***
Не найдя Эстер в приюте, Холмс вышел во двор. У детей начался получасовой перерыв, специально отведенный под прогулку. Не желая подвергнуться атаке юных «тайнооткрывателей», сыщик осторожно обогнул дом и двинулся в сторону ручья, скрывавшегося в густых зарослях. Интуиция не подвела. Он вновь увидел Эстер. Она стояла спиной к нему, замерев, и смотрела куда-то вперед, сквозь ветки зазеленевшего клена. Солнце зажгло яркие искры в ее волосах, а теплый майский ветер шевелил складки рукавов пышной белой блузки. Холмс осторожно приблизился к Эстер. Она обернулась, приложила палец к губам, кивнув вперед. Удивленно приподняв брови, сыщик проследил за ее взглядом. Отсюда хорошо просматривался изгиб ручья. Берег уже порос густой травой, над водой красиво свесила ветки грустная ива. А рядом с крупным красноватым валуном пристроились трое ребят. - Мальчики – Ноублы. Им двенадцать. – Шепнула Эстер. Холмс понимающе кивнул. Да, именно эти имена вчера назвал ему доктор. Да и по допросам ребят было невозможно забыть. Темноволосый и худой – Эллиот. Кладезь сумасшедших идей, среди которых, правда, вполне можно отыскать жемчужины. Рыжий и немногословный – Эндрю. Тот, кто вчера был явно напуган ночным кошмаром, хоть и пытался это скрыть. Большого интереса к делу он не проявляет, на вопросы отвечает четко, и без домыслов. Сейчас Эндрю стоял, привалившись спиной к камню, и слушал рассуждения друга, внимательно рассматривая свой палец. Эллиот вдохновенно ораторствовал, непрерывно жестикулируя. Девочка же, та самая, с редким именем Кассандра, лежала животом на валуне, свесив вниз голову. Черные косички почти касались макушки Эндрю. - Так вот, если рассуждать логически… – донесся до Холмса голос Эллиота. - Ты и логика – понятия несовместимые. – Заметил Эндрю. – Как и осторожность. Эллиот отмахнулся, словно прогоняя докучливую муху: - Ерунда! Просто у меня СВОЯ логика. - Логика не может быть твоей. Логика – общая. Кассандра фыркнула и свесилась еще ниже. Темные прядки скользнули по ярким вихрам приятеля. - Рассуждая логически, – упрямо повторил Эллиот, – вся эта жуткая жуть в церкви указывает на Черную Мессу! Кто-то пытался вызвать дьявола! Эндрю поперхнулся и старательно закашлялся. Сандра покачала головой. - Тогда там был бы петух. При Черной Мессе режут петуха. - Вот именно, – кивнул Эндрю. - Слушайте, ну вы что, хотите, чтобы сатанисты все прямо по правилам делали? Думаете, у них только один обряд и его проводят столько веков? Вам мало доказательств? Кровь, осквернение церкви, знаки эти, Марс с Венерой – это самый страшный грех, как говорит наш пастор. Все наоборот, в священном месте. Точно – Черная Месса. Сандра сползла с камня и встала рядом с Эндрю, отряхивая фартук. - Теперь я знаю, что такое «своя логика», – вздохнула она. – Звучит как бред в горячке, но не поспоришь. Эллиот гордо вскинул подбородок. На длинном носу заплясал солнечный зайчик. - У меня, наверное, нет «своей логики», – ехидно произнес Эндрю. – Но, если подумать, то смерть Эрика кому-то была нужна. Выгодна. «Логик» присвистнул. - Ну ты сказал. Кому какая выгода от Эрика? Унаследовать две пары его казенных штанов? Или перочинный ножик? Сандра поежилась. - Его старшие парни вечно гоняли. - Ну, не они же его… – протянул Эллиот. – Они, конечно, идиоты, но не до такой степени. - Согласен. – Эндрю потер нос. – Если бы Эрику дали по голове, не рассчитав, – еще ладно. А вот так… - Как в театре, – подхватила Сандра. – Чтобы зрители испугались, все специально уложено, испачкано, все на виду. - Ну я же говорю – сатанисты! – воспрял духом Эллиот. - Безнадежно, – вздохнул Эндрю. – Он эту версию еще два дня будет доказывать, расскажет мистеру Холмсу, получит щелчок в лоб, и выдумает что-то другое. Главное, чтобы от этих идей больше никто не пострадал, – с явным намеком закончил мальчик. - Да ладно тебе, – дернулся Эллиот. – Да, я немного не рассчитал, но кто же знал. - А я предупреждал тебя, сыщик, – поморщился Энди. – Ладно, сейчас колокол зазвенит. Опаздывать на историю я не хочу! - Да, пошли! – Сандра пригладила волосы. – Не будем расстраивать нашего Одуванчика. Наверное, таким бы вырос Эрик: добрый, но совсем беззащитный. - Точно! – Эллиот, бодрый, как спаниель, запрыгал по тропинке к приюту. – Добро должно быть сильным! - И страшным. Чтобы зло боялось, – пробормотал Эндрю. Только когда голоса ребят окончательно утихли, Эстер повернулась к Холмсу. Он отметил про себя, что сейчас она выглядела намного лучше: на щеках появился румянец, в глазах – свет. Правда, оживление было не очень радостным. - Ну, что вы думаете? – спросила она, стиснув пальцами тонкую ветку. – Кто? - Кто-то из них двоих. – Сыщик попытался придать голосу больше уверенности. Потому что вариант с маленькими надгробиями был способен подкосить и его, и женщину. - Но кто? – Эстер, не отпуская, дернула ветку. Замерла. – Простите. Это глупо, но я мать. И сама не знаю, не чувствую – кто. - Успокойтесь. Не стоит. – Холмс быстро улыбнулся. – По крайней мере, оба мальчика живы и здоровы. И умны. У темненького вообще весьма оригинальное мышление. А Эндрю умеет выделять главное. Ответная неуверенная улыбка преобразила похудевшее лицо женщины, скинув почти все эти тринадцать лет. Эстер разжала пальцы. Гибкая ветка, распрямляясь, прихватила с собой и крохотные пуговки на манжете. Раздался треск ткани, и легкий рукав белым парусом заколыхался на ветру. Взгляду Холмса предстало запястье, с пятнами расползшихся желто-лиловых синяков. На локтевом сгибе змеился багровый, едва заживший шрам. Ахнув, Эстер схватилась за рукав. Не глядя на Холмса, она быстро прошла через заросли к камню, где еще недавно разговаривали дети. - Что это, Эстер? – очень спокойно спросил Холмс, опять оказавшийся рядом. – Откуда? Эстер сглотнула и покачала головой. - Ничего. Это так, случайно. Было слышно, как сыщик скрипнул зубами. - Только не говорите, что упали с лестницы. Или налетели запястьями на дверь. Эстер вздрогнула, физически ощущая волну ярости, исходившую от Холмса. А он вдруг сам схватил ее вторую руку, расстегнул пуговицы целой манжеты и дернул к плечу рукав. Вырваться женщина не успела. Поэтому еще с десяток полос и браслет из синяков предстали под безжалостным солнцем. Холмс чувствовал, что сейчас задохнется от бешенства. Сколько же времени эта сволочь так издевалась над ней? Неужели с самого начала? - Он хотел наказать Родди, – наконец выговорила Эстер, - я не позволила. Она осторожно высвободила руку. - Не надо. Это неважно сейчас. Главное – найти мальчика. Она решилась посмотреть ему в глаза. Его гнев утих, уступив место печали и удивительной мягкости. - Это важно, – тихо сказал Холмс, легко касаясь плеча Эстер. – Я полагал… Ладно. Но к этому мы еще вернемся. И, поверьте, больше никто и никогда не посмеет вас обидеть. Эстер печально улыбнулась. - Я знаю. Уже никогда.***
Они медленно брели вдоль ручья. Эстер придерживала порванный рукав и упрямо смотрела в сторону. Переговаривались струи воды, щебетали птицы. И только двое людей были не в силах нарушить напряженное молчание. После неожиданной откровенности каждый вновь отступил за свои баррикады. - А сколько лет Родерику? – спросил Холмс. Эстер вздрогнула и покраснела. - Исполнилось восемь, - негромко ответила она, все так же не глядя на собеседника. - Какой он? - Добрый. И тихий, – потом добавила. – Но когда нужно, он может быть очень храбрым. - Вы защищаете его, а он – вас? - Да. - Ему тоже доставалось? Эстер закусила губу и кивнула. - Так ведь можно и убить, – тихо и сурово произнес сыщик. Женщина медленно подняла на него глаза. - Он так живет всю свою жизнь. Они с Лиззи – это его няня, – теперь ставят эксперименты – от какой примочки синяк пройдет быстрее. Ее голос сорвался. Эстер замолчала, сдерживая слезы. - Он знает, зачем вы здесь? – спросил Холмс. - Знает, – она с трудом улыбнулась, – говорит, что хочет, чтобы у него нашелся старший брат. Они свернули на тропинку, ведущую к приюту. Эстер остановилась, неловко поправляя пострадавший рукав. - Наверное, мне лучше войти одной. Приведу себя в порядок. - Конечно. - Спасибо вам. Не оглядываясь, она быстро зашагала к жилому корпусу. Холмс смотрел вслед, чувствуя новую волну гнева. За тринадцать лет веселая, солнечная девушка превратилась в замкнутое, измученное существо. С трудом верилось, что это она дарила ему лупу под рождественским снегопадом и собиралась идти под венец в кленовом венке. Сыщик медленно выдохнул. Все. Ни Эстер, ни сыну его эмоции сейчас не помогут. Уотсон многое выяснил вчера, пусть и с некоторым побочным эффектом. Сам Холмс не случайно завел речь о втором сыне Эстер. Судя по всему, Родди здоров. Конечно, вряд ли он безмятежен и счастлив, но, по крайней мере, не страдает той болезнью, от которой умер маленький Том. Иначе с таким количеством ударов от «любящего отца» не дожил бы до восьми лет. Что ж, одно имя из списка возможных сыновей можно вычеркнуть. И, взяв себя в руки, вернуться к свершившемуся здесь убийству. Раскрыть его – первоочередная задача. Итак, что у них есть? Чем больше Холмс размышлял, тем больше понимал – в версии обряда, которую так дружно, хоть и порознь, высказали Гленн и Эллиот, что-то есть. Вряд ли, конечно, это сатанисты – иные символы, постановка, способ. Очень важно – обряд не пытались скрыть. Напротив – все напоказ, грубо, жирно. Подчеркнуто. Как сказала Сандра? «Как в театре». Но тогда это уже не просто обряд. Это – предупреждение. Для кого? Директора? Кого-то из учителей? Детей? И почему именно Эрик? Этот разговор о призраке случаен, или мальчика специально именно в тот вечер взяли «на слабо»? Но тогда выходит, что кто-то из ребят – сообщник убийцы? «Стивенс – незаконнорожденный. Знаки на стене – грех прелюбодейства. Таких детей здесь много. И, как верно сказал пастор, мало где к ним проявляют такой гуманизм, как в Сент-Джоне. Но, черт побери, тогда должна быть система! Вряд ли у кого-то что-то щелкнуло, и весь гнев неизвестного моралиста обрушился на мальчика». «Возможно, – продолжил размышления Холмс, – дело все же в самом мальчике. Был свидетелем чего-то, что до конца не понял сам? В таком случае, убийца подошел к делу творчески. Замаскировать устранение свидетеля под обряд. Или – совместить?» Ручка, которую нашли в тумбочке мальчика. Утром доктор пересказал беседу с Джейн. Значит, эту вещь кто-то очень давно подарил маленькому Эрику. Весьма щедрый подарок. Но почему бы и нет? Одному из попечителей понравился мальчик, взыграла сентиментальность, а ничего более подходящего в кармане не нашлось. Стоит ли уделять золотой ручке с вензелем так много внимания? Но если именно она ключ к тому, что мог знать или видеть Стивенс? Черт побери еще раз, и хорошо, что этот сумасшедший пастор не слышит. Ладно. Что мог увидеть Эрик – еще попытаемся выяснить. А сейчас можно еще раз расспросить об умерших воспитанниках. Если все упирается в «копье Марса» и «зеркало Венеры», оно никак не могло начаться с Эрика. Эстер уже давно скрылась из виду. Нахмурившись, сыщик решительно зашагал к приюту.***
А вот и пастор, не к ночи будь помянут. Рипли стоял возле церкви и разговаривал с Гленном. Впрочем, разговором это трудно было назвать. Священник, вскинув руки, явно произносил речь на свою любимую тему. Инспектор же молчал, стиснув кулаки, видимо, надеясь услышать от Рипли хотя бы что-то разумное и относившееся к делу. Но терпение Гленна заканчивалось. Наконец, Рипли умолк. Инспектор поспешил воспользоваться паузой. - Так где вы, все-таки, храните ключи от церкви, мистер Рипли? - Ключ от спасения – всегда со мной! – провозгласил священник. - Покажите, – сквозь зубы процедил Гленн. И вдруг рявкнул. – Ключ! От неожиданности пастор подпрыгнул, сунул руку за пазуху и вытащил большой фигурный ключ на толстой цепочке. - Он не пропадал у вас? – тише, но все еще агрессивно спросил инспектор. - Никогда! И я никому его не доверяю, – сверкая очами, заверил служителя закона пастор. – Если бы он пропал, уж я бы… Хилая грудь священника заходила ходуном. Стало ясно, что о пропаже ключа, если таковая произошла, знал бы весь Лондон и окрестности. - Прошу прощения, – шагнул ближе Холмс. – Скажите, мистер Рипли, а нет ли дубликата? Скажем, у директора? - Нет! – затряс головой пастор. - Я не дал! Только у меня. Никто больше не имеет права отмыкать эти двери. - Поэтому их просто взломали, – хмуро напомнил ему Гленн. Священник замер, приложив руки к вискам. Потом, покачиваясь из стороны в сторону, развернулся и ушел в церковь, бормоча что-то нараспев. - Это невозможно, я больше не могу! – пожаловался Гленн, кажется, забыв на время о непонимании с сыщиком. – Как его вообще можно допускать к детям? Что он тут делает? - Думаю, родственник, – пожал плечами Холмс. – Родственник богатого покровителя, которому невозможно отказать. Вот и держат. Узнали что-то нужное? - Шутите? – довольно дружелюбно усмехнулся Гленн. – Кроме того, что почти все воспитанники здесь – порожденья тьмы – нет. Ну, и то, что ключ висит у пастора на шее. - Вас тоже заинтересовало, почему преступник взломал замок, а не попробовал воспользоваться ключом или хотя бы снять слепок? - Да. Риска было бы намного меньше. - Однако если дубликата нет, то позаимствовать ключ у мистера Рипли – куда более рискованно. Малейшая оплошность – и считайте, над убийцей звонит колокол. - Все равно, нужно будет узнать у мистера Найта, есть ли дубликат. Если все было спланировано заранее – могли попытаться все же достать ключ. А потом, потерпев фиаско, взламывать. - Узнать, конечно, стоит. Но мне кажется, что убийство было задумано не ранее, чем в тот же вечер. - Со всеми этими «украшениями»? – в тоне инспектора опять послышались издевательские нотки. – Бросьте! Тоже мне, полет вдохновения. - Жертву могли выбрать и раньше, – спокойно пояснил Холмс. – А вот способ убийства… - Усложняете! – Гленн сердито передернул плечами. – Это обряд. Хорошо, не настаиваю на сатанистах. Может быть, что-то из языческих культов. И я ни за что не поверю, что к нему готовились второпях, даже не зная, как попадут в церковь. - Подсказка нам дана явная – знаки на стене. – Начал Холмс, но Гленн снова вскипел. - Вы не отличаетесь от пастора. Знаки, незаконнорожденные, плотский грех. Я не вижу связи! Пусть Стивенс был незаконным, но здесь таких большинство. И все живы-здоровы. И вообще, я скорее поверю в возрождение культа Иштар, чем в то, что таким диковинным образом убивают бастардов.***
Ближе к вечеру Холмс решил еще раз поговорить с доктором Ноублом. Кое-какие моменты в его показаниях настораживали. И хорошо бы застать в лазарете Джейн. Может быть, она сможет сказать что-то еще о той злосчастной ручке? Холмс думал застать доктора в дежурной каморке, но, вопреки ожиданиям, Ноубл нашелся в перевязочной. Доктор стоял у небольшого шкафчика и озабоченно считал, сколько бинтов и антисептиков еще осталось. Холмс отчетливо услышал, как он пробормотал: «За йодом скоро придется ехать… Надо было взять больше», и ненавязчиво постучал. - Здравствуйте, доктор. Тот выглянул из-за дверцы шкафа, приветливо улыбнулся. - Что привело вас ко мне, мистер Холмс? Кажется, я ответил на все вопросы. - Да, вы правы, но я хотел уточнить еще кое-что. Что именно нуждается в уточнении, Холмс сказать не успел – в перевязочную быстро вошла Джейн, на ходу перечисляя: - Мистер Ноубл, анальгетики тоже заканчиваются, жаропонижающие еще остались, противорвотные тоже, желудочные, кстати, на исходе… извините, мистер Холмс, я вас не заметила! Здравствуйте. Холмс поприветствовал девушку в ответ. Следующие несколько минут он с интересом наблюдал за ее беседой с доктором. Очень серьезная, раскрасневшаяся, Джейн говорила, что не стоит торопиться с отъездом в Лондон; слушала, как Ноубл отвечал, что лучше перестраховаться, так как в ответственный момент нужные медикаменты могут закончиться. Этого допускать нельзя. В заключение доктор задумчиво добавил, что спирта тоже мало, с чего бы вдруг? И продолжил, обращаясь уже к Джейн: - Благодарю. Простите, я немного занят. Вы пока сами разберитесь с оставшимися лекарствами, хорошо? И запишите в журнал. Если кто-то придет – зовите меня. И Джейн, кивнув, удалилась, безуспешно пытаясь сдержать улыбку. - Очень серьезная юная леди, - заметил Холмс. - И очень ответственная. Из нее выйдет хорошая медсестра. Но, между нами говоря, я хочу предложить ей поступать в университет. Движение женщин набирает обороты, почему бы и нет? Я вижу, что одних знаний медсестры ей мало. Но к делу: что вас интересует, мистер Холмс? - Вы сказали, Эрик был убит обычным ножом. Но рана свидетельствует о другом. Ноубл рассеянно достал из шкафчика флакон с камфарой, взглянул на этикетку, поставил обратно. - Я не судебный медик, мистер Холмс. В университете курс судебной медицины небольшой, а учился я больше двадцати лет назад. - Но в прошлый раз я видел у вас учебник судебной медицины. - Да, вы правы. Иногда я его листаю, но без интереса. - Мистер Ноубл, – на пороге вновь показалась Джейн, за спиной которой стоял мистер Карпентер. – Простите, я снова отвлекаю. Пришел мистер Карпентер. Но, если вы заняты, я сама справлюсь, там всего лишь перевязка. Можно? Ноубл взглянул на девушку, подумал секунду и пожал плечами: - Воля ваша, Джейн. Делайте. – И снова развернулся к Холмсу. – Живые люди мне интереснее. Правда, мистер Холмс, если бы я заметил, я бы обязательно сказал. Но там было сразу не понятно, я не осматривал всю жизнь трупы жертв маньяков, и к тому же, мне неудобно признаваться… - Вы поспешили уйти по причине плохого самочувствия. В этом нет ничего неудобного, зная ваше отношение к детям. - Благодарю за понимание. Может быть, что-то еще? Я отвечу на любые вопросы. Глядя на невысокого, немного растерянного Ноубла, сжимавшего в руках марлевую салфетку и решительно смотревшего в глаза снизу вверх, Холмс понял, что этот обязательно ответит. И на место преступления отведет. А если найдут убийцу – лично с ним расправится, если не остановить. Но, к сожалению, вопросы закончились, о чем Холмс и сообщил, изредка посматривая на Джейн, осторожно снимавшую с руки учителя бинты и осматривавшую царапины. Доктор тоже наблюдал за ученицей, и Холмс потянул его к выходу. - Пойдемте, не будем смущать мисс Голд. Проконтролировать можно и из коридора. Они скрылись за косяком, видя, как Джейн бережно поворачивала красную отекшую руку Карпентера ладонью вверх и обратно, пальпировала ее рядом с царапинами. Затем она встала и прошла к шкафчику за йодом и марлей. - Ну вот, сегодня уже лучше, – ободряюще сказала она. – Еще неделя и ваша рука будет полностью здорова. Карпентер улыбнулся, здоровой рукой поправил очки. - Признаться, я впервые вижу девушку ваших лет, так спокойно реагирующую на гнойные раны. Черт! Прошу простить, мисс Голд, это все йод, я не хотел. Мне казалось, что вам подобная работа должна быть неприятна. - Все хорошо, сэр! – весело отозвалась она, заканчивая обрабатывать порез и распаковывая бинты. – Я не из тех девушек, которые в любой ситуации хватаются за нюхательную соль. И потом, ваша рука – совсем мелочи, нет, не для вас, но по сравнению с книгами доктора Алана, например. - Анатомический атлас? – понимающе спросил Карпентер. - Нет, там ничего особенного. У него есть учебник судебной медицины. Там очень жуткий висельник. Знаете, сэр, я не понимаю тех людей, которые добровольно уходят из жизни. Зачем? - Согласен, повешение и вправду весьма… неприятная вещь с эстетической точки зрения. Не говорю уже о чувствах самого человека в тот момент. А что до самоубийства – знаете, Джейн, я не осуждаю этих людей. Вы молоды и еще не до конца понимаете, что бывают такие ситуации, безвыходные ситуации… – Карпентер заметно побледнел и старался смотреть по возможности в пол, с трудом подбирая слова. – Тогда кажется, что уже ничто не поможет, понимаете? А смерть вот она. Шаг из окна – и никаких проблем, все хорошо. Как там у Шекспира? «Забыться, умереть, уснуть». Именно уснуть. Тихо, спокойно, страх и проблемы… понимаете, Джейн, они уходят, тебя ничто не трогает. Все заботы покидают тебя вместе с кровью из разрезанных вен. Поняв, что сказал лишнее, Карпентер умолк, вскинул голову и испуганно посмотрел на Джейн. А она, в свою очередь, уже забыла о повязке и во все глаза смотрела на учителя. - Вы? Не может быть. Вы действительно это сделали? – она в неосознанном беспокойстве тронула рукав рубашки, под которым, по ее мнению, скрывались старые шрамы. – Почему? И неужели вас ничто не остановило? Карпентер из бледного стал серым, было прекрасно видно, что разговор для него очень болезнен и неприятен. - Я был молод и очень глуп. Вы сами знаете, как все остро переносится в юности. Прошу вас, давайте сменим тему. Холмс удивленно посмотрел на Ноубла. - Карпентер – неудавшийся самоубийца? Вы об этом знали? Ноубл, помедлив, кивнул. - Да, случайно узнал несколько лет назад. Он попал в лазарет, требовалось обезболивающее. Он долго отказывался закатывать рукав, а когда согласился – все предплечье в грубых шрамах. - Причины не знаете? - Увы, не спрашивал. Я уважаю чужие тайны, мистер Холмс.* * *
После ухода Карпентера Холмс подступил с разговором к Джейн. Настроение девушки после откровений пациента явно упало. Она хмурилась, вздыхала, покусывала губы, точно пыталась что-то понять. - Мисс Голд, можно вас спросить? - Да, мистер Холмс, конечно. - Мой друг доктор Уотсон говорил с вами. Меня интересует та золотая ручка, которую подарили Эрику. Вы больше ничего о ней не вспомнили? Джейн сдвинула брови, пытаясь сосредоточиться. - Думаю, нет, – с огорчением произнесла она, – мне же было всего семь лет. Мне поручили следить, чтобы малыши не испачкались. Понимаете, пришла комиссия, все должны быть при параде. - И не разочаровать попечителей, – продолжил ее мысль Холмс. – Однако, думаю, вы и в семь лет отличались большой серьезностью и наблюдательностью. Джейн, к комплиментам явно не привыкшая, неопределенно пожала плечами. - Как выглядел человек, подаривший Эрику ручку? - Обыкновенно, – грустно улыбнулась девушка. – Не лысый, не толстый. Кажется, без бороды. В черном костюме и цилиндре. Я больше на Эрика смотрела. Боялась, что он начнет изображать обезьянку или охоту на крокодила. Или расскажет очередную историю. Но все обошлось, он даже подарок получил. - А потом вы этого человека в приюте видели? – не сдавался сыщик. Джейн опять задумалась. - Не знаю. Правда. Простите меня. Я же говорю – ничего особенного в нем не было. - Хорошо. Благодарю вас, мисс Голд. Извините, что отнял время. Если все-таки вы еще что-то вспомните – обязательно расскажите мне. - Конечно, мистер Холмс. Обещаю вам. Холмс медленно шел к приюту. Сгущались сумерки, перешептывались деревья. Таинственно белела сторожка. Мрачное здание приюта было темным и тихим – колокол давно прозвонил отбой. «Да, улов невелик. Только открытие, что Карпентер когда-то пытался покончить с собой. И что это дает? Только еще раз подчеркивает слабый, пассивный характер этого несчастного человека».