***
— Маринетт! Маринетт, ты меня слышишь? Очнись, ну же! Маринетт! Героиня открыла глаза. Первое, что она увидела было лицо Адриана в образе Короля Обезьян, который склонился над ней и пытался её пробудить. На глазах у него выступили слезы, и, когда Маринетт очнулась, они в мгновение брызнули у него из глаз, но уже не от горя, а от счастья, что она была жива. Парень держал её за руку, а когда ЛедиБаг смогла полностью открыть глаза и адекватно оценить обстановку, он крепко обнял её лежащую, легонько поцеловал её в губы и прошептал: — Я знал, что ты жива… Я знал, всегда, всегда знал это… — Что…что произошло? — Уже всё, любимая, все кончено, — Адриан не выпускал Маринетт, стараясь при этом не доставлять ей много боли, — теперь уже всё. — Где остальн…ые? — Да вот же они, рядом. И только сейчас, когда пелена, застилавшая глаза Маринетт, полностью сошла, девушка смогла увидеть, что над ней склонились еще несколько голов, а именно, Драго, Снейкера, Леомэна и мастера Фу. — Ты нас здорово испугала, — произнес Виктор, осматривая её тело в поисках серьезных травм, — мы думали, что уже всё, и нам придется спасать этот мир без ЛедиБаг. — Лео! — Ладно, ладно, прости…хех… Король Обезьян. Ну, на самом деле, мы…мы рады, что ты вернулась. Что с тобой стряслось? — Это долгая и очень нудная история, — Маринетт слабо улыбнулась, — тебе такие не нравятся. — Да уж, — согласился Виктор, подмигнув ЛедиБаг, — терпеть их не могу. — Мастер Фу, — ЛедиБаг обратилась к бывшему хранителю, — я подве.ла вас.всех… — Не говори ерунды, — прервал её Фу, — ты всё сделала правильно. Признаться, я даже не думал, что все будет настолько правильно. Ты верно трактовала то, что сказали Корру и Самри и правильно поняла, что значит единство в борьбе с величайшими силами зла. Я горжусь тобой, ЛедиБаг. Маринетт протянула руку мастера, после чего он аккуратно взял её в свою и одобрительно посмотрел на Маринетт. После этого, героиня все же решила подняться на ноги, но как только она начала вставать в её правом боку возникла дикая боль, растекшаяся по всему телу. Маринетт тихонько вскрикнула, упала на одно колено, но, собрав в себе все свои последние силы и сомкнув всю волю в кулак, не без помощи Адриана и Виктора, смогла побороть себя и, пройдя сквозь острейшую боль, отдающую в виски, смогла встать на ноги. Немного пошатываясь, она наша всё же в себе силы задать еще один вопрос: — А…где же… — Я не…не могу пов…верить, — раздалось за спиной ЛедиБаг, после чего она как можно скорее обернулась и увидела лежащего перед собой буквально в трех метрах от себя Бражника. Сам Бражник был практически полностью покрыт пылью, некогда блестящий и чистейший костюм был в таком состоянии, как будто в нем на протяжение несколько суток работали в угольной шахте. У него не было сил встать, а рядом с ним лежала его треснутая трость. Он лежал и смотрел сначала на ЛедиБаг, потом на других героев с таким взглядом, как будто бы они вообще не понимал, что с ним только что произошло. Весь его вид и выражение лица говорили о том, что он не принимал произошедшего и, наверное, уже никогда не сможет с этим смириться. — Я…я лишил тебя всего, — в голосе Габриэля смешались одновременно несколько чувств: непонимания произошедшего, капелька безумия и осознания собственного поражения, — я отнял у тебя надежду, отнял всё самое важное и сокровенное, что у тебя было. Тебе не за что бороться, тебе некого защищать! Как…как ты смог…ла?! — Так в этом-то все и дело, Бражник, — тяжело дыша, ответила Маринетт, держась за больной бок, — мы все боремся не просто за идею или символ. Это…наша обязанность — идти сражаться и биться до конца несмотря ни на что. В этом и есть наше различие: ты считаешь, что нуж…но бороться, только если в конце это принесёт что-то в качестве вознаграждение. Но у нас всё не так. Мы делаем выбор, Бражник, каждый д…день, и очень часто он бывает не в нашу пользу, но мы просто идём и делаем это. ЛедиБаг посмотрела на своих друзей, после чего вновь перевела взгляд на Габриэля. — Ты думаешь, что супергерою нужен стимул идти и защищать этот мир, но супергеройство — это уже и есть тот самый стимул. Каждый раз, когда мы надеваем эти маски, мы задаёмся вопросом: а нужно ли это нам. И всякий раз ответ приходит сам по себе: нужен. И совершенно неважно, что нам это даст, важно то, что ты принесёшь этому миру от чего ты его избавишь и что привнесёшь в него хорошего. Но тебе этого никогда не понять, и мне очень жаль тебя. — Ты все равно будешь повержена, глупая девчонка! Как и все твои недогерои! Клянусь тебе! — Нет, Бражник, ты так и не понял. Пока стучат наши сердца, добро всегда будет побеждать зло, каким бы великим оно не было. Ты проиграл. В этот момент с Бражником стали происходить некоторые изменения. От него стали исходить светло-фиолетовые частицы, которые собрались воедино, полностью покрыв тело Бражника. Спустя несколько секунд частицы исчезли вместе с костюмом Бражника, а перед героями предстал тот самый Кризимус Шалье в своей полосатой и немного рваной тюремной одежде, в которой он пребывал еще несколько недель назад в своей одиночной камере в Чейн — Шенстонской тюрьме. Вместе с костюмом пропала и его знаменитая трость. И теперь уже ничего не напоминало о былом «величии» некогда могущественного Бражника. Да и никто в общем-то по этому поводу и не печалился, за исключением, может быть, самого Габриэля — Кризимуса. От бессилия, единственное, что смог сделать Габриэль в этот момент, это распластаться по земле и громко и пронзительно закричать, осознавая горечь своего поражения. Но долго так он делать не смог, силы быстро стали его покидать и уже через секунд двадцать он просто лежал на земле, тяжело дыша и медленно, но верно осознавая свой величайший проигрыш. Маринетт не хотела на это смотреть, поэтому она быстро отвернулась от Бражника и бросила взгляд на Отель-де-Виль. Здание всё еще оставалось прежним со своими величественными колоннами, витражами и красивейшим парадным входом. Казалось, что ничто не могло разрушить былое величие этого здания, как в принципе, и всего города в целом. Париж по-прежнему оставался тем же красивейшим городом, каким он был когда-то. Однако, сейчас здесь было намного более безлюдно, и тишина пронизывала здесь всё вокруг. Но этот город не умер. Вовсе нет. Он погрузился в сон, долгий и непробудный. Но сейчас пришла пора ему восстать и вернуть себе прежний статус и мощь. Именно это сейчас было главной целью, к которой стоило стремиться. Неожиданно, Маринетт что-то вспомнила и обернулась к своим друзьям: — Стоп, а где же Диверния? — Она пропала, — отозвался Адриан. — Как это? — не поняла девушка. — Просто испарилась, — подтвердил слова Адриана Виктор, — в момент, когда…я даже не знаю, как это описать…когда, ваши лучи, или что бы то ни было, соприкоснулись, произошел мегавзрыв, который откинул и нас, и тебя на несколько метров. Когда пыль осела и нам представилась возможность рассмотреть хоть что-то, то мы увидели, что ты и Бражник лежали недалеко друг от друга. Но Дивернии в этот момент уже не было — как сквозь землю провалилась. Мы пытались её найти, то тщетно. Вероятно, она отступила, но вряд ли погибла. Поэтому мы сразу же подбежали к тебе, ну, а дальше ты всё знаешь. — Так вот, как он проиграл, — ЛедиБаг вновь посмотрела на лежащего на земле уже «бывшего» Бражника, — похоже она была источником его безграничной силы, а после того, как Диверния ушла, она оставила его без поддержки, и Бражник оказался бессилен против силы Перчатки. — Прямо как было когда он стал Алым Бражником, — подхватил Адриан, — тогда нам тоже казалось, что он был практически всемогущ. — Верно, — согласилась ЛедиБаг, — но тогда он сам себе сотворил свою мощь и силу, а сейчас источник шёл извне. Это была древняя магия, сила, которой нет равных, но на которую мы всё же нашли свою управу, хоть ненадолго. — Но получается, что как вы там сказали… Ди… Диверния не побеждена, — встрял в разговор Снейкер, — получается, что ещё не все кончено? — Нет, всё кончено, — отрезала Маринетт, — мы её очень сильно ранили. Она отступила, но она слишком слаба. Пройдёт много времени, прежде чем она решится на очередной удар, если, конечно, решится. Сейчас мы просто будем более бдительны. И если она вдруг нанесёт удар, мы будем готовы к этому. — А что будет с ним, — Драго указала на лежащего Габриэля. — Вернется в тюрьму, — ответила ЛедиБаг, а её бок опять стал ныть, — будет под еще более усиленным контролем, чем прежде. Но сейчас осталось еще одно…ай…дело. Вам лучше отойти. Все герои повиновались и стали наблюдать за действиями ЛедиБаг, которая направила Перчатка вверх. — Что ты собираешься делать? — спросил Адриан. — Верну всё назад, — немного пошатываясь, улыбнулась ему Маринетт, — все будет ровно так как прежде. — Нет, ЛедиБаг, постой! — воскликнул Фу. — Сила Перчатки почти израсходована, если ты применишь свою супер-способность, то она может высосать из тебя почти всю жизненную энергию! — Этот город нужно спасать, — Маринетт посмотрела на заброшенный Париж и его окрестности, — кто-то должен это сделать. Я не боюсь последствий, мастер, я готова к ним. С этим словами девушка подняла что было сил вверх Перчатку и, вобрав в себя побольше воздуха и все последние силы, громко крикнула: — Чудесная ЛедиБаг! Из Перчатки вырвалось оно: великое сияние, самое совершенное и могущественное, которое только могла создать ЛедиБаг за всю свою историю существования. Эта сила прошла везде: в каждом округе, квартале, улице, доме и квартире. Волна света обошла каждый квадратный миллиметр города, очищая всё на своем пути. Колдобины на дорогах, треснувшие стены зданий, взорванные машины, разрушенные стоянки и магазины — всё приобретало свой первоначальный вид. Все 20 округов Парижа стали такими, какими они были еще пару недель назад. Но на этом величайшее сияние не остановилось. Оно прошло через каждое живое существо, обитавшее в этом городе — людей, порабощенных Бражником, животных, насекомых и птиц. Каждый, имевший характерный металлический рыцарский костюм, принимал свою первоначальную форму. Поверить только, здесь были все: мужчины, женщины, дети и даже недавние солдаты, которые выходили из бункеров в поисках припасов и имевшие неосторожность встретиться с другими акуматизированными. Пит тоже был среди них, неожиданно осознав, что он по-прежнему человек, он принялся искать своих противников, чтобы отплатить им той же монетой, но давать сдачу было уже некому, ведь все уже были людьми, которыми когда-то были. Неуязвимый также блуждал по запустевшим улицам Парижа, и в тот момент, когда он был готов завернуть за очередной угол дома в поисках новых жертв, сияние, которое прошло сквозь него, также исцелило акуматизированного, в результате чего, на улице вновь появился тот самый Гарольд, который несколько недель назад прощался со своей семьёй и должен был спокойно на своём Мини Купере ехать на любимую работу. Но что-то в тот день пошло не так, но это уже не было так важно. Все эти бедные люди попали под влияние Габриэля и выполняли его ужасные приказы. Освободившись, наконец-то, от рабства, они непонимающе смотрели сначала на окрестности, в которых они находились, после — на других людей, которые также были в непонимании относительно произошедшего. Каждый из них даже понятия не имел, на сколько опасные и, в то же время, великие и ужасные дела творились в городе, и, наверное, уже никогда об этом не узнают. Но всё может быть. Закончив с восстановлением города и очищением тел и душ его жителей, великая волна принялась за самое тяжёлое испытание, которое стояло перед ней. В один момент, они вобрала в себя все свои силы, увеличившись почти втрое, и в мгновение ока устремилась далеко вверх прямо навстречу куполу. В момент соприкосновения этот купол в месте, куда попала волна, дал вначале небольшую трещину, которая впоследствии продолжилась множеством других, и в конце концов, ограда распалась на множество мелких частиц, которые поднялись далеко вверх и моментально испарились в воздухе. В этот момент всем находящимся в городе людям в глаза ударил яркий свет солнца — оказывается, сейчас был день. Ведь за столько времени все в Париже уже потеряли ему счёт, будто кроты, для которых тьма — это вечный союзник, а ночь — это постоянное время суток. Многим даже в тот момент приходилось зажмуриваться, так как глаза абсолютно были непривыкшими к такому яркому свету такого родного солнца, по которому многие уже успели соскучиться. Это было непередаваемое ощущение, будто ты долгое время ждал какой-то подарок, и ты получил его только спустя довольно продолжительный период времени. И вот оно, то чувство, когда он у тебя в руках, ты держишь его, распаковываешь и достаёшь то, о чём ты мечтал в последнее время. Примерно так сейчас это и было в случае «освободившихся» горожан. Сейчас для них солнце было чем-то сверхъестественным, чем-то, что даровано свыше. Оно было для них бесценным. Всё изменилось, вернулось в свой первозданный облик. Ничего больше не напоминало о том, что Париж целых несколько недель был в изоляции от всего остального мира. Казалось, что с того момента, когда Маринетт, Адриан, Виктор и мастер Фу покинули Париж на самолете, прошло не больше пары часов. Но это было не так. Может быть, для всех остальных, действительно, это все было не в новинку, но людям, которые прошли через всё это и сразились со всем этим злом, всё представлялось совершенно иным, чем раньше. Это одновременно пугало и завораживало. Маринетт же держала Перчатку до тех пор, пока последняя частица Великой Волны Созидания не зайдёт обратно в её оружие, и только когда это случилось, героиня опустила руку и вновь без сил упала на землю. Её друзья, старые и новые, быстро подбежали к ней. Первым был Адриан, который вмиг подхватил голову Маринетт и уложил её на своё бедро. Оставшиеся же герои лишь опять встали в круг и стали молча наблюдать за происходящим. — Мы…справились, — тихо прошептала она. — Нет, — ответил ей Адриан, легонько убрав волосы с её лба, — ты справилась, ты победила. Как и всегда. — Надо же, — обессиленная ЛедиБаг посмотрела на голубое небо, которое было буквально в плену у многочисленных перьевых облаков, после чего перевела взгляд на солнце, — столько всего мы прошли, и…все-таки смог…ли… — Смогли, — блондин также перешел на шёпот, — смогли…благодаря тебе и только тебе. Всё будет хорошо, клянусь тебе. — Как странно, я как будто ничего не чувствую… Ничего не понимаю. — Всё хорошо, всё хорошо. Мастер! Что с ней происходит. Адриан посмотрел с надеждой на Фу, но в ответ лишь увидел его разочарованное и печальное лицо. — Когда ЛедиБаг обрушила мощь Перчатки второй раз и применила «Чудесную ЛедиБаг», в оружии совершенно не оставалось никакого заряда. Перчатка забрала часть её жизненной энергии, которая и стала аккумулятором для решающего удара. — Вы х…хотите сказать, что… — Не уверен, но… — Нет, нет, нет! Не может быть! Она умирает, вы это хотите сказать?! — Не совсем, скорее, слабеет, причем с внушительной скоростью. — Мастер, что это значит? — Маринетт посмотрела на Фу. — Я смогу быть ЛедиБаг или нет? — Сможешь, ты всё сможешь, — заверил её мастер, — ты уникальна, а здесь законы Чудес не должны действовать на тебя. С тобой всё будет в порядке. Даю тебе слово. — Я верю Вам, верю вам всем…спасибо, что согласились пойти на это почти самоубийство и смогли победить. Вы самые лу…чшие… С этим словами Маринетт потеряла сознание и вновь оказалось в той самой пропасти, в которой нет ни начала ни конца.***
2 недели спустя, больница Американ де Париж, отделение восстановительного лечения
— Ну, как поживает одна из моих самых любимых пациенток? В палату вошел человек, которые был одет в белоснежный халат с бэйджиком, на котором красным печатным шрифтом рядом с фотографией, на которой был изображён приятной наружности мужчина 35-40 лет в очках и гладко выбритый, было напечатано: «Заведующий отделением Даниэль Дюпон». В руках он держал довольно тонкую бежевую папку с документами. — Здравствуйте, доктор, — поприветствовала его пациентка, — Вы, как всегда, шутите. Но вообще, ничего пока не беспокоит. Врач подошел чуть ближе к кровати, где лежала девушка, после чего раскрыл папку и стал копаться в находящихся там внутри бумажках. Найдя подходящий документ, доктор вытащил его из общей папки и стал внимательно изучать. — Итак, мадмуазель Дюпен-Чен, — начал он, пытаясь выудить из этой бумажки нужные данные, — за последнюю ночь, как и за все три предыдущих, всё стабильно и жалоб никаких не поступало. Замечательно, так, давление стабильно, сердцебиение тоже в норме, анализы просто замечательные уже несколько дней подряд. Ребра также почти уже срослись. На лицо были небольшие трещины но, к счастью, удалось избежать более серьёзных травм. Итак, мадемуазель, как себя сейчас чувствуете? — Отлично, доктор, просто супер. — Всегда хотел спросить, как Вас так угораздило получить такие травмы. В истории болезни, конечно, зафиксировано, что травмы были получены в результате обрушения на вас части кирпичной плитки с крыши здания. Как же так вышло-то? Хотя, учитывая, всю эту ерунду, которая произошла с нами и нашим городом, такое спрашивать бессмысленно. — Я просто люблю экстрим, — ответила Маринетт, — но тогда просто оказалась не в том месте и не в то время. Но сейчас, всё хорошо и чувствую себя отлично. — Замечательно, тогда, — врач убрал документ в общую папку, — я думаю, что Вы полежите у нас еще два-три дня, и мы Вас выпишем. Думаю, что все будет нормально. — Спасибо Вам большое, — отозвалась Маринетт, — за всё. — Не стоит, — врач уже стал подходить к двери, но перед тем, как открыть её, он, будто бы что-то вспомнив, развернулся обратно к пациентке и произнес: — Ах, да, к вам тут, я так понимаю, ваш хороший знакомый. Адриан, кажется. Каждый день в одно и то же время приходит, по этому парню можно прямо часы сверять, но не суть. Он сейчас зайдет к Вам, но только ненадолго, ладно? Хоть сейчас на лицо положительная динамика, Вам все равно нужен покой. — Не переживайте, доктор, — заверила его Маринетт, — он зайдёт буквально на несколько минут. — Ну ладно тогда, не скучайте, вечером снова приду, — с этими словами врач покинула палату, аккуратно закрыв за собой дверь. Но долго Маринетт не скучала, поскольку сразу после же доктора зашёл Адриан. Он был одет по-прежнему в свою повседневную одежду, которая иногда так раздражала девушку в том плане, что, имея столько денег и возможностей, уж можно было бы себе позволить что-нибудь новенькое. Хотя, вкусы у всех разные, и она не могла винить блондина в однообразности его гардероба. Вообще, несмотря на то что Адриан был самым постоянным гостем Маринетт за последние две недели в этой больнице, девушка была рада, что каждый раз она могла видеть его лицо. И этот визит не стал исключением. Блондин же тем более не считал каким-то долгом или обязанностью каждый день навещать Маринетт, он просто знал, что так надо, он сам хотел и был уверен, что делает всё правильно. Когда парень прошел в палату, девушку немного повернула голову в сторону двери, немного улыбнулась Адриану и произнесла: — Сегодня как обычно — «без повода»? — Ты же знаешь, по-другому не умею, — улыбнулся ей в ответ парень, взяв стул и усевшись сбоку от кровати, где лежала Маринетт, — говорят, тебе уже намного лучше за последнее время. — Не жалуюсь, — сказала Маринетт, — кормят неплохо и персонал доброжелательный. И…слушай, по поводу оплаты всего этого… Я уже говорила, что… — Ни слова больше, — прервал её Адриан, взяв её за руку, — не единого. Я готов отдать все, лишь бы с тобой все было в порядке. Я очень испугался, когда ты там на площади потеряла сознание. И, мы все испугались. Правда. Я думал, что потерял тебя. — Брось, глупый, — Маринетт посмотрела прямо в глаза парню, — куда ты теперь от меня денешься? — Это точно, — Адриан немного рассмеялся, — определенно так. — Слушай, а что по поводу агентов, тех из ООН. Ты сказал, что они ничего не узнали. Это так? — Наши личности остались в тайне, — Адриан перешел на шепот, а затем вновь вернулся к нормальному темпу и тембру голоса, — все хорошо. Отлично, я бы даже сказал. Я только забрал у них талисманы и всё. Думаю, что в своей конторе они как-нибудь уж отчитаются. — Ясно, — Маринетт немного поерзала на кровати, поскольку у неё немного затекла нога, — а что насчёт талисманов? — Прямо допрос какой-то, мадемуазель, — подмигнул ей Адриан, — после того, как Бражник вновь попал в тюрьму, я собрал все талисманы, и теперь с ними всё отлично, «они там, где они должны быть, ведь оттуда все началось». — Ладно, — девушка глубоко вздохнула, — мастер сказал, что должен вернуться из командировки завтра, верно? Он сказал, что должен был отъехать по каким-то важным делам. Как он? — Он был в храме Ордена Хранителей, — немного приоткрыл завесу тайны парень, — выяснял кое-какие важные вопросы. Думаю, он с тобой скоро поделится чем-то, если он нарыл что-то действительно важное. В этот момент в палату вновь зашел тот же самый врач, который уже навещал Маринетт. — Молодой человек, прошу прощения, но мне придётся прервать ваше свидание. Мадемуазель действительно нужен покой. — Да, уже ухожу, — откликнулся Адриан, после чего встал со стула и поцеловал Маринетт в лоб, — не прощаемся. Я люблю тебя. — И я тебя, — улыбаясь и немного покраснев, ответила ему Маринетт. После этого врач проводил Адриана до выхода из палаты, а после вновь подошёл к девушке. — Похоже, он Вас очень сильно любит, — произнёс доктор, — уж извините мою излишнюю сентиментальность. — Нет, всё нормально, — ответила Маринетт, глядя влюбленным взглядом на дверь, через которую только что вышел Адриан, — похоже, что так оно и есть. — Очень хорошо, когда в жизни есть те, которым ты не безразличен, — подытожил врач, — всегда нужно, чтобы были те, к кому ты можешь обратиться за помощью. — Всё так, — вновь согласилась Маринетт, — Вы даже не представляете, насколько Вы правы… В этот момент Адриан, уже покинув палату Маринетт, очутился в просторном холле больницы. Вдоль него ходило множество людей, в том числе, врачи, осуществлявшие обход своих пациентов, поскольку сейчас уже было утро, медсёстры, которые разносили по палатам какие-то разноцветные пилюли и шприцы с лекарствами. Были также и простые люди, которые либо просто консультировались с врачами по поводу своих и чужих болячек, либо пытались спорить с медсёстрами, которые не хотели пускать их в палаты для встречи с больными. В общем, жизнь в больнице шла своим чередом. И это было неудивительно, ведь «Американ де Париж» считалась одной из лучших больниц Парижа и всей Франции. Поэтому никого не удивлял тот факт, что здесь было много людей, которые в свете недавних событий обращались за медицинской помощью даже в самых, казалось бы, плёвых случаях, будь то простой кашель или насморк, который сам собой проходил через два-три дня. Адриан пошел чуть дальше уже по направлению к выходу, как вдруг увидел Виктора, который стоял чуть поодаль от палаты Маринетт, сидя на стуле. Увидев Адриана, парень встал и быстро подошел к блондину. — Ну что, как она? — разговор первым начал Виктор. — Нормально, — ответил Адриан, посмотрев на дверь палаты Маринетт, — врачи говорят, что её в разы легче. Она сильная, выкарабкается. Ты уже был у неё? — Да, — ответил Виктор, — зашёл втихаря, пока врачи не видели, попрощаться. — Попрощаться? — Моя стажировка, к сожалению, подходит к концу, — улыбнулся Виктор, — помнишь моё алиби, под которым я приехал в Париж? Я связался с руководством моей школы. Они сказали, что я должен вернуться в Россию, как можно скорее. Видите ли, им не понравилось то, что здесь произошло. Беспокоятся, ёлки-палки. Поэтому срочно требуют, чтобы я вернулся обратно до выяснения обстоятельств. Хотя, какое тут может объяснение? Кстати, вылет уже через три часа. — Да уж, — согласился Адриан, — все равно не поверят. Так значит, уезжаешь? — Прости, что пришлось сказать тебе об этом так, — тихо произнёс Виктор, — все слишком быстро провернулось. Плюс к тому, я надеялся, что смогу уговорить их оставить меня ещё на какое-то время здесь. Но ничего, справимся. И, наверное, я не смогу выполнить своё обещание и сводить вас всех за мой счёт в Лувр, простите меня. — Ничего страшного. И спасибо тебе большое за всё, — сказал Адриан, — правда. Без тебя бы мы не справились. Ты нам очень помог. — Кстати, — Виктор кое-что вспомнил, — ты поговорил с отцом? — Этот был недолгий разговор, — тихо ответил Адриан, — но да, поговорил. На некоторые вопросы я всё же получил какие-никакие ответы. Я даже стал немного по-другому к нему относится. Наверное, мне стоит благодарить тебя за это. Спасибо тебе большое. — Без проблем, — ответил Виктор, — мы же всё-таки друзья. А друзья должны помогать друг другу. — Это точно, — сказал Адриан, протянув руку Виктору, — ещё раз спасибо. — Не за что, — ответил тот и вдруг неожиданно крепко обнял Адриана, на что тот ответил ему тем же, — ВАМ спасибо за такой бесценный подарок. — Какой же? Виктор отстранился от Адриана, посмотрел на него и улыбнулся: — За дружбу и счастье быть именно вашим другом. Удачи вам с Маринетт. — Спасибо большое, хорошо тебе долететь. — По-другому не умеем, на созвоне. С этими словами Виктор спешно покинул больницу, а Адриан вдруг понял, что сейчас ушел не просто человек или сокомандник, с которым он и Маринетт спасли Париж. Сейчас из этой больницы вышел человек, который за месяц доказал, что можно стать настоящим и искренним другом, чего другие не могут добиться годами и десятилетиями. Адриан знал, что они ещё встретятся, но при каких обстоятельствах это произойдёт? В какие края и страны их занесёт, прежде чем они вновь в живую увидят друг друга. Что должно произойти для того, чтобы они смогли просто встретиться и просто выпить по чашечке свежего кофе в ближайшем кафе. И кто знает, сколько времени придётся этого ждать?