⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆
— Локи, тебя подвезти? — Локи вынырнул из сетей интернета, когда его позвал Мистер Гордон. С дозволения учителя информатики, в компьютерный класс Локи приходил почти ежедневно: только так он мог выполнить часть заданий или найти требуемую информацию. А главное, он ждал, когда освободится преподаватель математических наук и отвезёт его в город. Что тот и делал, заходя ежедневно в кабинет информатики и статистики, стараясь хоть как-то облегчить жизнь калеки. — Да, сэр. Если вам не сложно. — Ты знаешь, что нет. Идём, — мистер Гордон махнул приглашающим жестом. — Ты ел? — Да, сэр. Конечно ел. — отозвался паренёк, хромая рядом. «Конечно, врёт.» — подумал учитель, снимая с хрупкого плечика тяжёлый портфель и лихо закидывая его на своё. — «Впрочем, как всегда при ответе на данный вопрос.» Они молча дошли до парковки, и мужчина помог подростку расположиться на заднем сидении. Гордон Треверс не спрашивал, куда отвезти ученика, за столько лет маршрут он выучил наизусть. Сначала они заехали на задний двор кафетерия «Ess-a-Bagel», где их уже ждала невысокая женщина средних лет. Эни Мит работала здесь судомойкой. В одноразовые лотки она складывала остатки еды для Лофта. Конечно, доставалось то, что не разобрали другие работники, иногда и вовсе объедки, но выбирать не приходилось. Если бы не помощь Эни, мальчик питался бы гораздо реже. — Сиди, — скомандовал мужчина и сам направился к ожидавшей. — Эни! Дорогая! Как здоровье? — Спасибо, мистер Гордон. Вот, возьмите, — проворчала в ответ на приветствие и лучезарную улыбку Эни. Она была ярой католичкой, и подобные разговоры казались ей лишними. Судомойка сунула бумажный пакет в руки обескураженному мужчине и хлопнула дверью перед самым носом учителя, вернувшись на рабочее место. Когда Треверс сел в машину, Локи едва сдерживал улыбку. — Молчи. — Молчу. Учитель завёл двигатель, и они вывернули на главную улицу. Через несколько кварталов машина остановилась перед небольшим продуктовым магазином: — Вот, возьми, — учитель протянул свёрнутую купюру в двадцать долларов. — Что вы, сэр! Не надо, сэр! — залепетал подросток, вжимаясь в кресло. — Держи давай! «Не надо!» — мужчина втиснул деньги в тоненькую ладошку. — Купишь себе что-нибудь. Локи взял деньги и вылез из машины, потупив глаза: — Спасибо, мистер Гордон… — едва слышно прошептал паренёк. Трэверс, знал, что Локи не взглянет на него теперь и знал почему. — Тебя подождать? — Нет сэр, не стоит. — Будто я не знаю, что ты покупаешь алкоголь этому упырю, твоему папаше. Давай подожду? Не придётся нести продукты самому, — мистер Трэверс давно знал, что именно тут несовершеннолетнему отпускают алкоголь. Знал и молчал. Как и сердобольная продавщица, которая точно знала, кому мальчик покупает алкоголь каждый день, и что будет, если она откажет. — Не надо, сэр. Прошу вас. — Ладно. До завтра, Локи. — До завтра, сэр, — попрощался ученик. «Ничего, парень, будет и на твоей улице праздник.» — зло рванул рычаг коробки передач Трэверс, и машина, зарычав, словно угадывая настроение хозяина, скоро скрылась из вида. Только после того, как автомобиль учителя исчез за перекрёстком, Локи зашёл в магазин.***
Переваливаясь, как китайский болванчик, и подволакивая больную ногу, Локи дохромал, наконец, до дома, таща два тяжёлых пакета. Наверно, когда-то эту покосившуюся, одноэтажную хибару, возможно было назвать домом. Переведя дух, взмокший и уставший, он забрался на прогнившую ступеньку и прислушался к тому, что происходит внутри. Тишина оставляла надежду на лучшее. Локи, толкнув дверь, зашёл. — Это ты, щенок? Почему так долго? — услышал он хриплый, недовольный бас из комнаты. Локи бросил пакеты у стены и бочком скользнул на голос. В низком кресле с прохудившейся обивкой, перед стареньким телевизором развалился обрюзгший мужчина, одетый в грязную, растянутую майку и вытянутые на коленях кальсоны. Из-за опухшего лица с покрасневшими глазами трудно было угадать его возраст. От прежней стати остался лишь исполинский рост, да сухопарые, но крепкие ещё мышцы. Синюшная кожа с бордовыми, полопавшимися сетками капилляров выдавала заправского алкоголика, но вот злое вытянутое лицо с мощным подбородком и лысая голова не двусмысленно намекали на уголовное прошлое отчима Локи, Лафея. — Прости меня, папочка, пакеты очень тяжёлые. Мне едва удалось донести их… — начал оправдываться паренёк. — И что? Из-за этого я должен ждать тебя, паразит? — Лафей подорвался из кресла, а Локи упал к его ногам, цепляясь за них. — Папочка, только не бей! Прошу тебя, только не бей! — умолял насмерть напуганный калека, обнимая грязные, босые ступни. — Не буду, — смилостивился мужчина, коварно улыбнувшись. — Ты наказан. — Локи облегчённо сглотнул ком в горле, жалобно взглянув на того, кого называл отцом. Он знал, что сегодня его не станут избивать. Лафей помог подняться и завалился обратно в кресло, приспустив кальсоны. Локи протянул худую ручку к колченогому журнальному столику, на котором среди прочего мусора валялось несколько презервативов. — Давай. Локи опустился на коленки, неловко отведя плохо сгибающуюся ногу в сторону. Бережно высвободил из штанов пока ещё опавшую плоть Лафея, огладил её. Мужчина закатил глаза, вобрав в лёгкие побольше воздуха и замер в предвкушении. Член дёрнулся. — Давай, малыш! Не томи меня! — рявкнул мужчина, дыша в лицо пасынка перегаром. Мальчик привычными движениями надрачивал член и мял одутловатую мошню. Немытое тело воняло так сильно, что даже находясь на расстоянии в нос ударял неприятный запах. Локи распечатал презерватив, который положил у своих ног, и надел его на крупную, возбуждённую уже плоть, перевитую фиолетовыми, тёмными венами. Он всё не решался взять член в рот, работая руками, но случайно встретившись взглядом с Лафеем, заглотил плоть до самого основания, максимально расслабляя горло: — Да, мой мальчик, вот так мой котёнок… — не своим голосом захрипел насильник. Он запустил в волосы мальчика свои лапищи, заставляя парня насаживаться глубже, нещадно трахая нежное горло. — Тебе нравится, мой хороший? Локи твёрдо усвоил, как надо отвечать. Он, блаженно закатив глазки, посмотрел на приёмного отца, чуть плотнее сжав губы и упёрся кончиком языка в головку члена. Мучитель застонал, на какое-то время удерживая голову Локи без движения. Парень твёрдо знал, что будет дальше. Именно поэтому он не сглатывал слюну уже давно, обильно намочив не только обтянутый презервативом член, но и лобковые волосы. Подтянув подростка за подмышки и развернув к себе спиной, Лафей стянул с него штаны. — Иди сюда, мой сладкий. Вот так. Вот так. Молодец. Давай сюда свою ножку. Локи, ты такой сладкий мальчик. — Трусов на парне не было. Большие, узловатые пальцы нащупали анус мальчика. Не церемонясь, Лафей растягивал легко подающиеся, привыкшие к вторжению, стенки сфинктера. Наскоро подготовив пасынка, он насадил его на себя, удерживая за плечи. Локи закусил губу, закатив глаза: нельзя показывать, что ему больно, иначе отчим рассердится и изувечит его. А боль… Она пройдёт, если получится расслабить ноги. На этот раз ему повезло, у него получилось. — Двигайся, малыш, — Равномерно двигаясь, Локи старался не думать о том, что происходит. Как и всегда. Впервые отчим изнасиловал его, когда парню было пять лет. Тогда он не понял, что произошло. Он вообще ничего не помнил, кроме дикой боли и плачущей матери. Тогда он видел её последний раз… Он давно перестал сопротивляться. Он считал про себя до двадцати пяти. Как правило, этого хватало. Лафей кончил, сжимая хрупкие плечики юноши до красных следов. Тело насильника содрогалось в оргазме, а Локи морщился, когда чувствовал, как пьяница извергается в него, радуясь, что тот не видит сейчас его лица. Ни о каком удовольствии для парня и речи не шло. Он только ждал, равнодушно глядя немигающими глазами вперёд, когда монстр, сидящий сзади, удовлетворится его тщедушным тельцем и отпустит. Ещё немного и Лафей уткнулся носом в шею парня. — Хороший мой, сладкий… — громадными ручищами отчим неуклюже гладил пасынка по плечам, где сам только что оставил синяки. — Папочка, можно мне пойти к себе? Нам много задано сегодня. И мне надо сделать две работы за деньги, — посмел спросить Локи, бессильно привалившись к отчиму. — Молодец. В кого ты такой умный уродился? А ты принёс папке выпить? — спросил раздобревший от секса алкаш, сняв с себя подростка, стремясь дорваться и до другой низменной страсти. — Да, папочка, я поэтому и задержался. — Локи поковылял в коридор к пакету, как был в одной футболке. Лафей, оттирая с себя остатки соития нечистой тряпкой, плотоядно глядел на худенькие ножки пасынка. Парнишка достал две спайки пива и бутылку дешёвого виски. — Вот папа. — А пожрать? — спросил Лафей натягивая штаны, глядя на всегда висячий член инвалида и поджатые больше от страха яички. — Какой же он у тебя беленький. Локи смутился, подобрал свои штаники и уполз в кухню. — Сейчас приготовлю. Я быстро. Я тебе сыра принёс и ветчины. — Отозвался он из кухни. Локи натянул штаны, опираясь на тумбу и достал готовые нарезки из пакета. Вернувшись в комнату, он разложил снедь перед отчимом, стараясь задобрить того. Пока Локи разогревал в большой сковороде угощение от мисс Мит, Лафей занимался распаковкой пива и нарезок, а когда пасынок принёс разогретый обед, тот уже осушил первую банку залпом и тянул вторую: — Давай отдыхай иди, — проявил то ли заботу, то ли милосердие Лафей. Локи не заставил себя долго ждать и вышел. Теперь главное дождаться, пока отчим вырубится. Зайдя в небольшую клетушку с разномастной мебелью, калека плотно прикрыл за собой дверь и привалился к ней, растирая пах с правой стороны. На боль в заднице подросток не обращал внимания: он привык не замечать её. Но вот распёртая в сторону долгое время нога теперь ощутимо ныла. Краска на полу давно истёрлась, а прогнившие и провалившиеся местами доски перекрывали куски фанеры и картонки. Вдоль стен с облупившейся штукатуркой стояла немногочисленная ветхая мебель. У двери примостился почти пустой шкаф с плохо держащимися дверками. У дальней стенки стояла металлическая кровать с разными спинками и тремя истлевшими от времени, пролёжанными матрасами. На покосившемся столе расположился королём допотопный компьютер, который достался Локи по случаю. Он сам отремонтировал его, практически заменив всю начинку. Люди часто выбрасывают ещё пригодные вещи. Таких здесь было предостаточно: начиная от табуреточки под ноги и заканчивая рассыпающимся комодом, где Локи хранил свои сокровища – найденные на свалках запчасти, микросхемы, гайки, болтики, провода и прочую дребедень. Главную гордость парня составляло некое подобие полки, на которой разместились подержанные книги. Он собирал их везде, где только мог. Тут были и тома по ядерной физике, и философская литература, и списанные учебники. А в углу стояло оно: инвалидное кресло. По нескольку раз в году парень оказывался прикован к нему. С боку к креслу привалились костыли. Ими тоже нередко приходилось пользоваться. Смотреть в этот угол не хотелось от слова «совсем». Парень, перекидывая покалеченную ногу, проковылял к окну, неестественно подворачивая на сторону задницу. Шторы на окне не было и в помине. На подоконнике с облупившейся краской сох на солнце кусок мыла. Хорошо просушенное доступное средство гигиены дольше расходуется, а Локи экономил свои запасы. Взяв кусочек, он пошёл в уборную. Между комнатой и ванной не было двери. Когда-то Лафей выбил её, и теперь тут красовалась выцветшая, порванная в нескольких местах клеёнка. Поставив в ванну ведро, парнишка включил воду. Стянув футболку и штаны, Локи замочил их в воде, оставшись голым. Он посмотрел на себя в висевшее на стене, облупившееся зеркало. Сейчас, когда парень обнажён, отлично видно, насколько он отстаёт от сверстников в развитии из-за деформации и атрофии мышц. Худенькое тельце с выступающими косточками и плохо развитой мускулатурой было немного перекошено на правую сторону. Вздохнув, Локи принялся стирать вещи под тёплой струёй, тщательно намыливая. Отжав, насколько хватило силёнок, мальчик развесил их на одной из натянутых тут же верёвок, как попало закреплённых за трубу и дверную балку, чтобы завтра было в чём пойти в школу. Вынув ведро из пожелтевшей с облезающей эмалью ванны, Локи кое-как сам забрался в неё. Переключив смеситель на душ, парень откинулся на бортик, направив поток на себя. Словно в трансе, глядя на потрескавшуюся кафельную плитку, он несколько раз провёл куском мыла по языку. Не смыв пену до конца, Локи намыливал волосы едким обмылком, не закрывая глаз. Он растирал до красна кожу измочаленной губкой и долго сидел в ванной, поливая себя водой. Вылезал он тоже долго. Присев вначале на бортик, перекинул одну ногу, затем другую, и только после этого, держась за раковину и ванну, поднялся. Стянув с верёвки истёртое полотенце, Локи вытерся и повесил его на место. Отнёс мыло обратно на подоконник и прошлёпал босыми и ещё мокрыми ногами к шкафу. Достал изрядно заношенную рубашку и видавшие виды спортивные штаны. Отдельной стопочкой лежали почти новые трусы, штаны и футболка с длинным рукавом, но они были приготовлены в больницу. Лежали ещё одни старенькие, уже с дырками брюки и майка, которую Локи не носил, потому что стеснялся. Больше одежды не было. Верхняя одежда и ботинки хранились в шкафу отчима. Единственные трусы, имеющиеся в обиходе, лежали под подушкой. В них парень спал, переодеваясь на ночь. Сейчас надо было сделать домашнее задание, заказанные тесты и доклад, дождаться, пока отключится отчим, и тихонько выползти из убежища. Локи справился только после девяти часов вечера. Пробравшись мимо дрыхнущего, ужравшегося вусмерть опекуна, он добрался, наконец, до кухни. Но не чтобы поесть, а чтобы приготовить еду на завтра и принять лекарства. Лафей всегда жутко голоден с похмелья. Локи провозился с купленными овощами и мясом ещё полтора часа, поклевав немного во время готовки. Закончив с варкой, всё разложил по местам и вымыл посуду. Прокравшись в комнату, где храпел отчим, он тихонько прибрал, что мог, и там, стараясь не шуметь впотьмах. Чуть не забыв поставить припрятанную банку пива на журнальный столик, Локи вернулся, едва не проглотив от страха язык, когда Лафей забубнил, ворочаясь во сне. Когда мальчик улёгся в кровать и почти заснул, то думал, что сегодня определённо хороший день. Его почти не унижали в школе, не избил Лафей, он сыт, ему подкинули деньжат и главное: нога больше не болит. А завтра будет новый день…⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆⋆