Эфемерное: Без начала и конца

Я всегда знала, что рано или поздно мне предстоит возвратиться. И я всегда думала, что как бы не было поздно, что хоть бы успеть. Но всё равно никогда не спешила. Вышагивая по петляющей, но такой родной и с детства знакомой тропинке в лесу, я всё больше замедляла шаг. Неизвестность меня никогда не пугала. Сбегая из дома, в никуда, — я не ощущала сомнений; принимая мгновенные решения, которые могли мне стоить жизни, — я не боялась; когда все мои планы моментом проваливались и я оставалась на улице, и в прямом смысле без копейки в кармане, — я знала, что не пропаду. Но чтобы возвращение в свой родной дом, к родителям, которые мне не раз говорили, что всегда и любой меня примут, я пыталась оттянуть… не знаю… Чем ближе к дому — тем тише и медленнее шаг, как будто не к дому подхожу, а к киллеру, которому меня заказали. «Чего я боюсь? Всё будет нормально. Это же родители, те, кто дали жизнь, они должны понять и принять», — как могла, сама себя успокаивала я. Невозможность понять, откуда этот страх, меня пугала. Быть может, это вовсе не страх, а чувство вины? Что я ушла никого не предупредив, что я никогда не слушала, чему меня пытались научить родители — правильному, — бее. Спустя столько времени я возвращаюсь вновь не предупредив. Возвращаясь после всего, что я уверенна родители про меня слышали и понимали, что это моих рук дела, что у меня был только свой путь, и никаких советов я не принимала и не могла ни от кого принять, в том числе от них. Тропинка подходила к концу. Опушка, после которой почти сразу располагается дом, уже даже не скрывалась за деревьями. Шаг превратился в еле слышную, только для меня, поступь. Но как бы я не оттягивала этот момент — он наступил. Выглянув из-за высоких кустов, расположенных среди редких деревьев на опушке, я замерла. Передо мной предстала довольно тоскливая, лично для меня, картина: Мама стояла перед крыльцом, в саду, из тонкого шланга поливая цветы. Ничего не изменилось, всё те же огромные хризантемы качают головами, всё те же орхидеи самых различных видов разбросаны в каждом уголочке сада, и для каждого вида растений поддерживаются свои особые условия содержания: некоторые в тени, некоторые на солнце, некоторые под рассевающеми свет навесами; очень много сил и средств мама всегда вкладывала в свой сад. За спиной мамы открывается дверь в дом. Уже полностью выбеленный и посеребрённый сединой отец выходит на крыльцо, с улыбкой смотрит на маму, потом озирается, как будто почувствовав, что за ним наблюдают. Папа всегда отличался чрезвычайной чувствительностью, всё-таки прошлое откладывает большой отпечаток на человека, до того как встретить маму, отец был ещё почище меня, вот в кого я, чёртовы гены… Отшатнувшись за ствол дерева, я выдохнула. Кусты вроде не колыхнулись… Вновь аккуратно выглянув из-а веток, я невольно улыбнулась: отец обнимая со спины маму, улыбался и нежно что-то шептал ей на ухо, она посмеиваясь, обернулась и поцеловала его в щеку, после этого обрызгав водой из шланга. До меня донёсся смех. Только сейчас почувствовав, что по моим щекам текут слёзы, я отвернувшись отошла, чтобы меня не заметили, от опушечных кустов подальше — обратно в лес. Через пару десятков метров, которые я даже не заметила, как преодолела, я бросила на землю сумку, что держала до это в руках и обняла руками ствол моего самого любимого с детства дерева, которое значительно подросло с тех времён. Всегда, когда мне было плохо, я приходила к этому дереву, обнимала его, залезала на него, просто сидела рядом — и мне становилось легче. Но не сейчас. Сейчас что-то изменилось, то ли я выросла и перестала верить в сказки, то ли дерево в моё отсутствие перестало лечить души, то ли реальность слишком жестока... — Им без меня лучше! Им лучше одним! Они обо мне даже не вспоминают! Не знаю сколько я так простояла. Время для меня всегда было загадкой — то летит быстрее пули, как помню я сама однажды высказалась, то за минуты иногда проживаешь больше чем за года… Слёзы уже успели высохнуть, внутри образовалась какая-то пустота… Я всегда думала, что я кому-то нужна, по крайней мере, может, буду нужна в будущем, но сейчас я поняла, что нет. Жизнь для меня была всегда игрой, и я думала, а может надеялась, что так будет продолжаться всегда, но нет, я ошиблась. Мечты и надежды маленькой девочки, из которой видно я так и не смогла вырасти, разбились о жестокую глубину реальности… Услышав позади хруст ветки, я резко обернулась. Передо мной стоял мама. — Юджин?.. — смогла сказать она через несколько секунд. — Как ты изменилась… Ещё пару минут мы играли в гляделки, потом нежно улыбнувшись мама сказала: — Наконец-то ты вернулась… Пошли домой. А я шокировано стояла и ничего не могла ответить. По моим щекам опять потекли слёзы. А вне тёмного и мрачного леса сияло яркое и тёплое солнце, играясь нежными лучами с травой, и подбадривая всё живое на земле, тем, что надо верить и желать, и всё обязательно будет хорошо, даже если бы казалось, что уже всё потерянно…