Чуждой жизни блики

У дежурной части они несколько раз в привычной им манере жеребьёвки, больше известной как «камень, ножницы, бумага», качнули кулаками и определили победителя. Савицкий, тяжко вздохнув, забрал у дежурного журнал с ручкой и принялся заполнять. Ткачёв же, напротив, хохотнул и переключил внимание на коридор их отдела, обворожительно улыбнулся, провожая милых дам, и приветственно махнул в ответ Антошину в дальнем конце. − Чё-то он туда зачастил, нет? Савицкий, оторвавшись на мгновение, пронаблюдал, как Антошин исчез за дверью начальства, и никак не отреагировал. − Важняк у них там такой, что ль?.. Или Дэн опять за старое взялся? Ткачёв жестом рук изобразил не совсем приличные действия, означавшие, в какую позу начальство могло за особые «успехи» поставить подчиненных и наградить. − Ткач, ну наше какое дело, а? – устало откликнулся Савицкий, дописал и вернул журнал с ручкой дежурному. – Мне вот, хоть скорефанились они там, лишь бы этот упырь нас поменьше дергал. Павел передразнил друга и, заулыбавшись, поделился весёлой мыслью. − А ты прикинь, если Дэн Юрца или Андрюху подвинет. Роман скривил уголок рта и воздержался от ответа. Матёрых оперов Карпова, как он считал, подвинуть можно было только летально. Про начальника поговаривали многое, начиная с того, что убрать кого-то с дороги ему как раз плюнуть, и кончая тем, что в полнолуние ему нравилось с особой жестокостью сдирать кожу или напиваться кровью. Это многое так разрослось, что правда в нём, если где-то и была, то окончательно затерялась. Но в любом случае подставить своего под удар, и уж тем более просто кинуть было точно не про подполковника Карпова. Так по крайней мере видел это капитан Ткачёв, хоть он и не делился подобными, казалось бы, наполненными некоторым уважением, мыслями, как и не питал большой симпатии к подполковнику. Начальство, оно и есть начальство. Разве что за одним исключением. В больницу капитана конечно привело обычное дело, а никак не желание застать подполковника в подходящий момент. Ткачёв, вынужденный по долгу службы снова столкнуться с очередным насилием, пытался подобрать слова − жертвы рук близких им людей нечасто помогали наказать тех и вместо терпели очередные унижения и побои. − Наркоманы находят деньги одним способом, знаете каким? Кого-нибудь грабят. Могут даже убить. Этого хотите в следующий раз? Капитан не раз произносил похожие слова и каждый раз невольно ненавидел себя за подобное, словно наносил жертвам не менее жестокие удары по самому больному. − Что… что же делать? Забинтованная голова потерпевшей чуть двинулась в попытке скрыть исполненные боли глаза. Очередная слеза проложила дорожку от них по тёмно-фиолетовому синяку, задела кровоподтёк ниже и достигла подбородка. − Вы же знаете. Ткачёв старательно держал себя, хоть и при этом испытывал жгучее желание найти сына потерпевшей и на том же единственно понятном ему языке объяснить видение должного отношения к близким. Возможно, капитану повезло или действительно удалось достучаться до жертвы, но у регистратуры он уже оказался с необходимой бумагой и только тогда, остановившись, вдруг вспомнил о коллеге. Относительно состояния Антошина ничего определенного не прозвучало, впрочем, обратное было бы чем-то невероятным. Ткачёв и не собирался заходить. Лишь заглянул и замер, почувствовав себя настолько неловко, словно совершил что-то преступное и оказался застукан. Карпов, сидевший возле койки с накинутым на плечи белым халатом, собой, конечно, ничего не отражал и только смотрел в стену, но эта картина непонятным образом лишила Ткачёва дара речи и заставила через пару секунд тихо прикрыть дверь. Савицкий налетел на него в отделе, точно коршун, только и высматривающий жертву. − Как скатался? Удалось уломать? − Ну да… − неуверенно признался Павел, не силах выкинуть той же странной картины из головы, и, заметив скользнувшее недоумение в лице друга, быстро поправился: − Ну, в смысле, нормально, работаем. Через несколько часов Савицкий, закрыв парня в обезьяннике, похлопал друга по плечу и тут же отдалился к дежурной части, отметив в пределах видимости Карпова. Последний же не обратил на него никакого внимания, приблизился к обезьяннику и впился взглядом в задержанного. − Кто? – привычно и коротко спросил он. Ткачёв вкратце объяснил ситуацию, сделав особый нажим на состоянии пострадавшей, словно тем пытаясь объяснить свое рвение и подбитый вид парня. Карпов никак не отреагировал на услышанное, словно его больше занимало гипнотизирование субъекта за решеткой. Савицкий же за его спиной, жестикулируя, дал понять, что уходит от греха подальше. Ткачёв хотел последовать за ним, но начальник негромко бросил: − На пару слов. Они остановились на крыльце, и Карпов оперся о перила, охватив взглядом пространство. − Думал, я тебя не замечу сегодня? Ткачёв не стал отрицать очевидного и промолчал. − Ну и какого ты разнюхиваешь? Тебя об этом кто, Зиминойд попросил? − С чего ты..? − Дружок, давай без «случайно», «показалось» и тому подобной хрени. − Но… − Не то у меня голова заболит, и тебе, думаю, не стоит знать, что тогда может случиться. Как ни странно, но Ткачёв имел представление, что в таких случаях происходило и оттого, словно потеряв испуг, подошёл к Карпову ближе. − Ну и что за личные дела в таком случае у тебя были с Дэном? – прямо спросил он. − Это имеет какое-то отношение к нападению на него? Стас лишь хмыкнул, то ли оценив познания подчинённого, то ли его дерзость. − Ты уж прости, но что там такого с твоей сеструхой приключилось? – упрямо прибавил Павел. В одно мгновение Карпов приподнялся и вперил в него такой пронзительный и недобрый взгляд, что Ткачёв невольно ощутил, как его пробрало холодом, но при этом не позволил себе поддаться слабости и отступить. − Не много ли вопросов? – поинтересовался начальник тоном, каким обычно ставил некоторых неугодных ему лиц на место. Павел сохранил молчание. – И чего это вдруг мне тебя посвящать в свои дела, Ткачёв? Ты уже что, успел обратно переметнуться? Или быть может решил, меня парит, что Зимина думает и насколько она благосклонна? Они вместе проводили взглядами прошедших мимо патрульных, и Карпов продолжил. − Знаешь, что я часто повторял Антошину, пока он наконец не усвоил? Если хочешь, чтобы я для тебя всё сделал, сделай всё для меня. Только так, не иначе. Запомни. На этом Карпов вернулся в здание. Ткачёв, оставшись в одиночестве, ещё какое-то время чувствовал себя мальчишкой, которому преподали урок, и никак не мог примириться с этой мыслью. Она погодя и заставила его постучаться к начальству вместо того, чтобы уже просто сдаться и забыть. − Ну, и чего ты хочешь тогда? − Надо бы сгонять в одно место. Это неблизко.