Малая

К горлу подкатывает неприятное ощущение. Оно душит его, заставляет душу выворачиваться наизнанку, а руки дрожать. В последний раз такое было, когда Виктор, забыв о всех данных юному фигуристу обещаниях, укатил к своему японцу. По щеке скатывается слеза, которую парень вытирает быстрым движением руки. Юрий отворачивается, искренне надеясь, что Отабек ничего не заметил. Хотя он так занят своей старой подругой, что и не обратил бы внимания, даже если бы Плисецкий не старался скрыть этого. Зере кидает жалостливый взгляд на парня и вздыхает. Перспектива находиться здесь с девушкой, которая знает о его парне намного больше, чем он сам, не радует совсем. — Я не врала о Сае, — шепчет девочка, а её взгляд становится мягче, — Лишь соврала о том, что Отабек был рад этому. — Зачем твоя мать собиралась познакомить их, если они уже и так, кажется, отлично ладят? — ядовито восклицает Юра и оглядывается на разговаривающих друзей. — Они познакомились не в Казахстане, и поэтому мама ничего не знала, — Зере треплет краешек ленты на талии. Волнение охватывает её, будто она солгала, а теперь раскрывается вся правда. Хотя в некотором роде всё так и было, но ведь здесь её вины нет. — Почему ты злишься? Отабек не из тех, кто так быстро переключает своё внимание на других. Да и Сая, вроде, не мальчик, — Зере пытается успокоить Юрия, потому что чувствует свою вину за то, что притащила их на эту смотровую площадку. Но грустный и одновременно рассерженный взгляд Юры говорит о том, что для него сейчас виноват весь мир. — Но он же переключил своё внимание на меня, обделив им тебя, — никто его за язык не тянул, и как бы Юра не любил детей, сейчас это перешло все границы. «Девочка пошла на прямые угрозы ради внимания брата», — до воспаленного мозга Плисецкого доходит лишь тогда, когда он видит, как блестят глаза малышки. «Если плохо тебе — плохо должно быть всем», — твердило правило русского, но не до такой же степени. Обидел ребенка, сказав, что отобрал у него конфетку. Плисецкий сердился на себя, на Саю, на Отабека, на мир и на всю вселенную. — Юра, ты чего там? — доносится сзади. Парень поворачивается и натягивает фальшивую улыбку. — Ах, я и не заметила, что Юра тоже здесь, — смеётся девушка. — Да ты вообще ничего вокруг не заметила, — грубо отвечает он. Юра подходит ближе и встаёт максимально близко к Беку, практически не оставляя расстояния между ними и прижимаясь плечом. Улыбка с лица девушки медленно исчезает, и её губы искривляются в гримасе от такого тона. Зере стоит рядом с братом, расстроенно глядя на горы, возвышающиеся вдалеке. — Отабек согласился пойти в парк аттракционов в субботу, так что… может вы, ребята, тоже пойдёте? — предлагает Сая, обращаясь к Юре и Зере и пытаясь поддержать разговор. У неё совершенно нет желания приглашать кого-то ещё, но она старается выглядеть дружелюбно. — Неужели? — блондин поднимает брови и складывает руки на груди, — Уже согласился? Отабек растерянно смотрит на него. Он ведь не давал точного ответа, а сказал лишь «возможно», но подруга, как обычно, не оставила шанса. Повисает напряжённая тишина. Воздух буквально пропитывается негативными эмоциями, а каждый из присутствующих чувствует себя не в своей тарелке. Разговор получился, мягко говоря, неловким. — Я… не то, чтобы… ты бы мог пойти с нами. Ты же мой гость, и я не могу бросить тебя здесь одного… — Да, гость… — разочарованно бормочет себе под нос Плисецкий, — Вы идите, я не против, — он мягко отталкивается от плеча друга, отчего тот слегка пошатывается. Зеленоглазый быстро спускается по ступеням и быстрым шагом идёт прямо, засунув руки в карманы джинс и стараясь разглядеть путь в темноте. От вновь нахлынувших слёз плохо видно дорогу. Почему любовь приносила ему только боль и страдания, если в книгах её описывают, как самое прекрасное и удивительное чувство, оставалось загадкой. Может, ему просто не стоит любить, может, это просто не его. Но Отабек был таким идеальным! Казалось, с его появлением чёрная полоса в личной жизни подростка закончилась. Сначала он чувствует влюблённость к девчонке из параллельного, которую прямо из-под носа уводит парень из хоккейной команды; потом его внезапно влечёт к мужчине, чьим большим фанатом он является, при том, что он намного старше самого парня; а теперь этот азиат-интроверт. Юра понятия не имеет, куда идти, как добраться до дома, что вообще делать в этой ситуации. Он бы потерялся в этом огромном парке, если бы не догнавшая его Зере. Царило неловкое молчание, прерываемое лишь разговорами прохожих, которых было уже не так много, нежели днём. Взгляд падает на молча плетущуюся рядом девочку. Её действительно жалко. Юра понимает, что погорячился, она же всего лишь ребенок, которого обделили вниманием. В данный момент не было никакого желания извиняться, просить прощения или раскаиваться. Не хотелось абсолютно ничего, лишь закутаться в одеяло и лежать так до конца жизни. «Завтра извинюсь», — думает Юра и пытается заглушить поток остальных мыслей, которые постоянно лезли в голову, и были далеко неутешительными, а солёные слёзы заставляли неприятно саднить ранки на губах. Склонность к депрессии и нестабильное подростковое состояние вновь дают о себе знать. Эти чувства обострились, когда Отабек тоже присоединяется к ним. Он идёт рядом, и, проходя мимо фонтана, Юра думает, что было бы неплохо в нём утопиться. Он уже забыл каково это — быть бесчувственным и безэмоциональным, жить в мире, в котором не нужно жить, а лишь добиваться поставленной цели. Хотелось вернуть это состояние, но он понимает, что если вернётся, то застрянет там навсегда. Его тошнит от чувства, что он перестаёт быть прежним, когда находится рядом с Отабеком. Самое противное в этой ситуации, что слёзы не перестают стекать по щекам. — Юр, ты…? — Заткнись, — грубый голос перебивает Отабека. Это действует на него словно ведро холодной воды, опрокинутой на голову. Плисецкий никогда так с ним не разговаривал, и Алтын осознаёт, что провалил проверку Саей. Но не мог же он отказать своей старой подруге в такой мелочи, как совместная прогулка. Или мог? Он окончательно запутался. Складывалось ощущение, что Отабек вернулся в прошлое, когда был нерешительным подростком и не понимал некоторых вещей. Но затем он вырос и стал осознавать многое. Несмотря на это, иногда казах чувствовал, что не хочет нести на плечах ношу взрослого человека — ответственность за свои поступки. Для себя Юра решает, что пора перестать быть таким чувствительным и ранимым, перестать быть эмоциональной тряпкой, об которую все вытирают ноги.

***

Слабое сопение не доносится с левой стороны, а в комнате стоит тишина. Слишком тихо, — думает Отабек. Рядом никто не лежит, не нагревает бок под рукой своим телом, а светлая макушка не покоится на груди. Одиночество охватывает с головой; было холодно даже под толстым одеялом, которое осталось с зимы. Он понимает, что Плисецкий сейчас вернётся, но легче от этого не становится. Когда тот в легкой рубашке опускается на своё место, ощущение холода никуда не уходит. И когда Юра кидает такой же холодный взгляд зелёных глаз и касается парня своими ледяными пальцами, тот вздрагивает и ёжится. Отабек закрывает глаза и понимает, что пальцы Юрия, вечно тёплые, словно весеннее солнце, сейчас были такими ледяными, будто покрыты снегом. Сердце сжимается, когда рука исчезает с щеки, а взгляд пропадает за опущенными ресницами. «Ночь длится неимоверно долго, если не спать», — такой факт открывает Отабек, всё это время рассматривая лицо спящего Плисецкого. Сначала это было возможно, так как лунный свет освещал комнату, но позже становилось всё темнее, и пришлось включить ночник. Алтын думает, что он будет мешать Юре, но выключить не может. Как и не может оторваться от утончённых черт парня. Кажется, всё в нём идеально, гармонично: от тонких светлых бровей до чуть пухлых розовых губ. Иногда Отабеку казалось, что ему действительно посчастливилось встретиться с нимфой, будто сошедшей со страниц мифов, потому что он был слишком прекрасен для обычных сказок. Ближе к четырём часам начинает клонить в сон, но парень не смыкает глаз. Отабек осторожно встаёт с постели и выходит из комнаты. Войдя на кухню, он включает кофеварку и садится на подоконник. На улице было совсем тепло, но Отабеку, закутавшемуся в плед, все равно кажется, что температура в доме минусовая. Парень решает согреться и, заодно, взбодриться за чашкой кофе. Забывшись в мыслях, опомнился брюнет лишь тогда, когда за окном появились первые лучи утреннего солнца. Наблюдать рассвет из окна дома неудобно, и он решает подняться на крышу. В детстве, когда ему хотелось побыть одному, Отабек не закрывался в своей комнате, как это делали другие дети, а просто уходил на крышу. Теплый ветерок, развевающий волосы, навеял детские воспоминания. На крыше было комфортно и уютно, и, если он уходил туда, все сразу понимали, что его лучше оставить одного. Когда на тренировках что-то не получалось или в школе возникали какие-то проблемы, маленький Алтын приходил именно сюда, на нагретую солнцем черепицу на крыше дома. Он просто ложился на плед и смотрел на медленно плывущие облака до тех пор, пока не становилось слишком поздно или мама не звала обедать. Однако это не мешало ему каждый раз тайно пробираться поздней ночью на своё излюбленное место и восхищаться красотой звёздного неба. В школе одним из главных увлечений Отабека была астрономия, поэтому разглядывать звёзды казалось ему лучшим на свете занятием. Уже с малых лет Бека был более замкнутым и закрытым, чем остальные дети, поэтому выступления перед публикой давались ему нелегко. Они были словно маленькие личные подвиги для мальчика. Повзрослев, он стал более мужественным, вырос в глазах многих. Однако одиночество не покинуло его, терзая душу, доводя до состояния, когда хочется выть от безысходности, когда ни друзья, ни родные не помогают справиться с внутренней болью, и человек впадает в болезненное состояние душевной пустоты и отчаяния. И теперь, кажется, старые привычки возвращаются к хозяину, потому что он наблюдает за солнцем, медленно возвышающимся над только начавшей просыпаться Алматой, а затем просто закрывает глаза. Сквозь абсолютную темноту прорывается зелёный свет, и Отабек понимает, что пропал. Совершенно точно и надолго.

***

Спустившись с крыши, Отабек обнаруживает, что дом уже проснулся: в гостиной сидел угрюмый Юрий и агрессивно гладил кота Голди, а отец давно уехал на работу. На кухне велась оживлённая беседа, и парню становится интересно, с кем же тогда разговаривает Дана. Поудобнее закутавшись в плед, в котором было слишком жарко, Отабек заходит на кухню и встаёт в дверях, опираясь плечом о косяк. Его взгляду предстаёт неугасающая широкая улыбка Саи. Дана, сидевшая спиной к парню, поворачивается. — Я думала, ты всё ещё спишь, — удивлённо произносит она и смотрит на покрасневшие глаза сына. — Нет, я был на крыше, — взглядом Отабек указывает на черноволосую девушку в немом вопросе. Интересно, что она тут делает? Заметив это, Сая отодвигает чашечку кофе. — Мы же собирались в парк, ты уже забыл? — возмущается она. «Чёрт, точно», — проносится в голове. Он ведь действительно забыл об обещании. Кареглазый чувствует лёгкий укол совести, но настолько еле ощутимый, что списывает это на последствия бессонной ночи. — Об этом я не забыл, а забыл предупредить, что у меня на сегодня куча дел запланировано, — бормочет парень, на ходу придумывая, что бы соврать. — И что за дела, интересно? — брови идеальной формы сходятся на переносице, а взгляд выражает неподдельное любопытство. — Я фигурист, если ты помнишь, и у меня куча тренировок, так что весь день буду занят. Мне очень жаль, я бы с большим удовольствием погулял с тобой или как-нибудь провёл время, но не могу, извини, — тараторит брюнет и на его лице появляется выражение печали. На самом же деле, он не испытывает абсолютно никаких эмоций по этому поводу. — Но у тебя же отпуск, Отабек! — вскрикивает Сая, хлопая своими густо накрашенными ресницами. — Это не значит, что надо терять форму. Я должен поддерживать уровень, ты ведь понимаешь. Дана всё это время сидела, не понимая о каких тренировках говорит её сын. Что за чушь о поддержании формы, если он приехал лишь вчера? На мгновение в сознании появляется мысль о том, что Отабек хочет остаться с Юрой. Её материнское сердце понимает, что с ним он чувствовал себя иначе. Она никогда не видела, чтобы её Бека так часто улыбался кому-то. Даже собственной матери он редко дарил такое простое проявление эмоций. И это радует женщину; она действительно ценила Юрочку и думала, что каждый достоин такого друга, который бы в корне менял человека, заставляя его проявлять лишь свои положительные черты или же приобретать их. — Хорошо, я тогда… пойду, — расстроено произносит девушка. Хоть Отабек и ненавидит всеми фибрами души сам факт того, что Сая неожиданно появилась в его жизни и всё испортила, но сейчас ему становится жаль её. — Может, как-нибудь в другой раз, — утешающе улыбается парень. — Да, может, — понурив голову, черноволосая девушка с идеальной фигурой проходит в гостиную, чтобы забрать свои вещи. Глядя ей в спину, он думает, что она может заполучить кого угодно, но не его, потому что у Отабека уже есть свой предмет воздыхания с ничуть не уступающей Сае красотой. И если остальным нужно было расходовать тонну косметики, чтобы добиться такого результата, то Юра был прекрасен от природы. Отабек часто говорит ему, что, если бы не фигурное катание, Плисецкий мог стать отличной моделью для обложки Vogue, на что тот лишь закатывает глаза и говорит, что ему пару раз доводилось отказывать модельным агентствам. Пока Дана убирает чашки и тарелки на кухне, парень направляется в душ, а Сая пытается вспомнить, где же оставила свою сумку. Дверь в комнату Отабека была, как всегда, приоткрыта, отчего она слышит обрывки некоторых фраз. Юра и Зере о чём-то говорят, и, услышав слово «встречаемся», девушка настораживается. Ей становится безумно любопытно, о чём же они так увлечённо разговаривают. Сая подходит ближе к двери и внимательно слушает. — Честно говоря, я не собиралась ей рассказывать, потому что не поступила бы так с Отабеком. Но я все равно провинилась перед вами, знаю, — голос девочки звучит расстроено, грустно, и девушке становится ясно, что Зере собиралась о чём-то рассказать матери, но не стала. — Ты не подумала, что я тоже мог бы рассказать всё Отабеку, но не стал? Ты ведь хорошая девочка, Зере, так делать не стоило. Могла просто сказать мне всё, как есть. — Просто меня бесило то, что он уделяет своему парню времени больше, чем родной сестре. Так нечестно, — теперь голос Зере звучит обиженно, но с ноткой веселья. И тогда Сая понимает, какие на самом деле планы были у Отабека на сегодня.

***

Когда Отабек заходит в комнату в одном полотенце, Юре приходится приложить много усилий, чтобы продолжить строить обиженного и не пялиться в открытую на накачанное тело парня. Его настроение немного поднялось после примирения с малой, но Отабек прощения ещё не заслужил. Хотя эти кубики пресса, со стекающими с волос каплями воды, медленно очерчивающими каждую мышцу, уже были достаточно веской причиной для прощения. Бека отворачивается и медленно, будто специально, ищет футболку в комоде, давая Юре подольше насладиться прекрасным профилем парня и мускулистой, крепкой спиной, стоять за которой одно удовольствие. Отабек кидает на Юру мимолётный взгляд и улыбается. Он запускает пятерню в мокрые волосы и откидывает мешающие пряди назад. Затем достав длинную черную майку без рукавов с редкими прорезями и очередные скинни джинсы, парень принимается переодеваться. — Ты прямо при мне решил переодеваться?! — ошарашенно восклицает блондин, широко раскрыв глаза. — А ты предлагаешь другой вариант? — спрашивает Отабек и разводит руки в стороны. Юра обречённо вздыхает, берёт кота в охапку и собирается выйти из комнаты, но решает просто отвернуться. — Всё, я не смотрю, можешь не смущаться, — красные кончики ушей, выглядывающие из светлой копны волос, выдают парня. — Не то, чтобы я смущался, когда ты смотрел, — усмехается Алтын, чем заставляет зеленоглазого только сильнее покраснеть и прижать к себе Голда. Иногда казаху кажется, что в этом доме два ребенка. Когда Отабек заканчивает одеваться, он осторожно опускается на кровать позади Юры и кладёт руки тому на плечи, медленно разворачивая к себе лицом. — Я всё ещё сержусь на тебя, — блондин опускает глаза на кота, который выворачивается из его рук и убегает за дверь. — Предатель, — шипит Юра вслед Голду, — отпусти, — он пытается освободиться от объятий парня, но попытки оказываются безуспешными, так что Юрий просто расслабляется и ложится спиной ему на грудь. Брюнет нежно проводит носом по светлой макушке, вдыхая приятный ванильный запах, и кладёт руку на щёку Юре, заставляя повернуться лицом. Плисецкий не может удержаться, прикрывает глаза и сам подаётся вперёд, решительно касаясь чужих мягких губ. Короткие касания сводят с ума, заставляют плавиться, словно кусочек масла на солнце, и это даже не было похоже на поцелуй, а просто цепочка мягких, приятных касаний, от которых в животе разливается сладостная нега, расцветают нежно-розовые пионы, разветвляющиеся от сердца, по венам отходя к каждому органу и выходя прекрасными бутонами, вокруг которых кружат белоснежные бабочки, в каждом месте, где Отабек касается его. Руки переплетаются, путаясь в длинных рукавах рубашки блондина. Настойчивость Алтына заставляет парня лечь и раскрыть рот пошире, пропуская язык внутрь, запустить руку в волосы и крепко сжать на затылке, с трепетом провести ладонью по щеке и очертить чуть тонкие губы казаха, глядя прямо в карие глаза-омуты, в которых отражалась целая вселенная и замирало время. — Ты простил меня? — тихий шёпот на ухо заставляет младшего содрогнуться от мурашек, волной прошедших по телу, словно электрический ток. — А ты как думаешь? — они говорят тихо, словно боятся нарушить атмосферу или привлечь случайных слушателей в лицах проворной Зере или Даны. «Я думаю, что люблю тебя», — проносится в голове у брюнета. Но он лишь утыкается носом в изгиб шеи и бурчит короткое «Да». В порыве нежности к этому маленькому мальчику, лежавшему под ним, он слишком сильно кусает его за шею, отчего тот вскрикивает. Просто укус, но этого так чертовски мало. Хотелось съесть его целиком, словно сладкое лакомство, запретный плод, к которому нельзя притрагиваться до определённого времени. И это было так странно — сравнивать парня со сладостями, но Алтын уверен, что на вкус Юра такой же сладкий, как жент*. Для полной картины только розовых сердечек над головами не хватает, думает Юра, отчего у него вырывается смешок. Они так и лежат: блондин обхватывает Отабека ногами и руками, крепко прижимая к себе, а Алтын, в свою очередь, не меняя положения, так же вдыхает приятный аромат русского, делая вдохи с каждым разом всё глубже. Тонкие бледные пальцы перебирают короткие тёмные волосы на затылке, а глупая улыбка расцветает на губах. Кто угодно и когда угодно мог зайти в комнату, но это сейчас не имело значения, настолько хорошо им было вместе. — Мы можем пролежать так вечность? — Хоть две, потому что я всецело принадлежу тебе, — щёки блондина пылают алым, медленно перетекая на шею и уши, — Я хочу заплести тебе косички, — вдруг выдаёт Отабек, на что Юра лишь закатывает глаза. — Отабек, нет. — Отабек, да. — Ну, нет, — жалобно протягивает парень, откидывая голову назад и вздыхая. — Почему? — в недоумении спрашивает Алтын, приподнимаясь на локтях. «А действительно, почему? Это же не Барановская». — Ладно, валяй, — не успевает сказать Юра, как в комнату влетает Зере, кидая расчёску Плисецкому в лоб. — Я тоже хочу косички! — громко просит девочка, плюхаясь на кровать. — Ау! — хмурится парень и аккуратно трогает ушибленный лоб, — Я чур первый! — Юра хватает злосчастную расчёску и садится между ног Отабека, отчего светлые волосы лезут тому в рот, нос и глаза. — Эй, — обиженно тянет Зере, сложив ручки на груди. — Кто не успел, тот опоздал, — Плисецкий, словно маленький ребенок, высовывает язык, на что ответом служит такой же жест от младшей. Отабеку остаётся лишь наблюдать за этой умилительной картиной. Он забирает расчёску из рук Юры, начиная осторожно приводить в порядок растрепавшиеся волосы. Они невероятно мягкие на ощупь. Ему очень нравилось трогать их, перебирать и заплетать косички. Мягкие, нежные прикосновения, в отличии от движений Лилии, приносили Юре лишь удовольствие, и он прикрывает глаза. Зере смотрит на них и улыбается, а от прежней ревности не остаётся ни следа. Она не такая уж и глупая девочка и понимает, что мешать влюблённым — очень жестокий поступок. Заплетённые, как в выступлении под Аллегро Аппассионато в В-миноре, волосы напоминают переплетённые пшеничные колоски, ярко светясь на солнце. Вслед за Юрой между ног брата устраивается Зере, чьи волосы по мягкости и красоте не уступают Юриным. Они у неё были ещё и густыми, так что косички получались крупными. Двое детей мило улыбаются, рассматривая себя в зеркале. Вместо слов благодарности они атакуют лицо Алтына с двух сторон и целуют его в щёки. Отабек оказывается зажатым между двумя его самыми любимыми людьми. Комната то и дело наполняется заливистым смехом и хихиканьем, отчего на сердце Даны теплеет, что её дети, включая Юру, который успел стать ей родным, были счастливы. Во дворе дома находится маленькая конструкция, состоящая из горки и качелей, на которую Зере затаскивает парней. Жёлтые качели неподвижно застыли в воздухе до тех пор, пока девочка не садится на них, резко разбежавшись. Детство заиграло внутри Юры, и парень понимает, что после напряжённого дня это именно то, чего ему сейчас так не хватает. На соседнее сидение приземляется блондин, хватаясь рукой за горячее железо, и отталкиваясь ногами, резко взлетая вверх. — Отабек, я тоже так хочу! Раскачай меня, — Зере зовёт брата, нетерпеливо болтая ножками в воздухе. Брюнет улыбается и подходит к сестре. Хватаясь за ручки и поднимая высоко назад, он отпускает их, и малышка взлетает, точно птица, жмурясь от яркого солнца. Бирюзовая юбка развевается на ветру вместе с чёрными, как смоль, косичками. Юра смотрит на развеселившихся брата и сестру с вызовом, щурит зелёные глаза и улыбается. — Держу пари, я раскачаюсь выше, чем вы, — ногами останавливая качель, самоуверенно утверждает парень, не стирая хитрой улыбки с лица. — Он что, абсолютно всё превращает в соревнования? — смеётся девочка и поправляет волосы. — Привыкай, — Отабек улыбается и смотрит на блондина. — На три, — Юра уже начинает отталкиваться, — Три! — так резко кричит Плисецкий, что Отабек даже не успевает среагировать. Через секунду парень сильно толкает качели, и Зере равняется с Юрой. Поддаваясь детской радости, парень чуть снижает скорость, переставая раскачиваться. Милый детский голос возвращает его в детство, и он был благодарен за такие чудные мгновения этому маленькому созданию. Юра буквально восхищался всей семьей Алтын. Дана была прекрасной женщиной, любящей своё чадо больше жизни, точно так же, как и мужа. Малик сильный, гордый, статный мужчина с чуть поседевшими волосами на висках. Алтын старший не был богатым, может его семье и не доставалось всё самое лучшее, но что точно доставалось, так это — любовь. Безграничная, сильная и искренняя. «Нет, он всё-таки богат, — думает Юра, — у него есть такая великолепная семья. А это ли не богатство?» Не зная настоящей материнской любви и отцовского плеча, парень завидовал Отабеку. Мать Юры не особо интересовалась его жизнью, всё время пропадая на работе, а папа и вовсе бросил их, когда Плисецкий был ещё слишком мал. Лишь Николай, тот единственный лучик света в жизни маленького Юрочки, помог ему справиться со всеми проблемами и преградами, возникающими на пути юного спортсмена. Он надеялся, что сможет вскоре назвать эту семью и своей тоже, что его примут таким, какой он есть вместе с Отабеком. Потому что Плисецкий уже смог полюбить их, даже ни разу не побывав в Казахстане, лишь иногда переговариваясь по Skype вместе с Беком. А теперь Юра здесь, и он чувствует, что любовь крепчает. — Ладно, ты победила, малая. Сдаюсь! — блондин поднимает руки вверх, показывая, что он сдаётся. Но впервые проигрыш ничуть не расстраивал его, а, наоборот, делал счастливее. — Но посмотрим, как ты справишься с щекоткой! — вновь произносит Плисецкий, хватая Зере на руки и убегая с ней в дом. Отабек устраивается на краю качели, смотря им вслед и глупо улыбаясь такому счастью, свалившемуся ему на голову, казалось, совершенно случайно.