мнлопе

"Здравствуйте, Иваизуми-сан. Как Вы? Мы все очень беспокоимся. ВКАО". Спасибо хоть, что не стали расписывать свои беспокойства на трёхстраничное эссе с минимальным отступом и четырнадцатым шрифтом Times New Roman. Представляю, сколько нервных клеток убил Киндаичи перед тем, как заставить Куними написать это сообщение. Наверное, он больше беспокоился обо мне, чем о смерти капитана волейбольной команды, которая научила всех первогодок побеждать и бороться до конца. Блевотно, ужасно, отвратительно бороться до сломанных костей и чувства собственной ничтожности. Ойкава боролся каждый день своей жизни? Я не знаю. Ничего о нём не знаю. - Чувак, - Макки вытаскивает меня в скайп где-то в семь часов вечера. - Тебе нужно прийти в школу. - Не хочу, - пожимая плечами. - Хотя бы ответь на смску, - Макки хмурится. Делаю вид, что меня волнуют его эмоции. Выходит плохо. Хорошо, что Ойкава мёртв и уже ничего не чувствует, потому что теперь мне не нужно угадывать, о чём он думает, по одной линии губ. Не уверен, что я сейчас живу. - "Со мной всё хорошо", - печатаю. Дисплей течёт в пальцах. - Хреново звучит. - Почему? - Ну, у тебя друг умер, - Макки пожимает худыми плечами. - Эм... то есть... - "Пошли к чёрту"? - выдавливаю сухую улыбку. - Нет, сердце Киндаичи не выдержит. - Он ведь переживает. Ну ты же знаешь. Мы все переживаем. - Мне всё равно. Макки молчит несколько секунд, подбирая слова: - Окей. Но ты придёшь в школу? Мы с Матсуном зайдём за тобой. (Вз/с)дыхаю. - Почему вы не заходили за Ойкавой? - волна в груди трётся о скалы. - Почему ты не звонил ему в скайпе? Почему вы не писали ему смски и не уговаривали его начать жить? Почему вы позволили ему умереть? - Мы? - Макки чуть поддаётся лицом к экрану. - Тут, блядь, нет нашей вины. Мы даже не знали, что он что-то замышляет. - Но кто-то же должен был знать? - пытаюсь сломать палец, но выходит только глухо хрустнуть. - Ты? - Такахиро вдруг испуганно замирает в экране. Шалит связь. - То есть... то есть это не то, что я хотел сказать. Точнее, ну... у меня плохо с этим. Ну, надо, ну, позвать Матсуна. Он умный и... - Иди на хуй, Макки. Истерический смех рвётся наружу. Я не виноват. Я не виноват. Я не виноват. - Думаешь, если бы мы могли его спасти, мы бы не попытались? - Макки рукой протирает худое лицо. - Ойкава был и моим другом. - Он не был твоим лучшим другом. Ты бы не превратился в бесполезное пушечное мясо без Матсуна, Макки. Ойкава был не просто другом. Он был моим миром. - Я скучаю по его смеху, - Макки звучит расстроенно. Фонят наушники. - Знаешь, когда он заходил в пекарню около дома, с ним все здоровались, а иногда продавщица делала ему скидку "за красивые глазки". В такие дни он покупал две творожные булочки и одну пихал мне. А я... я не люблю творожные булочки. И просто... знаешь, просто... - руки какие-то беспомощные мешки с костями. - Хочешь, мы купим тебе творожные булочки? Хоть десять. Ойкава ведь... и со мной делился. Иногда. - Не хочу, - комната плывёт от слёз. Хочется плакать, но не хочется, чтобы кто-то знал, что я плачу, хотя все знают об этом. - Твоя успеваемость по математике резко взлетела с Матсуном, - Макки вдруг улыбается, хотя, наверное, тоже хочет плакать. - Нахрен математику, - выдавливаю из себя улыбку. "Здравствуй, Куними. Я вернусь завтра в школу. На тренировку не приду. И.Х."