Однажды...

      Ох, умею я всё испортить. Ну вот зачем, зачем, а?! На улице неприятно холодно, после ванны, так вообще премерзко. К коже липнет так и не высохшее до конца после стиралки тряпьё, увеличивая шансы на очередную простуду вдвое. Сижу скриплю качелями на детской площадке, травясь чудом не зыбытым табаком, вглядываюсь в тёмные окна своей однушки. Пробую не думать о случившемся — не получается. В башке крепко засел образ голожопого Чимини и картинки одна пошлее другой. Разум твердит — он же мне в сыновья почти годится, почти ребёнок по сравнению со мной, ребёнок! Ага, ребенок которого хочется выебать в его вечно нарывающийся расчудесный задок, загнув раком прямо за прилавком, а лучше вообще… Божечки-кошечки, я оказывается не только пидорас, но и педофил, докатились. Начинаю осознавать, что еще немного и можно смело идти ложиться в дурку. Не, а что, зря палате-то простаивать? Бычкую о те же качели, отправляя окурок в темноту кустов. Домой совершенно не тянет, но два желтых огонька злобно мерцающих по ту сторону стекла, напоминают о святом долге любого хозяина — сначала покорми кота, а лишь потом загоняйся хернёй с самоанализом. В квартире подозрительно тихо, жду подвоха от блохастого демона ночи. Тянусь к выключателю, одновременно стягивая пыльные конверсы и представляя рожу Люцифера, когда в его миске окажется мой недоеденный неделешный паштет вместо его разрекламированного «хуискаса», ибо повторяю зарплата не скоро и нужно экономить. Заранее ликую, не замечая как под ногами с каждым шагом начинает хлюпать, вот и подарочек. Гадство! Пока мыл полы, пока сам мылся проклиная государство за добровольно-принудительное закаливание населения, как-то само-собой в голове прояснилось. Пак Чимин ведь сам хотел, да? И ничего криминального по сути не случилось? Ну застукал он меня за дрочкой, ну видел он мой стояк, но ничего же не произошло?! Так, нужно завязывать с разговорами со своим внутренним вторым Я, а то Люцик даже сочувственно трется о голую ляжку или он так прощение за лужи просит? Хотя вряд-ли, скорее всего надеется задобрить и выклянчить вкусняшку в виде заныканной рыбной консервы. Наивный, я её давно прикончил, а что, нужно меньше шляться по всяким там пушистым профурсеткам. — Хорошо тебе, поспал, пожрал, потрахался и никаких себе забот, — кот не оставляя идеи пробить на жалость крутится у холодильника, переодически тыкаясь усатой мордой в пустую миску. С торжественным видом открываю дверцу вытаскивая одиноко стоящую жестяную баночку с жутко воняющим и слизким. — Ммм, вкусняшка, да? — брезгливо морщась, жертвую последнюю еду в доме. — Ммр? — сиам прослеживает путь падающих кусочков паштета, жадно облизываясь накидывается на жратву, давится бедняжка, но жрёт, наученный горьким опытом, кто не успел, тот остается голодным, — обещаю, завтра куплю нормального корма. Честно причестно!       В баре шумно, дымно и до тошнотиков всё неизменно, моё любимое место, раньше почти каждый вечер зависал после работы. Но после расставания с моей очередной несостоявшейся любовью, позабыл сюда дорогу. Просачиваюсь к бару сквозь толпу полупьяной молодёжи, гарцующей на небольшом танцполе, издалека примечая прямую, словно струна, спину Юнги за стойкой. Блядь, совсем забыл об этом персонаже, мельком на электронное табло и ржу в голос. Ровно полночь, какой я, сука пунктуальный. Ведь чую, буду жалеть, но всё же подхожу, заранее костеря себя на все лады. — Думал, ты и сюда припрешься в своём костюме, давно ждёшь, ми-и-илый? — нагло хлопаю по плечу, присаживаясь на высокий стульчик рядом. Пялюсь, даже не пытаясь скрыть интерес. Красивый, ничего не скажешь, в простых потертых голубых джинсах, серой майке и байкерской куртке, от одного взгляда на которую хочется выть от зависти. — Я знал, что ты придёшь, — Мин тушит своё marlboro, протягивая руку для приветствия. — Мне просто не спалось, — и вот не вру же. Киваю знакомой девчонке-барменше, получая взамен бесплатный шот с текилой и воздушный поцелуй. Ставлю галочку, перезвонить, шибко Эрика сегодня шикарна в своём декольте, да и стресс нужно сбросить, — и часто здесь бывает наша доблестная охрана, я тебя не замечал раньше? — А я вот тебя видел, и не раз, — Мин с интересом наблюдает за моим неприкрытым флиртом. Ах, да он же впервые видит меня с девушкой. Что, ЮнгА не ожидал от пидорка, да? Сюрпри-и-из, бабы на меня слетаются как мухи, на… то есть, как пчёлы на сладкое. — Чего тогда не подошёл? — залпом опрокидываю порцию яда, кивком прося повторить. Наливают — выпиваю, киваю повторить. — А надо было? Ты вроде был не один. — Ревнуешь, дорогой? — переключаюсь на режим — «доебись до ближнего своего». Хлопаю ресницами, проводя пальцами по его запястью, в ожидании получить по роже. Может хоть так отвяжется. — Нет, — терпит, сволочь, ничем его не проймёшь. Разговор снова заходит в тупик. И даже докапываться расхотелось… Пьём молча. Кручу ленту воспоминаний, ища момент нашей первой встречи. Не замечая, как долго уже пялюсь на его фарфоровое личико. — Ким, — щелчок пальцев перед самым носом, сбивает с мысли о влажных губах, обхватывающих Мальборо, — ты где витаешь? — Напомни, когда мы перешли на «ты», как-то пропустил этот момент? — наверное и правда пора обнулить счетчик, что-то совсем припекает не по детски. — Мы не на работе, — задумчиво тянет Юн, покручивая тонкое стекло с янтарной жидкостью. — И что? — хочу напиться, забыться и раствориться в пьяном угаре, но больше всего хочу попробовать вкус этих маленьких кукольных губ. — И то, — браво, высокоинтеллектуальная беседа двух взрослых мужиков. Снова пьём молча, уже напрямую изучая друг друга, оценивая оппонента-собутыльника. Или… Ох, ну как же хочется… — Так с какого лешего тебя домой не тянет? — резко меняю тему. Наглости, конечно, мне не занимать, а вот такта нехватка глобальная. И почему меня тянет на придурков? — А тебя мужики с чего в туалет затаскивают? — один-один, ничья, но почему-то не обидно. Мин не только красивый. Мин притягательный. Мин, сексуальный.Мин, сука, ну зачем я столько выпил?! Странно, бухаем вроде наровне, да и в весе он меня явно не догоняет, мелкий клоп едва достающий мне до подбородка, но он как стёклышко, а я почти в говно. Где спрашивается справедливость? Нигде, жизнь - не справедливая штука. Пьём… Внутри тянет от предвкушения, жар распространяется по всему телу, скапливаясь в паху. Как же хо-ро-шо. И музычка растворяется, битами проникая в вены. Может что и выгорит сегодня, а? Накрывает. — Ми-и-ин… Скажи, ну почему все красивые мужики натуралы? — Надеюсь это риторический вопрос? — Юнги, подхватывает меня у самого пола, пока я стекал подобно желешке, — теперь я вообще не понимаю, как ты дожил до таких лет. В толчок освежиться ходили вместе, под ручку, как подружки лесбиянки — мне понравилось. И если бы в глазах так не двоилось и не штормило, я бы лучше рассмотрел бы достоинство самого начальника охраны. По возвращении спиной ощущаю взгляд, от которого резко хочется спрятаться в самом дальнем, тёмном уголке вселенной. Этот взгляд я узнаю из тысячи. Нервно оборачиваюсь, кутаясь в огромную толстовку, лучше бы я ошибся, ну хоть разок. Везение, не мой конёк… За этот год нисколько не изменился, кажется даже похорошел, хотя куда ещё больше. Чон Хосок, ходячий херов афродизиак, сто семьдесят пять сантиметров в высоту и в семьдесят кг живого веса. Сидит на диване, в обнимку с двумя девицами, слащаво лыбясь в пол-лица. Блядь… Пью залпом, шот за шотом, под ахуевшим взглядом Мин Юнги. Главное забыться до того времени, когда он решит подойти, а я не начну вспоминать вкус его кожи … За что небеса, за что?

***

— Ещё рано, ляж поспи ещё, — знаете, что ещё непривычно видеть спросонья? Я вам скажу — почти голого начальника охраны с сигаретой в зубах, сидящим на окне твоей кухни. — Там, вроде, кофе есть немного, — шокированно таращусь на бледную кожу, измазанную вдоль и поперёк тату-чернилами, странно, я и подумать не мог, что столь чопорное создание может иметь подобное украшение под строгим, классическим костюмом, — заднице не холодно? Сглатываю нервно, прогоняя животное желание. Да я озабоченный, да я стал помешанным на сексе. Да! Я мужик, со своими потребностями! — Нормально. Кофе у тебя дерьмовый, видел уже. Сейчас заказ привезут, позавтракаем как люди. Кажется, у меня начинает проявляться новый фетиш — обнажённый Мин Юнги. Хотя, если точнее — обнажённый, татуированный Мин Юнги на моей кухне. Прикуриваю, садясь напротив за стол. Пока дым заполняет легкие в башке потихоньку проясняется, и воспоминания вчерашнего вечера вообще не радуют. Горький привкус алкоголя и жаркое дыхание на шее. Поцелуи жадные, требовательные, дикие. Чёрт! Чёрт, чёрт, чёрт!!! — То, что вчера было, — расковыриваю клеёнчатую скатерть, старательно подбирая слова. — А что такого было? — мужчина потягивается, кряхтя и зевая, — Ким, я надеюсь, ты не будешь себя вести как семнадцатилетняя девушка? Один поцелуй ещё не повод, чтобы влюбляться, — миновский лисий прищур я запомнил надолго. Ебануто-самовлюбленный мудозвон, — и надеюсь, твоему бывшему понравился спектакль? Он оставил меня с раскрытым ртом из которого так и не успели вылететь ругательства. Просто взял и направился победоносно в душ, туша по пути окурок. Из оцепенения вывел стук в дверь. — Открой и распишись, это наш завтрак привезли, — серьёзно?! Он ещё мной и командовать будет?! До чего ты докатился, Вишня, в своём же доме позволяешь всяким там… Проходя мимо ванной, гордо подняв средний палец, открываю дверь. — Блядь… — это всё, что могу из себя выдать. Меня словно к электрощитку подключили, долбит так, аж из ушей, того и гляди, дым пойдёт. — И тебе доброе утро, — на пороге стоит мой бывший, Чон Хосок собственной персоной. А так всё хорошо начиналось, даже голова после вчерашнего не болела, а тут вот… — ну и что за цирк ты устроил в баре? Хотел меня позлить? Браво, тебе удалось. Прёт на пролом, не замечая преград, впечатывая в стену и через секунду я уже безвольной куклой в его руках, в голове кисель вместо мозга, а на губах теплое табачное дыхание. — Тигрёнок, ты куда запропастился? Папочка соскучился и хочет поиграть. Оу, я совсем забыл о нахождении еще одной живой души в квартире, а точнее, моего новоиспеченного ангела-хранителя. Хорс меняется на глазах, лицо и без того вытянутое, сейчас реально смахивает на лошадиное, — какого хуя?! — и кстати, это сейчас должна быть моя реплика, но меня, как всегда, опередили. Прослеживаю бешенный взгляд «любимого» и чуть не выпадаю в осадок. Юнги появился феерично, с особой помпой можно сказать. Обнажённый, влажный, возбуждённый… Возбуждённый?! Аккуратненько выдернув из ослабевшей хватки мою дрожащую тушку и обняв за талию, добил меня до конца — поцеловав в губы. Хорошо так, душевно, аж до гланд своим языком добрался. — Значит он? — Хосок багровеет, сжимая кулаки. — Эм… — я стоял с идиотическим выражением, переводя взгляд то на одного, то на другого. Неизвестно сколько ещё могли продлиться наши гляделки, но волей судьбы, ну, а точнее, привезенным завтраком, нас прервал курьер, тактично кашлянувший в кулачок. — Курьерская служба, заказ для Мин Юнги, — парнишка в униформе потупил смущенно очи. — Угу, где расписаться? — а вот Мин походу вообще не слышал о смущении и уж тем более о тактичности. — Чон Хосок, какого хуя ты забыл в моей халупе?! — ну наконец-то меня прорвало. — Это я хочу спросить, каково быть блядью? — Хорс испепеляет взглядом, но ближе не подходит. Мин явно показал своё участие в моей жизни, встав впереди меня. — Кажется, это больше тебя не касается, или ты забыл, так могу напомнить. Нас нет уже год с лишним и, кажется, ты сам мне дал свободу. Так кажется ты это назвал?       Уже плохо помню, что дальше наговорил Хорсу, истерика накрыла с головой, унося из реальности. Очухался только когда зуб на зуб не начал попадать от холода, сидя по пояс в ледяной ванной. — Успокоился? — сука, Мин еще и сверху поливает с лейки, садюга. Прям так, как был, голый с сигаретой, сидя на чугунном бортике. — П-п-пад-д-дла, — синеющими губами, в попытке дотянуться до хлипкой шейки, дабы свернуть её к чертовой матери. — Значит живой, — хмыкает мучитель, будто не замечая моих маневров. Крутит болты смесителя и, подхватив меня за шкирку, вытаскивает на мягкий коврик, который тут же становится влажным, неприятно чавкая под пятками. Одежду долой, хотя какая там одежда, так, труселя да спортивки. Слишком умело растирает махровым полотенцем, энергично и качественно, так что через минуту становится жарко, интересно, у него есть дети? Через пять минут уже сидим на кухне, за чисто мужским завтраком — мясо, рис, яйца и два стакана американо. — Ну и? — сжимаюсь, не выдерживая тяжелого взгляда напротив. Сейчас хочется только одного, свернуться под отдеялкой и превратится котом, чтобы никто не доёбывался. А что, хорошая жизнь у блохастиков, поел-поспал-поел, никакого стресса. И все тебя любят и ласкают. Мечта, а не жизнь… — Что и? — Юнги хмурится, терзая кусок говядины тупым ножом, у меня все ножи такие, вот такой из меня хозяин. Знаю, стыдно, — так что он от тебя хотел этот, как его? ХосУк? — Хосок. Хотя твой вариант мне нравится больше. Что хотел? Не знаю, ревнует, наверное. — Давно вы? Ну, — доблестный охранник тщательно подбирает слова, боясь нового приступа моей агонии. — Слишком давно…