделся в лицо погибшей и остолбенел… Это была не Анжелика! Это была Айур… *** Обескураженный и растерянный, он продолжал оставаться в воде, совершенно не понимая, какие чувства подобало бы ему испытывать в данный момент: радость от того, что погибшей оказалась не Анжелика, как сначала с ужасом подумал он, либо все же печаль, от того, что замечательная девушка Айур лишилась жизни столь глупым образом. Еще раз подняв взгляд к вершине утеса, он попытался логически осмыслить произошедшее. Еще вчера Айур выглядела абсолютно счастливой, и мысль, что она по своей воле шагнула в пропасть, казалась совершенно абсурдной. Только какое-то трагическое происшествие могло сподвигнуть женщину к подобному шагу, но Фади Хадат не мог обидеть горячо любимую жену в брачную ночь, де Пейрак был в этом твердо уверен. Тем более, сам Хадат сегодня утром рассыпался перед ним в благодарностях за участие в судьбе Айур, и на его лице явно читалось то особое выражение, которое всегда появляется у мужчины, когда он безмерно счастлив и удовлетворен жизнью. Но в таком случае, что все-таки стряслось на вершине? Пока де Пейрак размышлял, к утесу подошла лодка, спущенная с шебеки. Абдулла и Энрико, находящиеся в ней среди дюжины матросов, уже хотели спрыгнуть в воду и помочь капитану, но Пейрак показал жестом, чтобы они этого не делали. Он сам подплыл к борту шлюпки, забрался в нее и, усевшись на скамью, некоторое время молча глядел на своих подчиненных. По их лицам он видел, что им не терпится узнать, что произошло, но они не смели напрямую спрашивать. Да и Пейрак вряд ли мог сейчас объяснить им что-либо, потому что сам толком не понимал, что же случилось. Убрав со лба мокрые волосы и тяжело вздохнув, он лишь произнес: — Позовите Хадата. Фади Хадат находился во второй лодке, спущенной с «Морского Орла», так что его не пришлось ждать долго. Увидев свою жену мертвой на камнях, он взвыл, словно раненый лев, и, сбросив тюрбан, с неописуемой яростью принялся рвать на себе волосы и метаться по шлюпке, грозя перевернуть ее в любой момент. Когда несколько моряков попытались успокоить его, он с невероятной порожденной горем силой раскидал их по лодке, а нескольких и вовсе отправил за борт. Затем очертя голову бросился в море и поплыл к Айур. Добравшись до нее, Фади схватил жену и принялся трясти, будто пытаясь пробудить ото сна. Он кричал, попеременно изрыгая проклятья и взывая к Аллаху с просьбой о снисхождении. Нескольким матросам пришлось отправиться вслед за ним, потому что сам Хадат, совершенно обезумев от горя, уже не контролировал своих действий. Набегающие волны в считанные секунды могли поглотить его или швырнуть на камни. Но даже когда его и Айур втащили в шлюпку, он продолжал стенать и говорить, что жизнь кончена. Матросы, все как один, потрясенно молчали. Они знали, насколько сильно Фади Хадат любил Айур, и понимали, что никакие слова, даже самые искренние и идущие от чистого сердца, не способны заглушить его боль. Жоффрей де Пейрак всей этой сцены не видел. Велев Энрико успокоить Кантора, он приказал немедленно доставить его самого на «Голдсборо», который тоже вышел из бухты и сейчас находился недалеко от шебеки. Он поднялся на палубу галеона, и пока корабль возвращался к причалу, быстро переоделся в сухую одежду. Как только судно пришвартовалось у причала, Пейрак сбежал по трапу и, наплевав на все условности и традиции, быстрым широким шагом отправился прямиком в сад, где находились женщины. Сюда уже долетели слухи о происшествии на утесе, переполошив одалисок и даже нескольких сильно впечатлительных евнухов. Лейла Айша и Амира пытались успокоить младших товарок, однако и сами испытывали некоторую долю беспокойства. Им сообщили, что кто-то сорвался со скалы в море, однако они не знали никаких подробностей. Принцесса как раз отправила слугу, чтобы выяснить детали, когда в саду появился Рескатор. Тут же сообразив, что только нечто неординарное могло заставить Джафара нарушить незыблемые правила, она поспешила к нему. — Фирюзе ушла на виллу, — тотчас пояснила она. Де Пейрак, заметив тревогу на лице берберки, сразу понял, что случилось непоправимое. Все те чувства, что он испытал не более получаса назад на палубе шебеки, нахлынули на него с новой силой. Он догадывался, что Провидение вряд ли смилостивится над ним второй раз подряд. На этот раз ему придется сполна испить из чаши горя. Сорвавшись с места, он побежал на виллу. Подобрав юбки и семеня маленькими ножками, Амира поспешила за ним. На вилле царила паника. Слуги метались по дому, вопя и причитая, и никто не мог сказать ничего вразумительного. Тадлу и Орсину — единственных служанок, кто мог быть в курсе событий, — де Пейрак нашел на утесе, бьющихся в истерике. Сознавая, что ничего не добьется от них в таком состоянии и может потерять драгоценное время, Жоффрей от отчаяния так прикрикнул на них, что они мигом замолкли и уставились на него, часто моргая заплаканными глазами. Путанно и сбивчиво они попытались объяснить, что произошло. Из их рассказа де Пейрак выяснил, что служанки весь день находились в покоях саидати, собирая и упаковывая ее вещи в дорогу. Анжелика появилась на вилле в сопровождении Айур и Фарида спустя несколько часов пополудни, чтобы переодеться к ужину. Она сделала служанкам столь щедрый подарок, что на радостях они забыли обо всем на свете. Пока они рассматривали новые наряды, она куда-то незаметно вышла. Они не знали, куда. Айур устремилась на ее поиски, но буквально через несколько минут до них донесся душераздирающий вопль. Выбежав с виллы и поняв, что крик доносился со стороны утеса, Тадла и Орсина бросились туда и увидели свою подругу распластанной на камнях у его подножия. Больше ничего они не видели и не знали, куда ушла саидати Фирюзе и где ее искать. Предчувствуя наихудшее, де Пейрак тут же поднял на уши весь дворец. Он приказал обыскать каждый закоулок, каждое помещение, даже отправил людей в несколько соседних селений, однако Анжелики нигде не было. Известий о ней не появилось ни в этот день, ни в последующие… Графиня де Пейрак исчезла! _________ *Нижняя рея на грот-мачте * Ярд равен 0,91 м.