Эдем

Мы слишком долго мир меняли вокруг, Не представляя, что когда-нибудь вдруг Мы сможем сами Менять себя «Русалочка» * * * — Мама, а сколько дедушке лет? — девочка лет пяти сидела на коленях у женщины и послушно ждала, пока та закончит заплетать ей косу. — Двести двадцать уже. И не дедушке, а пра-пра-пра-пра-дедушке, — поправила девочку мать и затянула на ярко-зелёной ленте узел, чтобы завязать бант. Лиза, их младшая дочь, была еще мала, но смышлёна. Вырасти растяпой в окружении старших братьев и сестёр, норовящих поддеть при любом удобном случае, нужно было еще суметь. — Это много? Да? — девочка пропустила мимо ушей замечание. Дед никогда не требовал так себя называть, а другого она и не знала. Те что постарше — уже умерли, другие — мало интересовались делами семейными и внуками. Внуки, не влезая в их жизнь со своими детскими заботами, отвечали им взаимностью. — Это очень много, — женщина затянула бант и хлопнула в ладоши. — Готово. Дальше сама? — Ага, — дочь спрыгнула с коленей и расправила сарафан, — все собираются сами, и я смогу. Сборы в большой семье всегда сродни маленькому пожару. И не имеет значения, куда готовятся выйти члены семьи: на светский раут или на семейное торжество, где соберутся только родственники. Кто-то надел не подходящее, кто-то нацепил чужое, а кто-то засел в ванной комнате и не выходит, задерживая всех. Редко, когда подобная подготовка проходит без нервотрёпки. Могут меняться времена, могут меняться нравы, но склока за лучшую брошку остаётся. Отец семейства, лощёный и гладко выбритый, сидел на кухне и не спеша допивал чай. Он ждал детей, которые в панике носились по дому, предоставленные самим себе в выборе одежды. — Ты уверен, что мы не опоздаем? — супруга присела напротив. Как и муж, она была высока ростом и худа. Природа отнеслась к ней благосклонно, даже после рождения детей ей без особого труда удалось сохранить фигуру. Обычно распущенная копна её пшеничных волос сейчас была собрана в толстую короткую косу. Не заплетёнными оставались косая чёлка и длинные пряди, обрамляющие овал лица. Волосы мужа, сидящего напротив, были полной противоположностью. Его черные непослушные вихры не поддавались расчёскам и торчали как иголки ежа — во все стороны сразу. — Не уверен, но все в их руках, — пустая чашка звякнула о блюдце. — Пойду проверю Лизу. Что-то она долго возится, — женщина встала из-за стола и вышла из кухни. — Лиза, ты готова? — осторожный стук в дверь был заглушен шумом падения чего-то на пол. Женщина стремительно распахнула дверь. Первое, что попалось на глаза, была дочь, стоящая у распахнутого платяного шкафа. Аккурат за ней лежал опрокинутый стул, нагруженный множеством одежд. — Шляпку не достать, — пояснила окружающий её бедлам девочка. Мать шумно выдохнула через плотно сжатые зубы. Иногда дочь могла неприятно удивлять. Досчитав до семи, она достала с верхней полки соломенную шляпу и передала её дочери. — Почему из сестёр никого не позвала? Они бы помогли. — Да ну их, — отмахнулась девочка и выудила из вороха одежд зелёную ленту в тон вплетённой в косу, — они заняты. Выйдя на задний двор, отец семейства пересчитал всех по головам и, убедившись, что никто не отстал, достал старые карманные часы. Стилизованная змеёй буква «С» на крышке и очень длинная цепочка. Сколько было лет этим часам, сменившим множество хозяев, мог вспомнить разве что старик, на юбилей которого и собиралась семья. — Ничего не забыли? — вытягивая цепочку в полную длину спросил мужчина. Детские голоса ответили кто на что горазд: «Нет», «Не забыли», «Лизу оставили!». — Тогда хватаемся, — дождавшись пока все возьмутся за цепь, отец семейства привёл в действие чары, — 'Портус'. * * * — Ловко ты с топором управляешься, — сперва старик услышал голос, а уже потом увидел и его обладателя. То был его уже немолодой сосед. Глубоко посаженные карие глаза, окружённые сеточкой морщин, смотрели с искренним интересом. Мужчина пояснил, кивнув на топор в руках старика, — всё никак не привыкну к этому. Ты ведь старше моего отца, а он та ещё рохля. У тебя точно есть какой-то секрет. — Помню-помню, ты рассказывал про отца своего, — покивал долговязый старик, усмехнулся в белую бороду и наклонился за очередным поленом, — видишь тут какое дело. Кому-то везёт больше, кому-то меньше. Мужчина наблюдал, а дед седой как лунь замахнулся и разрубил полено на две половинки. Топор не воткнулся, а с громким звяком спружинил от колоды. — Вот так! — одобрительно крякнул долговязый, глядя на дрова, — думаю хватит. — Я вот только не пойму, зачем горбатишься и надрываешься с топором? — сосед облокотился на живую изгородь. — Мог меня позвать, если совсем всё позабыл. Я бы тебе сделал дров. — Мог, — согласился собеседник. Он и сам прекрасно мог управиться гораздо легче, но предпочитал не прибегать к силам высшего порядка ради бытовых нужд без вящей на то необходимости, — и именно поэтому твой родитель так быстро одряхлел, и ты одряхлеешь, если лениться будешь. — Опять завёл старую песню? — раздражённо проворчал мужчина. Он, конечно, не рассчитывал, что ему отольют эликсира молодости, да и не похож этот сухостой на владельца философского камня. С другой стороны, может чары какие-то отдаляют неизбежность в обмен на что-то, — уже не первый раз это от тебя слышу. — И услышишь ещё раз, — размахнувшись посильнее старик вогнал топор в колоду и закончил мысль, — если спросишь. — О! К тебе гости, — сосед неожиданно сменил тему, кивнул в сторону калитки. Гости толпились у неё и не спешили зайти. Сосед перевёл взгляд на старика, — ладно, пойду я. Потом поболтаем. — Поболтаем, — согласился юбиляр и, оставив дрова валяться на траве, направился к калитке. * * * Старик прикрыл веки и откинулся на спинку. Кресло-качалка скрипнуло и привычно понесло его по волнам. Гости продолжали общаться на просторной кухне, видимо не заметив пропажи юбиляра. Тем лучше, он утомился от шумного гомона и поздравлений. Сквозь треск огня и скрип кресла он расслышал осторожные шаги множества маленьких ног и шелест одежды. Когда посторонние звуки стихли он приоткрыл глаза. Света камина хватило, чтобы разглядеть детские силуэты, взявшие его в полукольцо живых теней. — Что расселись? — дед строго посмотрел на внуков. В полумраке он казался ещё старше. Старцем, разменявшим пяток веков. — Деда, а деда, расскажи сказку, — на полу на большой подушке сидела самая младшая из внуков. При свете камина русые волосы отливали рыжим. — А что же, родители вам сказки не рассказывают? — дед подался вперёд. Кресло скрипнуло и замерло, когда он оперся на подлокотники. — Иногда рассказывают, но у тебя сказки как настоящие, а у них обычные, — вместо Лизы ответил Джаред. Он был самый старшим из сидящих вокруг старика детей, но сказки деда слушал с жадным интересом наравне с остальными. — А, ладно, — старик подмигнул и заговорщически продолжил, — расскажу, но сперва в камин дров подбросьте. Шелест одежды и топот ног перекрыли треск огня, дети усаживались поближе, да поудобнее. Когда они расположились, старик и сам поёрзал в кресле и, наконец, спросил, — Ну, про что рассказать? — Расскажи про мальчика, — слово вновь взяла Лиза. Остальные согласно закивали. — Про какого мальчика? — старик прищурился и покосился на детей, но даже его борода не смогла скрыть улыбки. Лиза, сидящая почти у его ног, потянулась и схватила деда за штанину, привлекая внимание старика к себе, — Который выжил! — Вон оно что! Ну ладно, на чем мы остановились в прошлый раз? — старик наклонился и поднял девочку себе на колени. Её место тут же занял Джаред и ответил за всех, — Профессор Дамблдор победил Тёмного Лорда и тот сбежал из Министерства Магии. — Да-да, — покивал дедушка, — помню-помню. А дальше было вот что…