Нашедшие/утратившие

Это, блять, просто прекрасно! Мне двадцать лет, нет собственной семьи, только родители, и любимого занятия — и всё катиться под откос. В моей жизни наступила чёрная полоса, она оцепила собой всё, превратила мою тропу с бесчисленными путями к жизни в беспроглядный, чёрный коридор без окон, дверей и даже маленькой надежды на окончание это ужаса. А смерть всё ближе, давно превратившись в мою собственную тень, в ухмыляющееся тьмой отражение. Как же я устал… Вам не надоедало дрожать от постоянного писка приборов вокруг вашего койка-места в больнице? Полтора года, что я здесь провёл, превратились для меня в настоящее чистилище, где сопровождением являлись редкие крики больных, звук разбитых склянок и перешёптывания медсестёр. Болезни они такие: излечимые и неизлечимые. Я так хочу жить без постоянных дрязг, волнений и нервотрёпок по поводу болезни. Я так хочу просто жить. Кто бы ко мне не пришёл, разговор обычно заканчивался фразой: «мне очень жаль». Врач или друг. Не так уж всё плохо, но и строить иллюзии вокруг несуществующей надежды я не намерен — лучше предамся отчаянию, оно освободит весь мой потенциал, сделает меня чем-то другим, превратит в кого-то иного. Тц. Но, бляха-муха, знал бы кто, как же не хочется умирать! Как же хочется просто пожить… Да, мне просто страшно! У меня были такие простые мечты, я хотел немногого: хорошую семью, чтобы в доме всегда стоял детский смех, по округе разгуливал запах горячих пирожков с мясом, испечённых женой и мамой, всё было так просто. Но — так далеко. Отчаяние многое высвобождает из нашей души: мы перестаём бояться; мы храбримся, словно неуязвимые; наши силы становятся почти безграничны, а ведь всё дело в психологии. За полтора года жизни в лечебном учреждении я сделал многое, к чему стремился годами, что откладывал на завтрашний день. Но жить так я больше не хочу: тяжелейшее решение всегда принимается либо быстро, либо никогда. Красивый мост, на который выходили окна моей палаты, всегда был прекрасным местом на закате. Один из героев книги, которую я написал, умер на закате. Я нашёл место, где закончу все эти дни в отчаянии. Вот на меня смотрит прохожий, дядька средних лет, со страхом в глазах. Отговаривает. Я пересказываю ему строка за строкой то, что уже выложил на блокнотной бумаге в больнице. Я, блять, не хочу умирать! Просто не хочу. Это не больно, но это до жути страшно. А ещё неприятно — внутри как будто магма раскалённая кипит — от отчаяния, что ты столько не успел, а мог; что ты хочешь, но не можешь. Время кончилось. И отрываюсь от перил. Полёт — а в сердце магма пылает: через каждый сантиметр проскальзывает воспоминание от детства до нынешничества. Я ещё не упал в воду, а лицо уже мокрое — от слёз обиды. Падение недолгое, долгим кажется всё вокруг — до внезапно ударившего в глаза света, он прямолинеен, как и мой диагноз, бьёт в лоб и не щадит уставшие глаза. На миг думается: блин, неужели даже здесь разобьюсь от удара о корабль или лодку, сверну шею и мгновенно забудусь? АХ ХУЙ БЫ ТАМ. В ушах звон, в носу этот звон щекочет всё, начиная от крови, заканчивая воздухом, выбитым из лёгких. Этот звон даже перед глазами, а вокруг тьма. Пока падал — стемнело? Одежда не намокла, вокруг какой-то звук, а перед лицом всё так же свет и, кажется, он двоиться. Значит, неудачная попытка окончилась непонятным приземлением черти куда? Всматриваюсь в небо долго, почти исступлённо, внутреннее кляня всех богов, которыми увлекался в детские времена, о несправедливости. И задался вопросом: сколько я летел, что даже моста над головой нет? Озираюсь по сторонам, но его до сих пор нет. Я… в пустыне. Голова обрела ясность, а разум — рассудительность. Где бы это я мог быть с таким перемещением? Провалился сквозь воду и вывалился в Австралии что ли? Или Африке? но нет, смотрю на выскочивших ко мне водилу и девушку в белом — я их понимаю, все их вопросы, крики водилы, но язык будто онемел от сотрясения с землёй.       — Мистер Абрахам, не кричите на него, лучше посмотрите на это. Его одежда, вся белая.       — Простите, мисс Флёре, это довольно тяжело для старика в такие неспокойные времена переносить такие потрясения, когда молодые люди… сваливаются на голову, — старичок прыснул в кулак, присаживаясь на место в кабине водителя. Девушка бережно взяла меня под руку и кротко, почти не осматривая, отвела в кузов: грузовой автомобиль перевозил в своём нутре по воле хозяина невероятное количество овощей и фруктов. В пустыне это редкость. Зайдя внутрь, девушка по имени Флёре усадила меня возле одного из ящиков, присела там же сама, и принялась осматривать каждый сантиметр всего меня. Это было странно, но для неловкости я как-то странно себя чувствовал, скорее, это было просто неожиданно, ведь я впервые наделён таким женским вниманием. Однако Флёре производила из себя впечатление монашки, помогающей всем, кто попросит помощи. А в носу стоял тёрпкий запах огурцов, помидоров, каких-то фруктов, слюна сама начала выливаться изо рта, отчего я быстро прикрыл его рукой. Не самый лучший способ показаться девушке. Но зря волновался: мисс Флёре чему-то улыбнулась и, твёрдо кивну самой себе, убедилась, что я цел. Запах этой смеси овощей и фруктов навсегда запомнился мне, как напоминание о её прекрасном образе.       — Ты хорошо себя чувствуешь? Внешне невидно, но снаружи — ты подавлен. — девушка смотрела в самую глубь вещей. И почему я её понимаю.       — Тебе не должно быть дела до незнакомца.       — Я помогаю всем, кому нужна помощь. Некоторые исключительные люди изо всех сил стараются не просить помощи у других, а я — таким помогаю.       — Это я-то исключительный, ёлки-палки? — мы оба улыбнулись.       — Не каждый день незнакомцы падают с небес. По твоей одежде я подумала, что ты ангел. Это не так?       — Я… — не хочу болтать о своём прошлом, ни капли. Если это не мой мир — в чём я стал убеждаться — то лучше поменьше вспоминать о прошлом, — Скорее, обычный человек, которому не посчастливилось забыть обо всём. Вполне вероятно, сказывается падение. Но я точно не ангел, у ангелов в отличие от меня есть крылья. Да и к тому же, нимб меня бы задушил. — послышался её звонкий смех. Я, кажись, влюбился в неё.       — Сегодня интересная ночь, много всего вот-вот случится, и мне кажется — ты пришёл неспроста.       — Да брось болтать ногами, я обычный человек, что я могу сделать?       — Королям суждено менять миры, а героям — делать невозможное, — загадочно подметила девушка и развернулась к полотну, накрывавшему кузов. Отодвинув краешек, она смотрела на звёзды. А я невольно залюбовался ею. Кто ещё в реальности сможет так непринуждённо общаться с незнакомцем? Или она меня за святого приняла? Хм. Моя ухмылка не осталась ею не замеченной. А машина тихо продолжала свой ход через пустыню.       — Принцесса Лунафрейя Нокс Флёре, просим выйти из машины! — машина была остановлена неизвестными мне солдатами. Я выглянул нарушу, отодвинув ткань полотна, на меня тут же зыркнуло несколько пар красных глаз, которые принадлежали роботам. — Повторяем: Принцесса Лунафрейя Нокс Флёре, просим вас покинуть транспортное средство, иначе мы не ручаемся за жизнь водителя. Я мгновенно всё понял: мои руки сами ринулись к её плечам, заставляя усесться. Она укоризненно посмотрела мне прямо в глаза, до самой глубины души, но я перехватил все её возражения, после чего её глаза резко переменились — с укоризны на страх, надежду и… неуверенность. Она безвольно осталась сидеть на месте, лишь удивлённо всматриваясь мне вслед.       — Сиди здесь, пока всё не закончится. Прошу, Луна. Я выпрыгнул из машины. Всё тело отдавалось странной вибрацией; перестало болеть и будто бы наполнилось энергией, приятной и притягательной. Навстречу мне шло два киборга. Не знаю, что во мне взыграло, что на меня нашло в тот миг, я даже понятия не имею, как драться — но в руках откуда-то образовалось два коротких клинка выгнутой формы: чик-чик — и роботы с пронзёнными грудинами рухнули, как подкошенные, затем взорвавшись. Их много. Очень много.       — Кто вы? — позвал меня один из их командиров: я притворился, будто не понимаю, и продолжил атаковать. Одного за другим — летели головы, откуда-то вокруг меня появлялись мечи, щиты, копья, луки и арбалеты, пистолеты и кинжалы; они защищали меня от атак, мгновенно перестраивались и убивали робота за роботом, я двигался сам, рефлекторно, будто помнил, как это делается. Плевать, откуда я знаю это. Удар за ударом. Летели кинжалы — разлетались головы. Мечи вспарывали им металлическое брюхо, а копья — прознали насквозь. Они даже успели подвезти тяжёлую артиллерию. Щит удерживал каждый снаряд, пущенный в меня этой махиной, но толку с этого, когда я не мог победить… Мне нужно что-то помощнее. Побольше. Чтобы раздавить робота! Только я об этом подумал, как за спиной из всех мечей, клинков, копий и другого оружия стала прорастать гигантская булава. Я пронзительно улыбнулся и, сделав жест кулак об раскрытую ладонь, всмятку раздавил меха. Футуристический мир, сражающийся на мечах и пушках одновременно. Как будто в фантастику попал.       — Как видишь, я, наверное, и вправду необычный. — я почувствовал спиной её взгляд.       — Магия! — восхищённо пробормотала девушка. — Никак иначе!       — Агась. У неё за спиной образовалась тёмная жижа, в свете фонарей ставшая похожа на небольшое озерцо. Она бурлила, рождая что-то противное, нехорошее. Тут, откуда не возьмись, появился Абрахам, он схватил Луну в охапку и уволок в другую сторону от лужи, крича: «Демоны! Демоны наступают!».       — Будь осторожен! Будь осторожен… — прокричала Луна.       — Аргус. Моё имя — Аргус.       — Аргус… Гигантское тело из камня, без чёткого лица, с огромным полуторным, огненным мечом. А страха нет — есть лишь жуткое желание победить это существо. Во все наступившей тьме даже звёзды не освещали землю так, как это делали капли раскалённой стали, стекавшие с меча. На секундочку представил, как удар этим громадным оружием не только располовинит меня, но ещё и всмятку расплющит останки. И от этого ощущения в душу хлынул не страх, а адреналин вперемешку с чёрным как смоль желанием убить эту тварь первым. Что со мной происходит — я не знал; что это за мир — не ведал; но я хочу быть здесь — здесь всё так иначе, чем в моём бесконечном мирке отчаянных дней. Я больше не боюсь умереть… … Но я всё ещё хочу жить. Мне не нужно было видеть движения этого демона, похожего на металлическую гору, мне было достаточно знать, что он рядом… И я мог видеть каждое его движение, ощущать шорох его неспешных шагов от вибрации ветра о мою кожу. Я знал, что он будет делать. И прежде чем слепой гигант что-либо сделал, я подобрался поближе и, призвав исполинский двуручный топор, вбил его ногу в землю. Он наотмашь ударил меня, а я, с улыбкой обтираясь кровью, поймал его ладонь и воткнул в неё образовавшийся меч. Демон взревел. А затем заревел в три раза громче и истошнее — ударом кулака о его металлическое тело я вогнул его грудину внутрь, чувствуя, как он она трескает с каждым мало-мальски заметным нажимом. Реви громче, демон. Существо попыталось оттолкнуть меня, на исходе сил призывая своих более мелких сошек на помощь. Но ему снова пришлось взреветь, ведь помощь не придёт, — его демонические подчинённые взрывались раньше, чем появлялись на этом свете. Предприняв последнюю попытку, демон замахнулся своим громадным, раскалённым мечом… Это словно сон. Сила, которой я никогда не желал. Мир, в котором всё иначе, чем в моём; здесь всё возможно. Чудесная девушка, которая смотрит на меня наивным взглядом. И демон, которого необходимо победить, — так ведь начинаются все сказки? Я не призвал никакого могущественного оружия для победы над демоном, никакого меча или пистолета. Если я всё могу, то почему не попробовать? Меч разрезал воздух со скоростью молнии, но был зажат в тисках ладоней, прорезав раскрасневшуюся от драки кожу. Огонь — не наносит вреда. Впервые за всё время боя я закричал, отталкивая клинок в сторону. На руках остался огонь, который незамедлительно двумя мощными струями был отправлен в сторону демона, выжигая его из этого мира.       — Ох, чёрт, сейчас упаду, — изо рта вырвался клубок пара, а сзади уже обхватили чьи-то бережные руки. Я не помню каких-то голосов, выкриков, но точно знал, что вокруг меня собралось несколько человек, в их числе были тот дядька и Луна. Один из них меня осматривал. Двое других осматривали места в округе в поисках остатков демонов. Помню, как меня погрузили обратно в машину, к овощам и фруктам, где под их душистый запах, на коленях Луны, я и встретил свой спокойный сон.       — Вот значит как… Эта фраза, произнесённая откуда-то издалека, как привидение, врезалась мне в сознание. Я ощутил кого-то совсем недалеко, не на дороге, а в пустыне. Существо чернее ночи улыбалось.       — Вот так. Хочешь меня, приди, — сказал я вслух, открывая глаза и видя не поминающие глаза Флёре.       — Ещё рано. Ты пришёл помогать ему? Тогда помоги, развлеки меня ещё немного, очередной Люцис Каэлум. Повеселить тебя? С какой стати, мужик. Я не знаю, о ком ты говоришь, про что ты говоришь. Помогать кому-то, кроме девушки, с которой я сейчас, я не намерен. А остальные — пускай катятся лесом. Отныне я сам себе хозяин, как бы тяжело это мне далось, раньше — я не обладал такой силой, сейчас — я другой человек… Несколько дней спустя Из носа опять идёт кровь. Всего за пару дней болезнь прогрессировала со зверской скоростью, но, так называемая «магия» не давала болям в теле парализовать меня, благодаря ей мне даже не требуется отдыхать, ведь все затраты выносливости с лихвой покрываются ей. Однако, если внешне это не показывалось, некоторые внутренние признаки всё же давали о себе знать: регулярное использование магии отзывалось кровавыми слюнями и соплями, которые убрать не представлялось возможным — единственный тут выход был не показываться в таком виде Луне. Она за всех беспокоилась, за пару дней я убедился в этом столько раз, сколько порой ни один военный не убеждается в своей везучести. Сейчас — мы заселились в Лесталлуме, а в скором времени планируем перебраться в небольшую деревеньку «Старый Лесталлум», чтобы не привлекать внимание имперцев. А привлекать внимание Луна умела: она не могла скрываться, она просто старалась делать всё, что в её силах — ради помощи другим. Беженцы, которых Луна встречала после нашей собственной, были вылечены ей, либо она оказала им всю помощь, на которую была способна, порой сама оставаясь без сил. Ребёнку, лишившему родителей, она на ночь читала сказку, помогая малышу уснуть; я сидел в тот момент рядом с палаткой и слышал каждое их слово… Что-то я слишком глубоко вдался в собственные рассуждения. Ненавижу их. Блять. Поменьше думай, Арго, мир на тебе не зациклиться даже если ты придумаешь, как его уничтожить или спасти. За пару дней я узнал этот мир получше: Королевство Люцис было не по-настоящему красивым, а божественно прекрасным. Если бы не недавняя война, которая закончилась только вчера — и не в пользу Люциса. Империя ударила в самое сердце. А пока политики и правители вели свои игры с людскими и не очень жизнями на ставках, я — исследовал всё вокруг себя: залпом слушал все рассказы Лунафрейи, экстерном прошёл учебники по подготовке охотников, которые оказались слишком скучны и, в момент прочтения, я осознал, что знаю каждый из приёмов борьбы с монстрами так, будто всегда этим занимался. Благодаря Луне беженцы из Лесталлума потихоньку утекали в пригород на общественные работы и временное размещение, однако на место им приходили следующие. Одной из маленьких девочек, болевших чем-то невероятно сильным, принцесса могла помочь только с помощью какого-то особого растения. И именно за ним, рано по утру, я отправился. За эти два, нет, уже почти три дня местные охотники заочно присудили мне второй ранг охотника на монстров, и это после убийства того демона. А сегодня, в попытках найти то растение, я натолкнулся на конкурента — катоблепаса, похожего на динозавра, заросшего в прямом смысле камнем, травоядное существо. Именно эти растения, растущие прямо в этом озере, он ел — откуда мне было знать, что в его рацион входит? Не корите за то, что в попытках достать хотя бы кусочек заветной травы я случайно убил эту кусающуюся мразь! Толпа зевак на холмах неподалёку с нескрываемым восхищением разглядывала развернувшийся в озере бой. Но мне было абсолютно не до этого, поэтому я сначала попытался прогнать это животное, а, когда не удалось, убил его — быстро и чётко, чтоб не мучился. И вот, теперь сижу на его перекошенной ноге и раздумываю над всем, что произошло. Харкаю кровью в мутную от вывернутого наизнанку ила воду. На правом плече покоится связка длинных стеблей той самой травы, необходимой для лекарства. Волосы нарочито лезут в глаза, капая водой в полуприкрытые глаза — от этой воды глаза начинают жуть как щипаться.       — Болезнь прогрессирует.       — Знаю, Джентиана. Время утекает сквозь пальцы.       — И вы не представляете, насколько быстро оно порой идёт, мистер Аргус, — загадочно прошептала слуга Луны. Она дух. Кроме Луны её никто видеть не должен, но из-за магии в моём теле — я могу. Наверное, она думала, что я не услышу, но я всё прекрасно слышу. И многое замечаю. Что-то происходит. Что-то, чего я ещё не понимаю, и кажется, моя Луна движется в эпицентр всего этого — если она принцесса, то вероятно, вся эта сказка о ней.       — Вернёмся домой, Джентиана. Надоело мне мокнуть…