Ты утонешь в своей голове

Утро следующего дня выдалось солнечным и свежим после ночного ливня. Через открытую форточку в комнату Ран дул легкий сквозняк, но она ясно помнила, что на ночь окно не открывала. Из-за двери послышался недовольный хриплый женский голос. Ши У перевернулась на спину и мазнула глазам по закрытой двери. Акадзаки Касуми — надзиратель, посланная Татарой-саном, дабы приглядывать за ней в течении дня — или наведываться хотя бы раз в неделю — и таскать еду, пришла с утра пораньше, что не могло не удивить. Женщина с кем-то сдержанно разговаривала по телефону. Темы разговора разобрать не удавалось и девушка перевернулась со спины на живот. Лежа на животе, опустив одну руку к полу и прикрыв глаз, она старалась прислушаться. Похлопав рукой у изголовья кровати в поисках кота, Ши У обнаружила лишь едва теплый клочок простыни. Видимо, Баоцзы ушёл сразу после прихода гостьи. Будильник показывал раннее утро. Выйдя из своей комнаты, Ран ленивой походкой направилась через гостиную в ванну, сразу поискав глазами гостью. Долго искать не пришлось. Акадзаки-сан сидела на полу около распахнутой балконной двери в гостиной, скрестив ноги. Вокруг были разложены какие-то стикеры, вырванные и скомканные листы из блокнотов, ручки с цветной пастой, простой карандаш, ластик и два альбома. Свежий прохладный воздух казался еще свежее от привычно-раздражающего запаха вишневых сигарет. На подопечную она не взглянула. Была слишком занята чертежами и пометками в записной книжке. Когда-то она упоминала, что работает в малоизвестной редакции, ведёт художественную колонку и разрабатывает дизайн обложек журналов. Возможно, это так и было. Ши У не любила лезть в чужие дела. От чего-то захотелось что-нибудь ей сказать. Хотя бы примитивное «Привет» или «Перестаньте курить в доме». Ну, или на худой конец заумно обозвать её, указать на то, что она не уважает личное пространство, и кинуть в неё подушкой с дивана. А после, второпях, спотыкаясь через каждые два шага спрятаться в ванной. — Утра, Ран-чан. Я принесла поесть, — женщина сделала последнюю затяжку и выкинула окурок в стоящую на стопке книг пепельницу. — Всё в холодильнике на верхней полке у стенки в лотке с синей крышкой в цветочек. — А вы перекрасились, Акадзаки-сан, — Ши У запустила пятерню в волосы, ероша короткие пряди на макушке. Лениво потянувшись и широко зевнув, девушка прошаркала к старому потрепанному дивану, заваливаясь на синее покрывало, попутно поправляя съехавшую с плеча лямку пижамной майки. Подмяв под себя подушку, она вытянулась на прохладном сиденье. — Только цвет, эм. — Думала, ты уж не заметишь! — Акадзаки отложила карандаш и ластик на край альбома, подцепила пальцами резинку для волос и стянула её. На плечи упали густые тёмные синие пряди. Женщина тряхнула головой, убирая с глаз мешавшую обзору челку. — Берлинская лазурь. я хотела что-то более тёмное, но… — Я в цветах не разбираюсь, Акадзаки-сан, поэтому для меня это — синий, — Ран поелозила щекой по подушке и, сбив покрывало в ноги, встала с дивана. Дойдя до арки она развернулась лицом к женщине и с самыми, что ни на есть чистыми помыслами, выдала: — Только Татаре-сану больше белый нравится. И красный. А ещё. — Заткнись, — женщина сжала в пальцах край стеклянной пепельницы, размазывая по гладкой поверхности пепел. — Иди, ешь, и выдвигаемся. Это приказала привести тебя как можно раньше. Хочет что-то сказать. И все, она отворачивается, переворачивает страницу альбома, берет в руки книгу из стопки и окунается в чтение. Контакт потерян. Теперь ей точно захотелось чем-нибудь бросить в Касуми Аказаки, а лучше — в Это. Чем-то тяжёлым и желательно до того, как они активируют кагуне. Ран устало выдыхает, трет глаза и уходит в ванну. Тут было гораздо теплее, даже кафельный пол казался с подогревом после застуженного ламината гостиной. Ши У включает воду, бросает взгляд на дверь, решив закрыть ее на щеколду. Когда Ран в одном полотенце выходит из ванны, в неё летит ком одежды. Касуми-сан стоит, облокотившись о стену, и держит в руках вышеупомянутый лоток с мясом. Запах свежий, сладковатый, переплетающийся с кофейными нотками исходящими от Акадзаки. Какуган активировался, и глаза немного защипало, кожа в области лопаток начала неприятно зудеть. Принюхавшись, Ши У шумно сглотнула и, решив, что тянуть время нет смысла, сунула ворох одежды под подмышку и, взяв у Касуми контейнер, вновь скрылась в ванной. Отмывать кафель намного легче, чем чистить обивку дивана. Пальцы приятно — отвратительно — сминали едва тёплый кусок плоти. Зубы рвали длинные красные веревочки мышц, а остатки крови тонкими рыже-алыми струйками стекали по подбородку, скапливаясь в грузные капли, срываясь после и разбиваясь об обтянутую кожей грудную клетку, исчезая в краях махрового полотенца, расцветая бесформенными цветами на желтой ткани. Ран была либо мазохистом, либо просто от скуки представляла, кого поедает в этот раз. Ребёнок? Женщина или мужчина? Глаза неприятно защипало, в носу засвербело. Кислая слюна скопилась во рту, и Ши У через силу дожевывала остатки предоставленного пайка. Она готова была поспорить, что её вот-вот вывернет на изнанку, и ещё долго придётся слушать нотацию от Акадзаки-сан на тему правильного и регулярного питания. Солнце заливало улицы светом. Луж почти нигде не осталось, и тротуары были полусухими. В этот день на улицы вывалило слишком много людей, которые прогуливались и радовались свежести после ливня. Ран вывернула из-за угла и оказалась почти около нужной автобусной остановки. Осталось лишь дождаться нужный автобус. Ши У покосилась на идущую сбоку Акадзаки, волосы которой светились синим огнем на утреннем солнце. Касуми то и дело разворачивалась назад, дабы посмотреть на идущих сзади прохожих и попробовать вычислить голубей. Женщина изредка останавливалась и принюхивалась. Она была безобразно расчётлива, серьезна и удачлива, что её способность выживать при её работе несказанно удивляла. Уму непостижимо, как её ещё не вычислили и не разобрали на куинке. Хотя, если подумать, пару свидетелей из компании где она работает, Касуми уже устранила, хвастая этим перед подопечной три недели назад. Так же, женщина на днях поведала Ши У, что устранила на «своей территории» парочку странствующих гулей, а после начала критиковать их технику боя. Ран встрепенулась и сжала в кармане упаковку Marukawa. Ну что за мысли? Такой ход размышлений явно не характерен для неё. Провела в компании Киришимы чуть больше четверти дня, а уже рассуждает как этот самодовольный эгоист. Слишком сильно и не в лучшую сторону он на нее влияет. Но зато теперь понятно, почему Киришима так её… не переваривает. Слишком разные. Нет, абсолютно противоположные характеры. К примеру, Акадзаки к Аято была по характеру ближе. Татара-сан был спокоен и уравновешен, не выражающий и не вызывающий каких-либо либо эмоций, ни положительных, ни отрицательных. — Лицо попроще сделай, — Акадзаки локтем толкнула подопечную в ребра и они, сохраняя молчание, продолжили путь до автобусной остановки. «Попроще», — перекривила Ран про себя, царапая короткими ногтями ребро пачки жевательной резинки. Она начинала психовать из-за того, что её постоянно в чем-либо упрекают, но молчать себе дороже. Да, с таким талантом она бы стала неплохим разведчиком. «Как она нужна, так её ищи-свищи, а сегодня в самую рань заявилась. И где была не говорит…» — Акадзаки-сан, — слова сами собой сорвались с языка, когда они зашли в автобус и сели на соседние сиденья в конце транспорта, — почему вас так долго не было? На две недели пропали. Женщина молча смотрела по ту сторону стекла, чуть приоткрыв окно. Всем своим видом пыталась показать, что разговаривать ей жутко не хочется. — Акадзаки-сан, я жду, — Ши У поерзала на сиденье, размещая голову на плече. — Я молча хочу потрястись в этом проклятом автобусе, если ты еще не поняла, — Касуми неохотно повернула голову, потирая висок, и раздраженно посмотрела на нее для большей убедительности. Женщина не любила молчать и сразу ставила в известность, если ее что-то не устраивало. Ран шумно выдохнула, подаваясь вперёд и упираясь локтями в колени, мазнула взглядом по пассажирам, чуть задерживаясь на молодой женщине с ребёнком на руках. Все они даже не подозревали, с кем едут в одном автобусе. Кто знает, возможно, кого-то из них в скором времени съедят. Или ради мести они станут голубями и в скором будущем тоже сохнут. Большинству гулей съесть человека элементарно легко, как в театр сходить, за исключением, что спектакль будет подобен мясорубке. Ран скривилась, представляя перекошенные в ужасе лица людей и, подобные звериным, крики. Отвратительно. Отвратительно чувствовать кожей теплую кровь. Отвратительно слышать мольбы о помощи. Отвратительно прикасаться к трупам. Отвратительно убивать. — Вставай. Наша остановка. От остановки пришлось пройти ещё четыре километра в сторону небольшого лиственного леса. Пробравшись сквозь заросли, они вышли у полузаваленого «выхода» заброшенной ветви метро, где только вчера Киришима заставил Ши У разгребать камни, дабы выбраться. До временной базы Аогири Акадзаки с подопечной добрались без приключений. Касуми в десяток шагов преодолела расстояние между лестницей и дверьми зала собрания, прислонившись ухом к деревянной поверхности, постучалась. В ответ мертвая тишина, нарушаемая лишь шелестом весенней листвы и чириканьем птиц. По-видимому, Это ещё не было. Она привычно опаздывала, и Ран уже представляла, как та в спешке залетает вверх по лестнице, перепрыгивая через каждые две ступеньки. А Татара-сан и Норо привычно сопровождают её на манер свиты. Ши У сжимает губы в тонкую полоску. Она не понимает, почему вокруг Это пляшут все. Ран не видела её кагуне, но уверена, что он не сравнится ни с чьим. Остается молча завидовать и благодарить все и вся за то, что она ещё не куинке. Акадзаки потопталась на месте, взглядом ища на что бы присесть. Прошаркав к окну, женщина, ладонью смахнув с края подоконника слой пыли вперемешку с каменной крошкой и осколками стекла, уселась на очищенный участок. Порывшись в кармане форменного пиджака, Касуми выудила помятую пачку «Lucky Strike». Вытащив последнюю сигарету, она скомкала коробку и вышвырнула оную в окно. — Акадзаки-сан, а что вам в людях нравится больше всего? — Ран устроилась на полуразрушенной колонне, поджав ноги под себя, перебирая в руке отколовшиеся от опоры камешки. — Спинной мозг и язык, — щелкнув зажигалкой женщина сунула её в карман форменного пиджака. — Звучит может и дико, но у каждого свои вкусы. — Я имела ввиду… Эм… — Неловко почесав щеку, Ши У мазнула взглядом по испещренному трещинами потолку, задерживаясь на готовом отвалиться куске штукатурки. — В плане поведения и тому подобного. — Так вот оно что. Ну, наверное, это тотальнейшая беззаботность, — выдохнув клуб сизого дыма женщина стряхнула пепел с кончика сигареты. На нижних этажах послышались возня и шаги. Акадзаки растерянно осмотрелась, не зная, куда выбросить начатую сигарету. С одной стороны — жалко, с другой — влетит. Переломив никотиновую палочку пополам, она соскочила с подоконника и, перегнувшись через оконную раму, вышвырнула сигарету в крону близь растущего дерева, тут же отряхивая руки. Как ранее и предполагала Ран, Это вприпрыжку забралась по лестнице и, проскользнув за дверь выглянула из-за створы, жестом показывая подчиненным зайти. Ши У неохотно встала с насиженного места и, прогнувшись в пояснице, потянулась. Мышцы, хоть и не сильно, но до сих пор ныли от вчерашних приключений. На этаже возникли Татара-сан и Норо в компании Киришимы и пары незнакомых Ран гулей. Не обращая на прибывших раньше остальных собратьев, группа из пяти гулей прошествовала вслед за Одноглазой Совой. Акадзаки вцепилась Ши У в плечо и потащила подопечную в зал собрания. Настроение испортилось у обоих. — Аято-кун, — голос у Это был как всегда детский, с толикой насмешки и фальшивым нотками невинности, — с этого дня, вся ответственность за её жизнь, — Йошимура ткнула пальцем в сторону Ран, на что та инстинктивно напряглась, борясь с желанием вжать голову в плечи, — переходит к тебе. Акадзаки свободна. — Я не виноват, если она не доживет до завтра, — Чёрный кролик равнодушно оглядел присутствующих, всем своим видом показывая отношение к данной ситуации, и лишь в глазах плясали огоньки азарта. Бесновал он вчера, пока шёл до дома, но в любой ситуации нужно искать выгоду, и эта не исключение. А Ран до покалывания в пальцах хотелось привлечь его внимание. Вызвать любую реакцию и стереть это равнодушие, повисшее в этом чертовом полупустом помещении. Толкнуть его в спину, навалившись сверху всем телом повалить на пол, впечатав лицом в каменную поверхность. А потом молить о пощаде или хотя бы о лёгкой смерти. Ран пропускает тот момент, когда Это говорит им расходиться. Ши У только и делала, что смотрела под ноги пока шла. Казалось, будто она шагает по облакам, так же невесомо и нереально. Как в тумане добирается до автобусной остановки и приходит в себя лишь в тот момент, когда чей-то женский голос окликает её сначала по-фамилии, а затем по-имени. Ран оборачивается и видит на перекрёстке, метрах в десяти, фигуру Киришимы. А ещё несущуюся на неё одноклассницу в «вырви глаз» желтом комбинезоне. Когда знакомая мёртвой хваткой вцепляется в неё, обнимая так, что не будь она гулем — кости начали тихо хрустеть. Ран сдержанно здоровается и дольше, чем необходимо, смотрит на переходящего пешеходный переход Киришиму, и слегка щурит глаза, будто делая какие-то свои выводы. Что же там скрывается, в его голове? Какие мысли он так тщательно хранит? Ши У приходит к заключению, что ничего путного в его голове нет, и Киришима — помешанный на садизме самовлюбленный придурок. Она отворачивается и переводит взгляд на подругу, неловко улыбается и, извиняясь, садится на вовремя подъехавший автобус до дома. Ши У заваливается в квартиру, на ходу сбрасывает обувь и стягивает ветровку, отбрасывая все в дальний угол прихожей. На автомате идет на кухню, кипятит чайник и заваривает дешёвый растворимый кофе. Устало плетется в спальню и, отставив кружку с дымящимся кофе на прикроватный столик, падает поперек жёсткого матраса, притягивая к себе подушку. Ран переворачивается на спину, и в голову приходит, что здесь слишком много вещей для комнаты в десять квадратных метров. Фотографии, смятые стикеры с заметками, шкатулки, разведанные над рабочим столом и по периметру комнаты гирлянды, украшения, горшки с увядшими и давно засохшими растениями, кассеты и фотопленки, плюшевые игрушки, флаконы, постеры на стенах и обвешанное украшениями зеркало в пол, флаеры, разбросанный маникюрный набор, шкатулки, кисти с разбросанными красками в кюветах и тюбиках, засушенные цветы, открытки и печати. Здесь нет ни капли свободного пространства для чего-то нового, только прошлое, только то, чем она хочет себе казаться. Человеком. Просто человеком в сложном и разном мире со своими причудами.