посмотри на меня

Сигаретный дым повсюду. Буквально везде. Он не только оскверняет лёгкие, делая их похожими на сгусток смолы, но и насыщает собой каждую клеточку тела. Однако Тоору даже не морщится. Запах перегара и секса кажется ему слишком едким, липким и противным. Он невольно поражается, как этим потным беснующимся подросткам хочется приходить сюда снова и снова. Ойкаве хочется только одного: выблевать весь свой скудный ужин в ближайшие кусты. Он переводит взгляд на сидящую напротив него парочку. Игнорируя его уже в течение двадцати минут и полностью сосредотачивая своё внимание на языках и ротовых полостях друг друга, они, видимо, намекают, что неплохо было бы оставить их одних. Какая жалость, что намёки никогда не были сильной стороной Ойкавы. Он с подчеркнутым равнодушием в голосе пытается донести до своего бестолкового друга, что им, вообще-то завтра к первой паре и пора бы уже собираться домой. Иваизуми лишь машет рукой, таким образом сообщая, что сегодня не нуждается в няньке в лице Тоору, и тот может проваливать. Чем скорее, тем лучше. -Аа-ааах, чёрт, не останавливайся! Ойкава злится. Нет, Ойкава в ярости. -П-продолжай, мммм, даа-а! Неужели так трудно оторваться от очередной шлюхи и хотя бы нормально попрощаться с ним? -Хорошо, увидимся, Ива-чан, — фразу он практически шипит, но никто не обращает на это никакого внимания. Ойкава болезненно морщится, кидает ещё один беглый взгляд на парочку в углу и покидает прокуренное помещение с такой скоростью, что от порыва сквозняка с ближайшего столика падают салфетки. Ноги подкашиваются, глаза предательски начинает щипать. Неужели Иваизуми не видит, как собственными руками фактически уничтожает его? Правильно говорил Макки, нужно было признаться ещё в старшей школе. Но Ойкава не может. Каждый раз, когда он ловит на себе внимательный взгляд, горло будто сдавливает невидимыми путами. Странно, что не остаётся следов, ведь боль ощущается очень остро, невыносимо. Ойкава думает, что скоро привыкнет. Постарается. Он сделает всё, чтобы сохранить те никчемные осколки, что остались от прежней дружбы. Раньше, если случалось, что они не виделись больше суток, возникало ощущение неполноценности, какой-то осязаемой неправильности. Сейчас встречаются лишь изредка, сталкиваясь в коридоре общей квартиры, и то, перекидываются от силы парой слов. Прав был Макки, нужно было признаться ещё в старшей школе. Казалось бы, общая квартира, отсутствие родительского всевидящего ока и один университет должны были ещё больше их сплотить. Но Иваизуми, видимо, опьяненный запахом сладостной свободы, словно срывается с цепи. Алкоголь, шлюхи и разврат? Пфф! Почему бы и нет? Бесконечные прогулы и полное игнорирование приличий? Ха! Кто запретит? Ойкава успокаивает бешеный поток мыслей только когда подходит к дверям их небольшой квартирки. Заходить туда совсем не хочется. Даже если повезет, и он заснет, через полчаса вернётся Иваизуми и, скорее всего, не один. Это уже слишком. Он не собирается и эту ночь проводить с подушкой на голове. Ему срочно необходима тишина. Полная тишина. Ойкава слишком вымотался за прошедшую неделю, чтобы и сегодня позволить себе роскошь бессонницы, которая тут же даст о себе знать, как только он услышит громкие стоны из соседней комнаты. Сейчас всё гораздо сложнее, чем в старшей школе. Несмотря на довольно поздний час, он все же решает потревожить, наверняка давно уже храпящих Матсукаву и Ханамаки. И плевать, что на дорогу до их дома он потратит минимум полчаса. Взъерошенный, с отпечатком руки на щеке вид Макки убеждает в том, что друзья, как и все нормальные люди, уже спали. Тоору выдавливает из себя подобие извиняющийся улыбки и проходит внутрь. Матсукава, видимо разбуженный хлопком двери, лишь сонно ему машет и кивком головы указывает в сторону гостиной. Видимо, посчитав свой дружеский долг на этом исполненным, он тянет вялого Макки в сторону спальни и оставляет уже привыкшего к подобному Ойкаву самому разбираться со своим спальным местом. Утром эти двое обязательно устроят ему настоящий допрос, поэтому сейчас, желая хорошенько отдохнуть перед предстоящими муками, Тоору блаженно опрокидывается на ещё холодную постель и тут же проваливается в сон.

***

-И всё же у меня получается намного лучше. -Ага, как же. Твоя яичница настолько отвратительна, что ты сам не рискуешь её пробовать, а всё время пытаешься скормить мне. Ойкава блаженно морщится от солнечного света и окончательно убеждается, что на первую пару он уже опоздал. Ну и плевать, зато более-менее выспался, чего не случалось, пожалуй, уже две недели. Это стоит пропущенной лекции по психологии. Желудок болезненно ноет, и он вспоминает, что вчера успел только позавтракать, да и запах яичницы с беконом, которая так идеально может получаться только у Матсукавы, действует на нервы и зазывает в сторону кухни. Идеальное утро. Ойкава быстро встаёт и натягивает вчерашнюю, уже довольно помятую одежду. Кое-как заправив импровизированную постель, практически бегом несётся на манящий запах. Разумеется, Макки и Маттсун планируют съесть всё сами, как самые заботливые в мире друзья. После непродолжительной, но отчаянной борьбы за остатки завтрака проигравший Ханамакки направляется к плите заваривать чай. Исходящее от него тихое недовольное ворчание присутствующие дружно игнорируют. Обиженный Макки решает воспользоваться тем, что Ойкава сидит к нему спиной и кладёт ему в чай пять лишних ложек сахара. Убедившись, что его маленькая пакость осталась незамеченной, он с притворно-понурым видом ставит горячую кружку перед другом, уже предвкушая свой триумф. Тоору собирается скорчить самодовольную рожицу, но неожиданный едкий вопрос не предоставляет ему и шанса для этого: -Ты сам ушёл, или же он просто не вынес твоего вечного нытья и выставил тебя? — тон Матсукавы словно намекает на то, как ему надоели эти бесконечные ночные визиты. Он, видимо, напрочь забывает, что Тоору, по-прежнему, не силён по части намёков. Как и ожидалось, на подобное пренебрежение собственной персоной Ойкава лишь усмехается. -Как гру-убо, Матсу-чан, — он в притворной обиде надувает губу, но данный жест прекратил действовать на эту парочку уже давно. После пяти минут траурного молчания, Ойкава делает ещё одну попытку избежать нежелательного разговора. С видом вселенского мученика он поднимается из-за стола и фальшиво-сладким тоном пропевает: -Ну-у, ребятки, мне пора. Впереди долгий учебный день, так что… -Сядь! — металл в голосе Макки звучит так резко и непривычно, что Ойкава невольно вздрагивает. Вся фальшивая бодрость тут же улетучивается, как и чересчур жизнерадостная улыбка. Он нехотя садится обратно за стол и пытается кое-как собраться с мыслями. Хорошего настроения как не бывало. Противный ком в горле не позволяет его голосу звучать ровно. Вырывается лишь полузадушенный хрип: — Я не мог там больше находиться. Фраза, произнесенная нехарактерным для Ойкавы безжизненным тоном и следующая сразу за ней неестественная тишина ещё больше нагнетают итак тяжелую атмосферу. Макки и Маттсун, не сговариваясь, решают не прерывать итак сбившуюся речь друга, иначе тот может окончательно замкнуться в себе, и они тогда так и не дождутся от него хоть какого-то прояснения ситуации. Но на Тоору эта неестественная тишина действует как красная тряпка. Ожидая услышать массу ехидных комментариев в свой адрес, он натыкается только на внимательные взгляды, ожидающие продолжения монолога. И Ойкава не выдерживает. Хочется рыдать, выпустив со слезами всё накопившееся напряжение. Хочется дико, истерически хохотать, пытаясь избавиться от груза обиды и злости. Он ощущает себя какой-то неестественно-натянутой пружиной. И ему необходимо избавиться от этого ощущения как можно скорее. Тихий, скрипящий шепот постепенно переходит в истерические крики: — Это повторяется снова. Каждый чёртов день. Каждый день он заваливается домой посреди ночи в обнимку с очередной шлюхой! Я не могу больше там находиться! Не хочу на это смотреть! Не хочу больше это слушать! — короткая бессвязная речь внезапно прерывается, а Ойкаву пробирает мелкая дрожь. Он обессиленно откидывается на спинку стула, закрывает глаза и пытается успокоиться. Неловкую тишину прерывает Макки: -Давно уже надо было признаться. «Ну да. Ещё в старшей школе». Ойкава невольно замирает, вспоминая, что эту фразу Ханамакки раньше повторял чуть ли не ежедневно. И почему не слушал? Как он мог забыть, что Макки, вообще-то, всегда прав. Видимо, не заметив замешательства Тоору, тот продолжает: -Ну или поговори с ним, делов-то, — казалось бы, что может быть проще? Но Ойкава не уверен, что не сболтнет лишнего, высказывая свои претензии. «Лучшая защита — игнорирование, » — так говорила мама, когда сестру дразнили в школе из-за брекетов. Пожалуй, Ойкаве стоит воспользоваться столь ценным советом. И плевать, что сестру перестали задирать только тогда, когда они с Иваизуми вмешались в ситуацию. Подробности можно опустить. «Лучшая защита — игнорирование». Просто нужно научиться держать себя в руках и не обращать внимания на всю эту херню, которая творится в его жизни. Со временем Тоору научится.

***

Подходящего настроения для вечеринки нет совсем. Даже, если учесть, что она в честь дня рождения Ханамакки. Не явиться совсем было бы ещё большим свинством, чем просто сидеть и весь вечер пугать народ своей кислой миной. Ойкава решает использовать гениальный план «прийти — поздравить — уйти», разработанный ещё пару лет назад нелюдимым Кенмой Козуме, для которого нахождение на подобных мероприятиях приравнивалось к жестоким пыткам. Однако, когда Тоору уже стоит у нужной двери, то вспоминает, что он вообще-то не Кенма. Навык бесшумного отступления, которое привлекло бы к себе как можно меньше внимания выработать за один вечер просто нереально. Ойкава хочет сбежать домой буквально сразу же, как только с порога на него наваливается уже порядком перебравший Бокуто. Котаро что-то кричит о сегодняшнем замечательном вечере и пытается убедить оторопевшего Тоору выпить за здоровье именинника. Затем ведёт его куда-то в сторону гостиной, где, видимо, находится эпицентр сегодняшнего безумия. (Действительно, оттуда слышатся бессвязные вопли Куроо, дикий ржач Терушимы и подбадривающие крики со стороны Тендо) Более-менее трезвый Акааши провожает новую жертву сочувствующим взглядом, но не предпринимает никаких попыток помочь. «Предатель!» — думает Ойкава и обиженно косится в его сторону, на что Акааши лишь философски пожимает плечами. Мол, противостоять пьяному Бокуто (также как и трезвому) — себе дороже. Уже несопротивляющегося Ойкаву сажают на диван между Сугаварой, который, похоже, не собирается в ближайшее время просыпаться и Ушиджимой, лицо которого, как всегда, чем-то напоминает камень. (по мнению Ойкавы) Тоору хочет побыстрее свалить отсюда, поэтому, как можно незаметней, пытается соскользнуть с дивана. Тут же на его плечи опускаются чьи-то руки, придавливая обратно к месту и не позволяя даже пошевелиться. Фирменный прищур Куроо а-ля «ты следующий в моём списке подъёбов» не предвещает ничего хорошего, а все инстинкты самосохранения вопят: «беги». Тендо что-то старательно перемешивает в блестящем шейкере, иногда бросая оценивающие взгляды на Ушиджиму. Видимо, прикидывает, возьмёт ли того новый термоядерный коктейль. Ойкаве удаётся беспрепятственно улизнуть только после того, как он под бдительным взглядом Куроо вливает в себя три стакана какой-то алкогольной бурды. (Видимо, той, над которой так усердно работал Тендо) Тоору отправляется на поиски Ханамакки, ведь он его так и не поздравил. Комната слегка расплывается перед глазами, тело, будто, наливается свинцом. Видимо, блядский коктейль всё же начал действовать. Чёрт. Ему бы только найти Макки и можно преспокойно отправляться домой. Ойкава смутно помнит, что на кухне он, кажется, не смотрел. Он уже разворачивается в нужном направлении, но, переоценив возможности своих ног, врезается в непонятно откуда взявшуюся стену. И что эти идиоты ему намешали? К счастью, именинник вскоре сам его находит. После бессвязных спутанных поздравлений, которые Ойкава пытается произнести с подобающей торжественностью, но терпит неудачу, его отводят в сторону ближайшего дивана и обещают принести стакан воды. Тоору лишь мычит что-то вслед уходящему другу, пытаясь объяснить, что помощь ему не нужна и вообще, пора уже собираться домой. Обещанную воду приносит Матсукава, видимо подменяя Ханамакки, который отвлекся на очередных гостей. Ойкава смеряет друга недовольным взглядом и сообщает, что не нуждается в мамочке, на что тот лишь страдальчески закатывает глаза. Затем, придерживая Ойкаву, у которого ноги все ещё живут отдельной от хозяина жизнью, Матсукава ведёт своего не совсем адекватного друга в сторону одной из спален, по пути задевая подвыпивших гостей. У входа в спальню Ойкава умудряется несколько раз удариться головой о дверь, после чего обещает себе больше никогда не пить на вечеринках. Упав на кровать, он блаженно мычит и затихает, обрадованный возможностью больше не напрягать уже порядком уставшие конечности. Завалившись на бок и прижав колени к себе, Тоору начинает проваливаться в полудрёму. После нескольких секунд наблюдений за этой картиной, Матсукава со спокойной совестью уходит обратно к гостям, тихо прикрывая за собой дверь.

***

— Чёрт, давай быстрее сюда. П-подожди, сейчас. — Тут точно никого? — Да, да. Сними уже её! От дверного хлопка Ойкава резко открывает глаза. По смутным очертаниям мебели он узнаёт гостевую спальню в доме Макки. И похоже, теперь он не один. Когда приходит осознание того, чем незваные гости планируют заниматься, на него накатывает глухое раздражение. Почему даже здесь его не могут оставить в покое? Ойкава уже хочет крикнуть поглощенной страстью парочке, что комната, вообще-то, занята, как вдруг замечает, что у парня, стоящего ближе к нему, слишком уж знакомая причёска. Последние сомнения тут же отпадают, как только тот поворачивается лицом. Тоору встречается с мутным взглядом Иваизуми, который шокировано пялится на него в течение нескольких секунд, после чего задаёт нелепейший вопрос: «Ойкава?!» Хочется хохотать во весь голос от нелепости ситуации. Кажется, это его карма: до конца своих дней наблюдать за трахающимся с кем-то Ива-чаном, но не иметь возможности даже прикоснуться к нему. Симпатичный паренёк, стоящий у двери и переводящий недоумевающий взгляд с Хаджиме обратно на него вызывает лишь желание съездить кулаком по его миловидному личику. Тоору окидывает хрупкую фигуру оценивающим взглядом: «Вот чем ЭТОТ лучше меня?» Видимо, он слишком долго изучает паренька, потому что тот смущенно отводит взгляд и пытается спрятаться за более мускулистым и высоким Иваизуми. Тот прожигает Ойкаву вопросительным взглядом, на что не получает никакой ответной реакции. -Ойкава, что-то не так? — вопрос, произнесённый заботливым тоном, звучит как насмешка. «Что-то не так, Ойкава? С тобой что-то не так?» -Все в полном порядке, — ему удаётся сохранять тон ровным. Выдержки надолго не хватит, поэтому Тоору быстро подрывается с места и намеревается сейчас же скрыться в коридоре, а желательно вообще уйти с проклятой вечеринки. Но Иваизуми цепкой хваткой впивается в его руку и тащит обратно в комнату. Ойкава проклинает сегодняшний вечер, внезапный дружеский порыв заботы Иваизуми, но больше всех себя: не нужно было вообще идти на эту вечеринку. -В чём дело, Ойкава? — фраза звучит не так обеспокоенно, как из уст Ханамакки, но для Иваизуми и это неплохо. -Я же говорю, что все в порядке, — переводит взгляд на стоящего чуть поодаль паренька, — не нужно бессмысленной жертвенности ради меня, Ива-чан, — он уже физически чувствует, как голос вскоре достигнет своего предела. Главное, не удариться в постыдную истерику прямо здесь. -Какая бессмысленная жертвенность? Ты мой друг, Ойкава. Конечно, я беспокоюсь о тебе. «Ну конечно. Друг». Внезапно накатывает такое спокойствие, больше похожее на обреченность. Как будто до этого момента он ещё не был уверен, что на самом деле чувствует Иваизуми. Была какая-то надежда. «Ты мой друг, Ойкава». Чёрт, он даже не догадывался, что эта фраза подействует так разрушительно. Всё, что Ойкава пытался себе вообразить, всё, на что он в тайне надеялся, резко рухнуло. Воздух будто обжигает лёгкие, и его хватает лишь на фразу: -Расслабься, ничего не нужно. Ноги так быстро несут к выходу из душной комнаты, что Иваизуми даже теряет равновесие, когда Ойкава задевает его плечом. Буквально вылетая в людный коридор, Тоору все ещё слышит позади себя какие-то оклики. Не оглядываясь, он прорывается к выходу, по пути столкнувшись ещё с парой человек. Наконец, достигнув цели, Ойкава резко распахивает входную дверь и буквально вываливается на влажную траву. Недавно прошёл дождь. Как же свежо. Он всей грудью вдыхает запах озона и свежей листвы и блаженно потягивается. Наконец-то вырвался. Придя в себя, он медленно сворачивает на соседнюю улицу и, еле переставляя ватные ноги направляется в сторону дома. Как же он хочет спать.