— Остановись, молю! Я не…
— Но почему? Не ты ли все это время желала достать самые глубины моей черствой души? Почему же сейчас ты отнекиваешься?
— Потому что все изменилось! Я не та, что была раньше!
— Верно. И я не тот.
***
Кап, кап, кап…Тяжкое хриплое дыхание стесняет сломанные ребра, стараясь вырваться наружу. Косточки, как клетка, мелодично звенят в унисон с ржавыми окровавленными цепями, почерневшими от засохшего красного золота. Черный пол, черные стены, черные слезы медленно стекаются, смешиваясь друг с другом.
Кап. Кап. Кап.От пожирающего мороза залатанные трубы скрежетали и щелкали, с завистью повторяя за стучавшими зубами, искривленной челюстью. Клокотание ветра из жалости передразнивало бурление в горле и кашель. Черный короб трещал, с наслаждением сжимая себя изнутри. А за ним и стесненное дыхание, вырывающееся из ребер…
Кап.Пронзительно запищала черная дверь, сколоченная из сгнивших деревяшек и обглоданных костяшек. Хрустнула от давления дверная ручка, любезно сменившая себя на ключицу. Тук, тук, тук — от лёгкого ветерка дверка в ужасе побежала, прижалась к стене и замерла, придавив друг к другу детали от дверных петель. Болтики, гаечки — все дрожали в страхе, постукивая металлом о металл все громче, стараясь выгнать черную тишину из своего логова.
Половица отчаянно прогнулась и вскрикнула, а за ней ещё одна, и ещё, и ещё…
Шаги. Уши услышали шум и прислушались… За одним шорохом следовал другой, такт в такт, шаг в шаг, а затем вновь сбивался. Сдерживаемые чернила капнули на пол, смешиваясь с остальными слезами. Черные пустоты сквозь яркий свет за дверцей разглядели тех, кого не хотели больше встречать.
— Джек… — еле слышимый шепот сбежал вместе с ветерком по лестнице. Корни и ветви, растянувшиеся за все время гниения в подвале дома тут же отсохли и перестали вытягивать из тебя последние силы.Она, не раздумывая, почти ломая себе ноги, спрыгнула с лестницы на черный пол, подползая к нему, как раненая собака, поджавши хвост. Такая же взлохмаченная, напуганная, такая же трясущаяся, как осиновый лист и избитая, с синяками и ссадинами, со шрамами по всему телу.
— Я здесь… я здесь… — шептал осипший голосок, прячущийся за дрожащими поджатыми губами. — Вот, попей немного… тебе полегчает… Только не торопись, не торопись. — ледяная вода побежала по вздутым венам, охлаждая разгоряченное тело. Тоненькие ручки дрожали, пытались не пролить жидкость, делали лишь хуже. Изорванные одежды темнели, набухали от жадности.Вода закончилась. Мокрыми пальчиками, что смочила в появившейся лужице, она трепетно стирала грязь с лица, убаюкивая свои голосом. Стянула со своего тела, измятого как бумажка, относительно свежие бинты и кончиком обошла края порезов, синяки, ссадины, грязь на теле.
— Больно? Вижу, что очень больно. Ничего не говори, хорошо? Тебе нужно набраться сил, чтобы мы смогли вернуть челюсть на место. Знаешь, я смогла найти молочную смесь в ящиках, а ещё украла с кухни ломти хлеба… — недовольно мычишь, хмурясь не столько от злости, сколько от боли в голове, которая гудит от любого громкого звука. Но, как назло, она шепчет, нельзя от нее отстраниться, не получается! — Не мучай себя. Нужно хоть немного поесть… — твой желудок уже давно усох с голоду, и от одного запаха еды сводит челюсть, отчего ты ещё громче скулишь, трясясь все телом. — Осторожно, осторожно! У тебя тело все онемело. Не двигайся так резко…Она так упорно старается: кормит тебя, умывает, ухаживает. Не отвечает на твои обиды, даже если ты ругаешься, обижаешь насколько можешь с травмой, она улыбается и гладит тебя. Иголочки впиваются в онемевшее тело, доставляя ещё больший дискомфорт. Но хуже всего реагирует твое почерневшее сердце. Один взгляд на ее тело разрывает его. Ее дыхание, движения, голос и слова — все рвет его и выжимает. Не хочешь ее видеть лишь из-за заволокшей эту черную комнату вины, проросшую в тебя через отчаяние.
— А меня похвалили. Да, я всю неделю вела себя прилично, бывает же такое? Зато вот, смогла с тобой встретиться… — отводит свои карие глаза в сторону, разглядывая твои руки и сжимая бинты. Лгунья. Тех синяков на запястье и ссадины у виска не было. — Я смогла порисовать на террасе. Совсем забыла взять рисунок, чтобы показать тебе… Я в следующий раз принесу! Даже два! И у тебя тоже дела лучше стали! Смотри, ты все съел, даже не отнекивался! И раны твои почти зажили! Совсем скоро я смогу…Она затихла. Уставшие, но до этого счастливые глаза расширились, дрожа и упираясь в черный пол. Черные лакированные туфли блеснули возле входа. Тебя затрясло. Злость или страх? Все вместе. Ее руки трясутся, сплетая свои пальцы.
— Пойдем. — по твоему телу пробежал смертельный холодок, заставляющий замереть. Она не отвечает, не дышит. Поднимает напуганный взор на тебя. Он молча спускается, пока под ним прогибались и мычали ступени. В два шага достигает вас. Твоя грудная клетка сжалась, сдавливая лёгкие ещё больше. Все нутро заныло и, дрожа, ухнуло вниз. — Кэри. — слеза сбежала по ее щеке, попав в черный жидкий омут. Ты гремишь цепями и урчишь, выказывая свое недовольство. Временами дергаешься, поддаваясь вперёд, пока твое тело сковывает холод и боль. Тонкая костлявая белая ладонь накрывает ее плечо. — Ты так тихо подкрался. Я тебя и не заметила. — нежно улыбается ему, повернув голову и пряча взгляд. Он берет ее за руку, помогая подняться. — Давно здесь стоишь? — Только пришел. Пойдем. Тебе здесь холодно. — касается гладкой головой ее волос, поворачиваясь к тебе. Твое тело вдавило в пол, но ты всё равно пытаешься встать, стирая ноги и запястья в кровь. А потом он уходит. Медленно, с удовольствием прислушиваясь к конвульсиям, в которых ты бьешься. Кап, кап, кап…***
— О чем думаешь? — ты осторожно поглаживаешь ее белые волосы, зарываясь в них пальцами. — Ты же знаешь, зачем меня спрашивать? — подначивает тебя. Увиливает от вопроса. Тупо смотрит в одну точку, продолжая скрывать свои мысли. — Хочу услышать от тебя, ты слишком молчалива сегодня. — она прячет нагое тело в простынь, поднимаясь в поисках своих вещей. Кусает губу, молча одеваясь. Ты приближаешься, вновь касаясь ее волос и прижимаешь их к голове, чувствуя запах тела, напоминающий цветки персика. — Я слушаю. — Боюсь, если расскажу, ты разозлишься. — вздрагивает из-за твоей ладони, коснувшейся выступающего позвоночника. Кладешь голову на плечо, вслушиваясь в ее тяжёлое дыхание. Повторяешь свои слова, тихо урча. — …Я хочу прогуляться по лесу. — Конечно, когда? — она отстраняется, сжимая в руке расчёску и идет к зеркалу, стоящему на окне. — Сейчас..? — ты лениво встаешь с кровати, поднимая с пола мятую одежду. Она нервно глядит на твое тело, как ты застегиваешь пуговицы на рубашке, поправляешь пиджак, затягиваешь галстук. Погружаясь в свои мысли, до крови кусает губы, переводя взгляд на свои руки. С ней что-то не так… — Если ты так просишь. — тянешь ей ладонь, отправляясь на прогулку. Черные ветви кланяются, пропуская вас вперед, шепчутся между собой. Их слова разносит ветер, подсказывая тебе ответ. Приподнимаешь голову, вдыхая аромат, и смотришь на нее. — Замерзла? — Нет… Думаю… — она внимательно следит за своей рукой, которая сжимается, царапая ладони. Аромат усиливается, и ты берешь ее за запястье. В мгновенье черный отросток ловит твой у самой головы. Своим вектором ты обвиваешь ее конечность, сжимая и притягивая к себе. Та стискивает зубы, вновь пытаясь атаковать. Очередная неудача. Сколько бы она не пыталась, твои рефлексы быстрее. — Я почувствовал твою жажду убивать еще когда ты хотела заколоть себя, Кэролайн. Не пытайся. — сжимаешь ее подбородок, приближая к своей голове и утробно урчишь, показывая нарастающую злость. — А я попытаюсь! Не раз и не два. Каждый день буду резать себе запястья, вешаться, красть таблетки. — раздражает. Ты тянешь свои щупальца вплоть до спины и, сдавив еще сильнее, до ее жалобного писка, резко тянешь на себя, отрывая от тела. Она взвывает, метается, продирая дорожки своими ногтями на твоих руках. — Подумай еще раз. Пока я нежен с тобой. — она пытается вырваться, крича и всхлипывая от боли. Ноги ее подкосились и тело готово бессильно упасть в любой момент. Ветви в страхе зашуршали, пытаясь тебя спасти, но только мешают услышать свист за спиной. Приходится резко переместится на пару метров. Атаковавший вектор возвращается к хозяйке, обвивая ее шею. Она, выгнувшись назад от боли, отступает к обрыву, к которому вы пришли как бы случайно. — Приблизишься хоть на шаг — я прыгну! Попытаешься спасти — задохнусь! — ты игнорируешь ее слова, оказываясь прямо перед лицом. Но отшатываешься, ведь голову атаковали ее отростки с молниеносной скоростью. Твои не отставали, но не могли прервать ее атаки и одновременно нападать. Что-то внутри дрогнуло, когда ей остался один шаг в пропасть. Ты застыл, принимая выпад в районе виска. Кровь побежала черными кляксами по белому полотну, но рана тут же успела затянуться. Она тоже застыла. — Не двигайся! — Что ты пытаешься сделать? Сбежать? Заставить его страдать? Поиздеваться надо мной? — делаешь шаг, а она затягивает петлю на своей шее. Белая кожа начинает краснеть, но у нее еще есть возможность дышать.Прикончи ее!..
Убей! Убей! Убей ее!
Убей! Она только мешает! Твои спокойные столетия прекратились после встречи с ней! Избавься от этих назойливых чувств!
Больше она тебя не побеспокоит. А любовь пройдет… со временем.
Ты вздрагиваешь, вновь разглядывая оторванную голову девушки, не понимая происходящее. Ветерок успокаивающе обволок твое тело, отзывая прочь. Странная боль заколола в районе груди, а вектора сильнее обвили рану, попытались вернуть часть тела на место. Но она не оживала. От этого становилось ещё больнее. Ты сжал в руке свою одежду в болезненном месте, и, стараясь удержать свое обмякшее тело, оперся на отростки. Кажется тебе… обидно? Грустно? Нет. Пусто. В твоей груди ничего не осталось. Дикая мысль проносится в твоей голове, заставляя шагнуть вперёд. Тянущее неприятное ощущение в районе шеи и груди заставило тебя осмотреться. На местах порезов осталась только белая кожа. Последнее, что могло бы остаться в память о ней, если бы был другой путь. И все же, ее можно оставить себе на память… частями.
Она податливо ложится в свою колыбель, в последний раз касаясь тебя бледнеющей кожей. Ты кладешь голову на место, прикрывая ее глаза и оправляя волосы. Вороны, готовившиеся полакомиться свежей мертвечиной, подлетают на нижние ветки, прогоняя своими криками, но стоит только потрясти ствол, как они сразу же сбегают. Осталось взять что-нибудь себе и спрятать в холодной земле.
В мыслях всплывают воспоминания твоей юности: как ты ежедневно приходил к могиле матери, впиваясь взглядом в рыхлую почву в томительном ожидании. Найдя тебя возле нее, твой отец сказал: «Жить прошлым — пустая трата времени. Кости не оживут, а твоя привязанность только мешает. Займись чем-нибудь важным.» И ты покорно забыл то место. И здесь будет так же.
***
Ты вновь спускаешься в смрадный подвал, взбудораживая темноту вокруг. Она будто зашевелилась, спряталась по углам в страхе. Пленный зашевелился, звякая цепями и беспомощно мыча. Ты тянешь свои черные отростки к нему, пока он пытается вжаться в стену, корчась от ужаса. Треск. Каннибал ревет нечеловеческим голосом, ломая себя самого, сквозь крик не слыша опавших кандалов.
— Убирайся и больше никогда не появляйся в моем лесу! — сдавив своей аурой его тело, чтобы тот заткнулся, отходишь, бросая напоследок две почки, как голодной псине. А тот, скуля и хрипя от боли, набрасывается, вгрызаясь в требуху. — Где Кэр..? — еле слышно он задает вопрос. Ты, уже поднявшись по лестнице, останавливаешься, поворачивая к нему голову. Молчишь, ждешь его глупой реакции. — Где она, тварь?! — Не узнал? Вот же она. — чуть сдавливаешь в своей руке сердце, из которого, как из губки вода, сочится кровь, гулко капая на деревянные половицы. — Вкусная? — сорвавшийся хромой остался там же в одиночестве, а ты переместился в свой пустующий дом, все еще разглядывая орган в своих руках. Куда же его поставить?***
Давай поможем друг другу? Я сбегу из этого места, а ты сможешь ему отомстить. Я чувствую твою ненависть, не сопротивляйся…
Теперь ты, прихрамывая и шатаясь, бесцельно бредешь в поисках чего-то, чего не понимаешь сам, нападая на каждый шорох, возникающий в твоей голове. Не засохшая кровь на губах дурманит, сплетает ноги, но ты продолжаешь идти. Ели и сосны закрывают своими ветвями путь, посмеиваясь над беспомощностью. Дикие звери поджидают в кромешной темноте. Но вдруг, слух уловил странный, манящий звук. Торопливо шагаешь к нему, лицезрея бесформенную черноту, откусившую половину растительности. Ты приближаешься к ней, неосторожно ныряя в саму суть и исчезаешь.
***
В темном-темном домике, в темной-темной комнатке, в самом ее углу объявился ты, невольно прислушиваясь и вглядываясь в происходящее. Она, да-да, она! Тянет свою руку к этой твари, словно зачарованная.
— Нет! Отпусти его руку! — слышишь ты собственный голос, но не от себя. Монстр исчезает вместе с ней. А ты, другой ты, вбегаешь в ту же дверь, выкрикивая ее имя и обыскивая все вокруг, словно это поможет. Ты видишь, как он опускается на колени, посмеиваясь над собой, и хватается за волосы.Еще одни? Не думал, что все так затянется. Опять играешь со мной, Кэрлис. Я буду только рад убить тебя собственными руками, как этого глупца!
Ты заносишь тяжелый предмет, найденный в комнате над своей копией, пока он не слышит. Пара сильных ударов, и эта каша становится твоим перекусом перед началом поисков.