***
Лежу, всё ещё не открывая глаз, и балдею. Замечательное утро. Рядом со мной лежит человек, и он мне нравится. Я, будучи одиночкой, не привыкший к чужому обществу, просто наслаждаюсь присутствием Фармана рядом… Удивительно. В течение жизни так или иначе попадаются люди, желающие использовать тебя – в моральном или физическом плане. Никто не станет заботиться о твоих чувствах, никому нахрен не встало представлять самих себя на твоём месте и задумываться: «Быть может, стоит поступить по-другому? Вдруг я сделаю ему больно?». Нет, люди – огромные ебаные эгоисты. Но Фарман, он… другой. Совершенно другой. Не могу представить, чтобы ему взбрело в голову манипулировать кем-либо. Фарм никогда не обидел бы кого-то просто из-за плохого настроения – хотя почти все мы делаем это время от времени. Он не станет принуждать, давить на человека, использовать слабые стороны, чтобы… СТОПЭ. ЭТО ЧЁ, ЕГО РУКА? ЧЁ ОНА ЗАБЫЛА НА МОЕМ БЕДРЕ? СТОП-СТОП. ЭТОТ БЛАЖЕННЫЙ ЧЁ, МЕНЯ ГЛАДИТ?! – Ф-Фарман, п-проснись, – шепчу я, аж заикаясь от потрясения. Полностью разлепив свои осоловелые глазёнки, взыркиваюсь в его мирно сопящее лицо. Чёрные ресницы так близко… Полноватые губы будто бы слегка улыбаются, еле заметная щетина приковывает взгляд… Так, всё, тпру! Аккуратно убираю его руку со своего бедра, внимательно следя за хмурящимися бровями и исчезающей улыбкой. Ребёнок, ей-богу! Лицо недовольное – жуть! Не сдержавшись, прыскаю и переворачиваюсь на другой бок. Что ж, можно еще пару часиков поспать. Краем уха улавливаю сонное бормотанье за спиной и в ту же секунду чувствую горячую ладонь на своём животе. Улыбка сползает с моего лица. Сука, кинестетик ебучий! Фарман пододвигается вплотную и утыкается носом в мой затылок. Табун мурашек проносится от шеи по позвоночнику вниз, заставляя меня окаменеть. Точнее, окаменевает Стасон-младший, а я мысленно читаю молитвы. М-матерь божья, Юлий Цезарь, Папа Римский и все его братаны… Молю, если это не сон, то пусть все закончится прямо сейчас! Затаив дыхание и игнорируя лавообразование внизу живота, я пытаюсь отодвинуться. Однако ладонь Фармана лишь сильнее вжимает меня в… него. Он придвигается ещё ближе, что до этого казалось мне практически невозможным. Чувствую, как каменный Фарман-младший вжимается в мой зад. М-мама-мия-санта-лючия, Салат Цезарь и прочие – да пошли вы нахуй! Боже. А-ах. Его рука на моём животе. Горяченная! Дышит мне в шею. Губы, блядь! Чувствую его губы на шее, слегка, но, боже, чувствую… Между его твёрдым, огромным членом и моей задницей только трусы. Его трусы. Это минус. И мои трусы. Это тоже минус… Минус на минус даёт плюс, то есть это значит… Значит, что наличие моих трусов и трусов Фармана… Означает, что мы должны… Аввфф!!! Ы-ы-ы… Мозги плавятся… Как же мне приятно, чёрт возьми. Плевать, если он проснётся! Не хочу, чтобы это заканчивалось… Капля пота стекает с виска, дышать получается лишь коротко и очень часто… Сосредотачиваясь, медленно и как можно мягче придвигаюсь пятой точкой в сторону Фармана-младшего. Тот дёргается – чувствую это через ткань. Кажется, я – извращенный мазохист-ебанько. Мой собственный член уже болезненно выпирает через трусы, оставляя на них мокрый след возле головки. Фарман реагирует на моё движение незамедлительно, плавно вжимаясь в меня крепкими бёдрами. Ладонь на моем животе слегка ослабевает, начиная его поглаживать. Из головы улетучиваются последние крохи разума, шумно сглатываю. Хочу его, хочу, чтобы был внутри, горячо и влажно… Расплавленный, но упрямый разум пытается достучаться – НЕЛЬЗЯ, нужно прекратить. Тереться своей пятой точкой о член Фармана – очень плохая идея, если подумать. Головой. Но я не хочу, мне и так хорошо… Засунув руку себе в трусы, начинаю двигать ею вверх-вниз, надрачивая… Трусы мешают. Может, лучше их снять? Но так нельзя, он же спит…. Ну да, он же спит, так что ничего плохого в этом нет, верно? Напряжение выросло до космических размеров, я не выдерживаю и начинаю тихонько постанывать… Сейчас… О да, ещё чуть-чуть…. – Рыжовня? Ты чё там?.. БЛЯДЬ! Руку заклинивает на движении «вверх», задница моментально оказывается на неебабельном расстоянии от Фармовского дружочка. – Х-хуёвня… – пищу я, укутываясь в одеяло. Личинка гомоноидная, блин. – Тоже мокрые сны снились? Чувствую, как Фарман перегибается через моё плечо, навалившись всем своим немаленьким весом… ДА ЧЁ ТЕ НАДО-ТО, ИРОД?.. Лежу с закрытыми глазами, упорно пытаясь не жмуриться и дышать спокойно. Проецирую в голову Фармана мысль съебаться, но всё напрасно – альфа-самчатина упирается стояком в мой бок и ждет ответа. Как тщетно бытие, когда ты – гей, а друг твой – натурал… – Ры-ы-ыж, – тянет Фарман, окончательно устроив предположительно свой еблет на моем плече. – Ты чего так смутился? Это вполне естественно для нашего возраста – утренний стояк. Единственное, что не совсем естественно – это мокрые сны после целого сезона про мертвяков! – ржёт он. М-да. Фарман, ты такой тупой, что у меня упал. Я даже изобразил фейспалм, правда, под одеялом. Наконец, я осознаю, что меня не спалили, и вздыхаю с облегчением. Недолго думая и не говоря ни слова, я начинаю жопцом нагло сдвигать Фарма с кровати. – Понял-понял, не дурак. Дурак бы не пошёл подогревать пиццу и варить кофе. Жду на кухне. Я припускаю одеялко, зыркая через щель, как Фарм встаёт с постели и направляется к шкафу. В комнате светло, солнце играет на его смугловатых мускулах. Его тело… Совсем не как у подростка. Оно кажется сильным, но не создаёт впечатления, будто его хозяин по нескольку раз ходит в качалку. Так, вагоны разгружает сутки через двое… Я любуюсь Фарманом: мой взгляд неосознанно цепляется за его пах. Выпуклость на тёмно-зеленых боксерах… впечатляющая. Впечатляет она и меня, и моего друга. Чуть ли не вою от отчаяния – за что мне всё это? За что мне всё это рядом, в боксёрах и полной боевой готовности, но как бы и не мне?! Стону, уткнувшись в подушку и не метафорически стискивая яйца в кулак, а в унисон мне скрипит и захлопывается дверь. УРОД ПОГАНЫЙ С ЕЛДИНОЙ В БОКСЕРАХ! Какой же он сексуальный… Какого хрена вообще сексапильные тесные боксеры под шортами с пальмами? Куда вообще он ушёл? Бросил тут меня одного, возбудил и не дал… Точнее не взял… Гандонище, бабоёб… И вовсе же не пиздец, если я тут подрочу?.. POV Farman-baboeb Плотно позавтракав пиццей и ароматным кофе, мы двинули в универ на оставшиеся две пары – культурология и социальная психология. Стоило ступить за порог общаги, как солнце тут же резануло по глазам, ослепляя. Я предложил зайти за мороженым, на что Стас отрицательно помотал головой. Он был сегодня немного дёрганым и помятым. Я же отлично выспался и чувствовал себя просто прекрасно. Правда, было бы неплохо проснуться рядом с очаровательной девушкой и заняться всякими непотребствами… Но, увы, проснулся я со Стасом, причём по ходу успел потыкаться в бедного парня своим стояком, пока спал, и вряд ли тот был сильно этим доволен. – Фарман, к расписанию подойдем? Надо посмотреть, какой кабинет, – Стас хлопает меня по руке, привлекая внимание. Затем, заметив, что я не реагирую на него, увеличивает громкость: – Хорош в облаках витать, к расписанию попиздовали, говорю! Прыскаю – мне нравится выводить его из себя. – «Волкинг дэд» сегодня посмотрим? – спрашиваю я, взлохмачивая рыжую шевелюру. – Гад, блин, не трожь! – он отпрыгивает, смешно выставляя вперёд нижнюю губу от обиды и поправляя непослушные пряди. Да, я знаю, что он минут двадцать провозился перед зеркалом в общем коридоре, стараясь придать своей причёске хотя бы мало-мальски приличный вид. Но мне нравился его творческий беспорядок, в простонародье именуемый гнездом (со слов Стаса – гнездецом). – Посмотрим? – ещё раз спрашиваю я, поправляя рюкзак и разглядывая снующих туда-сюда студентов. – М-м, ну-у… Зависит от того, что сегодня в меню… – скучающе говорит он, беспалевно стреляя в меня хитрющим взглядом. Морда наглая. – Давай я закину картоху тушиться с мясом после пар? Ещё салат могу настругать овощной, если хочешь. – Ну… Я могу поесть овощей, если надо… – Рыжик шаркает ногой, задумчиво прикладывая палец к губам. – Но предпочел бы мясца. Особенно, если ты готовишь! – Будет тебе мясо… – улыбаюсь я. Вымогатель. – А на первый взгляд тебя едоком не назвать. Даже удивился вчера, как в тебя столько влезает… Стас слегка краснеет, вздёргивает подбородок и гордо шагает ко входу в здание, а я – за ним следом. Пары днём, прогулки и сериалы вечером – это, безусловно, здорово. Особенно вдали от моей шумной семейки, когда не обременён чужими проблемами двадцать четыре на семь. Безмерно радует, что в моей жизни появился такой приятель, как Стас. Однако я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке без какой-либо работёнки или хотя бы подработки. Надо исправлять это и желательно в ближайшее время, ведь скоро день рождения у мелкой. Помнится, она хотела скейт… – Алё, земля вызывает Фармана! Фарман, это Стас, как слышно? – рукой машет перед глазами Рыж. – А? Чего? – В уши шпёхаешься, говорю, – цепкие пальцы хватаются за край футболки и тащат за собой в сторону лестницы. – Аудитория 204, если чё. Культурология. – Окей, идём.***
Войдя в аудиторию, Стас шустро рванул на последний ряд, игнорируя заинтересованные взгляды одногруппников. Я же, напротив, решаю поздороваться. Почему нет? – Ребята, всем привет, – дружелюбно улыбаясь, здороваюсь сначала с мужской половиной аудитории, затем – с прекрасной. Уложив рюкзак на парту рядом с собой, я расслабленно разваливаюсь на скамье и начинаю пялиться в потолок. Может, погуглить сегодня объявления после пар? Официантом, к примеру. Или разнорабочим… Я задумчиво кручу прядь отросших волос между пальцев. – Рыж, может, подскажешь, как у вас тут с подработкой для студентов? Стас нерешительно приоткрывает рот и крепко задумывается, уткнувшись взглядом в парту. Затем несколько смущённо кашляет и тихо шепчет: – Ну… Знаешь, есть много сайтов… – он ёрзает на скамье и уже увереннее продолжает, – Точно тебе сейчас не вспомню, дома посмотрю и скажу. Я не сдерживаю улыбки. – Я на сайте сам гляну, спасибо. Ты еще нигде не работал? – Эм… Мне вообще-то восемнадцать только в этом году исполнится. Решаю умолчать о том, что мне первая работёнка подвернулась лет в шестнадцать, – подумает ещё, что его принижают, обидится. – Когда у тебя день рождения? – предпринимаю я попытку перевести разговор в другое русло, но звенит звонок на пару. – Когда надо, – отвечает он, показав язык, и поворачивается в сторону преподавателя. Язва!***
Время тянется непривычно долго. Преподаватель – эксцентричная женщина неопределённого возраста, увешанная различными камешками и брюликами, в широкой тёмно-рыжей юбке – рассказывает интересно, но больно уж часто тема её повествования отходит от учебного плана к личным приключениям. Так, пара наша началась с объяснения культурологии как науки, а окончилась рассказом о безответной любви её якобы близкой подруги и буддийского монаха. Глядя на то, как мечтательно она прикрывает ярко-накрашенные зелёным и жёлтым веки, я начинаю сомневаться в существовании той самой подруги. Стас откровенно скучал, пожалуй, он был даже раздражен. Без конца щёлкал ручкой, тарабанил пальцами по столу, закатывал глаза. Когда преподавательница в очередной раз переводит тему со словами: «Ох, вот помню, была я в Греции», Рыж не выдерживает и бурчит: – Да похую, где ты там была. Хоть на северном полюсе с пингвинами в покер рубилась, хоть с моржом ебалась. Я пихаю локтем матершинника в бок, за что получаю испепеляющий взгляд и злобное шипение: – А теперь так же себе по яйцам пихни. Я изображаю испуг, прикрывая пах ладонями. Стас в очередной раз закатывает глаза, тихо захихикав. За нашими кривляниями наблюдает добрая половина группы, и, играя на публику, мы и не замечаем, как кончается пара и звенит звонок.***
– Ты хорошо питаешься? – Забей, он же ответил на звонок – значит, с голоду еще не помер. – А он и не помрёт так быстро – вначале ведь уходит жировая прослойка… – Ну, тогда можно ещё через месяцок его набрать. Я держу телефон на вытянутой руке, флегматично выслушивая своих надоедливых сестриц. Я говорил, что соскучился по ним? Я соврал. Стас наблюдает за мной с интересом и подслушивает явно не без удовольствия. – Если вы закончили, передайте телефон матери, – я решаю прервать сестринский трёп. – Так мы не закончили, – возражает младшенькая, Ева. – Мы вообще-то деньги откладывали с обедов, собирались тебе скинуться на коробку бич-пакетов… – притворно всхлипывает Ира. В трубке слышится шум и Иркино «Мама, про кофе три в одном скажи». Я устало тру лоб, а Стас веселится, пряча улыбку в ладошке. – Сын? – раздаётся из трубки голос матери. – Да, мам, привет. У меня всё хорошо. Какие новости? – непринужденно интересуюсь я. – Ох, Николай Евстафьевич мне проходу не даёт. – Слышу, как она отпивает глоток совершенно точно из своей любимой фарфоровой чашечки и продолжает: – Вчера мы были в театре. О, Фарман, спектакль был невероятно скучен. А артисты… – Мама, кончай комедию ломать, ты знаешь, о каких новостях я спрашиваю, – строгим голосом отрезаю я. – Ах, если тебя действительно совершенно не беспокоит маменькин досуг и её насущные проблемы… Она театрально вздыхает, выдержав паузу, но, не дождавшись какой-либо реакции, добавляет уже серьёзным тоном: – Я решила не выселять квартирантов раньше, чем окончится договор аренды. – Почему? – вкрадчиво уточняю я. – В этом случае нам пришлось бы вернуть депозит, а его у нас уже нет. Я шлёпаю себя ладонью по лбу. Ну, конечно, у ВАС его уже нет… – Я понял, мам. Не буду даже спрашивать, куда ушли деньги, просто предупрежу: я сам свяжусь с квартирантами и скажу, что пролонгации не будет. – Фарман, вообще-то… – Мама, мне некогда. Рад был вас услышать. Целую мелких, пока. Я отключаюсь, утомлённо потирая глаза, и приваливаюсь к стенке. Стас сидит рядом и теребит край своей рубашки. Пытается скрыть своё любопытство, но получается плохо. – Проблемы? – всё же не выдерживает он. Я усмехаюсь, засовывая руки в карманы и поворачивая голову к окну. – Не то, чтобы плохо, – вздыхаю, всё же натягивая улыбку. – Извини, сейчас не хочется говорить об этом. Давай позже, ты ведь не против? Стас тоже слегка улыбается, почти невесомо касаясь пальцами моей руки. Ого, неужели я выгляжу так жалко, что меня хотят поддержать? – Всё в порядке, – как можно беззаботнее отмахиваюсь я. – Спасибо. Рыжик одёргивает руку, будто бы засмущавшись. Возможно, так и есть, если судить по его заалевшим ушам. Мне хочется сказать, как приятна его дружеская поддержка, и я тянусь, чтобы потрепать эту рыжую копну волос, но меня отвлекает кашель, раздающийся над нами, и знакомый тягучий голос: – Светляков, Вам ещё не надоело приставать к своему соседу? – зелёные глаза преподавателя озорно блестят. – Добрый день, Лев Николаевич. – Я скалюсь во все тридцать два, выпрямившись и глядя на него в упор. – Почему Вы интересуетесь? Я ведь могу подумать, что Вы ревнуете… – Ревную? – улыбка чеширского кота растянулась на его светлом лице, вмиг оказавшимся напротив моего, – Да, так и есть. На моём предмете… – Он легко подцепляет мой подбородок тонкими пальцами одной руки, а второй удерживает корпус над партой, – я попрошу Вас сконцентрировать всё своё внимание только на мне. Огромных усилий мне стоит заржать лишь мысленно.