***
Солнце нещадно пекло, грозясь сверить мой мозг прямо в черепной коробке, но я упорно продолжал идти вперед… Может уже чисто рефлекторно, ибо казалось, что весь мир застыл в одном кадре, но ноги все же то и дело отдавались легкой болью доказывая, что они еще ступают по раскаленному песку. Пока сознание пребывало в довольно странном состоянии я решил подумать, а чем мне собственно стоит заняться в этом мире? Тысячи идей мелькали в бурлящем котле, что сейчас заменял мне голову, и тут же оседали на его дне, сменяясь одной мыслью: «а смысл?». Все чего я могу добиться это просто жизни, не факт, что легкой и веселой, скорее всего невероятно сложной и наполненной болью, и потерями, но увы этот мир совсем не детский комикс, а суровая реальность. — @$@#%^%$&, — слова Сузуму тоже тонули в звуках бурления серой жидкости, доносились словно сквозь вату и доходили донельзя искаженными, словно сломанный телефон. — В. Норме. — рублено ответил я, совсем не удивляясь, что слова, слетевшие с губ, были на нужном языке. Ладонь Узумаки легка мне на плечо останавливая, другая хлестко приложила по щеке, а затем моих губ коснулось горлышко фляги. Тянуло из нее совсем не водичкой, ну может там и был какой-то ее процент, но по запахам там больше было алкоголя. Стоило жидкости коснуться языка, как огонь охватил сначала язык, а затем и глотку, рефлекторно сглотнув я обжег уже и внутренности… — Пхааа… — кашель что казалось вот-вот вывернет меня наизнанку, позволив увидеть собственные органы неожиданно быстро прошел. Мир стал слегка расплывчатым, но при этом перестал ощущаться как статичная картинка. — Придурок, не мог сказать, что тебе плохо, а? — грозным голосом спросил Сузуму, отрывая флягу от моих губ. Устало выдохнув я лишь перевел на него взгляд и попытался сфокусироваться, но силуэт мужчины все никак не хотел становится четче. — Думал я тебя кину? Малец, ну ты даешь… — по-своему поняв мой взор произнес Узумаки сокрушенно покачав головой. — Не важно, что мы будем медленно плестись, мне не впервой, а вот тебе долгие переходы не принесут здоровья. — Ладно, перекур, — произнес красноволосый начав складывать ручные печати, каменная коробка тут же окружила нас, а потом Узумаки одним движением развернулся и вдарил по одной из них выбивая не хилый такой кусок камня из стенки. Именно так уже как несколько дней проходили наши привалы. Каменная коробка, вяленное мясо, да теплая вода со странным привкусом. В тишине, разбавленной моими сиплыми вдохами красноволосый распечатал из одной из печатей, коими были татуировки на его теле, карту. Расстелив ту прямо на песке, он задумчиво начал водить по ней пальцем. Видимо прокладывал путь. — Во имя всех ками, это как же я ужрался… — тихо прошептал мужчина. — Мы уже три дня идем, ТРИ, я бежал что ли? Небось опять порушил что-то… — Ках-хах, — хриплый смех сорвался с губ, не думал, я что этот мужичища задастся именно этим вопросом. Лично при мне он еще ни разу не пил, но вот при первой встрече несло от него не хило. Впрочем, не мне судить.***
Смуглая и рыжеволосая девушка уже как несколько дней не находила себе места, ибо пропал тот, кого он привыкла всегда видеть рядом. Куда-то ускользнул ее младший братишка, единственный человек которого она считала семьей. Пропажу заметили не сразу, лишь когда прошел день, привыкли что малец чаще ошивается рядом с лагерем нежели в нем. Собственно и сама Джанко, а именно так звали девушку не беспокоилась первое время… — Черт-черт, — тихо причитала девушка, закидывая в походную сумку свои вещи, благо было их немного. — Найду прибью… Семья значила для девушки многое, да и братец слишком сильно напоминал ей ее матушку, что умерла при родах. Повитухи говорили, что ребенок родится мертвым, но тот оказался жив, а вот Аяно ушла в чистый мир. Многие поверили в то, что парнишка украл у той жизнь и относились к нему насторожено, даже порой с опаской и злобой, лишь его сестрица была ему опорой, да старик Узумаки. Тот к слову имел весьма скверный характер, и непонятно почему благоволил Сару, да и подучивал того по мелочи. — Старый убл… кхм, — девушка остановила фразу на полу слове, ведь о мертвых говорят либо хорошо, либо никак, а старик Акира скончался пару недель назад… И сложив два плюс два Джанко пришла к выводу, что эти события связаны. Слишком уж привязался ее братец к сварливому старику, что-то и дело нес странный и несвязный бред, возраст брал свое. — Ты это куда, собралась? — хриплый голос заставил Джанко подпрыгнуть на месте и развернуться, буквально по волшебству в ее руках оказались стальные иглы сенбонов. На входе в ее палатку стоял никто иной как один из старейшин. Был он уже довольно стар, мал ростом, и казалось со времен еще больше усыхал. Лицо, испещрённое морщинами, несло на себе следы бурной юности в виде десятка разнокалиберных шрамов, что делали этого человека несколько устрашающим, особенно если тот улыбался. От его щербатой улыбки липкие щупальца страха сковывали Джанко по рукам и ногам. — А то вы не знаете? — огрызнулась девушка, на какое-то мгновение пожалев о своей резкости, но тут же про это позабыв, ведь где-то там в бескрайней пустыне шатался ее младший брат. — Знаешь, многие считают, что к лучшему что он пропал… — медленно произнес старик, смотря за тем как Джанко с остервенением забывала мешок припасами. — Рожденный рука об руку со смертью… — Да как вы…?! — вскрикнула рыжая, разворачиваясь на пятках и уже занося руку что бы отвесить старику оплеуху, злость снесла все барьеры в ее психике, но тут же он осеклась. Старейшина Кайро держал в своих руках небольшой полуторный клинок и непонятный кулек. — Держи, я уже свое отбегал, тебе больше понадобится, — кидая сверток в руки девушки и втыкая клинок острием в землю, произнес старик. — Ты же все равно пойдешь? Джанко не знала, что сказать. Она будто онемела, лишь кивнула и проводила взором сгорбившуюся фигуру старейшины, что уже выходил из ее палатки. Все же он был одним из немногих кто заботился о двух сиротах, кои другие обходили стороной. Пусть сам он и был суеверен, но никогда не позволял себе и плохого слова в сторону как Сару, так и Джанко. — Надеюсь еще увидеть тебя и твоего брата, — приглушенный голос Кайро донесся до ушей рыжеволосой. — Я тоже, — язык вновь стал слушаться Джанко. — И спасибо.