Heartlines

But I canʼt beat ya, 'cause Iʼm still with ya Oh, mercy I implore How do you do it? I think Iʼm through it Then Iʼm back against the wall © Florence + the machine — What kind of man

Молли по привычке открывает глаза в шесть пятнадцать, хотя на работу идти не нужно. Уснуть снова не получается, да и не очень хочется. В последние дни сон напоминает липкую, противную паутину. Сновидения ее черно-белые и обрывочные, в них Молли бредет по бесконечным холодным коридорам выдуманного лабиринта, пытаясь найти выход, но каждый раз попадает в одну и ту же комнату. Мокрые бетонные стены и человек, сидящий в углу. Некогда красивые волосы грязные и спутанные, руки дрожат, а зрачки настолько расширены, что на лице вместо глаз словно две черные воронки. Молли хочется не смотреть на него, убежать прочь, но воронка затягивает ее глубже, пока вокруг не остается ничего, кроме тьмы. Молли поднимается с кровати, одергивая простую хлопчатую ночную рубашку в мелкий цветочек, и кутается в мужской махровый халат — нижний край тянется за ней, подметая пол. Халат покупался в подарок Тому, но случая его вручить так и не представилось. Раньше Молли всегда считала, что назвать человека чужим именем в постели могут только глупые героини бульварных романов, но сама оказалась одной из них. Они занимались сексом на этой самой кровати — Том был сзади, а Молли цеплялась пальцами за металлическое изголовье, всем телом встречая каждый его толчок. Однажды, когда Молли в очередной раз развернулась к нему спиной, Том спросил, чем ей так нравится эта поза. «Ощущения острее», — бросила, не раздумывая, Молли. Но теперь Том знал правду. Не видя лица жениха, Молли могла представить на его месте кого угодно, а точнее одного конкретного человека. Чье имя она еле слышно выдохнула в подушку, содрогаясь всем телом в момент экстаза. Вот только Том все равно услышал. Молли не нашла в себе сил врать, лишь молча наблюдала, как Том зло швыряет свои вещи в чемодан. — Я не хотела обидеть тебя, — Том уже стоял в дверях, когда Молли стянула с пальца обручальное кольцо. Том ошибся с размером, а Молли все откладывала поход к ювелиру, чтобы уменьшить его, и кольцо слетело пальца, будто само по себе. Словно и никогда не предназначалось для Молли, и она носила его по какой-то нелепой ошибке, которую наконец пришло время исправить. И вот все, что осталось от Тома в ее жизни, были пара фотографий и этот не подаренный халат. Сначала Молли хотела вернуть его в магазин, но потом передумала. Халат был сапфирово-синий и ужасно теплый, а в глубине души Молли знала, что выбирала подарок совсем не для Тома. Кутаясь в мягкую ткань, она вспоминала запах дождливого лондонского утра, тонких сигар и острого марокканского кофе. Чем-то таким, необычным и жутко притягательным, по ее мнению всегда пахло от Шерлока. Но в одну из их последних встреч от него на километр разило смертью. Молли мерещился отвратительный запах формалина, когда она проверяла его сбивчивый пульс и измеряла слишком высокое давление. На этот раз Молли не пришлось бы подменять его тело чужим трупом, потому что Шерлок умирал, умирал намеренно и целенаправленно. Наверное, он чувствовал себя виноватым, наверное, ссора с Джоном это для него слишком — причины не важны. Шерлока скоро не станет и она никак не могла этому помешать. Конечно, Молли все равно попыталась докричаться до него, но результат был предсказуем: Шерлок просто ушел прочь нетвердой походкой. Она уже мысленно попрощалась с ним, но Шерлок Холмс в очередной раз всех перехитрил, поймав опасного маньяка под личиной доброго Санта Клауса, отделавшись лишь острой почечной недостаточностью — подумаешь, пустяки. Вот только нервы Молли ни к черту, ей по-прежнему мерещился запах смерти. В некогда уютной квартирке на Бейкер Стрит буквально разило кладбищенской гнилью. И в какой-то момент Молли поняла, что физически не может продолжать работать — в каждом новом доставленном покойнике ей виделся знакомый профиль. Взяв больничный и закупившись продуктами на неделю в местном супермаркете, Молли забаррикадировалась в своей небольшой односпальной квартирке, выдернув шнур от телевизора и отключив вай фай. — Пошел ты к черту, Шерлок Холмс, — торжественно сообщила она в пустоту поздно вечером, залпом осушив бокал красного. Легче, почему-то, не стало. Так проходит несколько дней. Молли перечитывает Чехова, пьет литры душистого чая с лимоном, а вечерами позволяет себе немного вина. Ей звонят коллеги, спрашивают про здоровье и желают поскорее поправляться. Молли лишь хмыкает — не в ее случае, от этого вируса нет антидота, она уже не раз искала. Сегодня телефон звонит опять и это не с работы. Сердце учащенно бьется в груди, но Молли заставляет себя спокойно продолжить заваривать чай. Раз звонит не Джон, то Шерлок все еще жив. Этой информации ей вполне достаточно, а слушать новую сумасшедшую просьбу не хочется. Ведь она наверняка согласится, что бы Шерлок ни попросил. Телефон отключается, но Молли не успевает вздохнуть с облегчением, как навязчивая трель вновь разрезает тишину кухни. Шерлок никогда не отстанет просто так. Молли делает глубокий вдох и берет трубку. *** Молли медленно оседает на кухонный пол, продолжая стискивать телефон в руках. На том конце давно уже ледяная тишина, и она наконец отбрасывает телефон в сторону, словно тот обжег ей руки. Молли рыдает беззвучно, как героиня немого кино, прижав коленки к груди и обхватив руками. Сегодня Шерлок Холмс впервые соврал ей, и эта ложь в тысячу раз больнее всех его язвительных, но правдивых комментариев. Заветные слова все еще эхом отдаются в голове, но вместо желаемой радости на языке противно горчит. Молли чувствует себя тряпичной куклой, которой небрежно вспороли живот и вывернули наизнанку, вытряхивая мягкий наполнитель. Теперь она совершенно полая и бесполезная, можно смело выкидывать на помойку. Она жалеет себя около часа, неподвижно сидя в углу кухни, пока слезы, наконец, не высыхают. Чай давно остыл, но Молли все равно не чувствует вкуса, а часовая истерика явно нарушила ее водный баланс. Она старательно трет опустевшую чашку мочалкой, отмывая желтые разводы чая с белоснежного фарфора, насухо вытирает полотенцем веселенькой расцветки — Молли всегда любила яркие цвета. И ярких людей. Как Шерлок. Чашка едва не выпадает из дрогнувших рук, и Молли аккуратно ставит ее в шкаф. Облокотившись спиной на столешницу, она крепко зажмуривает глаза.  — Все это какой-то бред, — звук собственного голоса будто пробуждает ее ото сна. Слова «бред» и «Шерлок Холмс» не могут стоять в одном предложении. Какими бы нелогичными не казались со стороны действия детектива, они всегда приводят к чертовски логичному, правильному и нужному результату. Молли поднимает с пола телефон и включает вай фай. Первая же новость по запросу «Шерлок Холмс» заставляет ее похолодеть внутри. Поисковик выдает с десяток фотографий полуразрушенной квартиры на Бейкер стрит и громкие заголовки, вроде: «Взрыв в квартире знаменитого сыщика!», «Месть Мориарти или новый враг?», «Шерлок Холмс пропал после страшного взрыва». Умывшись холодной водой, Молли заваривает себе крепкий кофе, куда щедро добавляет коньяк, и звонит миссис Хадсон. *** Никто ничего не знает. Ни миссис Хадсон, оказавшаяся в больнице с легкими ушибами и сотрясением, ни Грег, который, судя по уставшему голосу, безрезультатно сидит на работе вторые сутки. Все трое, Шерлок, Джон и Майкрофт, пропали из поля видимости Скотланд Ярда и у Лестрейда нет даже малейших зацепок, кроме информации о том, что в квартире Шерлока взорвалась одна из новейших бомб, которая еще не успела поступить на вооружение армии Соединенного Королевства. Молли перезванивает Шерлоку сразу после разговора с Грегом, но слышит лишь автоответчик. Она пробует снова через час, и еще через час — каждый раз с тем же результатом. За окном уже глубокая ночь, когда в телефонной трубке наконец раздаются нормальные гудки. — Молли? Голос на том конце звучит неуверенно, виновато. Молли подскакивает на кровати. Да, она злится, ей больно, она непременно надает ему пощечин еще раз, но все это — потом. Сейчас важен только его голос. — Шерлок? С тобой все в порядке? Что случилось? — в ее собственном голосе слышны истерические нотки. — Все уже хорошо, Молли. Я… Можно я заеду к тебе утром? Молли прикусывает губу. — Думаешь, стоит? — Я уверен. — Тогда приезжай. Молли ложится поверх одеяла, свернувшись в клубок, и впервые за много дней проваливается в сон без сновидений. *** Шерлок меряет шагами ее гостиную, пока Молли сидит на диване, будто щит держа перед собой большую чашку с чаем. Прячется от него за иллюзорной стеной — поднимающимся от чашки паром. Шерлок, что странно, тоже старается не смотреть на нее, полностью погрузившись в свой рассказ. Он говорит и говорит, низкий баритон, который Молли так нравится, заполняет комнату, отражаясь от стен и большого книжного шкафа с любимыми классиками Молли. Кажется, теперь здесь всегда будет слышно его далекое эхо. Молли закрывает глаза, пытаясь переварить полученную информацию. Злодейка сестра с суперинтеллектом — что же, история вполне в духе Шерлока Холмса. — Молли, я хотел спасти тебя, прости, если сделал тебе больно. Молли открывает глаза — чай остыл и ее иллюзорная стена растаяла. От его взгляда предательское сердце как обычно начинает биться быстрее положенного. «В конце концов, он хотел спасти тебя. Ты ему не безразлична», — нашептывает тоненький голосок. Молли предлагает ему заткнуться. — Я понимаю, Шерлок. И ты прости, что я не поблагодарю тебя за старания. Но у меня есть просьба. — Все, что угодно, — быстро отвечает Шерлок, шагая Молли навстречу, когда та поднимается с дивана. — Не звони мне больше. Я понимаю, что мы неизбежно будем видеться в Бартсе, или когда я буду навещать Роззи, но я прошу, не надо больше ночных звонков, с просьбой немедленно показать тебе труп, СМС — всего лишнего. Просто не надо. Мне это… тяжело. — Молли… Она качает головой, не давая ему договорить. — Тише, ничего не говори, словами ты, как обычно, сделаешь хуже, уж я-то знаю. Просто пообещай, пожалуйста. Если я действительно хоть что-то для тебя значу. Ее безвольное, жалкое сердце будто кто-то вырывает из груди, когда Шерлок серьезно смотрит в глаза и кивает. — Если ты так решила, Молли, я обещаю.