* * *
Холмс нервно расхаживал перед доской в ожидании первого подозреваемого. Конечно, порез на руке – слабая зацепка, но проверить ее стоило. Может быть, допросить только тех двоих? Перелом не вписывался в картину убийства, мистера Карпентера нужно было оставить в покое. Но с другой стороны, можно еще раз спросить об Эрике, вдруг появятся новые факты? Холмс развернулся к доске, взглянул на неумело нарисованного человечка: угловатого, длинного, с угадывавшимися клыками. Подпись рядом все поясняла: «Вампир». Сыщик покачал головой и стер шедевр современного искусства, запачкав мелом рукав пиджака. - Разрешите? – раздался позади глухой голос. – Ральф Уотерс, к вашим услугам. Холмс обернулся. Все-таки неизвестному художнику удалось передать в своем рисунке на доске черты мистера Уотерса. Очень худой, больше напоминавший богомола, с маленькой круглой, как набалдашник трости, головой, выступавшие скулы. Клыков, к счастью, не было, но и без них Ральф Уотерс имел не слишком дружелюбный вид. Правая рука все так же, как и утром, небрежно перевязана платком. Уотерс стремительно прошел по кабинету и опустился на стул напротив Холмса. - Вы по поводу Стивенса, – Он не спрашивал, а утверждал. – Ничем не могу помочь. - И все-таки на несколько вопросов вы сможете ответить. - Например? – Уотерс прищурился. - Например: что вы можете сказать об Эрике? Меня интересуют конфликты, отношения в коллективе, может быть, он что-то говорил незадолго до убийства. - Вы беседовали с директором, с доктором, допрашивали детей. Вы все это слышали не один раз. Давайте начистоту, мистер Холмс, – холодно сказал Уотерс. Умный и не очень приятный джентльмен, с ним будет трудно. Хорошо, хочет честно – пожалуйста. - Вы очень проницательны, мистер Уотерс. Меня интересует ваша рука. - Это имеет отношение к делу? - В некоторой степени. И все же? - Порезался, – сухо ответил Уотерс, инстинктивно пряча пострадавшую руку в карман. - Как давно? - К чему вы клоните? Не нужно быть мастером дедукции, чтобы понять одно: учителю эти вопросы очень не понравились. Это, как минимум, подозрительно. Однако не стоило делать поспешных выводов. - Пока ни к чему, но лучше вам ответить. - Два дня назад… или три… не помню. Почему я должен оправдываться? – с каждым словом раздражение Уотерса возрастало. Он смело смотрел Холмсу в глаза, совершенно не скрывая, как ему не нравилась вся ситуация. Глаза все так же прищурены, губы сжались в тонкую нить, кажется, он даже немного побледнел. - Два или три дня? Уотерс молчал, продолжая смотреть на Холмса. Интересно, что скажет о нем Гленн, если начнет допрашивать? Если Холмс правильно думал, то инспектор пожелает сразу же арестовать несговорчивого подозреваемого. - Значит, не можете с уверенностью сказать, когда получили травму? - Не могу. - Хорошо. Тогда к другому вопросу: при каких обстоятельствах вы порезались? - Случайно разбил вазу, собирал осколки, получилось неудачно. Следующие четверть часа я посвятил удалению керамики из ладони. - Это может кто-то подтвердить? - Нет. Я отказываюсь отвечать на этот вопрос. Есть что-то более существенное, мистер Холмс? - Нет, это все, что я хотел услышать. Благодарю вас, мистер Уотерс, вы можете идти. И пригласите, пожалуйста, следующего вашего коллегу. Уотерс встал и, ни слова не говоря, скрылся за дверью. Холмс устало откинулся на спинку стула. Странный человек. Определенно что-то скрывал, и это в сложившейся ситуации дает основания для подозрений, что бы там ни было на самом деле. Необходимо не спускать с Уотерса глаз. А сейчас пришел следующий подозреваемый, надо продолжать работать. - Мисс Баркер, если не ошибаюсь? Высокая, широкоплечая женщина молча кивнула, четко по-военному прошла к стулу и, не дожидаясь приглашения, села. Холмс заметил аккуратную повязку на ее руке. - Чем могу быть полезна? – низким голосом, под стать ее могучей фигуре, поинтересовалась она. - У меня имеется к вам несколько вопросов, если не возражаете. - Я вас слушаю, мистер Холмс. - Скажите, мисс Баркер, как давно вы работаете здесь? - Уже десять лет. - Здесь часто гибнут дети? Мисс Баркер поморщилась: очевидно, эта тема была ей неприятна. - Смотря, что вы имеете в виду. Если эпидемия, – последняя была два года назад, холера, – то похороны бывают часто. Нередко умирают только что принесенные младенцы. Но о болезнях и смертях лучше спросить доктора Ноубла. - Понятно. А старшие дети? И эпидемии случаются не каждый год. Были ли несчастные или странные случаи? - Подростки несколько раз попадали в беду, к счастью, все заканчивалось благополучно, если не считать сломанных конечностей. Но могу дать вам честное слово, что за десять лет моей работы еще никого не находили с перерезанным горлом. - Вы довольно спокойно реагируете на ситуацию. – Заметил Холмс, вертя в руках карандаш, забытый кем-то из учителей. - А вам не хватает обмороков и криков? – коротко, одними губами, улыбнулась она. - Вы правы. Ладно, что вы можете сказать об Эрике? Мисс Бракер нахмурилась, пристально и внимательно взглянула на Холмса. - С детства забитый мальчик, мечтатель. Жил в придуманном мире и расстраивался, что реальность существенно отличается от фантазий. Учился неплохо, особенно его интересовал мой предмет. Индия, Африка, Южная Америка – его любимые страны. Не ябедничал, не выслуживался, но как вести себя с детьми – не знал. Таким тяжелее всего в коллективе. - Вы не пытались ему помочь? - Мы говорили на разных языках, – покачала головой мисс Баркер. – Я никогда не понимала, как можно страдать от одиночества, а Эрику очень не хватало друзей. Я объясняла ему, что главное – самому быть умным, сильным человеком, остальное – потом. Эрик считал иначе. Возможно, за это и поплатился. - Вы полагаете, его выманили, обещая дружбу? - Я ничего не утверждаю. Но такое могло быть. - Мисс Баркер, а вы сами слышали что-нибудь той ночью? - Нет. – Быстро отозвалась она. - У вас ранена рука? Как давно? – сменил тему Холмс. - Да. Всего лишь царапина, мистер Холмс, ничего серьезного. - Откуда? - Это... – она отвела глаза, на скулах проступил легкий румянец. – Поцарапалась... разбила чашку. - Когда это произошло? - В воскресенье. Утром... нет, вечером. Пила чай и разбила блюдце. - Прошу прощения, но вы сказали, что разбили чашку. - Да-да. Конечно, чашку. Она снова коротко сухо улыбнулась. Неужели и ей есть, что скрывать? Но пока спрашивать о чем-то бесполезно, следовало подождать. Холмс поднялся и улыбнулся в ответ. - Спасибо за помощь. Если мне нужно будет что-то уточнить... - Да, конечно, обращайтесь. - Хорошо. И позовите, пожалуйста, мистера Карпентера. Мисс Баркер тоже встала во весь рост и так же быстро и четко, как зашла, направилась к двери. Вопреки ожиданиям, ничего не прояснилось. Скрытная мисс Баркер, еще более скрытный и недовольный допросом Уотерс. Что ж, оставалось надеяться, что мистер Карпентер сразу пойдет на контакт. А вот, кстати, и он. Невысокий преподаватель стоял на пороге, переминаясь с ноги на ногу и не решаясь войти. Руку на перевязи он неловко прижимал к телу, а здоровой то и дело поправлял съезжавшие с носа очки. - Добрый день, мистер Холмс, – негромко сказал он. – Позвольте представиться: Александр Карпентер. Я могу сесть? Спасибо. - Тоже решили поговорить о бедном мальчике? – спросил он, как только занял свое место. – К сожалению, я мало о нем знаю. Холмс быстро улыбнулся и вздохнул. - Жаль. Но я все равно задам вам несколько вопросов, и вы можете быть свободны. Приношу извинения за беспокойство. - Ничего страшного, мистер Холмс. Я понимаю, это нужно для следствия. Задавайте, я готов. Холмс взглянул на Карпентера. Как его дети называли? Он явно не пользовался авторитетом учеников. А сейчас он заметно нервничал. Видя это, Холмс оставил в покое карандаш и положил руки на стол, словно говоря: все хорошо, я вас не подозреваю, я с вами на равных и можно меня не бояться. - Вы учили Эрика. Каким он был учеником? – мягко спросил Холмс. – Я слышал, его класс доставлял немало проблем. Карпентер неосторожно двинул больной рукой, поморщился. - Класс – да, но я не удивлялся: там учится один из детей доктора Ноубла. - Эллиот? - Именно. Я вижу, вы уже познакомились? А Эрик был не такой. Вечный обитатель последних парт, я редко слышал его на своих занятиях. Но не заставлял и не наказывал – я против наказаний, эти дети и так настрадались. Если ему не интересен Оливер Кромвель, то бесполезно заставлять. - Это похвально, мистер Карпентер. А другие дети? Ссорились с Эриком? - Только старшие, я видел иногда подобное в коридорах. Но это мальчики, чего еще от них ждать? - Наверное, вы правы. - Хорошо. Можно еще вопрос? Где же вы сломали руку? - Это не перелом, – Карпентер смутился. – Дня три назад Вилли Макбрайд принес на урок кота. Я не знаю, зачем, спросите у него, если хотите. Коту не понравилась тесная сумка, и он вырвался. Он порвал карту, опрокинул чернильницу на моем столе, а потом забился под шкаф. Я пытался его достать и вот. – Карпентер продемонстрировал руки, здоровую украшали едва зажившие царапины. – Царапины были глубокими, я долго не мог остановить кровь, а еще у меня как назло не оказалось платка. Спасибо мистеру Уотерсу, – Карпентер передернулся, – он зашел тогда и одолжил платок. Но все равно что-то попало внутрь, рука болит, я не могу ею двигать. Две ночи не спал. - И даже в этой ситуации вы не наказали Вилли? Вижу, что нет. Что ж, я сдержал обещание, вы можете быть свободны. Отдыхайте и поправляйтесь. Ну, хотя бы с этим все ясно, подумал Холмс, как только за историком закрылась дверь. Он вспомнил Вилли Макбрайда – тот действительно был весь в царапинах. Значит, подозреваемых двое – Уотерс и мисс Баркер. Уотерс не нравился Холмсу даже больше. А настораживало отсутствие пастора.* * *
- Как ваши дела, Холмс? Уотсон нашел друга в дубовой аллее неподалеку от церкви. Он сидел на скамье, подставляя лицо весеннему солнцу. Но безмятежность была лишь видимой, на самом деле Холмс думал, что ему делать с подозреваемыми. И еще нужно найти нож Эрика. Но это будет позже, а сегодня следовало наведаться в архив, по возможности допросить пастора и осмотреть вещи убитого. - Я допросил всех троих. Мне не нравится учитель математики, мистер Уотерс. И мисс Баркер не так проста. Третий же, Карпентер – там не перелом, кстати, но все чисто. - А что тогда у него с рукой? - Говорит, что получил глубокие царапины. Ученик, мы его видели сегодня утром, принес на урок кота. Кот был против. - Карпентер наверняка жаловался на боль в руке и бессонные ночи? – уточнил Уотсон. - Именно. Инфицирование раны и воспаление, так, доктор? - Флегмона кисти, если быть точнее. - Понятно. В любом случае, там придраться не к чему. Холмс замолчал, слушая слабый шелест листьев над головой, пение птиц и детские голоса вдалеке. Тихо, спокойно, хорошо. Скорее бы убийца нашелся - А что с вашими поисками? – спросил Холмс, не глядя на друга и продолжая смотреть в голубое безоблачное небо, пробивавшееся сквозь сросшиеся кроны деревьев. - Я поэтому и пришел. Пастор здесь, Холмс. Но, если честно, я понятия не имею, как вы будете с ним разговаривать. Мне кажется, он немного не в себе. - Что ж вы молчали, Уотсон? – Холмс вскочил на ноги. – Он в церкви? Прекрасно! Я сейчас же иду к нему. - Но… - Уотсон, я допрашивал Ральфа Уотерса, меня уже ничем не удивишь.* * *
Едва переступив порог церкви и увидев пастора, Холмс понял, что имел в виду Уотсон, предупреждая о сложностях при допросе. Духовный наставник сирот, озабоченно расхаживавший между алтарем и стеной, производил впечатление человека, которого только что разбудили и который так и не понял, где он находится и чего от него хотят. Почти полностью лысый, если не считать редких седых клочков, торчавших в разные стороны, пастор передвигался мелкими перебежками, во всех его движениях отмечалась отрывистость. А на правой руке – тоже порез, замотанный тканью. Холмс кашлянул, привлекая к себе внимание. Пастор вздрогнул и резко обернулся. Несколько секунд он с недоумением смотрел на посетителя, затем нахмурился и двинулся к Холмсу. - Кто вы такой? - Меня зовут Шерлок Холмс, я здесь, чтобы задать вам ряд вопросов. А вы? Простите, не имею чести. - Филипп Рипли, – ответил пастор, не двигаясь с места. Выражение его лица при этом оставалось таким, словно он спрашивал: «Кто здесь?». Холмс обреченно вздохнул: допрос пастора не пройдет гладко. Ладно, и не с такими имел дело. - Тоже не дают покоя эти порождения греха? – участливо спросил Рипли, заглядывая Холмсу в лицо. - Я пришел поговорить о недавнем убийстве, – как можно спокойнее продолжил Холмс. – Эрик Стивенс… - Еще один несчастный, помню, помню, – сказал пастор, засеменив в сторону скамьи в первом ряду. – Сядем? Знаете, это хорошо, что Эрик умер. Холмс допрашивал разных людей, в том числе и отъявленных убийц, слышал многое, на любую реплику мог дать отпор. Но на это высказывание он не нашелся, что ответить. - В каком смысле? – осторожно спросил он. - Незаконных детей не принимают. Правда, я сомневаюсь, что бедный мальчик на небесах – плоду греха туда вход заказан. Пастор говорил тихо, быстро, то и дело касаясь рукава пиджака Холмса и пытаясь посмотреть тому в глаза. - Давайте поговорим о грехе в другой раз. Вы первый нашли тело? Расскажите, не было ли здесь чего-либо подозрительного? - Кровь на стене, тело на алтаре, осквернение Дома Господня – вам этого мало? - Понятно. Ну а замок? Он взломан. - В самом деле? Кто посмел? – искренне удивился Рипли. «Боже, помоги мне», – подумал Холмс, возведя глаза к потолку. - Тот, кто осквернил церковь и убил Эрика. Так нет предположений, кто мог это сделать? Рипли отчаянно замотал головой. - Не приметил. Знаете, – он вновь понизил голос до вкрадчивого шепота, – я иногда задумываюсь: почему Господь допускает это? - Смерть ребенка? - Нет, грех! – Рипли отпрянул, вскочил на ноги, взволнованно заходил перед Холмсом взад-вперед. – Почему люди не могут устоять перед искушением? Хотя, плоть слаба, Господь наш всегда это говорил. Холмс крепко сцепил руки в замок, изо всех сил стараясь сдерживаться и завершить этот бесплодный допрос на относительно спокойной ноте. - Это все очень интересно, дорогой пастор, но вернемся к делу. Скажите, пожалуйста, откуда… - Знаете, мистер Холмс, раньше незаконных детей убивали, редко брали на воспитание. Это было жестоко, конечно, но правильно. - Что, простите? Да, это не Уотерс, далеко не Уотерс. Тот хотя бы сохранил рассудок, а Рипли, судя по всему, безнадежен. Почему он еще здесь? - Ладно, мистер Рипли. Грех, воля Божья – все это очень увлекательно, но все же ответьте мне: где и когда вы получили порез? - Какой порез? Ах, этот… знаете, я не помню. Но он уже два дня, наверное. Или больше… нет, не припомню. Холмс понял, что больше ему ничего не удастся выяснить и поспешил покинуть церковь. То, что пастор нашелся, ситуацию не улучшило, а даже наоборот. Интересно, что скажет инспектор, когда удостоится чести побеседовать со столь странным джентльменом?* * *
Пока Холмс допрашивал пастора, в тени дубов, наслаждаясь прохладой и отдыхая от уроков и работы, расположились Эллиот, Энди и Сандра. - Ну, и как он вам? – спросил Эллиот, устраиваясь поудобнее в расщелине старого могучего ствола. – Я имею в виду мистера Холмса. Правда, он такой же, как и в книжках? Доктор Уотсон не соврал! Энди вяло отмахнулся и лег на скамью, разглядывая переплетенные кроны. - Обычный, но, согласен, очень наблюдателен. От возмущения Эллиот едва не свалился с дерева. - Что значит – обычный? Ты знаешь, сколько преступлений он раскрыл? А ты читал про змею? А про того шпиона? А про отца и сына, которые убили кучера и пытались убить самого Холмса? Я бы не смог так, как он! А вы знаете про дело, одно из его первых, когда он раскрыл секту сатанистов? - Такого рассказа у доктора нет, – задумчиво протянула Сандра. Он сидела чуть выше Эллиота, привалившись к дереву и чувствуя щекой сухую шершавую кору. - Я знаю. Доктор не писал об этом, но рассказал мне. - Да поможет всевышний мистеру Уотсону, – усмехнулся Энди. – Ты и его взял в оборот? Наверняка, доктор бежал дальше, чем видел. - Да ну вас! – с досадой сказал Эллиот, спрыгивая с дерева. - Кстати, Эл, хочешь загадку? – вдруг спросила Сандра. – Проверим твои способности детектива. - Я готов. - Условие: уже несколько дней подряд за оградой ходит одна и та же леди. Вопрос: что ей тут надо? - Рыжая? – встрепенулся Энди. – Ага, она тут минимум два дня, я тоже ее часто видел. Интересно, зачем она здесь? - Что за леди? – Эллиот озадаченно заморгал. - Тебя прямо к ограде подвести? Мне очень нравится твоя наблюдательность, братец. - И как ты с такими навыками собрался помогать мистеру Холмсу? – поинтересовалась Сандра. - В общем, Эллиот, не быть тебе сыщиком, – со смехом заключил Энди, на что получил мрачную просьбу захлопнуться, а иначе ему в этом поможет волшебный пинок. - Сила есть – ума не надо, – не удержался Энди. - Опять, – раздался с дерева тяжелый вздох. – Решать ссоры словами не ваш конек? От наблюдения за очередной потасовкой Сандру спасло появление маленького Вилли Макбрайда. Он запыхался, откинул со лба волосы и выпалил: - А я вас везде ищу! Эллиот, Энди, к нам идет мистер Холмс! Он собирается обыскивать вещи Эрика. Не нужно было повторять дважды: Эллиот на полной скорости летел к жилому корпусу, за ним, стараясь не отставать, друзья и Вилли.* * *
Мальчики успели как раз вовремя: Холмс в сопровождении доктора и директора только переступал порог спальни. - Мистер Ноубл! – сердито крикнул Найт, когда Эллиот едва не сбил его с ног. - Мистер Холмс, – даже не потрудившись перевести дыхание, начал Эллиот. – Вы за вещами Эрика? А я… Юный Ноубл вдруг замолчал, получив тычок в бок от Энди: - Не мешай, – прошипел он другу в ухо. – Иначе мистер Холмс может что-то пропустить и следствие затянется. Холмс устало посмотрел на детей. Все те же лица: неугомонный Эллиот, расцарапанный любитель животных Вилли, серьезный и немного смущенный Энди, а чуть в стороне – задумчивая Сандра. Затем оглядел спальню: довольно просторная; как и в лазарете – десять кроватей, застеленных серыми пледами, у дальней стены – два больших окна, рядом с каждой кроватью стоит по тумбочке, а впереди – по табуретке. Просто и безлико. - Ваш друг прав, мистер Ноубл, – сказал Холмс. – Если мне понадобится ваша помощь, я сразу же обращусь к вам. А пока прошу молча наблюдать, если хотите. После этих слов Холмс прошел к ближайшей кровати у стены, остановился рядом на секунду и решительно шагнул к тумбочке. - Вы позволите, директор? – и тут же услышал громкий шепот Эллиота: - Ничего себе! Как он догадался, что это – кровать Эрика? Он даже не спросил! - Ну я даже не знаю, – протянула Сандра. – Может быть, потому, что на тумбочке ничего нет и кровать застелена ровно, а не как остальные? - А еще рядом ничего не валяется вроде огрызка яблока, а, Эллиот? – подхватил Энди. - Ладно, вы выиграли, – буркнул мальчик, бросаясь к своей кровати, выуживая из прохода яблочный огрызок и как можно незаметнее выкидывая его в окно. Холмс тем временем устроился на постели и разложил на пледе содержимое нижнего ящика. Множество тетрадей, подписанных крупным аккуратным почерком, на страницах – минимум клякс и исправлений. Щетка для обуви, круглая жестяная коробка из-под зубного порошка. Внутри – типичные детские сокровища: идеально круглый камень, воронье перо, оловянный солдатик, маленькое увеличительное стекло с выщербленным краем, еще одно стеклышко, но уже темно-синее, кусочек мела. Далее Холмс пролистал потрепанный учебник географии с загнутыми углами на таких странах, как Индия, Африка и Южная Америка. Все так, как говорила мисс Баркер. Следующей была толстая пачка листов, оказавшаяся рисунками Эрика. Джунгли, египетские пирамиды, тигры, солдаты, боровшиеся с дикарями и хищниками, и везде неизменно присутствовал храбрый генерал в почему-то золотом шлеме. - Художник из него был не очень хороший, – не удержался Эллиот. Холмс поднял голову и вопросительно посмотрел на мальчика. - Этот не очень хороший художник рисовал и чертил тебе все, что угодно при каждой твоей просьбе, – заметил Энди. - Опять выиграл, – пробормотал Эллиот. Холмс рассматривал рисунки дальше. На них угадывалось нечто вроде крокодила на задних лапах. Он стоял перед группой солдат, явно намереваясь их съесть. - Могу ошибаться, но это… – Холмс поднял повыше рисунок и продемонстрировал его детям. - Динозавры, – кивнул Энди, подходя ближе и осторожно усаживаясь рядом с сыщиком. – Вы слышали о профессоре Челленджере? - Он утверждает, что динозавры все еще существуют. - Они действительно существуют! – вновь подал голос Эллиот, занимая соседнюю постель. - Ну вот. Эрик и Эллиот часто говорили на эту тему, только никак не могли решить, где, все-таки, эти динозавры живут, – улыбнулся Энди. - Хорошие рисунки, – заключил Холмс, откладывая их в сторону. – Эрик действительно был увлечен дальними странами и мыслью об отце в Индии. Это он себя рисовал? Или иллюстрации к каким-либо рассказам? Впрочем, ладно. Надо двигаться дальше. - Холмс, предлагаю забрать эти рисунки и еще раз изучить. Холмс и дети обернулись на голос: они и забыли, что в спальне, помимо них, находились Уотсон с директором. - Вы говорили о внимании к мелочам, помните? – продолжал Уотсон, подсаживаясь к Эллиоту и Сандре. – Вряд ли мы что-то найдем, но проверить стоит. - Вы правы, доктор. Тогда вот, держите. И Холмс вновь развернулся к тумбочке, открывая верхний ящик. Еще несколько школьных тетрадей и совсем далеко, у задней стенки – что-то холодное, тонкое и длинное. Секунда – и Холмс продемонстрировал всем золотую ручку. - Я не знал, что вы теперь такими пишете на уроках. - Я помню ее! – вдруг воскликнул Эллиот. – Эрик говорил, что это ручка его отца, который в Индии. Отец то ли генерал, то ли у него было другое высокое звание. Стивенс утверждал, что все приказы были подписаны этой ручкой. А чтобы сын не забывал об отце, он эту ручку послал сюда. Ну, это только версия, мистер Холмс, а на самом деле... я не помню, откуда она взялась. Нашел, наверное. - Я тоже не помню. – Подхватил Энди. – Доктор Алан иногда нам что-нибудь дарил, но такое ему вряд ли по карману. Он быстрее самодельный лук подарит. Холмс внимательно выслушал мальчиков, затем обратился к Сандре и Вилли. - А вы что-нибудь помните? Вилли отрицательно покачал головой, Сандра развела руками. - Но если я что-то вспомню, то обязательно вам сообщу, – горячо заверила она. Холмс и Уотсон переглянулись. - Я полагаю, нам пора. – Сказал доктор. – Кажется, мы осмотрели всё. - Доктор прав. С вашего позволения, мистер Найт: могу ли я забрать рисунки и эту ручку? - Не вижу причин возражать, – пожал плечами директор. - Тогда до свидания, леди и джентльмены. Мистер Найт, я надеюсь, вы помните о моей просьбе по поводу архива? Завтра я хотел бы заглянуть туда.* * *
В маленькой комнатке, тесно заставленной стеллажами со множеством папок и бумаг, пахло сыростью и пылью. В глубине, над шатким столиком с порванным справочником под правой ножкой, склонился Холмс, перебирая пожелтевшие страницы, вглядываясь в каждую букву. После вчерашнего обыска появились новые вопросы: на найденной ручке нашелся странный вензель. Буквы так переплелись между собой, что нельзя было точно сказать, сколько их всего и как выглядит каждая по отдельности. Они с Уотсоном решили, что букв как минимум три и одна из них – «А». После этого доктор настоял на детальном разборе всех рисунков и оказался прав в своем упорстве. На погонах главного героя, бесстрашного офицера в золотом шлеме, угадывался тот же самый символ, что и на ручке. Может быть, архивные документы дадут подсказки. Снова и снова Холмс перечитывал сухие сведения об убитом. Стивенс, Эрик Джон, родился семнадцатого марта 1879 года. Родители – неизвестны. Крещен двадцатого марта в приютской церкви святого Иоанна Евангелиста. Врожденных заболеваний нет. Обучение оплачивали Джон и Марта Смит. Разумеется, имена поддельные. Редкие выговоры, табели об успеваемости, отметки за очередную внесенную плату. Никаких зацепок. Для сравнения Холмс просмотрел еще четыре личных дела: уже знакомого Эллиота Ноубла, старшей девочки и двух маленьких мальчиков. Все то же самое: предполагаемая дата рождения, дата крещения, отсутствие данных о родителях, состояние здоровья и мистер и миссис Смит. Нет, здесь он ничего не найдет. Холмс вернул бумаги на место, потянулся и покинул архив. Он сделал всего несколько шагов и замер. Навстречу шла женщина, он не помнил ее ни среди учительниц, ни среди лазаретных сестер. Да и одежда выдавала в ней человека не из приюта: жакет и юбка из скромного, но дорогого зеленого шелка, нежное кружево блузки. Тяжелые рыжие локоны убраны в сложную прическу, лицо бледное и осунувшееся. Неизвестная остановилась, не дойдя и полуметра. Холмс смотрел в ее усталое лицо и чувствовал, как разум отказывался принимать происходившее. Не может быть, этого совершенно не может быть. Они идут по тропинке к церкви, падает снег, хлопья запутываются в темных вихрах мальчика, оседают на веснушчатом носу девочки. Она рассказывает о жизни без друзей, о новых книгах, о соседских девчонках, которые только и говорят о будущем замужестве и о новых нарядах. - Я их не понимаю, – жалуется она, растирая покрасневшие пальцы, – забыла перчатки. Мальчик стаскивает с рук свои. Они большие, но толстые и все еще теплые. - А ты? - Я привычный, – улыбается он. – И не надо их понимать, Эсти. Ты не такая, как они, это здорово! А о путешествиях... знаешь, я подумал… Красивое, специально заготовленное поздравление, летит к черту, приходится импровизировать на ходу. - Может быть, однажды ты отправишься в путешествие. А даже если нет, я думаю, тебе понравится. То есть, я хотел сказать – сегодня сочельник... Они уже неподалеку от церкви, в вечерней тишине слышатся голоса мальчиков-хористов: "Silent night, holy night..." - Ага, она самая, – кивает он. – Я решил подарить тебе кое-что. Вот, – мальчик вытаскивает из-под пальто сверток. Девочка удивлена; осторожно берет подарок, тут же разворачивает. На ресницы падает снежинка, Эстер часто моргает. В тусклом свете из окон блестит латунный бок подзорной трубы. Надо что-то сказать, но кроме банального "Спасибо" в голову ничего не идет. И еще кое-что: - Я тоже хочу тебе подарить одну вещь. Так красиво говорить я не умею, в общем, вот. Чтобы ты был еще более наблюдательным, – торжественно объявляет она. В свертке лупа. Как же вовремя, он как раз недавно потерял похожую. - С Рождеством, Шерлок, – улыбается Эстер, открыто и радостно. Волосы, выбивающиеся из-под капора, уже давно в снегу, щеки красные, глаза сияют. - Счастливого Рождества. - Знаешь, я нашла еще одно применение подзорной трубы. Смотри, уже первая звезда! А если взять твой подарок, то ее будет видно еще лучше. Посмотри сам! - Это прекрасно, – негромко говорит Шерлок, стоя рядом с церковью, занесенный снегом и сжимающий в красных замерзших руках подзорную трубу. – Звезды вообще очень красивы. - Я думаю, мы не одни. В смысле, там, – Эстер неопределенно указывает на небо, – тоже кто-то живет. - Бог? – усмехается Шерлок. - Да нет же! Другие люди... как мы... ну, или почти. Как считаешь? Снег продолжает падать, звезд становится все больше, а из церкви доносится "Veni, veni Emmanuel". - Добрый день, мисс Фишер, – Холмс не узнал свой голос, взглянул на женщину, поправился. – Простите, наверное, уже леди. - Леди Гоут. – Негромко сказала она. – Здравствуйте, мистер Холмс, – ее голос заметно дрогнул. Сколько лет прошло? Кажется, тринадцать. Зачем она здесь? Хотя, это, как раз, совсем не вопрос. - Вероятно, вы и ваш муж решили стать попечителями приюта? – холодно продолжил Холмс, не сводя с нее глаз. Леди Гоут расправила плечи, гордо вскинула голову. - Я. Решила чем-то помочь этим детям. Слова упорно не хотели складываться в предложения, в ушах звучал звонкий смех и шелест листвы, Холмс снова слышал, как мальчики пели «Veni, veni Emmanuel» и чувствовал холодную рукоятку лупы под пальцами. - Приятно слышать, что вы все еще готовы помогать кому-либо бесплатно, – так же тихо сказал Холмс. - Я… - Мистер Холмс! – из-за угла неожиданно вылетел Эллиот и остановился перед ними. - Я слушаю, – Холмс с трудом вернулся к реальности, стараясь сообразить, что на этот раз хочет ему поведать неугомонный «сын» доктора. - Я, пожалуй, пойду. Рада встрече, мистер Холмс, – и леди Гоут скользнула за дверь архива. - Я, наверное, не вовремя? – спохватился Эллиот, провожая леди взглядом. Холмс махнул рукой, словно говоря: все равно, говорите, раз уж вы здесь. - В общем, я подумал, что в рисунках может быть что-то зашифровано, – выпалил он. – Может быть, Эрик что-то видел, но напрямую сказать не мог, а дневник он не вел – не девчонка же. Вы ничего не нашли? - Мы в поиске. – Сухо ответил Холмс. – Простите, мистер Ноубл, но у меня очень много дел. Всего хорошего. И Холмс быстро ушел, оставив растерянного Эллиота стоять посреди коридора и переводить взгляд с двери архива на удалявшегося сыщика и обратно. С леди определенно было не все чисто.