Любовь негаданно нагрянет, а потом шарахнет чем-нибудь тяжелым по голове.

-Что ж, думаю со всеми основными вопросами мы разобрались, можно расходиться! - подвёл итоги собрания директор.       Преподаватели, тихонько переговариваясь, не торопились собираться, кроме одного из них - Смирнова Дмитрия Геннадьевича, почетного учителя математики, алгебры и геометрии. Он очень любил преподаваемый им предмет, настолько, что воплощал строгость и точность науки в своей жизни. Костюм, всегда с иголочки, облегал его фигуру тютелька в тютельку, но при этом оставляя простор для воображения (угадайте где). Бумаги, что он убирал в файлы - были в идеальном состоянии. На гладко-выбритом лице покоилась скупая змеиная улыбка, он изредка кивал коллегам на прощание. Те же в ответ натянуто улыбались, так как никому не хотелось связываться с, бесспорно, гениальным, но занудным учителем.       В это время Дмитрий Геннадьевич направился к выходу из кабинета, взял в руки платок и использовал его, чтобы не прикасаться к дверной ручке голой кожей. Это ещё одна причина, почему его старались избегать в преподавательской братии гимназии, пожалуй, все, кроме директора. Тот лишь изредка добро посмеивался над своим подопечным, и ко всем сотрудникам относился как к родным детям, благо его немалый возраст это позволял.       Дверь легко поддалась на манипуляции, даже как-то слишком легко, и в следующую секунду Дмитрий Геннадьевич полетел вперёд и уткнулся лицом в чью-то мускулистую грудь. Культурист, судя по всему, против такой близости при первой встрече не возражал, математик же был совершенно другого мнения. Он резко отскочил и, потирая ушибленный нос, злобно воззрился на молодого человека. При этом ему приходилось задирать голову, так как даже со своими 175 см роста, Дмитрий Геннадьевич едва ли доставал до шеи культуриста. Тот, кстати, времени не терял и успел оценить слегка худосочную, но подтянутую фигуру джентльмена. Именно такое впечатление произвёл опрятный, слегка чопорный, вид мужчины. Но особенно его привлекли глаза напротив, напротив его шеи, если быть точнее: светло-голубые, затягивающие в свой омут; немалый возраст выражали только морщинки в их уголках и между бровей. Видимо, хмурое выражение лица того преследует по жизни, ну или наоборот.       Осмотром культурист остался доволен и уже обдумывал как бы ненавязчиво узнать о сексуальной ориентации и семейном положении математика, но, словно почувствовав посторонний интерес, Дмитрий Геннадьевич ещё больше разозлился. Он обратился к стоящему позади директору, при этом продолжая пялиться в тёмно-коричневые, почти чёрные, глаза оппонента. - Я правильно понимаю, что это тот самый новый учитель физкультуры, пришедший к нам сразу после института? - и не дождавшись ответа, продолжил. - С каких пор опаздывать, или, скорее, не являться на педагогическое собрание стало нормальным явлением, тем более в первый рабочий день? Или это сейчас так модно у молодёжи?       Последний упрёк был явно в сторону неопытности и безалаберности молодого человека, однако физрук воспринял его, как комплимент. Он улыбнулся, обнажив белозубый оскал, и опередил директора. - Прошу меня простить, но у меня уважительная причина, - ответил кареглазый брюнет, снисходительно поглядывая на математика. Бледноватый цвет лица и лопнувшие капилляры в глазах не оставляли сомнений о вчерашнем занятии молодого человека.       Такой наглости учитель переварить не смог, окинув брезгливым взглядом физрука и, со словами: "Хам!", умчался вдаль, то есть к лестнице на первый этаж. Физрук, или Александр Евгеньевич Юрасов, думал о том, что этот год будет весёлым, по крайней мере, есть жертва для перевоспитания. А директор, который всё время наблюдал за сценой со стороны, некультурно ржал. - Не переживайте, ему просто не понять важности вашего времяпрепровождения, - разразившись от безудержного и непрекращающегося смеха, попытался выговорить начальник всея школы. - Педант во всей красе. - Прошу меня извинить, - Юрасов, чьё лицо моментально преобразилось в гримасу глубочайшей скуки, чуть ли не побежал на первый этаж, оставляя директора в полном замешательстве.       Перепрыгивая две, а то и три ступеньки, как (какой-то там) спортсмен, Александр Евгеньевич быстро настиг математика и схватил тяжелой рукой того за плечо, грубо и бесцеремонно разворачивая лицом к себе. Смирнов дёрнулся в приступе страха и уже успел схватиться за сердце, но, увидев всего лишь саркастически улыбающегося физрука, двинул плечом, стряхивая руку. Затем протёр место соприкосновения чужой руки с фирменным пиджаком, уже замеченным ранее, платком. -Прости, я не заметил, - улыбнувшись с долей иронии, проговорил физрук, постепенно обходя коллегу. -"Простите", если быть точнее, - вытянувшись во весь рост, отвечая на удар по самолюбию, возразил Дмитрий Геннадьевич.       Оставив, математика в высокомерном молчании, "пирожок" - подумал физрук и отправился в столовую. Дмитрий Геннадьевич же удалился в свой кабинет.