Flashback
Почти 6 лет назад Мы шли по улице из Молла. Мама с папой наконец-то купили мне котёнка! Он был такой, такой красивый, да и еще к тому же какой-то редкой породы. Я назвала его Громи. Если бы вы видели бы моё лицо в тот момент, когда я его взяла на свои маленькие ручонки, вы бы посчитали, что Солнце упало на Землю. Он был необыкновенным котенком, с ярко бирюзовыми глазами и рыжеватой шерсткой, а пузико этого проказника было цвета снега с альпийских вершин. Мама с папой сделали мой день, да что там день, мою жизнь. Ну, а пока я нянчилась с этим мохнатым чудом, мама уже успела накупить кучу, если не гору, вещей. Она истинный шопоголик. Откуда я знаю это слово? Ну, просто мне так папа объяснил, зачем она покупает столько. Папа даже зовет ее ласково: «моя транжирка». Тот день должен был стать самым счастливым в моей жизни. Как же жестоко я ошибалась… Он вышел из ниоткуда… Его кровожадный оскал и ярко горящие красные глаза ясно выражали его намерения. От Него веяло могильный холодом. Словно он был самой смертью… Мои родители стояли в ступоре, когда Он подошел к ним, словно застыли от леденящего кровь ужаса. Хотя, о чем это я. Мне кажется, я боялась еще больше, и не только за своих родителей, но и за ту маленькую жизнь, пытавшуюся вжаться в мою одежду как можно глубже. А потом Он заговорил. — Вы думали спрятаться от всего, что вы сделали? Искупить ваши грехи? Увы, даже то, что вы сделали, например, родили это безвинное дитя, ваши пожертвования в приюты и тяжелобольным не поможет искупить того, что вы натворили много лет назад. Смерть жаждет получить ваши души. И сегодня я помогу ей! — сказал Он своим жутким, парализующим, убедительным голосом, пробирающим тебя насквозь. — Ты чертов фанатик смерти! Вы исчадия ада, убивающие невинных сотнями! — закричал мой отец. — Последнее слово, Бесстрашный? — настаивал Он. — Дай нам поговорить с дочкой! — в отчаянии просил Папа. — Минута. Меня насильно родители отвели за угол. Я не особо сопротивлялась. Мне было не страшно, мне было жутко… — Дочка, мы тебя растили в любви и заботе, но научили всему, что следует знать. — молвила вся в слезах мама, обняв меня. Затем подошел ко мне Папа и положил мне свои руки на плечи. — Астрид. Я всегда гордился тобой, как человеком с сильной душой. Так будь сильной до конца. И еще кое-что. Запомни слова, которые передаются в роде Хофферсонов от отца к старшему сыну или дочери: «Мы сами выбираем, по какому пути идти, ведь для кого-то свет есть тьма, а тьма — есть свет!» А теперь беги домой, не оглядываясь. Бегом! — Но папа… — Бегом! — крикнул он настолько грозно, что аж стекла задрожали. И я побежала так быстро, словно за мной гналась сама Хель. Я не помню, как оказалась спящей под кроватью, лежащей в позе эмбриона. И кругом была тьма… Тьма…Конец Flashback
Знаете, есть моменты в жизни, которые хочется стереть навсегда и забыть про них навечно. Но только не всем такой дар дает жизнь. И люди, оставшиеся без дара, начинают жить прошлым, жить воспоминаниями. Просто у кого-то воспоминания хорошие, у кого-то плохие, а у кого-то жуткие. Я, наверное, отношу себя к последней группе. Не каждый человек может жить с такой болью. Тем более, с 12 лет. Да, я не осталась одна. Меня забрала к себе тетя Мэри, родная сестра моей мамы. Она очень добрый человек, даже чем-то напоминает мне маму. Да, моих родителей нашли. Мертвыми… Как сообщило следствие, они погибли в результате страшной аварии. Я видела, что с ними произошло. Жуткое зрелище, и явно не для слабонервных. От их тел почти ничего не осталось из-за детонации… Нет! Я не хочу вспоминать, что было дальше. Воспоминание, вон из моей головы! Вон! Надо вставать. Надо умыться и стереть с лица все намеки на слезы. Я же бесстрашная Астрид из рода Хофферсонов! Никто не должен видеть наши слезы! Таков закон придуманный не мной, а моим славным родом. Так, слеза, а ну, катись обратно! Ну все, встаем. И, на счет раз! И ничего… Не поняла, а почему я не могу встать? Стоп! А почему я привязана по рукам и ногам к кровати? Ну, близнецы… Секира плачет по вам.… И когда я выберусь, бегите хоть в Канаду, хоть в Бразилию, хоть в далекую Австралию, хоть в суровую тайгу России. Найду, закопаю живьем, раскопаю, посажу на кол, засниму на камеру, выложу на Youtube. Так, спокойствие Астрид, только спокойствие. Дыши глубже. Да, вот так. Успокоилась? Фух. Так, надо сначала выбраться из западни, а потом составить план мщения. Поворачиваем голову и впадаем в ступор. Почему судьба со мной так жестока? Я не дома, а в… Больнице! Почему я так решила? Да потому, что ни у одного нормального человека не будет в комнате капельницы, кардиографа, других медицинских приборов и, конечно, решеток на окнах. И как я их раньше не заметила! Класс… Ну, теперь близнецам точно хана! Я с ними такое сделаю, что мать родная… И тут поток моих проклятий в адрес хитрожопых морд прервался с приходом медсестры. Она посмотрела на приборы, потом достала банки с физиологическим раствором для капельницы и уже хотела поменять их, но случайно посмотрела на меня. Да уж, это лицо, полное искреннего удивления, я вряд ли забуду. Огромные глаза, челюсть в пол и звон стекла, а также вопль банши, бедные мои уши, несущий только одно слово: «Доктор!». И она тут же исчезла, как привидение. Через минуту в палату зашел лечащий врач, с видом, будто черти восстали из преисподней и гнались за его душой. Он подошел ко мне и начал меня осматривать. Сказать, что это было неприятно, значит солгать. Скорее, щекотно. А щекотку я ой-ой как не люблю. И я начала дергаться, что ему не понравилось. Он повернул свою голову, нацелил свой укорительный взор на меня и спокойным тоном сказал: — Глупышка, не дергайся, швы разойдутся. — Какие к Тору швы, Доктор?! — закричала я. — Обычные самые, не бойся, все уже зажило. Что очень удивительно, ведь твоё состояние было уже не критическим, а очень критическим. Считай, вырвали тебя из костлявых рук смерти за секунду до того, как она забрала тебя. И слава богу, что ты пролежала в коме всего 2 недели. У тебя прекрасная регенерация тканей… — В коме?! — Да тише ты! Не кричи, пожалуйста. У меня и так уши болят после крика Брэнды. Да, ты была в коме почти две недели. Еще вопросы есть? О-о, их столько, что тебе и не снилось, доктор, но пока я задам только один самый важный. — А что вообще со мной было? — Ну… — Не тяните, доктор. Я все равно узнаю ведь, — сказала я таким приказным тоном, что у него аж плечи задрожали. — Пусть тебе полиция все расскажет, они больше знают о том, что с тобой было. Про ранения я рассказывать не буду, уж слишком долго. Ну ладно, верю. Если что, сама посмотрю, что там у меня. Тогда другой вопрос… — А почему я связана? — Как бы тебе сказать… — Говорите прямо, доктор. — Чтобы ты… Не успел он договорить, как в дверь ввалились двое громил, чем-то напомнившие мне викингов из книжек. Оба под два метра ростом, мускулистые настолько, что Шварценеггер нервно курит в стороне. Да и их бороды тоже сделаны прямо по традициям викингов. Я, конечно, всегда знала, что у нас в департаменте полиции города Берк много выходцев из Норвегии, но знать и видеть — это разные вещи. Первый был со смоляной бородищей, по-другому я это не могу назвать, а по взгляду я вижу… Ненависть… Странно… Ладно, вернусь ко второму. У него борода цвета пшеницы в поле, да и еще заплетена в косички. — Чтобы я что, доктор? — Чтобы… — Чтобы ты не сбежала, тварь! — процедил чернобородый. Что? Я тварь? Это с чего же такой подарок? Только попробуй меня еще раз оскорбить, я тебя… — Элвин, успокойся, прошу тебя. — Плевака, эта сволочь должна была уже испытать на себе электрический стул, уже неделю назад… — Я сказал, прекрати! Выйди из палаты, твоя ненависть здесь ни к чему… — Хорошо, но если что, ты знаешь, где меня искать… Сказать, что я была в шоке после их разговора, это все равно, что ничего не сказать. Я была в ауте. Впрочем, не я одна. — Так она… — Доктор, выйдите в коридор. Если понадобитесь, позову. Живо! Доктора как будто ветром сдуло, а я продолжала лежать в ступоре. И пока я в нём была, пшеничнобородый успел поставить стул и плюхнуться на него. — Астрид Хофферсон, верно? Я покачала головой вверх-вниз, затем глубоко вздохнула и, отойдя от шока, произнесла: — Да, я Астрид Хофферсон, а вот вы кто такой? Да и ваш сумасшедший друг тоже? — Меня зовут Питер Гоббер, я начальник оперативной группы по довольно известному маньяку «Тень». — Я слышала, что тот полоумный назвал вас Плевакой. Как я понимаю, это ваше прозвище, верно? — Хм, да, это мой «творческий псевдоним», — он рассмеялся в голос и, отдышавшись, выговорил. — Ну, а если серьезно, то меня зовут так самые близкие мне люди. Если тебе будет удобнее, то можешь меня так называть. Еще вопросы? — он сдвинул свою бровь вверх, тем самым показывая, что он искренне заинтересован. — А кто это был с вами? Как зовут этого грубияна? — А-а, ты про моего напарника. Это Элвин Блейк. А насчет его грубости, не обращай внимания. У него тяжелый период. Что-то еще? — вновь он внимательно на меня посмотрел, ожидая каких-либо слов от моей персоны. Погоди-ка, у меня есть к тебе вопрос. — Как мне кажется, вы что-то упомянули про «Тень», я права? — Да, я действительно упомянул про Него. А ты можешь мне что-нибудь рассказать про этого маньяка? — хитро блеснули его глаза, но я не сильно обратила на это внимание, решив все же рассказать, то что я слышала. Или помнила… — Он само воплощение смерти, убивающий всех, кого захочет, самыми изуверскими способами на свете. Его ищет и полиция, и ФБР. Уже на протяжении полутора лет он убил около десяти подростков семнадцати-двадцати лет. Он не оставляет ничего после себя, никаких следов, никаких улик, никаких зацепок следствию. А тела его жертв настолько изуродованы, что даже не поддаются экспертизе, если, конечно, остаются тела. Он появляется из ниоткуда, находит свою жертву и утаскивает куда-то, наверное, в свое логово. Но самое главное то, что нет никаких кровяных следов вокруг места нахождения жертв. Да и его следов нет. Словно он призрак. Насколько я знаю, его в народе уже прозвали «Призрак Смерти». Он словно тень: появляется из ниоткуда, забирает свою жертву, мучает ее днями, а когда полиция отчаивается ее найти, то пропавший без вести вдруг внезапно оказывается дома. — Неплохо… Но я его перебила и задала единственный логический вопрос в данной ситуации. — Простите, но я тут причем? Уж случаем я не его жертва? — Нет, все куда прозаичнее. Просто ты и есть «Тень»…