Примула и Одуванчик

      Бильбо шла медленно, слепо водя руками, пытаясь найти опору в белесом тумане. Тот был такой густой, что, казалось, забивался в нос, в уши, в глаза. Сквозь него не проникал ни солнечный луч, ни посторонний звук. Только в глубине белой дымки слышались голоса. Мужские, женские - они перебивали друг друга, спорили, шептали и кричали.       Но как Бильбо не пыталась вслушиваться, не могла понять, зовут ее голоса к себе или гонят прочь. Она упрямо шла, как ей казалось, им на встречу. Правая рука ее крепко, но неумело сжимала эфес эльфийского кинжала. Все же хоть Бильбо и стала чувствовать себя смелее за прошедший месяц - до самоуверенной Дары ей было далеко. А учить ее сражаться никто и не думал.       Под ногой что-то хрустнуло. Вздрогнув, она мысленно взмолилась, чтобы это была ветка. Девушка уже начинала догадываться, где находится.       Словно в ответ на ее мысли резко поднялся ветер. Бильбо зажмурилась, защищая глаза от мелких частичек пыли. Поток воздуха толкнул ее сначала в бок, потом вперед, и стих так же быстро, как и начался, унеся с собой голоса. Бильбо вздохнула, готовясь вновь увидеть ставшую привычной картину.       В нос ударил запах гари, а легкие наполнились пеплом.       Ну, точно. Пепелище. А под ногами… Приоткрыв один глаз, Бильбо с трудом сдержала короткий вскрик. Перед ней на земле растянулся обгоревший скелет. Небольшие обрывки одежды с золотой вышивкой и заколки-бусины, разбросанные по земле, вроде тех, что вплетал в свою бороду Нори. Это определенно был гном.       Увидь Бильбо такое впервые, точно бы бросилась бежать без оглядки. Но этот странный сон преследовал ее уже не первую ночь. Почему сон?       Это Бильбо всегда понимала по странной горе, каждый раз возникавшей шагах в двадцати от нее, когда рассеивался туман. Гора эта плыла, растворялась и снова стекалась. Словно и не из камня была вовсе. К тому же цвета она была, ну, точно старый пергамент. Одним словом, могло показаться, что кто-то нарисовал огромную карту, загнул ее перпендикулярно столу и облил водой, чтобы чернила-границы растеклись.       А после появления горы Бильбо старалась до нее добраться. Но сколько бы не бежала, выбиваясь из сил, или брести не отводя взгляд от желанной точки, горный массив не приближался ни на шаг. А выжженное поле, расстилавшееся перед ней, казалось только увеличивалось. Под легкими ногами хрустели сожженые травы, обугленные камни, рассыпавшиеся в пыль под легкой хоббитянкой. И кости, которые Бильбо обходила со страхом и трепетом, бормоча под нос просьбы об упокоении несчастных душ.       Каждый раз после таких снов Бильбо просыпалась разбитой. Словно взаправду всю ночь бродила по пустоши.       В этот раз Бильбо не собиралась вновь идти по проторенной тропе. Если уж и ходить всю ночь по пепелищу, то только в другую сторону. Прочь, прочь от костей и запаха гари!       От грозного притопывания Бильбо сдержала только непосредственная близость скелета. Вся воинственность мигом с нее слетела. Забыв даже прошептать пару прощальных слов, хоббитянка припустила прочь.       К счастью, гора осталась за спиной. А не, как это обычно бывает во снах, переместилась вместе с девушкой. Однако в окружающем мире и так произошли видимые, а главное не возможные в реальном мире перемены.       Солнце, только что стоявшее в зените покатилось по небу, превращая день в вечер и почти мгновенно в ночь.       Прежде такого не происходило, и Бильбо пораженная, остановилась, оглядываясь. Начиналась неизвестная часть сна. Рука вновь дернулась к мечу на поясе, который в дневное время Бильбо даже не носила, забросив на дно походного мешка. А вот в каждом ее сне меч оказывался рядом, поддерживая и успокаивая.       В воздухе вновь зазвучали голоса. Но теперь Бильбо могла видеть говорящих. Их было двое. Кудрявый мужчина и невысокая женщина. Две фигуры, склонившиеся над колыбелью посреди бескрайней пустоши. Их освещали горящие в небе разноцветные звезды : синие, зеленые, красные.       Говорил в основном мужчина. Неловко, неуверенно, словно опасаясь, что лежащий в колыбели ребенок вот-вот расплачется.       Однако маленькое чудо и не думало капризничать, большими глазами рассматривая женщину, а вернее, ее золотые волосы.       - И вот после долгих лет странствий нашел тот народ себе новый дом.       Прислушавшись, Бильбо уловила знакомые мотивы сказки, которую в детстве слышала от матери. Правда та никогда не рассказывала сказки по памяти ( у нее не хватало на то терпения ), но читала рассказы записанные ее братом в отдельную книжку.       - Уже новые пещеры наполнились звоном молотов и ревом огненных жерновов. Мастера их вновь ковали вещи, которым равных не было на целом свете. Прекрасны были их мечи и арфы, диадемы и кольчуги. Только больше тот народ не показывал миру своих богатств, затаив в глубине пещер, дабы вновь не разжечь чужую жадность. За всем этим с гордостью во взгляде наблюдал король. Но и в его сердце не было покоя. Хотел он еще раз взглянуть на прекрасные палаты и бессметные сокровища, хотел вернуть их, дабы передать сыну, дабы тот передал их сыну уже своему. И чтобы как прежде род их прославленный мог с гордостью носить сапфировый перстень, дарованный им самими майар как символ величия гномьего народа. А потому бросил клич король по всем семи королевствам и...       - И передумал. - пропела женщина, погладив заснувшего ребенка по голове. - Ведь он понял, что величие не в кольце, а в самом народе. И что дом, не там где сокровища, а там где сердце. А сердце его всегда было и будет рядом с сыновьями и дочерью.       Бильбо удивленно вскинула бровь. Так круто финал не сворачивала даже мама. Полную-то версию Бильбо никогда и не слышала, но по маминым коротким и вечно скачущим по временам фразам всегда понимала, когда начинался полет фантазии, обычно скрывающий за собой грубые или жестокие элементы сказок.       Похоже, ее мнение о финале разделял и мужчина. Тот фыркнул и закатил глаза, выражая недовольство за прерванный сюжет. Женщина слегка приподняла голову, видимо собираясь что-то ответить своему компаньону.        Бильбо ахнула, рука лежавшая на эфесе повисла бессильной плетью.       - Мама. - слово вырвалось беззвучно, шаг получился вообще бессознательно, и Бильбо оказалась в знакомой с детства такой надежной и уютной норе под землей.        Комната, где в кроватке мирно сопела маленькая Бильбо, была точь-в-точь как и та, что Бильбо взрослая оставила в Шире. Покатые, чуть скругленные стены, невысокие потолки, множество полок. Все достаточно высокие, чтобы однажды начавшая ходить Бильбо не набила себе шишку. А главное большущее окно, наверное, самое большое, что было в БэгЭнде. Не перпендикулярное полу, а чуть наклонное, чтобы было видно как можно больший кусок неба.       Зачем Бэггинсы внезапамятные времена создавали такую сложную конструкцию, никто уже не помнил. Но именно благодаря ей родителям когда-то удавалось уложить маленькую Бэггинс, если она была в плохом расположении духа. Ей всегда нравились далекие огоньки, которые она принимала за светлячков, пока не узнала, что такое звезды.       Даже сейчас, спустя пятьдесят с лишним лет, Бильбо любила эту комнату больше остальных. Мысли о звездах по прежнему волновали и грели, как и теплые воспоминания о матери, укачивавшей ее на руках, пока Бильбо, убаюканная не только колыбельной, но и мерцанием далеких звезд не засыпала.       Вот и сейчас звезды были точно над ее головой. Потому что сама она, запеленутая в простыню, как и любой новорожденный лежала в колыбели. А над ней, склонившись, стояла та самая женщина. Нельзя было сказать, что Бильбо обрадовала подобная расстановка, но это был всего лишь сон. И она готова была потерпеть, если рядом оказалась мама. Но все же спеленутой быть было очень не удобно. О чем она и дала знать подобием фырка и еле заметным шебуршением среди простыней.       - Так ты просто притворялась спящей, маленькая негодница. - засмеялась женщина. А кудрявый мужчина, вздохнув со словами о своевольности женской половины его семьи, раскутал младенца.       Воспользовавшись частичной свободой, Бильбо чуть повернулась на бок, чтобы лучше рассмотреть женщину.       Нет, должно быть то было какое-то секундное помутнение. Ведь около ее колыбели стояла не мама. Пожалуй, она и вовсе не могла быть чьей-то матерью, вблизи больше похожая на ребенка, чем на взрослого.        Но все же разительное сходство нельзя было игнорировать. Мама не любила длинные волосы, у незнакомки они распущенные достигали талии. Но были абсолютно одного оттенка. У мамы, Бильбо помнила с красочного портрета, глаза были голубые. У этой девушки они были темнее и с золотыми прожилками. Но разрез был один и тот же. И так еще во многих мелочах.       Чем больше различий Бильбо искала, тем больше сходств находила. Все же они были очень похожи. Тем более, Бильбо поймала себя на мысли, что, пожалуй, и сама незнакомка ей тоже откуда-то знакома. А в это время незнакомая парочка продолжала препираться на тему детских сказок.       - Ну, не смотри на меня с таким упреком - всплеснула руками девушка. - Не нужно же ему слушать про все эти ужасы. - она снизила голос до свистящего шепота. - Да и вообще, откуда твой отец узнал про гномьи походы? И их кровавую детализацию? - пробормотала она, еще раз покосившись на Бильбо-малышку. - Хороша детская сказка, ничего не скажешь!       - Отец скорее считал эту сказку исторической хроникой, которой в свое время увлекался. Но, конечно же, детям он рассказывал урезанную версию. Что собирался сделать и я. - мужчина пожал плечами, тоже с улыбкой рассматривая активно завозившуюся Бильбо, которая не пропустила ни одного сказанного им слова. - А настоящие записи я сам прочитал не так давно. Ты же их и нашла в дальней комнате! Мы их прочли, а потом я кое-что переписал для Бильбо.       - Надеюсь, опустив последнюю главу о походе Траина? Даже мне было неловко читать все эти излияния выжившего гнома о тьме, кольцах и проклятьях.       - Да уж, у гномов должно быть навалом и первого, и второго, и третьего. Как тут не рехнуться.       Откуда-то, где по воспоминаниям Бильбо находилась дверь, послышался еще один голос. Женский.       - Хилдифонс, мисс Бэггинс уже накрыла на стол.       Бильбо совсем не детским взглядом уставилась на мужчину. Благо он того не заметил, обратив все свое внимание на вошедшую.       Дядя, это был ее дядя! Тот самый Хилдифонс, который ушел путешествовать. Про которого ей рассказывала мама, а потом и Дара с Лирой. Но тогда эта девушка может быть…       - Через пару часов вернется мистер Бэггинс. Думаю, нам все же лучше уйти до его прихода. - все тот же невидимый голос запнулся, а после в нем появились виноватые нотки. - Простите, миссис Бэггинс.        - Ничего страшного. - раздалось от двери, а через пару секунд над Бильбо склонилась теперь уже точно мама.       Такая как и на картине. В домотканной юбке по щиколотку, теплой кофте, подвернутой до локтя и переднике с милой окантовкой из вышитых ромашек. У Бильбо перехватило дух. В глазах зарябило, и почему-то подумалось, что она вот-вот точно проснется. Хотя именно сейчас хотела этого меньше всего. Из горла вырвался непроизвольный писк, вряд ли громче мышиного, но Беладонна услышала.       - Шшшшш… Тише, Бильбо. - поправив сползшее от активного ерзания одеяло, Беладонна погладила Бильбо по головке. Тонкие редкие волосики встали дыбом от нежного и теплого прикосновения, в то время как в горле встал очередной комок.       - Все же мой муж не очень любит посторонних, а брата и вовсе лично не жалует. - Беладонна задумчиво дернула плечом. - Но я уже приготовила вам всем еды в дорогу. - она однако быстро встрепенулась. - Должно хватить дней на пять. Но что вы будете делать дальше…       - Разберемся, сестренка. - сверкнул улыбкой Хилдифонс, приобнимая Беладонну за талию. Та фыркнув, выкрутилась из кольца рук.       - Будь серьезней, Хилд. Это тебе не письма Изенгара и тем более не сказки нашего отца.       Бильбо мысленно согласилась с мамой. Хилдифонс же тяжело вздохнул, закатывая глаза.       - Конечно, это не так, Донна. - Хилдифонс все же взял сестру за руку. - И у меня было предостаточно времени все обдумать и взвесить. Я и писал тебе, и говорил, и, наверное, мог бы еще спеть, что принял это решение сознательно. Поэтому с полным пониманием ответственности поставил девочек перед фактом, что одних я их не отпущу.       Хилдифонс задорно подмигнул одним глазом. А Бильбо вздрогнула. Подмигнул-то дядя именно ей. Хоть и обращался больше к той светловолосой девушке. Она, кстати, ответила ему не менее веселой улыбкой, а вот вторая, которую Бильбо так и не увидела, тяжело вздохнула.       - Хилдифонс, я уже перехватила еды на кухне. Так что не голодна. Идите поешьте, и будем собираться.       - Но… - хором с мыслями Бильбо произнесла Беладонна. И вновь попыталась забрать руку из цепкой хватки Хилдифонса. Должно быть с рьяностью настоящей хозяйки хотела откормить перед долгой дорогой всех и каждого.       - Нет, правда, вы идите. И ты, Прим, если голодна.       Бильбо наконец с недовольным лицом смогла увидеть ту, кто выпроваживал ее маму из комнаты. Но недовольство почти моментально испарилось, оставив лишь легкий осадок где-то в глубине.       Подозрения начали закрадываться в ее голову еще когда она узнала в незнакомом хоббите своего дядю. Теперь еще и его спутницу назвали таким знакомым именем. Лицо второй девочки с длинными русыми волосами окончательно подтолкнуло последнюю деталь головоломки в нужное место.       - Хорошо. Но только, Бильбо, будь хорошим ребенком, не капризничай, не утруждай наших гостей. Им и так скоро предстоит долгий и непростой путь. - еще раз наклонившись к колыбели Беладонна поцеловала Бильбо в лобик. Хилдифонс же просто положил ладонь на маленькое тельце и пару секунд не сводил с девочки глаз, словно стараясь запомнить каждую черточку.       Заплакать у Бильбо почему-то не получилось. Хоть и очень хотелось. Она только и успела, что непослушными ручками схватить маму за светлую прядь, а дядю за большой палец. Но те, конечно, не зная и не понимая ее чувств в этот момент аккуратно освободились. Хилдифонс увел Беладонну на кухню.       - Вана, а, Вана, что ты думаешь о… - в пол голоса, но очень активно заговорила Прим или Дара, как знала ее Бильбо в настоящем.       - Ничего не думаю и не хочу в ближайшее время. - так же тихо рыкнула Лира в ответ, чье настроение переменилось в один миг. Одним взглядом она выразила все свое нежелание с кем либо говорить в настоящий момент.       С посторонними ей бесспорно удавалось держать планку спокойствия и вежливости. Но вот в присутствии маленького несмышленного ребенка и Дары, которая была ей бесспорно очень близка, Лира отпустила поводья. И Бильбо будто бы последовав ее примеру, а, может, детским чутьем ощутив переменившуюся атмосферу, все же разревелась. В этот миг она не могла понять точной причины. В любом случае, слезы несли такое необходимое, пусть и минимальное облегчение.

А гномка, только что хмурившая брови, вздрогнула, опасливо оглядываясь и меняясь в лице.       - Ох, черт, прости Бильбо, ну, прости. - под, пока что, тихие детские хныки и осуждающий взор Дары, закусила губу Лира.       Гномка замялась на одном месте, шагах в трех от колыбели - так, что Бильбо видела лишь ее по-настоящему обеспокоенный взгляд. Очевидно, Лире не нравилось быть причиной детских слез. А Дара спешить не торопилась. Наоборот, она облокотившись на противоположный бортик колыбели, с легкой усмешкой наблюдала за подругой.       - Когда на руки брать будешь, не забудь, у детей-хоббитов центр тяжести к ногам смещен. На что Лира вспыхнула, что в ее случае выражалось лишь легким розоватым оттенком щек, и уверенно подошла к кроватке.       Подхватить Бильбо на руки ей удалось далеко не с первого раза. Бильбо даже притихла, с интересом наблюдая за безуспешными попытками своей будущей знакомой. И все же раз на пятый Лира справилась. Бильбо невольно улыбнулась беззубой улыбкой легкой панике, промелькнувшей в глазах девушки.       - И что теперь? - Лира повернулась к Даре, отчего звезды для Бильбо стали быстро-быстро вращаться и продолжили даже после того, как Дара откликнулась, посоветовав спеть колыбельную.       Лира что-то пробурчала в ответ, но смиренно села в небольшое кресло около окна, где в бешеном хороводе продолжили плясать звезды. Бильбо уже перестала видеть комнату и лица девушек. Только слышала, как где-то на кухне мама говорит с Хилдифонсом, Дара, похоже сжалившись над подругой напевает какую-то мелодию, а Лира с узнаванием в голосе подхватив мотив поет. И, кажется, улыбается уголком губ. Хотя ручаться, что это не была закружившаяся звезда, Бильбо не могла. Кругом света лик луны, Запах ночи, звон травы, Звезды охраняют небеса, Затихает плеск воды, 
И, по правилам игры, Засыпают горы, спят леса.       В следующий раз, когда мир стал снова четким, Бильбо в первую очередь разглядела знакомые за прошедшие две недели своды деревянной крыши, толстые дубовые балки и боковое узкое окошко, в которое по прежнему светили звезды. Только уже просто белые, холодные и недвижимые.       Несмотря на бесспорно глубокую ночь, на первом этаже иногда гремела посуда, пару раз доносились голоса уже знакомых постояльцев. Но прислушивалась Бильбо к песне, начавшейся в ее сне, но продолжавшейся и наяву. Аккуратно, чтобы не скрипнула ножка старой, продавленной временем и людьми кровати, Бильбо повернулась на левый бок.       Спиной к окну, лицом в глубь комнаты, где обычно спали Дара, Лира и иногда Эстель. Сейчас в изножье на одноместной узкой кровати сидела Лира, легко узнаваемая по темнеющей гриве волос.       У Дары же волосы даже в темноте словно подсвечивались от любого малейшего огонька. Будь то лучина или отблеск звезды. На подобную особенность Бильбо обратила внимание в первую же ночь, когда неуверенная и пугающаяся каждого звука сидела между гномами. Около них было тепло и светло, светлее, чем в окружающей ночи и гораздо светлее, чем могло бы быть от простого костра.       - Красивая колыбельная… Ты пела ее кому-то прежде? - дождавшись последних слов - а Бильбо точно знала, какие будут таковыми - приподнялась с кровати хоббитянка. Спросить напрямик про взволновавшую ее историю она не спешила. Но песня... Она могла быть простым шумом пробившимся сквозь сон. Отголоском мелодии, крепко переплетенным со странным сном.       Тем более, что ни Дара, ни Лира, рассказывая ей про их общие с Хилдифонсом путешествия не упоминали, что видели саму Бильбо младенцем. С другой стороны ведь Хилдифонс и исчез из Шира чуть больше 50 лет назад - во времена, когда Бильбо не было и года.       Так говорила мама.       Мысль о маме кольнула Бильбо. Но боль эта была глухой. Образ из сна постепенно таял. Так много лет прошло, что Бильбо и не вспомнила бы ее лица, если бы не портрет ( кто-то из ее родственников во втором колене был неплохим по ширским меркам художником ). Вон даже спутала ее с Дарой из сна, еще совсем девочкой, не ведавшей ни утомительных переходов, ни сна на голой земле, ни стычек с разбойниками и орками. Как же за прошедший месяц изменилась она сама?       - Раз или два за прошедшие недели. Ты тогда не ночевала в комнате, и мы уступали твою кровать Эстелю. - задумавшись на пару секунд, ответила на вопрос Лира. - И еще… Вообщем, да, бывало. - словно поперхнувшись на последних словах заключила Лира, вставая и освобождая всю кровать уснувшему ребенку. 

Бильбо не оставила без внимания произошедшую заминку, и полностью села, укрепившись в своих подозрениях.       - А мне? Ты пела ее мне? Была вместе с Дарой и Хилдифонсом в Бэг Энде, когда я была младенцем? - в нетерпении хлопнув по легкому одеялу ладонью выпалила Бильбо на одном дыхании.       Эстель глубоко вздохнув во сне, перекатился на другой бок, носом упираясь в стену.Лира, на секунду отвлекшись на Эстеля, кивнула, а потом, пораженная неожиданной мыслью, оглянулась. Но Бильбо в комнате уже не было. Только ее одеяло медленно продолжило сползать с края кровати.       Как есть, в ночной рубашке, некогда бывшей обычной человеческой рубахой, Бильбо пробежала недлинный коридор и свалилась с лестницы. В голове ее начали складываться осколки одной большой загадки, и, не задумываясь о присутствии посторонних в таверной зале, Бильбо, уцепив взглядом Дару, громко воскликнула:       - Примула, расскажи мне сказку! И встревоженно вздохнула, на секунду пораженная возникшим миражом. В таверном зале, в длинной домотканной юбке, с подвязанным передником бегала Дара, тут же обернувшаяся на оклик. И в неверном свете масленных ламп знакомые темно-синие глаза с золотыми прожилками на секунду блеснули небесной голубизной, послав по спине Бильбо табун мурашек.

<center>***

</center>       В тени ривенделльского леса, в самом его сердце, на милю восточней тропинки между эльфийскими палатами и Таверной Ста Дорог, всегда было спокойно и главное безлюдно. Даре это место не нравилось именно из-за своей отдаленности от любых звуков цивилизованной жизни. Но для просьбы Бильбо подходило идеально.       Именно о нем в первую очередь вспомнила Дара, когда прошлой ночью смогла разобрать путанные и смешанные пояснения Бильбо. И по жизни убедившись, что первое решение всегда наиболее верно, привела сюда всех, кого требовалось.       Теперь же вместе с Балином сидя на поваленном временем клене, наблюдая за перепуганной хоббитянкой, Дара размышляла о том, как, зная историю этого времени, не смогла вовремя свести воедино все факты. А ведь после слов Бильбо все становились так очевидно!       Давным-давно она сама читала историческую хронику, записанную рукой Старого Тука. Сейчас же перед глазами словно оживали старые строчки. «Не знало сердце короля покоя», «Словно бы опьяненный дивной мечтой» и «Сапфировый перстень, подаренный самими майар». Слова неведавшего ничего Тука ранили в самое сердце. Дара бы и не вспомнила об этой летописи, если бы не Бильбо.       Правда, она до сих пор не была уверена, правильно ли поняла первоисточник всех знаний Бильбо. Но дальше слова, жесты, чужие высказывания начали образовывать настоящий снежный ком. В который Дара самостоятельно подбавила не мало снега.       Гарет с его слухами и подозрениями. И если первое можно было списать на людскую нелюбовь к роду гномов в целом. То чутьем Гарет никогда не был обделен. Пожалуй, даже, проведя первые десять лет жизни на улице, он оправданно мог говорить, что чувствовал страхи, переживания и прочие внутренние эмоции лучше многих. Дара помнила об этом и могла бы прислушаться к словам старого друга.       Эльфы всякий раз косившиеся на Торина так, будто он принес в их дом чуму. Элронд хоть и пытался скрыть подобные порывы, все же не мог совладать со всеми. Что и стало одной из глубинных, невысказанных причин, почему Дара настаивала на переезде в людское поселение и как можно быстрее.       Сам Торин по словам Бильбо и Балина, проявляющий чрезмерную ярость в отношении орков, о которых уже пол месяца и слышно ничего не было. Дара не видела Торина больше недели, полностью поглощенная ритмом жизни людей. Но все с тех же слов Бильбо гном то впадал в глубокую меланхолию, иногда вспоминая семью, то рвался в бой, чтобы пусть даже ценой своей жизни прирезать Белого орка. Это особенно пугало Дару. Балин говорил то же самое, может чуть в более мягких тонах. И Дара не понимала кому стоит верить больше. Да и это было не важно. Уже не важно.       Были и намеки словно от самого провидения. Как когда Лира и Эстель нашли кольцо Барахира. Лира тогда долго отплевывалась, словно прогоняя порчу. Все говорила, что видеть это проклятое кольцо не хочет - слишком на нем много крови. И повторяла, что только люди могут додуматься носить побрякушки снятые с мертвецов. Дара тогда даже урезонила ее, что любое кольцо, будь оно проклято или наделено светлой силой рано или поздно обагрится кровью. Что и произошло с кольцом Барахира, безусловно некогда ставшим символом для света, мудрости и королей.       И все же в тот вечер впервые за много лет Дара вспомнила о настоящих проклятых кольцах. Мысль эта промелькнула и забылась, ведь гномьи все были либо уничтожены, либо уже принадлежали Темному Властелину, как кольцо Трора и Траина. Бильбо вообще не знала о проклятых кольцах.       Так неужели, зная Торина меньше других гномов, привыкших к резкому характеру узбада, и не восхищаясь его образом подобно самой Даре, находила странным и слишком не предсказуемым его поведение? И каким-то чудом ухватилась за старую непонятно где услышанную сказку. И подобно своему деду сразила Дару нечеткой, но начавшей формироваться мыслью в самое сердце.       - Если это не его вина? Верней не совсем его? - Бильбо вышагивала по полянке, заложив руки за спину. Три шага вправо, один на поворот, три влево, поворот, три шага. - Хилдифонс говорил, всех королей, будь то Трор или Трайн тянуло к золоту и горам, где то золото хранилось! Скажите же, мистер Балин!       Дара тоже прямо посмотрела на гнома. Тот в этот момент выглядел несчастным. Ночь он провел подле Торина без сна, после по настоянию Бильбо оставил с узбадом брата, которого привела Дара и пол часа брел по лесу, не успев ни причесать бороду, ни вытащить из оставшегося в городке мешка трубку.       Он и так о чем-то догадывался. Его выдавал абсолютно уставший взгляд, не изменившийся даже во время монолога Бильбо. Да и неспроста он и "мисс взломщица" организовали чуть ли не суточный график дежурств возле Торина. О котором Дара, к слову узнала только этим утром. Задетую следопытскую гордость только немного успокаивал факт, что и Двалин, судя по его удивлению, не знал о подобном раскладе вещей.       - Вы же были в походе с Трором, когда он не смог вернуть Морию, когда гномье войско было разбито, когда погиб его внук и боги знают кто еще из ваших близких. Вы были и с Траином, когда в походе на Эребор, он потерял почти всех товарищей и сам сгинул, Моргот знает где! И теперь уже Торин идет по их же пути. Мы может и не исчезнем на этом пути, но вот он и его племянники… - Даре жутко надоело молчать о том, что она знала. И все же последние слова вырвались абсолютно непроизвольно.       - Вы порой бываете жестоки, леди Дара. - Балин поморщился, отводя взгляд светлых голубых глаз. - И все же вы правы. К горю моему, я был свидетелем всех несчастий произошедших с семьей моего друга и короля. Кто, как не я, сообщил Торину весть о гибели Фрерина, когда он и так горевал по деду. Кто как не я был с Траином, дремал в метре от него лунной ночью, когда он бесследно исчез незаметный для часовых. Кто, как не я, был тем, кто предстал пред новым узбадом Синих Гор в момент, когда он еще не ведал о своем новом долге перед гномьим народом.       Дара подскочила, не издав ни звука, когда вечно спокойный Балин саданул по поваленному стволу голым кулаком. Бильбо, перестав метаться, проскользнула поближе к ней. Дара слышала ее поверхностное испуганное дыхание чуть позади.       - Я советник трех королей. Мне ли не знать их бед и проклятий. - голос старого гнома сочился болью.Дара сжала руку Бильбо, потянувшейся к гному, чтобы, возможно, сказать слова утешения. Сейчас или никогда. Она чувствовала - Балин был готов рассказать о своих собственных догадках.       - Прямые наследники Дурина всегда были тяжелы на характер. Потому, должно быть, не были и женаты по любви вопреки всем нашим убеждениям и традициям. Но в каждом из них было что-то гораздо более странное. Что-то темное. То, что сведущие, но молчавшие называют проклятьем рода. - будто бы незримо договорившись со своей совестью, Балин закрыл глаза и, опустив голову на руки, так и замер. Голос его был глух, но слова звучали отчетливо.       - Еще задолго до моего рождения Дарин, Шестой своего имени, зная наши законы данные самим Махалом, нарушил их, заставив гномов рудокопов иссушать самые глубокие недра земли, добираясь до мифрила и жидкого огня, необходимого для его ковки, который и стал погибелью для Мории. Теми же ошибками известны и сын его Наин, внук Траин, приведший свой народ в Эребор, и правнук Трор, вопреки всем заветам предков, приказавший создать единую сокровищницу Эребора не в недрах земли, а на верхних этажах. И наше несметное золото учуял дракон. Если бы не молодой Торин, наш народ остался бы под вратами Эребора на верную смерть, потому что Трор, уже почти лишился разума, а Траин во всем слепо повиновался отцу. Все жертвы Мории - следствие решений Трора, Траина и моей в них веры. В тот день, а может и много раньше я возненавидел Трора и себя. Но лишь своими глазами увидев, что после потерь первого похода на Морию, Траин с безрассудством, граничащим с безумием собирает новую армию для Эребора, я понял… что должен был сделать. Слава Махалу, я смог уговорить его сперва отправить и возглавить разведывательный отряд. Торин и Двалин рвались с нами, но я оставил их в надежных руках. Торин стал временным правителем, Двалина назначили капитаном стражи. А наш отряд из пятнадцати гномов вышел в путь. Я медлил, оттягивал необходимое и вновь из-за хрупких остатков моей веры в непоколебимость королей, невинные поплатились жизнями. В пяти днях пути от Лихолесья на нас впервые напали орки. Они окружали нас, ранили, убивали, но постепенно, словно загоняя к югу эльфийского леса. Траин рвался в бой, сражался подобно берсерку. Когда над моей головой впервые развернулась тень от вековых дерев, нас осталось только пятеро. Еще две ночи и два дня мы успешно прятались на окраине леса. А на вторую ночь Траин исчез, как и орки. Словно их никогда здесь и не было.       Балин замолчал, переплетя пальцы в замок и смотря на них немигающим взглядом.       «Взглядом человека, готового солгать» - вдруг отчетливо поняла Дара. Бильбо опередила ее.        - А вы с товарищами вернулись домой. Вас помнил хоббит из Шира. Его семья приютила вас на время и подлечила. Только было вас всего трое…       Невинный факт, который Бильбо узнала лишь этим утром от Дары заставил гнома отчетливо дернуться. Хоббитянка же схватила гнома за рукав, склоняясь к самому его лицу.       - Мистер Балин. Сейчас не время молчать. Если вы уж начали говорить. Вы сами это видите - то, что по вашим словам происходило когда-то с Траином и Трором, повторяется! - Бильбо чуть не плакала, тряся гнома за рубаху. - И вы знали все это время! Знали, что происходит с Торином!       - Клянусь Махалом, я надеялся, что ошибаюсь. И в который раз моя наивность принесла угрозу жизни другим. - прошептал Балин.       - Скажу даже больше. Вы вновь принесете смерть, если не послушаете. - Дара закусила губу, задумавшись. - То проклятье рода, о котором вы говорите - ведь то самое проклятье рода Дурина, о котором все говорят еще со времен Мории и войны гномов и орков? Тогда я могу назвать его источник. Для предыдущих королей. Но в случае Торина… - Дара, постучала себя по лбу, а после указала на Балина - Боюсь, вам придется рассказать нам что-то чего никто не знает. Возможно, нарушить клятву. Но поверьте, если одна нарушенная клятва спасет жизнь вашему королю - небеса не разверзнутся, чтобы испепелить вас молнией!       Балин отрицательно закачал головой. Медленно, словно она весила целую тонну.       - Я так надеялся, что Торина минует судьба его предков. Что он останется в памяти потомков, как мудрый правитель Эред Луина, кузнец новой судьбы для гномьего народа. Что не решится на поход, унесший жизни четырех поколений. Но все мои уговоры были тщетны. Не Торин, а Фили и Кили спустя пару столетий могли бы возглавить этот поход - Дурины по матери, не по отцу. Наследники, но не хранители проклятья. С них бы началась золотая пора нашего рода, только если бы Торин остался в Синих Горах.       - Говорите, Балин, говорите, Барлог вас задери. Или вы все же хотите всадить кинжал в спину Торину, вместо его отца?! - не выдержав взорвалась Дара. Ей теперь, наверное, не меньше чем Бильбо, было страшно.       Такого ведь не было в истории, которую она знала с детства. Не сходил Торин с ума в стенах Ривенделла. Да, возможно, был груб и суров, но меланхоличен и спокоен. Так как и почему могло сейчас происходить то, чего априори не существовало. Ведь проклятье сгинуло вместе с Траином, чтоб земля ему была пухом!       - В этом мое собственное проклятье. Как бы я ни хотел избавить от беды невинных, рука моя не поднимется на Торина. Он не как Траин и Трор достоин быть королем своего народа. Он словно обещан нам пророчествами. Как возродившийся Дурин. Он дал надежду, когда она почти угасла, он вдохновлял нас на пути в Эред Луин. Трудился и ковал днями на пролет, чтобы мог выжить в пути его народ. И если бы не темное проклятье, наступила бы наша новая золотая эпоха.       Балин легко, словно ему не шла третья сотня лет, вскочил на ноги, провернулся на каблуках и взял Дару с Бильбо за руки. Голос его понизился до еле слышимого шепота, но глаза вспыхнули решимостью. Дара поняла, что последние слова были предназначены не им с Бильбо. Балин говорил сам с собой, убеждаясь в необходимости принятия решения.       - Но что говорить о том, что могло бы быть. Слушайте же. Я лишь раз предам клятву старому узбаду, но лишь потому, что ты, дитя, обещаешь, что это может помочь новому королю, ради которого я полягу пусть и под ударами тысяч молний. - голубые глаза встретились с темно-синими. Дара кивнула, соглашаясь.       - Как я и сказал, Траин бесследно пропал в ночь второго дня. Но я видел его тогда. Наши товарищи спали, я стоял на вахте. Не спал и Траин - он почти потерял к этому времени сон. Но в какую-то секунду все в нем переменилось, он стал не узнаваем и в тоже время так похож на себя прежнего. Исчез жадный блеск из глаз, в них поселилось отчаяние и смирение. Впервые за десятки лет я увидел перед собой короля, которому клялся служить. И он словно впервые за десятилетия увидел меня. Горько усмехнулся - клянусь Махалом, в тот миг он понял, ЧТО я хотел совершить, но не смог.       Балин замолчал. Последние слова не шли, словно застревая где-то в горле. Дара ободряюще сжала крепкую гномью ладонь, чуть склонив голову, но продолжила молчать.       - А после Траин сказал, что орки идут по пятам лишь за ним одним, снял с пальцев, обагренных кровью, три наследуемых королями кольца, оставив себе лишь два и приказал отдать их сыну. Сапфировый же перстень он назвал дуриновским, самым главным из колец и приказал сохранить его передачу Торину в тайне от мира, как делали это столетиями его предки. Сказал, что кольцо необходимо кормить золотом. - Дара, шумно вздохнув, как клещами сжала руку гнома, но сдержалась. - И Траин исчез в глубине леса, не успел я и слова вымолвить. За ним ушли, даже не попытавшись добить нас орки, последовавшие за ним, как волки за зайцем. Не больше недели мы вчетвером искали следы Траина и орков среди лесных троп, но не нашли и следа. Словно и Траин, и орки исчезли в единый миг той ночью. Более находиться в той темной чаще леса было невозможно. А дальше мы пол года брели домой. Один из нас умер, при столкновении с диким варгом в неделе пути от Шира. Еще один был тяжело ранен, и когда, мы добрались до границы Шира, он горел и бредил. Говорил о той самой тьме, что мы чувствовали в эльфийских лесах, о проклятье Дурина, что-то бормотал и о кольце. Мол, его ищет истинный хозяин. Третий не обронил ни слова, с тех пор, как мы вышли из леса. Молчит он и по сей день. Мне, можно сказать, повезло. Я только лишь обзавелся сединой на добрую сотню лет раньше срока. В Шире нас действительно приютил сострадательный хоббит и даже отправил весть о нашем возвращении в Синие горы. Еще две недели спустя мы были дома. Я отдал наследие отца сыну, сказал Торину последние слова узбада, но даже ему не рассказал о таинственном исчезновении Траина. Солгал, что кольцо Траин доверил мне еще в начале пути, чувствуя нависшую над нами опасность. В тот день я преисполнился новой надежды, что впредь не появится король со старым как мир проклятьем.       Дара едва почувствовала как дрожит гном, когда Балин отступил на шаг, отпустив их, и в отчаянии раскинул руки в немом вопросе.