Пусть всё перегорает

      — Всё в этом мире имеет свойство перегорать, ведьмак. Даже звёзды, являющие собой отражение на поверхности пруда, кои ты часто путаешь с истинными, имеют свойства поддаваться рябящей глади. И может именно волнение заставит тебя однажды поднять голову в поисках ответа и увидеть верный, не единичный, но верный выход, Геральт.       — Верный выход — иллюзия, старик. Такая же скверная, что и выбор меньшего зла.       — Тебе вспомнятся мои слова, ибо ты не забываешь сказанного тебе.       — Быть может, ты мне напомнишь.       — Нет, Геральт. Мы больше не увидимся с тобой.       — Знаю. Время не перегорает, старик?       — Истинно. Но оно не должно подчиняться философии бродячего голодного старика, глупого настолько, что просил куска хлеба у ведьмака, — старик замолчал, потеребил дрожащими пальцами седую бороду и улыбнулся одними губами. — А может это была самая мудрая вещь, которую я когда-либо делал.       — Всё перегорает, старик.       Геральт натянул поводья вороной кобылы, слегка пришпорил её и медленно побрёл в сторону небольшой тропы меж можжевеловых кустов. Он отдалился на десять шагов от старого дряхлого дома, давно поросшего мхом и пахнущего плесенью, и обернулся. Старика уже не было.       Ведьмак долгое время ещё ехал, задумчиво глядя вперёд. Старый дом не выходил из головы, а пережитое висело мёртвым грузом на душе. Как-то скверно чувствовал себя Геральт. Растерянность, задумчивость, невольная злость. Он принимал решения, которые стоили многого не только для тех, кого он обрёк на муки, но и для него самого. В том и была главная проблема любого ведьмака. Его нейтралитет был полнейшим бредом, когда нужно было вершить судьбу. В действительности именно Геральту пришлось принимать скорые, вполне логичные и верные решения, от которых стыла кровь.       Мелькали кроны небольших кустарников с ягодами, жужжали пчёлы где-то поблизости, лошадь была довольно стара и постоянно дёргалась, пугалась и подскакивала. Вскоре кустарники и ровную, хоть и грязную, тропку сменили выжженные до основания деревянные избушки, неровная кровавая дорога из мелкого камня и бесчисленные обезображенные трупы кметов. Геральт смотрел на картины вырезанной деревни. Невольно опускал глаза и подолгу смотрел меж пальцев. Его руки были в крови.       Что-то внутри давно перегорело, что-то, что он считал нейтралитетом, своей работой и прямыми обязанностями. Он не спас людей, но спас монстра.