Мы все немного...

Валерия и не догадывалась раньше, как ей нравится петь. Просто так, не от истерик и не в бреду, а, например, по дороге домой или за какими-то делами. Порой и на работе сидела и мурлыкала под нос очередную прицепившуюся песенку, а сам репертуар сменился с мрачных готических композиций на легкий рок. Правда, на работе веселье нередко отбивали рассказанными историями: с ней делились душевной болью, она с готовностью слушала. И радовалась, когда удавалось помочь, зачастую с ней не желали быть слишком откровенными, такое уж сознание большинства. Но ей удавалось завоевывать доверие, к ней с некоторых пор тянулись просто как к хорошему понимающему человеку. Что ж… Чтобы понимать чужую боль, надо испытать и немало своей. Ее осколки по-прежнему порой отражались на дне глаз, скребли сердце. Работа же не изменилась, зато отношение к ней сделалось иным. Валерия воспринимала теперь каждый новый день как несение службы, выполнение долга, и верила, что хоть на крошечную каплю способна сделать этот перекошенный мир лучше. Ведь удалось же с Королем Кошмаров… Ее Королем без короны и королевства. — Никого не надо снова проучить? — интересовался Бугимен, иногда все же появляясь у нее на работе. — Пока нет. — Жаль, мне понравилось. Весьма, м-м-м, поучительно! — развел руками Король Кошмаров. Он облокотился о стол, заразительно улыбаясь, точно Чеширский Кот. — Кошмары в воспитательных целях? Да, пожалуй, эффект был очень неплохой, — согласилась Валерия, вспоминая ставший почти школьной легендой случай о любовном письме, травле несчастной девочки и деятельном раскаянии обидчиков. Ученики, передавая из уст в уста, небезосновательно снабдили историю мистическими подробностями, кто-то сочинил даже сказку о Черном Человеке, который приходит во сны жестоким людям. Взрослые рациональные люди, естественно, не верили им. И лишь школьный психолог знала правду, говоря официально о всесилии науки и странных поворотах подсознания. Но они-то оба хранили секрет неразгаданного мира. Впрочем, даже у него — у духа — оказались человеческие сны и воспоминания, поэтому-то Валерия и сумела разгадать его, точно уловила ритм его мрачной музыки, исправила сломанную какофонию на слаженную мелодию. Они друг друга исправили, практически починили разбитое, отчего сердца звучали в такт, как дуэт на сцене перед замершим в блаженном оцепенении залом. — Кстати, там снова идет контрольная, — Бугимен многозначительно указал за дверь. — Не стоит к ним наведаться? — О… Они и так на пределе нервов, — уверила его собеседница. — У них скоро выпускной экзамен, — она вздохнула, вспоминая свои многочисленные вступительные экзамены и сессии. — Пусть лучше увидят перед ним счастливые сны. — Печально. Я так совсем потеряю форму, — нарочито обиделся Бугимен, но не переставал улыбаться. Но на этот раз Валерия вздрогнула, поежилась, отстраненно пробормотав: — Зачем тебе на детях отыгрываться? — казалось, истончилась струна, и музыка едва не прервалась. — Разве в этом мире резко стало меньше людей с дурными помыслами? Если верить новостям, то все наоборот… Бугимен озадаченно нахмурился, точно виня себя в неверной фразе. Он подошел к Валерии вплотную, опускаясь возле ее рабочего места на одно колено, беря доверительно ее сделавшуюся безвольной руку в свои ладони, сначала целуя кончики пальцев, затем опускаясь ниже, на запястье, поглаживая разветвление бирюзовых вен, просматривающихся через бледную кожу. Он негромко успокаивающе говорил: — Не грусти. Все получат по заслугам. Рано или поздно. Валерия застыла в какой-то прострации. Порой с ней случались такие «приступы» меланхолии. Она вспоминала утренний выпуск новостей, вспоминала, насколько пугающий и неприветливый этот мир. А она, даже если будущий Хранитель Скорби, вот уже несколько месяцев питалась сладким соком первой настоящей любви. И когда реальность беспощадной рукой вносила свою первозданную горечь, то беды других переживались даже острее, чем обычно, без привычного холодного фатализма. В те дни Валерия хотела, чтобы весь мир сделался разом таким же счастливым, как она с ее «Кошмарным Величеством». Но что получалось изменить в масштабах планеты? Практически ничего, даже если добрые и дурные сны пришли к своему равновесию. И все же уже что-то… — Но для кого-то все же слишком поздно… — выдохнула Валерия, порывисто отворачиваясь, точно попавшая в силки птица. Но Бугимен развернул ее к себе, заглядывая пристально в глаза. Валерии почудилось, будто она снова на самом дне снов, но отнюдь не кошмаров. Словно она в том месте, где давным-давно раскинулся античный римский сад с благоуханием южных цветов, где на стенах красовались мозаики и доносилась тонкая музыка кифар. Во временах… до пепла. Но если судьба подарили им обоим шанс встретиться вновь, вновь полюбить, значит, все и правда случалось с каким-то высшим замыслом. Пусть порой приходилось ждать его разгадки не одну сотню лет. — Все происходит ровно в свое время. Ты сама так всегда говоришь, — обнадеживающе говорил Бугимен, гладя Валерию по щеке. — Ну, все. Да? — Все, — кивнула она, успокаиваясь. Да, им не удавалось изменить весь мир разом, не получалось сделать счастливыми тех, кто не желал, не ко всем они успевали на помощь. И далеко не все беды решили бы добрые или плохие сны. Но все-таки они не раскачивали основы мироздания ненавистью, гордыней и непониманием. — До вечера! — попрощался с ней Король Кошмаров. Остаток дня Валерия провела спокойно. Она дышала ароматами весны, что наполняли постепенно воздух, просачиваясь через форточку, впитывала сладость почти летнего солнца. Она жила, и испытывала полноту этой жизни, точно полноту времен. Незримый пульс мира бился для нее отчетливым ритмом, порой взволнованный, но все-таки достаточно спокойный. Пусть все дается лишь на время, пусть крошечные островки радости, озаренные ясными лучами, возникают стихийно в океане потерь, но ради них-то и стоит плыть через бурлящие волны. Для Валерии уже ничто не просило верного называния, все обретало смысл и без слов. И он оказывался предельно простым, как трели птиц или шепот первоцвета. Мир состоял из едва уловимой музыки. Она словно заново разглядывала привычные вещи, знакомилась с близкими людьми. К примеру, с ее родителями, которые после развода какое-то время тоже пребывали в печали, в растерянности, но вскоре поняли, что просто перестали мучить друг друга. У мамы на работе и правда оказался очень обходительный поклонник. Отец же, казалось, переживал сильнее, но больше не пытался вернуть бывшую жену, переосмысливал свою жизнь. И Валерия верила: скоро и он встретит свою настоящую любовь. Да они же все всё переосмыслили! Точно услышали музыку ответов. — Мы все немного музыка, — улыбнулась самой себе Валерия, вдыхая полной грудью. Вечером она снова пела без причин, когда готовила ужин. — О, снова мясо с кровью, — послышался знакомый голос. Сердце Валерии сжалось в предвкушении. Король Кошмаров появлялся всегда довольно неожиданно, но никогда не заставал в неловких ситуациях и деликатно не позволял себе подглядывать. Надо сказать, в некоторой изысканности манер Валерия ему уступала, особенно, когда совершенно по-простецки отвечала: — Снова будешь похищать у меня еду? И вообще я не считаю, что это мясо с кровью, я считаю, что это недожаренное еще. — Ты его пересушиваешь просто. Ох, ни в вине, ни в мясе ничего не понимаешь, — отмахнулся от нее шутливо Бугимен. — Настоящий кофе ты уже пробовала, надо будет устроить ужин с хорошим вином и сочным мясом. — О, жду не дождусь, — Валерия потерла ладони, принимая нежданное предложение. — Где-нибудь на Эйфелевой башне, — мечтательно протянул Бугимен, глядя куда-то вдаль, точно и правда созерцал кружение огней Парижа. — У-у-у, когда я туда попаду, — протянула Валерия, быстро разделываясь с прожаренным сухим антрекотом. Пожалуй, Король Кошмаров был прав — мясо она все же пересушивала. — Когда хочешь. Конечно, у меня нет королевства, зато у меня есть целый мир, — оживился Бугимен, создавая из черного песка весьма точную модель города, а затем и планеты, заворожено рассматривая ее со всех сторон, но с не меньшим упоением бросая неоднозначные взгляды на Валерию, точно приглашая. — Так ты можешь перенести нас в любую точку мира? — поразилась Валерия. — Конечно. Я же могу до тебя дотрагиваться, — он легонько коснулся ее лба указательным пальцем. — Значит, и ты вместе со мной можешь переместиться, куда пожелаешь. — Ну, ты точно полон сюрпризов! То ли еще будет! — воскликнула пораженно Валерия. — Так это я могла бы и на метро не ездить! — А ты практично мыслишь. Хочешь, чтобы я переносил тебя каждый раз прямо на работу? — Не, это ерунда. Так неинтересно будет, — уточнила шутку Валерия. Злоупотреблять магией она не хотела бы, как и доверием Короля Кошмаров. Ни действием, ни просьбой она не желала показать, что хоть как-то использует его силу. — Так что, в Париж? — предложил он, протягивая ей руку, привлекая к себе, когда Валерия встала из-за стола. Она прижалась к нему, покружившись, точно в вальсе, ощутив прилив тепла, которое разливалось по каждой клеточке ее тела. — Пойдем лучше в комнату, — доверительно тихо проговорила она. — Что будем делать? — промурлыкал он. — Например, слушать Iron Maiden. Мне нравится та песня, на которую ты их вдохновил. Валерия включила ноутбук, подсоединила к нему недавно купленные колонки, и нашла песню, что сделалась почти эмблемой их странного знакомства. Король Кошмаров немного скучающе сидел на диване, пристально рассматривая Валерию. Она буквально чувствовала, как его взгляд скользить вдоль линий ее тела, словно заново чеканя их с особой четкостью. Вскоре она села рядом с ним и позволила себе перекинуть через его длинные вытянутые ноги свои, обнимая. Но он мягко притянул ее, усаживая к себе на колени. Они впервые сидели вот так, прижавшись друг к другу, да он вообще впервые сидел на диване. Совершенно по-человечески. Валерия же умиротворенно уткнулась лбом в его твердое плечо. Особенных мышц она не ощутила, все больше жилы и кости. Но эта поджарая стать придавала ему особенное очарование. Валерия ласково перебирала его жесткие черные волосы. Он же блаженно что-то шептал, особо не вдаваясь в смысл слов. Они вроде бы слушали музыку, но для них в тот момент звучала совсем иная мелодия: трепетали крылья золотых бабочек… Внезапно Валерия глуповато по-детски икнула, давясь каким-то озорным смехом. — Что? — удивился Бугимен, осматриваясь по сторонам в поисках чего-то веселого. Но не обнаружил ничего нового, Валерия только пискнула, пристыжено краснея: — Ничего… Я просто все гадала, что у тебя под балахоном. Глупо, конечно… Тогда уже рассмеялся и Король Кошмаров, фыркнув: — Увидела теперь? Как ни странно, брюки. Валерия провела рукой по его груди, полумрак тусклого бра не скрывал ее пунцовых щек, но она продолжала, смеясь: — И майка? У-у, так снять балахон, и можно было бы с тобой на концерт Iron Maiden. Только прикупить пару напульсников с шипами. — Меня же никто не видит. Зачем мне напульсники? — пожал плечами Бугимен. — Ну, ты же вдохновитель таких групп! — вдруг почти на полном серьезе весело махнула рукой Валерия. — Как это не видят? Публика там такая же. Увидят! — Какие же глупости ты иногда говоришь, — скорее с восхищением, чем с осуждением проговорил он. — Порой это полезно, — чуть погрустнев, отозвалась Валерия. И так каждый раз: случайная фраза могла выбить с приподнятого настроения то его, то ее. И хорошо, если удавалось спохватиться. Сначала они этого не понимали, не умели до конца обрывать врывающиеся в их песню грустные мотивы. Но в последнее время отточили это мастерство, берегли друг друга от душевной боли. — Но идея с концертом и правда неплохая, — тут же отвлек Валерию Король Кошмаров. — Да, когда приедут к нам-то… У них тем летом были. — Зачем ждать? Я могу перенести тебя в любую точку мира. — Да, Париж… — протянула Валерия, все еще слегка журя его: — Вот это ты секрет хранил! Это же классно! — Да я вообще полон сюрпризов, — делано скромно опустил глаза Бугимен. — Это я заметила, — улыбалась Валерия. Они какое-то время глядели друг на друга, затем Король Кошмаров снова с ритуальным упоением целовал ее руки, сплетения вен на запястьях, точно вслушивался в такт ее учащавшегося пульса. Она же прижималась к его груди, отчего все вокруг превратилось в такт двух сердец, двух душ. Губы их слились в поцелуе. Валерия повлекла их куда-то вбок, они с удовольствием повалились на диван. Он целовал ее ключицы, гладил талию, грудь, бедра… Она же приникала губами к его скулам, векам, отчего-то слегка прикусывала мочку уха, дотрагивалась до плеч и спины, пока он ласкал ее шею. Валерия, упоенно вздыхая, прошептала: — Только не покидай меня… — Я уже никогда не уйду, — ответил он, ни на секунду не дав повода сомневаться в своих словах.