***
Когда, несколько часов назад они вошли в клуб здесь яблоку негде упасть было. Музыка била по ушам, крики молодёжи давили на перепонки, а от запаха перегара подташнивало. Ровно до того момента как рыжая девушка администратор с улыбкой протянула ключи от вип комнаты. Кальян, приставка, море авторских коктейлей, переливающихся в красном неоновом свете. Одним словом — наслаждение. Ровно до тех пор пока Петра не вытащила из кармана маленький зип-пакет с белым порошкообразным содержимым. Илья сглотнул вязкую слюну и нахмурил широкие брови. Он когда последний раз занимался чем-то подобным? Память, некстати, подарила воспоминания о авеню Кенсингтон¹, тогда окрашеное золотым закатом. Стивен с абсолютным спокойствием болтал с какой-то практически голой девушкой, и после того как он незаметно передал ей деньги, с улыбкой направился, к русскому, размеренно выпускающему пар, в тени автобусной остановки. — Что ты взял у неё? — светловолосый прикрыл лицо рукой от палящего солнца, и уставился на американца. Хотя и догадывался, благодаря сестре. Петра у себя в городе, кажется, знала каждую проститутку и дилера в лицо. Тот в ответ лишь приспустил солнечные очки и подмигнул. Следующие воспоминания были слегка размытыми. Вот они в каком-то богом забытом мотеле. Уже успевшие изрядно наглотаться дешёвым алкоголем, вот Стивен на удивление твёрдыми руками забивает им косяк и поджигает. А дальше воспоминания улетели совсем, даже не махнув рукой на прощание. Но, кажется, они тогда целовались. Мокро, слюняво и почти без удовольствия. Наверное и трахались, но этого Москва сказать точно не мог. Яркие синяки на рёбрах и ногах у обоих могли свидетельствовать и о драке, мало ли что им могло взбрести в голову. Что связывало их с американским мегаполисом кроме заботливо подожённых, и выкуренных на двоих сигарет, а так же затяжек с одного вейпа, русский сказать не мог. Это не было дружбой, и уж точно не было ненавистью. Но одно оба города знали точно, они с чистой совестью могли бросить друг друга, но не общую пагубную привычку. Зато утро того дня он запомнил надолго - самое мерзкое похмелье в его жизни, отвратительная вонь в полицейском участке. И получение пиздюлей от Джонса. Он даже и не подозревал, что Альфред может быть настолько злым. На кого больше они так и не выяснили тогда. Но на глаза ему и Вашингтону не попадались ещё месяц точно, зато Калифорния постоянно подшучивала над ними, и иногда к ней присоединялась Аляска, портя настроение Америке и в итоге они снова от него отгребали. Илья резко поднял голову, когда Петра пощёлкала пальцами у него перед самым лицом. — Нихуя, ещё не накурился, а уже пиздец тупишь. — северная столица усмехнулась. — Так будешь или нет? Он ни секунды не сомневаясь кивнул, как бы плохо к наркоте не относился (с надеждой, что хоть сможет выспаться). Таблетки, выписанные психиатром, давно валялись в мусорке из-за бесполезности.***
Громкая музыка в наушниках, включённый экран телефона и отправленное сообщения: «я скучаю…» Илья пытается набрать воздух в грудь, но всё тело словно расслабилось и не слушает хозяина, отправлять это на проклятый номер признаний явно не стоило. Мефедрон рассыпался по стулу и полу после того, как Илья пытался закинуться в третий раз. Он совсем как в той песне, даже каре имеется, он уже не может собрать волосы, открывая андеркат. Слишком сил нет. Резинка то-ли порвалась, то-ли проеблась где-то. Петра должна быть около здесь, в конце концов она же притащила его сюда. Иногда Илье кажется, что она завязала, а потом он вспоминает, что в городе белых ночей нет крайностей. Либо ты ебучий наркоман либо нет. Совсем неудивительно, что эта сильная и смелая девушка снова убегает от реальности таким способом. Петра уже с ума сходила от происходящего вокруг и своего собственного птср, и если так она может ненадолго почувствовать себя лучше, то пусть делает что хочет. И как думали все в их семье, но никогда вслух не произносили, Петра до сих пор не могла отпустить Криспина², которого когда-то полюбила всем искренним сердцем. В конце концов восемьдесят лет, что для человека вся жизнь, для них в теории бессмертных, как несколько быстротекущих годов. А на практике каждый кого-то оплакивал. Телефон играет Фараона так громко и неожиданно, что Илье кажется, у него сейчас голова взорвется. Он матерится и пытается схватить его, ударяется рукой о стол, запинается ногой об ногу, и падает переворачивая бедную мебель вообще со всем, что на ней было. Айфон разбитым экраном падает на него сверху, и Илья угашенно, довольно улыбается. — Ты пидор? — слышится из трубки. — Ты написал мне пятьсот сообщений про любовь, и не отвечаешь уже на двадцатый звонок. — Иди нахуй, — со смехом выдаёт славянин. — сам такой. — Конченый. — тяжёлое молчание в трубке длиться несколько минут. — Геолокацию не отключай, заберу вас. Илье не то что геолокацию отключить хочется, ему телефон о стену разъебать охота.***
Петра, найденна в туалете, где курила в компании каких-то уж слишком сомнительных ребят. Так что боясь за сохранность её вен, Илья вытащил сестру оттуда поскорее. На улице она куталась в некогда бежевый тренч, теперь с ярким пятном на боку от вина. Москва оценил такое дизайнерское решение вслух, и сразу же получил от едва живой девушки при том заслуженно, ведь именно он и опрокинул бокал. Было невероятно холодно. Благодаря регенерации они оба уже должны были протрезветь, но то количество которые они употребили было достаточно для передоза и смерти обычного человека, поэтому они до сих пор были невменяемые. И если Илья ещё хотя-бы мог понять где верх, а где низ, то Петра даже имя своё не могла выговорить с первого раза. Ещё минута и к пожарному выходу подъехала машина. Стивен, вышел из ауди, кутаясь в чёрную куртку, и матеря весь свет на родном языке, направился в сторону русских. В тишине без слов, он поднял Петру на руки, никак не реагируя на её состояние. Разве нахмурился, тащить человека под наркотой всё равно, что труп: все мышцы расслаблены и вес словно увеличивается. Илья так же ни слова не сказав, открыл заднюю дверь. С шестой попытки, после того как упал. Уже сидя за рулём, Стивен через зеркало бросил на него пронзительный взгляд лазурных глаз. Илья уже и забыл, насколько холодными они могут оказаться. — Сейчас отвезём Петру домой, Иван её ждёт, и поедем с тобой дальше. Мозг до сих пор заплывал, но русский уже мог более или менее себя контролировать. — Куда? — выдавил он, испугавшись насколько сломанным и хриплым звучал его собственный голос, словно колючей проволоки наглотался. — Так у тебя же сегодня праздник, — раздалась громкая насмешка, с переднего сиденья арендованной машины. Илья скривился от боли и уткнулся лицом в спинку кресла. — Поздравляю, кстати. — ещё веселее и громче. — Да иди нахуй! — осклабился старший.***
— Мэндэ Амар! ³ — отсалютовала Айаана, вошедшим в квартиру России и Санкт-Петербург, которая буквально повисла на руке брата, не соображая где она и кто. Сибирь с нечитаемым выражением лица, ловко наливала в боул бухэлёор, не отводя взгляда от брата и сестры. Кухонные часы мерко отстукивали стрелками, время близилось к четырём утра. — Тэрэ зүгы грамм?⁴ — Хуже, — Ваня опрокинул в себя стопку водки, которую Василисса вытащила из шкафа и наполнила незадолго до его прихода. — меф и соль, если я правильно тебя понял. — Yдхөө.⁵ — Согласен. Она перевела безразличный взгляд на Петру склонившуюся над раковиной, в попытке не заблевать пол и ополоснуться холодной водой. У Айааны даже сил на сочувствие ей не осталось. — А Мск вы где проебали? — А этого идиота Нью-Йорк забрал. — Ваня махнул рукой. — Может хоть он ему поможет. — Серьёзно! — одновременно крикнули сёстры. Петра, от резкого звука скривилась, и тут же загнулась над раковиной, опустошая содержимое желудка. — Питер, блядь! Ну не на кухне же! ‐ Айаана агрессивно всплеснула половником в левой руке. Ваня с тоской взглянул на младшую, и подойдя закинул её на плечо, направившись в ванную. Сибирь проводила их тоскливым взглядом, и взяв со стола телефон набрала номер американца. Вместо гудков — абонент не доступен. — Yнэгэн⁶. — тяжёлый вздох сорвался с тёмных губ, и девушка возведя глаза к небу мысленно попросила духов, присмотреть за этими придурками.***
— Знаешь… — опустошенная бутылка воды полетела в мусорку. — я похоже протрезвел. Стив, крепко удерживающий друга за талию, и перекинувший его руку через себя, чтобы тот не пересчитал еблом ступеньки, закатил глаза. Конечно, настолько трезвый, что перепутал потолок с полом и реально испугался, что падает. С кряхтением американец толкнул русского, и прижимая его плечом и бедром к стене, тем самым удерживая от падения, принялся открывать дверь картой. Наконец они ввалились в номер, причём в буквальном смысле. Джонс едва успел захлопнуть дверь ногой, и грохнулся вслед за падающим Брагинским, который так крепко цеплялся за его шею, словно от этого зависит его жизнь. Стивен, в последний момент успел, положить руку ему под затылок, чтобы друг не выбил себе мозги, если они там были. Сам он случайно другой рукой схватился за его бедро, невольно покраснев, от ощущения как чужие крепкие мышцы перекатываются под кожей. Они подняли головы и одновременно замерли, голубизна чужих глаз, завораживала и топила их обоих. Дыхание между ними было медленным и едва слышимым, словно они боялись нарушить, то хрупкое мгновенье, что возникло в холодной комнате залитой лунным светом. Однако сердца обоих в экзальтации бились, и от крепко прижатых тел, парни могли прочувствовать это в полной мере. Илья окончательно протрезвевший, словно в один миг, разглядывал загорелое лицо напротив, от света луны ставшего ещё красивее, глаза его потемнели от подкатывающего возбуждения, и казались почти синими, а зрачок расширился настолько, что по краю осталась только тонкая полоска радужки. — Ты красивый. — сорвалось с языка быстрее, чем успел обдумать. Когда Илья с ужасом уставился на американца, тот лишь задумчиво приподнял брови. — Я не очень понял второе слово. Первое было ты — да? Русский не мой конёк. — А дада, я сказал, — русский испытал невероятное облегчение от того, что не перешёл на английский, и как можно скорее пытался подобрать слово на родном языке похожее. — ты куришь. Юноши наконец расцепили конечности и, подогнув ноги, сели. Стивен снова недоумённо уставился на него, это слово он мог узнать на любом наречии. — А ты будто не знаешь? — Я этим имел в виду дай мне. Юноша лишь протянул под, не отрывая взгляда потемневших голубых глаз от чужого лица. На вкус была какая-то выпечка, и на первой тяжке, Илья едва не закашлялся, Стивен всегда любил покрепче. И в этот раз наверное жидкость была семипроцентной. Вдруг взгляд Джонса сменился, словно какая-то догадка пронзила его. Он хитро прищурился и напрягся всем телом. Брагинский этого не заметил. Во второй раз он приоткрыл рот, собираясь медленно выпустить дым и втянуть носом. Но не успел. Щёки сдавили пальцы, и его рот сразу же накрыл чужой, языком скользя по другому. Целовался Стив влажно и нетерпеливо, периодически отстраняясь, а затем снова расталкивая губы Ильи, которые тот от шока норовил сомкнуть, языком. И вновь проникая в чужой рот, по очереди исследуя то нёбо то зубы, то вновь возвращаясь к мягкому языку. Рука с парой кольц зарылась в копну пепельных волос дёргая, и притягивая ближе к лицу, отчего юноши неловко столкнулись зубами и носами. Илья положил ладони на широкие плечи, и сам от себя не ожидая, наклонил голову, позволяя поцелую стать чувственнее. Секунду спустя он почувствовал как начинает задыхаться. В памяти резко прорезалось воспоминание: Джонс всегда целовался настолько охуенно, что у обоих потом голова болела от нехватки воздуха, и из-за нежелания расцеплять касания. Они отстранились от друг друга, разорвав ниточку слюны между губами, и славянин наконец выпустил пар, тут же вдыхая порцию воздуха, отчего закашлялся. — Ты тоже красивый. — ухо обдало жаром, и Илья покраснел, едва не вскрикнув от неожиданности. Окольцованные ладони легли на крепкие бёдра, нетерпеливо сжав. — П-полегче, ковбой! — Странно, что ты меня так называешь, потому что сейчас кататься верхом будешь ты. — Стивен скалится, и резким движением, вздёргивает на колени к себе, хватая за задницу. Илья возмущённо мычит. Рука быстрым движением перемещается к лицу, и лезет в рот. Илья инстинктивно сжимает зубы, и морщится чувствуя скрежет металла. Он стягивает кольцо зубами, и выплёвывает его куда-то на пол. — Пошёл нахуй. Не буду я тебе сосать. — Ой, да кто тебя просит? Мог бы и поаккуратнее, это между прочим статен-айленд! — Стив убрал пепельную прядь с взмокшего, скривившегося лица русского. — Сам же захочешь, Harlot. — Я в душе не ебу, что это значит, но по любому чё-то оскорбительное. Поэтому повторю ещё раз на твоём: go and fuck yourself. Американец широко улыбнулся, и в следующую секунду резко опрокинул русского на пол, заставив удариться лопатками и возбужденно простонать. Такие проявления доминанства всегда распаляли его, потому что им приходилось бороться за место сверху. — А может тебя?***
Стивен проснулся с сильнейшей головной болью и ломотой в теле, которые когда-либо были в его жизни. Это было ошеломительно, учитывая, сколько раз он был с похмелья и трипов. Он беспомощно застонал и поклялся, что никогда с кровати уже не встанет. И как он умудрился вчера выдержать целых три раунда. Илья, когда накуривался всегда становился слишком активным. Стивен перевернулся на бок, и подтянул к себе поближе мирно спящего русского. Зарывшись в пепельные волосы, он спокойно вздохнул и прикрыл глаза, юноша намеревался ещё поспать. Всё-таки Москве крайне повезло с такой заботливой сестрой (пусть и наркозависимой сестрой), что пригласила американца на его день рождение, зная что только он способен вытащить его из подавленного и тяжёлого состояния. Где-то за окном раздавались звуки последнего салюта, а сам виновник торжества впервые за полгода спал без кошмаров, неосознанно прижимаясь к теплому телу своего возлюбленного.