Borders

      Вы когда-нибудь находились в клетке? Чувствовали, как железные прутья каждый день словно все больше и больше приближаются, желая сдавить тело до хруста костей, сжать в своих смертельных объятиях? Слышали ли лязг надетых на запястья, будто на дикое животное, прочных металлических цепей, закрепленных по бокам решетки?       Да, сомнительное «удовольствие», скажу вам, но я бы с превеликой радостью пережила это сотни, а, то и тысячи раз, чем те муки, что испытываю сейчас по вине этих чертовых уродов из Transigen. Ведь быть запертой в своей собственной голове, изо дня в день, каждую секунду сталкиваться с душераздирающими кошмарами и не находить выхода из этого круглосуточного ужаса, еще хуже. А уставшее от бесконечных мучений сознание, как назло, все подкидывало новые и новые видения боли и страданий, вызванные вкалываемыми «заботливыми» учеными – психопатами препаратами, попеременно то увеличивая дозу, то уменьшая. Так они старались подавить мои способности, заключая мое сознание в клетку из собственных страхов и мыслей.       Я видела, как умирали близкие мне люди, в агонии проклиная мое безволие и трусливость, как рушился привычный мир, словно карточный домик от порыва холодного ветра. Сотню раз видела, как умирала я сама, то навеки сокрытая толщей мутной воды, содрогаясь всем телом в болезненных конвульсиях от нехватки кислорода, то сгораемая заживо в костре собственноручно выстроенной инквизиции.       Иногда, редко правда, были и совершенно спокойные, несколько даже апатичные видения, но не менее жестокие в своей тишине, вызванные, скорее всего, уменьшенной дозой той дряни, которая ядовитым сиропом ежедневно поступала в вены. Я сидела в просторном салоне машины в кромешной тьме в компании с хрипящим искаженными, чуждыми голосами радио и наблюдала, как одна за одной на черном небе гаснут фонарики звезд, оставляя мир покрываться вязким холодным мраком, а меня - сжиматься от одиночества и беспомощности.       Я начала забывать, какова на вкус настоящая еда, как это – ощутить на коже тепло солнечных лучей, почувствовать ветер в волосах, вдохнуть полной грудью запах леса, услышать пение птиц и родной немного рычащий смех друга. У меня отобрали все, дав взамен лишь пустую комнату с выбеленными как в больнице стенами и нескончаемые галлюцинации, разрушающие на своем пути все чувства и сводящие с ума.       А началась вся эта хренотень с пока безуспешными попытками сломать долбанную четвертую стену между мной и этими безумными борцами за господство людей на всей планете примерно полгода назад, когда я, двадцатилетний мутант с тяжелым характером и полным отсутствием хоть каких-то навыков в самообороне, жила в небольшом лесном домике на границе Канады вместе с Виктором Кридом - мужчиной, заменившим мне семью и давшим дом.       Не скажу, что Виктор был идеальным соседом. Он все время где-то пропадал, ничего не объясняя и возвращаясь спустя дней пять заляпанный чужой кровью, в местами обуглившимся пальто, но довольно скалящийся своей звериной усмешкой, и безапелляционно требовал, чтобы его сею же секунду вкусно накормили и постирали вещи. Хотя я искренне не понимала, зачем стирать полностью изорванную рубашку и брюки, которые, если быть честной, оставалось только дорвать и со спокойной душой выкинуть на помойку. Но перечить этому невозможному мужику было бесполезно. В ответ на все мои недовольства он только показывал свои клыки и рычащим голосом предупреждающе произносил «Фрэнииииии», от чего все претензии к нему магическим образом испарялись.       В тот день Виктор опять куда-то ни свет ни заря ушел, оставив на кухонном столе небольшой клочок бумаги с кратким посланием, что вернется к вечеру и что хочет на ужин огромный стейк. Гурман, мать твою.       За окном все блестело алмазными кристаллами выпавшего ночью снега, укрывшего высокие сосны и ели белоснежным пушистым покрывалом, а на окнах появились резные морозные узоры. Лес словно замер, остановившись на одном прекрасном мгновении тишины, которая была настолько оглушающей, что я отчетливо слышала стук своего сердца. Так хотелось навечно застыть у окна, наблюдая за сказочными переливами снега в скудном свете, ощущать тепло растопленного камина, вдыхать запах дерева и наслаждаться покоем. Но мифологический покой мне только снился.       В следующую секунду зимняя магия была жестоко порушена неожиданно раздавшимся совершенно инородным для данного места и отвратительно неприятным звуком моторов, рычавших как дикие голодные звери. А потом в окне показались огромные черные внедорожники, подъезжавшие стройной колонной.       Выяснять, кто это и зачем они приехали было не зачем. Судя по бронированному корпусу машин, эти люди не на чай решили заглянуть, поэтому, быстро пригнувшись и тихо добежав до черного выхода из дома, я бросилась наутек, огибая толстые стволы елей и пихт, слыша, как за спиной раздался оглушающий треск выломанной двери и громкие мужские голоса, кроящие благим матом все и всех. Я не обращала внимания на то, что любимый малиновый свитер, подаренный Виктором на мой прошлый день рождения, ни капли не грел, что ноги, обутые в высокие ботинки, чуть ли не по колено утопали в снегу, а щеки больно кусал мороз. Я бежала настолько быстро, насколько только хватало сил, стараясь побыстрее добраться до главной дороги, а там уже и город недалеко, где я смогу поймать попутку и уехать. Дыхание сбивалось, отдаваясь огненной болью в легких, от чего я часто сдавленно кашляла, ужас и страх порхали в голове как частицы вещества при броуновском движении, заставляя постоянно оглядываться на предмет погони. Останавливаться сейчас было ни в коем случае нельзя. Задержка была равноценна смерти, ведь я была на двести процентов уверена, что эти люди пришли не для мирных переговоров, поэтому, собрав все свои скудные физические силы в кулак, я бежала по зимнему лесу Канады как птица Скороход из американского мультика про хитрого койота. За спиной послышался гул автомобилей, а в следующий момент меня резко сбило с ног мощной ударной волной, крепко приложив об ствол ели. На миг сознание отключилось, но тут же вернулось вперемешку с накатывающей прибойными волнами агонией.       Я болезненно поморщилась, перекатываясь на спину и ощущая тупую боль в ребрах, от чего дышать становилось все труднее и из горла доносились хрипы вперемешку с гортанным бульканьем. Перед глазами стояла белая пелена, словно подсвеченная изнутри лампочкой, мешая четко разглядеть картину, спину неприятно холодил снег, а в уши будто набили вату. Мои огненные кудрявые волосы, из-за которых меня часто дразнили в детстве, обзывая ведьмой, сейчас намокли и неприятно липли к вискам и шее влажными скользкими змеями. До лба дотронулось что-то холодное и металлическое, от чего я вся напряглась и попыталась сфокусировать зрение.       Надо мной, словно неминуемый рок, склонился молодой светловолосый мужчина во всем черном. Он воплощал в себе более современную версию свирепого викинга, чем-то напоминая мне Бьерна Лодброка из недавно просмотренного сериала по телевизору. Его глаза были скрыты за очками, хотя на небе не было и намека на солнце, загорелое лицо покрывала светлая щетина, а из открытого ворота теплой куртки виднелись грубо сделанная размытая татуировка черепа и увесистая золотая цепь. Он наклонился ближе с деланным сожалением на лице, что-то произнося, но слова доносились как через толщу воды. Единственное, что удалось более-менее нормально разобрать, были слова «нашлась» и «забираем». Снова что-то металлическое коснулось головы, как-то невесомо поглаживая, а потом перед глазами предстал железный протез руки, вытирающий кровь с моего лица механическими пальцами.       Желание причинить ту же боль, что доставили мне, и сбежать от этих головорезов как можно дальше, взяло вверх, и я проникла в сознание мужчины, заставляя металлический протез плотным кольцом обвиться на сильной шее, душа тем самым. Он начал сдавленно хрипеть, пытаясь разжать стальные пальцы левой рукой, сжимавшие горло сильней и сильней, и падая на колени передо мной. Я видела, как начали синеть его полные губы, а загорелое лицо приобретало мертвецкую бледность. Оставалось еще совсем чуть-чуть до его полной отключки от нехватки кислорода, как мне на голову обрушилось что-то тяжелое, погружая мир во мрак.       Очнулась я уже в какой-то комнате, больше напоминавшей белоснежную стерильную тюремную камеру, лежа на жестком матрасе со скрепленными мудреными наручниками руками. Среди этой словно выкрахмаленной белизны я со своими растрепанными рыжими кудрями и свитером насыщенного малинового цвета казалась совершенно инородной, будто неаккуратное кровавое пятно на идеальном мужском воротничке.       От неудобной позы ноги ужасно затекли, отдаваясь неприятным покалыванием, поэтому я, немного покачиваясь, встала и начала ходить по небольшой комнате, пристально осматривая каждый уголок. Кроме одиноко лежавшего на абсолютно белоснежном полу матраса, в комнате ничего не было: ни стола, ни стула, ни окон. За прочной металлической дверью, которую я не сразу обнаружила из-за ее полного сливания со стенами, послышались уверенные тяжелые шаги нескольких человек и мужские голоса. Раздался неприятный писк электронного замка, и в помещение зашли несколько человек: незнакомый худощавый мужчина в белом халате (видимо этот цвет я теперь буду ненавидеть всю оставшуюся жизнь, если выживу, конечно), смотревший на меня как на диковинное насекомое под микроскопом, за его правым плечом стоял тот блондин с дебильной татуировкой черепа на шее, на которой, к моему превеликому удовольствию, расцвели темными неровными узорами синяки, всей своей позой выражая напыщенность и превосходство, а вокруг них, словно пешки на игральной доске, защищающие своего короля, выстроились пятеро амбалов с оружием наперевес.       - Добро пожаловать в Transigen, мисс Хьюз, - первым заговорил мужчина в белом халате, сделав один шаг вперед, и тут же за ним сделала идентичный шаг группа солдатов, словно безвольные звенья одной цепи, - Меня зовут доктор Зандер Райс, - видимо, этот хмырь ждал от меня ответа, но я лишь стояла около стены на максимально возможном расстоянии от них, и волком смотрела на этого доктора Франкенштейна, пытаясь пробраться к нему в мозг. Но каждая попытка была безуспешна, вызывая только непонятную для меня головную боль, что было совершенно несвойственно.       - Мисс Хьюз, не надо пытаться заставить меня убить себя, вы лишь всего-навсего навредите самой себе, но так ничего и не добьетесь, - его темные брови слегка приподнялись, из-за чего на высоком загорелом лбу пролегли несколько морщин, - Мы предусмотрительно вкололи вам препарат, заглушающий способности.       Я еще никогда в жизни не была настолько уязвима: в незнакомом месте, с толпой безумцев, без своих способностей и, самое главное, без Виктора. Просто великолепно, что еще можно сказать.       - Мы выбрали вас, чтобы сделать сильнее, - а дальше Райс все талдычил о какой-то великой цели, для достижения которой они, как он выразился, «привозят в научный центр интересных людей с интересными способностями». Насмешил, клоун чертов. Лучше бы спросили сначала перед этой занимательной поездкой и веселыми стартами по лесам, хочу ли я стать сильней.       Именно тогда, когда были произнесены эти слова, моя жизнь в первый раз раскололась на «до» и «после».       И они, совершенно не заботясь о моих желаниях, целенаправленно, как говорится «Вижу цель – не вижу препятствий», и с завидным усердием ежедневно делали меня «сильней», литрами вкалывая в вены странную субстанцию изумрудного цвета, вызывающую адские головные боли и повышающую мои способности до невероятного уровня. А потом отводили в специальное помещение, где уже, словно верные псы, по стойке смирно стояли люди, готовые казалось ко всему с моей стороны. На каждой такой, как они это называли, тренировке, хотя для меня и остальных это больше походило на пытку, за спиной, словно провожающий на ежедневную маленькую смерть Анубис, стоял начальник службы безопасности этой богадельни, пристально наблюдая за тем, чтобы я не попыталась сбежать.       На следующий день после «милого приглашения посотрудничать» от Райса, этот говнюк с нездоровой любовью к очкам (видимо, этот придурок считал себя вторым Фрэнком Фармером из известного американского фильма «Телохранитель») и золотым цепям вальяжно вплыл в мою белоснежную как альпийский снег комнату, выделяясь на фоне стен мазутным пятном в своей неизменной черной одежде и поигрывая металлическими пальцами правой руки с тонким лезвием серрейтора.       - Ну, что ж, вчера я не успел представиться, - начал новоявленный Кевин Костнер, присаживаясь на корточки напротив меня, сидячей на жестком матрасе, - Меня зовут Дональд Пирс, я глава службы безопасности в Transigen, - «М*дак ты, а не глава службы безопасности», - И я очень надеюсь, что ты, солнышко, будешь вести себя благоразумно, а то мне так не хочется с тобой сориться, - на загорелом лице мужчины расплылась «доброжелательная» улыбочка, открывая вид на сверкающий в свете люминесцентных ламп золотой зуб.       Я никогда особо не отличалась выдающимися физическими данными ни в детстве, ни в юности. И сколько бы сил не потратил Виктор, чтобы сделать меня хоть чуточку сильней и выносливее, все его попытки были безрезультатными. Но, все же, кое-что я могла, и за то, что сделала в следующее мгновение, друг бы мной гордился. Руки по прежнему находились стиснутыми наручниками, и двигать ими было затруднительно, поэтому, резко вскинув ногу вверх, я со всей силы зарядила пяткой прямо по идеальному носу мужчины, а характерный хруст и болезненный вскрик стали лучшей музыкой для моих ушей.       - Гори в Аду, Дональд Пирс, - злорадно произнесла я, специально выделив его имя и с садисткой радостью наблюдая, как мужчина медленно вытирает рукавом черной куртки льющуюся из носа кровь.       В момент мое горло сдавили металлические пальцы, больно надавливая, а затылок впечатали в гладкую холодную стену.       - Эх, Фрэни, Фрэни, - рядом с ухом раздался фальшиво огорченный немного охрипший голос, а в нос ударил въедливый поганый аромат чужой крови, капающей густыми кляксами мне на белую больничную кофту, - Совсем одичала рядом с тем зверем под одной крышей. Ну, ничего, эти стены и не таких ломали.       - Не смей меня так называть, убл*док! – я остервенело задергалась под его рукой, пытаясь хоть на немного отодвинуться и скинуть холодные железные пальцы, крепко удерживающие горло, но меня придавили еще и мощным плечом, чтобы не дергалась.       Ласковым сокращением «Фрэни» меня называл лишь Виктор, для всех же остальных я была Фрэнсис. Не Фрэни, не Фрэн, а именно Фрэнсис, только для Виктора было сделано исключение, и то только потому, что поначалу он меня жутко пугал своим звериным оскалом и удлиняющимися когтями, и я уже была согласна на любое прозвище с его стороны. А тут какой-то недомерок с комплексом несостоявшегося Наполеона смеет обращаться ко мне в столь панибратском тоне.       Тогда я точно поняла одну важную вещь – надо было бить не в нос, а между ног этому упырю. Но сделанного уже не воротишь, поэтому оставалось попытаться не злить злобного Дональда Дака, чтобы свести наши «обнимания» к минимуму, и наслаждаться картиной синяков на его шее и двумя огроменными фонарями под глазами мужчины, которые даже его излюбленные очки не могли скрыть.       Но радовалась своей маленькой победе я недолго. Примерно через месяц после моего прибытия на этот «праздник жизни» с ежедневными бесплатными коктейлями из таблеток и инъекций и настолько отвратительным состоянием, что меня часто абсолютно истощенную притаскивали обратно в комнату на руках, в Transigen начали происходить изменения, впоследствии сломавшие меня окончательно и бесповоротно.       Безумные ученые стали живенько сворачивать свою шарашкину контору по производству идеальных солдат из отловленных мутантов, решив, что намного проще начать все, так сказать, с чистого листа и собственноручно вырастить элитных бойцов за их идеи. В коридорах стали часто мелькать новый персонал, состоящий в основном из кротких девушек и женщин мексиканской внешности в белых халатах медсестер. Обратно пропорционально появлению новых работников в компании потихоньку стали бесследно исчезать неудавшиеся жертвы экспериментов. Иногда я слышала просто душераздирающие крики, эхом проносившиеся по гладким выбеленным коридорам, и с ужасом представляла, что скоро так и мой голос будет надрываться, отскакивая от бетонных стен, прежде чем замолкнуть навсегда, а сама превращусь в утиль.       Я безумно, до одури, до цветных пятен перед глазами хотела жить, хотела снова увидеть Виктора, обнять его и расплакаться на его широкой груди от облегчения, что все закончилось. Но это были лишь несбыточные мечты упрямой девчонки с надеждами о прекрасном будущем за пределами компании – убийцы. Поэтому, когда в один день электронный замок моей камеры противно пискнул и в комнату стройным напичканным оружием рядом вошли четверо головорезов вместе с Дональдом Пирсом и Зандером Райсом во главе, я была готова бороться за жизнь всеми доступными методами, хоть выцарапать им всем глаза своими ногтями. Но случилось кое-что неожиданное как для меня, так и для всей этой делегации смерти, видимо, не входившее в их общие планы.       - Мистер Райс, - произнес выступивший вперед и повернувшийся ко мне спиной Пирс, частично закрывая обзор своей широкой спиной в черной футболке, - Эта девка нам нужна.       - Что?! – всегда безэмоциональные глаза доктора сначала удивленно расширились, кажется, не веря, что всегда послушный подчиненный взбрыкнул, а потом начали метать яростные молнии и смотреть на начальника службы безопасности как на полоумного идиота.       - Ее сила может пригодиться в будущем, - он подробно и красноречиво описывал все еще скептически настроенному ученому, насколько моя сила может быть полезна им, и какая я буду послушная марионетка, - А если будет сопротивляться, всегда сможем пристрелить, - многообещающий конец.       Райс хмурился все больше и больше, пытаясь, видимо, взглядом просверлить в новоявленном защитнике всех убогих и обездоленных огромную дыру.       - Отвечаешь за нее головой, Пирс, - жестко произнес мужчина, угрожающе тыча в того пальцем, - Не дай Бог что-то произойдет – ты первым с пулей в голове окажешься, - и презрительно взгляну напоследок, быстро вышел, оставляя меня наедине с главой Расхитителей, который устало выдохнул и провел живой рукой по лицу.       - Фрэни, милая, ты же понимаешь, что теперь мне по крупному задолжала, - близко встав рядом с матрасом, на котором я продолжала затравленно сидеть, и подхватив металлическими пальцами подбородок, задирая мою голову чуть ли не до хруста шейных позвонков, чтобы посмотреть в глаза, заговорил фальшиво спокойным голосом мужчина, иногда приподнимая верхнюю губу, словно в зверином оскале, - Поэтому, давай без всех этих твоих закидонов. Ты ведешь себя как хорошая послушная девочка, а я, в свою очередь, не вышибаю тебе мозги из пистолета, - да, он просто мастер переговоров, - Договорились, солнышко? – я с трудом закивала, - Вот и замечательно.       Так я и превратилась в безвольный овощ, напичканный заглушающими способностями препаратами и сходящий с ума от войны в собственной голове. Меня словно недостроенный дом отправили на заморозку с мыслью, что когда-нибудь он все же будет полезен. Но по закону жанра такие долгострои обычно в итоге сносят, как бы это ни было печально.       Все дни слились для меня в один бесконечный кошмар с секундными перерывами на сомнительный отдых, в которые сознание ненадолго возвращалось в реальность. Но самое гадкое было, что возвращалось-то только сознание, тело было абсолютно обездвиженным. Сил не хватало даже на то, чтобы моргать или перевести взгляд на другую точку, поэтому мне оставалось лишь лежать пластом и упереть взгляд в белую стену комнаты или на часто заходившего проведать меня Дональда Пирса. Он садился на край матраса и подолгу всматривался в мои пустые глаза, иногда прикасаясь теплыми живыми пальцами к волосам или скулам. Мысленно я успела уже сотню раз его проклясть и тысячу раз избить за то, что обрек меня на эти мучения, но это только мысленно. В реальности же я без единой возможности даже просто моргнуть, чтобы не видеть его хотя бы мгновение, смотрела в чистые как Норвежские озера холодные голубые глаза мужчины и про себя отсчитывала минуты, когда наступит очередная порция кошмаров.       Пробуждение от очередного отвратительного кошмара было неожиданным и болезненным, черт возьми. Хреновы садисты. Сначала я вообще подумала, что эти безумцы решили избавить меня от ежедневных мучений, поступив гуманно и убив во сне. Ведь картина, представшая перед глазами, поражала своей необычностью и невообразимой, несвойственной для данного места красотой. Ужасные монстры с искаженными, обезображенными лицами близких друзей и почти позабытых родных, с длинными крючковатыми перемазанными чем-то непонятным пальцами, тянущимися ко мне, и омерзительными, булькающими звуками, которые сдавленно срывались с их приоткрытых потрескавшихся губ, стали с громкими хлопками лопаться как мыльные пузыри, распадаясь изумрудными искрами, освещая мрак яркими вспышками салюта. А я стояла в центре этого безумия и заворожено смотрела на танцующие в темноте переливающиеся всполохи, постепенно растворяющиеся в ярком затапливающим все вокруг пламени.       В глаза резко ударил белоснежный свет, казалось, пытавшийся выжечь слизистую, отчего я сильно зажмурилась, клубком сворачиваясь на жестком матрасе и закрываясь руками. В ушах стоял ужасный гул, словно я стояла на взлетной площадке среди сотни работающих двигателей самолетов, поэтому следующие слова, произнесенные знакомым мужским голосом, с трудом доносились до меня.       - Давай, Фрэни, поднимайся, солнышко, - к голове аккуратно прикоснулись чьи-то пальцы, путаясь в волосах.       Кое-как открыв слезившиеся от резкого света глаза, я увидела перед собой согнутые в коленях ноги в плотных черных штанах, на поясе которых висела кобура и прикрепленный опасно сверкающий рваными краями серрейтор. Слегка приподнявшись на локте, я потрясла головой, пытаясь избавиться от навязчивого шума, бившего набатом по черепной коробке, и все еще лежавшей на волосах руки, не желающей никуда исчезать.       Передо мной, сверкая ослепительной улыбочкой с золотым зубом и излучая недюжее обаяние, сродни только голодному шакалу, слегка раскинувшись, сидел Дональд Пирс.       - Опять ты, - зло произнесла я, не узнавая своего охрипшего голоса словно у курильщика с многолетним стажем.       - Давай-давай, милая, пошевеливайся, - Пирс легко, одним слитным движением поднялся на ноги и, подхватив меня подмышки как какого-то щенка, потянул за собой вверх, - Хватит уже спать целыми днями, - тебе бы такие сны, упырь чертов.       Из-за того, что я очень долгое время провела лежа, без единого движения, ноги плохо слушались и отказывались удерживать меня, поэтому, как только этот придурок убрал руки, я тут же начала заваливаться на него.       - Всегда подозревал, что ты от меня без ума, солнышко, так и норовишь попасть в объятия, - мужчина ехидно ухмыльнулся, но все же помог нормально встать.       - Подожди, зайчик, - произнесла я на его манер, пытаясь не упасть и одновременно испепелить самовлюбленного дебила взглядом, - Сейчас в себя приду, и расцарапаю твою гадкую рожу, - дыхание до сих пор до конца не восстановилось, поэтому я говорила с жуткими хрипами и часто кашляла.       Видимо, то, что я сказала, да еще и таким пренебрежительным тоном, ох, как не понравилось местному блюстителю порядка и спокойствия, поэтому наручники он мне закрепил с особым остервенением, зажав запястья сильней, чем требовалось, и, слегка подталкивая в плечо, повел по многочисленным однообразным коридорам. В одном из пролетов около широкой металлической двери с маленьким решетчатым окошком стояла невысокая мексиканка лет так тридцати пяти в белоснежном, как, в общем-то, и все здесь, халате.       - Габриэла, - приветственно произнес Пирс, закидывая правую руку мне на плечи, крепко обнимая металлическими пальцами и не давая пошевелиться.       Женщина как-то отрешенно кивнула в ответ и остановила взгляд темных шоколадных глаз на мне, мягко улыбаясь уголками полных губ.       - Это Фрэнсис, - я почувствовала, как макушки коснулось горячее дыхание мужчины, отчего волосы на затылке встали дыбом, а по спине пробежал рой неприятных мурашек, - Доктор Райс решил, что она будет проходить обучение вместе с остальными, поэтому введи ее в курс дел, пожалуйста, - в ответ женщина опять кивнула, протягивая ко мне руки.       - Пойдем, милая, - Габриэла аккуратно взяла мой локоть, уже подводя к открытой двери, как меня резко развернули обратно, а в подбородок жестко впились металлические пальцы Пирса.       - Фрэни, солнышко, ты же помнишь, что мне обещала? – я попыталась хоть немного отстраниться, но мужчина лишь сжимал пальцы сильней, заставляя гневно шипеть от боли и унижения, и пристально, красноречиво смотрел в глаза, - Никаких твоих выкрутасов, да? – он склонился настолько близко, что почти соприкасался своим носом с моим, - Да, Фрэни?       - Да, - захрипела я, чуть ли уже не скуля в его руках.       - Умница, - меня тут же отпустили как ни в чем не бывало и одобрительно погладили по голове словно какого-то ребенка-отличника, - Габриэла, передаю Фрэнсис в твои руки, - и, быстро развернувшись на сто восемьдесят градусов, этот гад направился обратно по коридору, насвистывая что-то веселенькое себе под нос.       Ну, ничего, придет и мое время, тогда-то я и отыграюсь за все. А пока подождем.       Габриэла оказалась очень приятной и заботливой женщиной, как потом выяснилось, также как и я тайно ненавидевшая эту компанию, всех ее ученых и, конечно же, Дональда Пирса и позже познакомившая меня с просто невероятной, но немного замкнутой девочкой по имени Лора. Моя способность по сравнению с ее завораживающими когтями была лишь детским баловством. А учитывая, что меня до сих пор пичкали препаратами, заглушающими силы, то я вообще была абсолютно беспомощна, хотя, ученые это старательно пытались исправить, приставив мне в тренеры самого Дональда Пирса. Последний, к слову, после того, как узнал столь «радостную» новость, буквально грациозным лебедем вплыл в мою комнату, довольно скалясь и потирая в предвкушении руки.       Довольная рожа садиста уже на первой тренировке сменилась мученической миной вселенского страдальца с закатанными глазами. Сколько бы он не пытался обучить меня необходимым навыкам будущего солдата компании, я как была беспомощной, так ею и оставалась.       Сначала он старался обучить меня хотя бы элементарному, терпеливо раз за разом показывая нужную стойку и приемы. Потом, не увидев ожидаемых результатов, видимо, решил попробовать действовать по-другому – в ход пошли угрозы моей скорейшей расправы, но и это не возымело никаких действий.       - Господь милостивый, Фрэни, ты совершенно бездарна, - простонал мужчина, снова завалив меня на маты и смотря, как я, жутко кряхтя, пыталась подняться.       - А я предупреждала вас, умников, что это была дебильная идея, - все же подняться с горем пополам удалось, но я стояла, слегка покачиваясь и держась за спину как старая бабка с прогрессирующим радикулитом, - Из тебя великий сэнсэй еще хреновей, чем из Виктора, - тяжело дыша, я прислонилась к прохладной бетонной стене спортивного зала.       - Договоришься, солнышко, ведь отрежу твой длинный язык, - Пирс демонстративно начал покручивать в металлических пальцах зазубренное острие охотничьего ножа, снова возвращая на лицо надменную усмешку и медленно словно дикий зверь идя на меня. Но привычного страха он во мне уже не вызывал.       - Ты умрешь, Дональд Пирс, - устало прошептала я, смотря прямо ему в глаза, азартно блеснувшие в холодном свете иногда мигающих ламп белоснежного, как и все вокруг, зала.       - Это почему же, Фрэни? – он присел рядом на корточки, близко склонившись к моему лицу и горячо выдыхая на каждом произнесенном слове, - Ты меня убьешь? – мужчина ехидно хмыкнул и, едва касаясь, провел подушечками пальцев по щеке, аккуратно убирая за ухо выбившуюся из растрепавшегося хвоста кудрявую прядь.       - Нет, не я, - перед глазами стали плясать так надоевшие черные пятна, из-за чего мужчину перед собой я уже практически не видела, а в сознании снова начали врываться ужасные галлюцинации, явившиеся побочным эффектом от вкалываемой ежедневно дряни, - Но найдется какой-нибудь везунчик, который пустит тебе пулю в… - договорить я не смогла.       В один момент Пирс резко сдавил мои скулы своей рукой до такой степени, что мне показалось, что сейчас череп, не выдержав, расколется как пустой орех, и с каким-то понятным только ему одному остервенением больно впился своими губами в мои жестким поцелуем-укусом. Хотя, назвать ЭТО поцелуем не представлялось никакой возможности. Это, скорее всего, больше походило на грубое подчинение, смешанное с моим полным безволием от накатывающих огромными штормовыми волнами видений очередного ужаса. Перед глазами уже снова появлялись когтистые лапы, тянущиеся к моему горлу, от которых невозможно было укрыться, ведь тело опять переставало меня слушаться, измученной, искалеченной статуей замерев в одной позе. А мужчина все продолжал жадно до крови искусывать мои начинавшие потихоньку неметь губы, совершенно не обращая внимания на мое плачевное состояние.       Нетерпеливые губы на мгновение раскаленным клеймом обожгли подбородок, а в кожу впились колючие волоски мужской щетины, проходясь по лицу словно наждачной бумагой.       В последний раз жадно поцеловав, мужчина с грудным полустоном-полурыком, наконец, немного отстранился, соприкасаясь со мной носом и жарко тяжело дыша. Но, увидев, что я совсем ни на что не реагирую, снова погрузившись в привычное находящиеся на грани сознания состояние, как-то горестно взвыл.       - Фрээээни, - зашипел Пирс, слегка встряхивая меня как тряпичную куклу, - Ну, как же ты не вовремя, - «Я, вообще-то, не контролирую это, козел ты озабоченный!», - Так, - как-то слишком бодро произнес он, ударив себя ладонями по коленкам, резко поднимаясь на ноги и аккуратно подхватывая меня, - Айда на ручки, красавица.