Черничный пирог

Ситуация становилась всё хуже и хуже, от каждой прочитанной новости тошнило. Даже когда Илья ехал в автобусе противный свистящий звук напоминал ему сирену. Голова болела, но в глазах было сухо. Хотя плакать хотелось до воя. Крым отправился в Украину, а именно в Киев, несмотря на все угрозы правительства сделать его дезертиром. Россия только пожелал ему удачи, и крепко обнял на прощание, в надежде, что тот наконец-то вернётся домой к Ольге. Вашингтон встретил Москву настолько агрессивным взглядом, что Илья замер на пороге. Ему казалось, точно американец вытащит FNP из-за пазухи и пристрелит его. Но, Джонс просто стоял и продолжал пилить его взглядом. Стивен, сидящий за столом слабо махнул ему рукой, но ничего больше. Иван вошедший следом даже слова не произнёс, так и оставшись стоять в проходе. Сглотнув вязкую слюну Москва, оторвался от чужих глаз, и бегло осмотрел серый офис. Тут же его словно в прорубь окунули, страх и резкая тревожность накрыли его с головой. — Где Миколай? — Киева не было среди присутствующих, и от одной лишь мысли о брате, лежащем без сознания где-нибудь в крови, затошнило.  Вашингтон тут же словно расслабился и смягчился. Все прекрасно знали, что американцы всегда чересчур беспокоятся о своих друзьях. Не то чтобы безосновательно. — Володимир Олександрович попросил его остаться, да и он сам не мог своих людей бросить, помогает чем может. Но, — юноша помедлил. — его состояние… не самое лучшее.  Не найдя что ответить, Москва потёр лицо руками.  Берлин, до смерти бледный, сгорбившись сцепил руки в замок и не поднимал головы. Видимо, до прихода Ильи Леону припомнили, что он «подстилка Путина». Хотя он и поддержал Украину, то-то факт что он не остановил сумасшедшего в своё время повис в воздухе. Минск же в противоположность выглядел спокойным, но Илья понимал, он просто уже ничего не испытывал. Подойдя поближе он заметил, покрасневшие у Яна глаза. Брат, наверняка, плакал от стыда за своего президента, тот был поехавший всегда, однако никто и не думал, что он сойдёт с ума настолько. Москву накрыло противное чувство вины, они сейчас были в одной лодке. — А Санкт-Петербург не поехала с тобой? — Нью-Йорк поднялся с места и подошёл к другу. Москва слабо улыбнулся, вспомнив смелость девушки. — Нет, она будет со своими людьми. Сегодня пройдут протесты, уже около ста человек задержаны. Конечно, мы не поменяем ситуацию этим и войну не отменим, но мы должны показать, что против войны и не боимся этого старого уёбка. Хотя сейчас вдруг быть против войны стало преступлением. — Это как антивоенное движение во время войны с Вьетнам, — Вашингтон устало провёл рукой по лицу, когда обратился к старшему брату. — тогда наш народ тоже пытались сделать предателями родины, понимаешь? Джонс обречённо кивнул, и тут же напрягся, глядя за спину Брагинского. Илья подавил желание взвыть от отчаяния, хлопок двери и чутьё явно подсказывало, о том что сейчас произойдёт.  Варшава. Некогда озолочённые солнцем волосы потускнели и посеклись, болезненный серый оттенок перекрыл светлоту кожи, а на нижних веках залегли синие тени, но одно оставалось неизменным — зелень глаз светилась чистой яростью и ненавистью. Несмотря на то, что девушка заметно истощилась, буквально всё в ней кричало о несгибаемой воле. И она сейчас одним лишь взглядом заставила Москву вспомнить, как одним своим грозным видом Ванда заставляла дрожать всю восточную Европу. Сейчас казалось, что дрожь пробьёт девушку, но когда Илья решился взглянуть ей в лицо, то неожиданно быстро понял — чистая злоба была направлена не на него, он сработал лишь триггером. Джерард, стоящий рядом, через силу сохранял хладнокровие. Он предполагал, что после санкций ни Москва ни Россия не будут настроены на мирный разговор, однако.  Иван, впервые с момента как переступил порог, сделал несколько шагов. Он положил дрожащие руки британцу на плечи и сжал. — Спасибо. — сорванный голос прошёлся по помещению. — Ты сделал за сегодня очень много. Столько же делал только Лёша Навальный, который сейчас гниёт в тюрьме. Лондон накрыл ладонь на своём плече и крепко сжал пальцами. — Ты и сам знаешь, я прошёл неимоверное количество войн, и я надеюсь, что нам не придётся вносить в этот список ещё одну. Горькая усмешка сорвалась с губ русского. Ванда и Илья продолжали играть в молчанку. Ян поднялся с места, встав рядом. На самом деле Москва завидовал сестре, та даже не смотря на то что до власти дорвались сумасшедшие католики, изживающие женщин, умудрялась сохранять правильную позицию в это тяжёлое время. Чего не смог сделать ни Ильи, ни Ян в своё время. — Moskwa, Mińsk, — её голос хриплый и твёрдый звучал надломлено, словно человека лишили чего-то важного, но он всё равно оставался решительным. — Chodźcie tutaj, bracia. Nie jesteś za nic winny. Илья обхватил её под рёбрами, а Ян опустил голову и уткнулся в девичье плечо. Объятия сделали только больнее и казалось, что сейчас ничего уже не будет лучше. — Ян? — дрогнувшим голосом позвал русский брата. — Это на твоей форме, то что я думаю? Арловский почти любовно провёл по бело-красной нашивке, как и у всех столиц, на левом плече.  — Да, мы беларусы ещё вернём себе настоящий флаг Народной Республики Беларусь и будет нашим президентом Светлана Тихановская. Илья прижал пальцы к российскому флагу на своей куртке и истерично усмехнулся. — А нашим Екатерина Шульман. — Простите, что прерываю ваше счастливое семейное воссоединение. — звук тяжёлых шагов Альфреда прервал гнетущую атмосферу. — Но я с плохими новостями. Америка, весь замученный и помятый, даже не улыбался и не шутил как обычно.  — Из-за заявления этого конченого мудака, я пока не могу предпринять какие-либо меры. В том числе и гуманитарную помощь. Из хорошего в Берлине, — он с ядом выделил имя Леона. — и по всему миру идут митинги. А ещё Ольга, должна быть здесь с минуты на минуту, её пока перевязывает медсестра. Все в комнате замерли. — Но как? — первым в себя пришёл Берлин, спросивший с непониманием. — Её границы закрыли, а аэропорты разбомбили. — Это было сложно, но Беларусь очень помогла нам. Скажи спасибо своей сестре Минск.  От того каким ледяным тоном это было сказано, всех передёрнуло. Чтобы Америка, который всегда был душой компании стал таким требовалось слишком многое. — Ваня? — Украина, едва держалась на ногах.  Вся в жутких ранениях, больше похожих на ожоги, с разбитой головой и в грязи. Однако, взгляд её оставался незамутнённым, а плечи широко расправлены. Украинский народ не сдавался, и любовь к своей стране помогала Черненко держаться и давала силы идти дальше. Ещё никогда Ольга так не гордилась своими жителями. — Оленька! — как сорвавшись с цепи, Ваня подлетел к сестре, прижимая её к себе, и чувствуя как руки старшей до боли цепляются за него, Украина дрожала словно не понимая реальность это или нет. — Я так давно тебя не видел, — Иван едва сумел договорить, срываясь на плач. — Боялся, если увижу то только мёртвую. Олечка, прости меня прошу, я так тебя люблю. — И я тебя люблю, Вань.  Не выдержав брат и сестра разрыдались в объятьях друг друга. У Нью-Йорка запищал телефон, и он толкнув локтём Москву, молча последовал на балкон. — Что такое?  — Нужно было оставить их. Держи, это слова нашего президента, только что сказал. Выслушав речь, Москве только и хватило сползти на пол, чтобы не упасть. Стивен заботливо впихнул ему вейп в пальцы и сжал. Илья словно на автомате затянулся. — Мне кажется, он поступает правильно. — после затяжного молчания выдал Столица. — Этот старый пидорас же заявил, что скинет бомбу на тех, кто влезет в его кровопролитную резню. А если это случится, то. — Даже представлять страшно. — согласился американец, и затянувшись с чужих рук, выпустил дым под потолок, так же как и русский сползая на пол, чтобы быть рядом. Плечом к плечу. — Начнётся третья мировая, а мы не в сороковых, ядерка есть у каждого теперь. Умрут просто все. Илья засмеялся истерично и тяжёло, фенибут, которого он до этого выжрал чуть ли не пачку, переставал действовать. Вернулись болезненные тики и общее нестабильное состояние. Нью-Йорк крепко сдавил его поперёк груди и прижал к себе, не обращая внимания на тычки и удары, лишь только зашипев, от того что кожу царапали ногти. Истерика длилась ещё несколько минут, прежде чем обессиленный Илья уронил голову на чужую грудь. — Мне так страшно. — шёпотом сорвались слова с губ русского. — Я уже чувствую как моих людей избивают и лишают свободы. — Хуй войне. — изрёк Стивен, осторожно погладив по голове своего возлюбленного. — Идём обратно к остальным. Когда они вышли с балкона первым делом наткнулись на горящие каким-то правильным безумием взгляды стран. — Этого достаточно. Слишком долго мы и наши народы терпели, то как политики распоряжаются жизнями людей. — от Америки прямо-таки веяло холодом. — Поверьте мне, мой народ поднимется и поможет вашим и мы свергнем этих больных пидорасов с манией величия. Эта крыса плешивая, побоялась напасть на меня, и в итоге напала на моего друга, зная что у тебя армия и флот совсем не развиты. — Я устала терпеть это бессмысленное насилие восемь лет подряд, — Ольга гордо подняла подбородок, и хотя слёзы всё ещё катились по её лицу, она уже не боялась ничего. — Все мои дети вернутся ко мне домой, а мои люди защитят себя и не позволят убивать мирных жителей! — Мы жили в политической ловушке с самого образования советского союза, и теперь этому пришёл конец. Мой народ не виноват в том, что зажравшаяся сука дорвалась до власти, но это наша общая проблема. Нашей ошибкой было терпеть, ведь все наши бунты подавлялись. Теперь никто не посмеет заткнуть нас. Мы перестаём винить себя и начинаем злиться. Злится так что никто не спасётся. — с каждой секундой Иван становился всё увереннее и увереннее, он поднял руку к небу и вскрикнул. — Живи Україна! Свободу Україні! — Живи Україна! — прокричали остальные. — Свободу Україні!