Faceless

      Выстрел. Оглушающий грохот разнесся далеким эхом по бескрайней, пустынной земле. Прямо за ним зазвенела и пуля, врезавшись в стальную мишень на другом краю стрельбища. За долгие годы мы успели привыкнуть к этому шуму, и гудело в ушах не так уж противно.       — Плюс семь. Всего семьдесят три. Против девяноста двух у капитана, — подытожила наше с сержантом Бэйном соревнование капрал Лисманн.       Я обернулся к ней с легкой ухмылкой.       Девушка стояла, держа дальномер на уровне груди, свободной рукой утирая стекающие по лицу струйки пота. За шесть лет службы она так до конца и не избавилась от легкого южного акцента. Ее кожа за месяцы пребывания в пустыне сделалась очень смуглой. Я бы даже сказал, шоколадного оттенка, так нестандартно, но мило сочетавшегося с ее экзотической внешностью. Всему виной неуставная форма одежды. Большую часть времени она расхаживала по базе в подвернутых брюках и майке, обвязав форменную рубашку за рукава на поясе. Густые кудрявые волосы, небрежно собранные в хвост придавали ей совершенно разгильдяйский вид. Мало того, что любой порядочный офицер может дать за это по шее, так она еще и вызывает у остальных самое настоящее животное влечение. Трудно выбить из человека естественные инстинкты, но солдаты держали себя в руках. Понять их можно. Некоторые здесь не первый год жарятся под палящим солнцем, а с женщинами настоящая беда. Есть, конечно, местные, но те даже на людей не очень похожи. Неизвестно, чем такие похождения могут закончиться. Доблестные имперские силы были встречены этой страной, мягко говоря, с неодобрением. Хотя не совсем так. На самом деле, нас открыто и честно ненавидят. Зазеваешься на городском рынке — и можешь уже не вернуться обратно в расположение части. Неприязнь эта взаимна. Но мы стараемся не провоцировать их лишний раз.       — Кажется, победа моя, — подтвердил я очевидное, внимательно глядя на сержанта.       — Капитан Росс, вы, как всегда, бесподобны, — улыбнулась мне в ответ Хелена.       — Ну что, Бейн? В чем дальше планируешь мне проиграть?       — А слабо вам сойтись со мной один на один в рукопашном бою? — предложил тот, ухмыляясь.       Сержанта всегда было видно издалека, и отличался он от остальных весьма существенно: здоровенный двухметровый и гладно выбритый мужик, обмотавший голову дурацким шемагом, словно дикарь-кочевник.       — Нашел в чем ровняться, — усмехнулся я. — Ты вон какой зверь огромный, к тому же молодой и энергичный.       — Так вы же опытнее. Или все-таки боитесь проиграть? — азартно заулыбался он.       — Кого мне бояться? Тебя? Разделаюсь с тобой и не вспотею, — я засмеялся, ведь мы в чертовой пустыне. Это невозможно. — Просто пожалел, чтоб ты не расплакался от отчаяния. Я же твой командир, а значит, должен быть лучше тебя во всем.       — Тогда договорились? Каковы ставки?       — Хм… Дай-ка подумать… Если я проигрываю, то оплачиваю всей нашей компании праздничный ужин в твою честь. Если проигрываешь ты, то даешь пятьдесят кругов вокруг базы в полной экипировке. Согласен?       — Как-то нечестно выходит. Вам не кажется?       — Так я же ведь старший по званию. Мне можно. И вообще, это приказ. Вызвался, значит, иди до конца.       — Но… — начал было Бэйн.       — Посмотри на это с другой стороны. У тебя есть стимул к победе. Ты ведь сам предложил. Отдувайся.       — Да, капитан! — сержант вытянулся по стойке «смирно».       — Лисманн, у вас в этом деле самая важная роль.       — Знаю-знаю. Наблюдать и документировать ваш триумф, — театрально вздохнула девушка.       — Точно, Лисманн.       — Спасибо за доверие, капитан, — Хелена выпрямилась и бодро отдала честь.       Через секунду ее улыбка сменилась недовольной миной. Девушка встала ко мне вполоборота и слегка отвернула голову, нашептывая что-то под нос. Бэйн тоже заволновался. Неужели проверка? Эта мысль выдернула меня из реальности на пару мгновений, а затем я резко поднялся со своего раскладного стула и оглянулся — как раз в ту сторону, куда так неодобрительно поглядывали мои подчиненные.       К счастью, нашим гостем был не очередной честолюбивый штабист, а всего-навсего лейтенант Беккер. К этим двоим он испытывал стойкую взаимную неприязнь.       — Опять сейчас нудеть начнет, — шепнула Лисманн сержанту.       — Вам заняться нечем? — лейтенант кинул свой грозный офицерский взгляд на солдат, напоминающих двух провинившихся щенят. — Почему солдаты с самого утра страдает хернёй? Ты сержант или кто? Просто так имперскую форму носите?! Пошел вон! — отчитав Бэйна, он переключил внимание на Хелену: — А ты? Ты похожа на деревенскую девку, не на солдата. Немедленно привести свой внешний вид в порядок!       — Так точно, лейтенант, — Хелена бегом рванула в сторону казармы.       Я стоял чуть в стороне, прислонившись спиной к брустверам, не спеша вмешиваться. Ну, а что? В общем-то, правильно делает. Кто-то ведь должен этим заниматься.       После раздачи указаний солдатам, лейтенант заметил меня и подошел ближе.       — Доброе утро, капитан Росс.       — И тебе, Беккер. Не жестко ты с ними? Вроде не зеленые уже, а ты все равно гоняешь.       — Ты их и так сильно избаловал, капитан. Впервые вижу, чтобы офицер так со своими подчиненными общался. Вы разве что не целуетесь при встрече.       — Ладно, ты ещё меня поучи, лейтенант. Мы с ними как родные уже. В таком дерьме побывали, хотя, что я тебе рассказываю. Ты же с нами был. Во всяком случае, с ними мне куда приятнее, чем со штабными червяками в красивеньких мундирах.       Лейтенант, похоже, даже не вслушивался в мои слова, или мне так казалось. Он стащил на землю один из мешков и, сев на него, уставился куда-то вдаль, погружаясь в свои мысли.       — Слушай, лейтенант. С тобой все хорошо? Ты каким-то помятым выглядишь. Не первый раз уже замечаю, — рассматривая его синяки под глазами, сменил я тему.       — Да как тут хорошо-то будет? Чего хорошего вообще может быть в этой выгребной яме? Грязь, песок, местные дикари и снова песок. Сколько мы уже тут сидим? Два месяца?       — Пятьдесят семь дней, если быть совсем точным.       — Один хрен.       — Ты, никак, по адреналину соскучился? Умереть не терпится?       — Да уж лучше воевать, наверное, чем так вот без дела маяться.       — Не нравится мне твой настрой. Не скажу, что не понимаю о чем ты. Но ты как-то слишком расстроен.       — Дело не в этом, капитан. Просто… — он резко остановился и глубоко вздохнул, словно собираясь с духом.       — Что?       — Два года назад я получил ранение в ногу. На месте за меня браться не решились, отправили в имперский госпиталь. После лечения дали еще две недели на реабилитацию. Я воспользовался моментом и поехал домой.       — И что там? Случилось что-то?       — Скорее: «чего не случилось». Ничего не случилось. Думал, увижу хоть какое-то уважение, может. Я, вроде как, за них жизнью рисковал и все такое, а об меня каждый готов был ноги вытереть. Живут себе и бед не знают. Даже противно стало. Гадко видеть эти наглые, мерзкие рожи. Там реальность другая, люди с внутренних земель и войны-то никогда не видели. Они там жрут в три горла и бед не знают. Нам говорят о каких-то великих целях, которые мы тут преследуем. Мир, порядок и процветание для жителей нашей родины, но смотришь на все это и понимаешь — полный бред. Ничего мы не защищаем. Посмотри вокруг. Что хорошего за эти годы мы принесли этому месту? Столько стараний — и кажется, все это напрасно. Не знаю, что я на самом деле тут делаю. Но вот одна странность не дает мне покоя… Дома мне каждую ночь снилась война. И я просыпался с мыслью о том, что хочу лишь одного — вернуться обратно. Здесь я солдат, а там кто? Уж лучше на переднем крае.       — Я тебя понимаю. Для многих, кто далеко, в местах поуютнее жизнь человека не ценнее офисной бумаги. Но мир большой. И кому-то нужна наша помощь. Понимаешь?       — Понимать-то понимаю, но воодушевить меня тебе этим явно не выйдет. Мне уже не помочь. Оттого и вернулся в эту дыру. Подальше от всего того обывательского дерьма, что ждет меня в гражданской жизни. Тут, на войне, хоть и своей грязи хватает, но люди настоящие. Им бывает страшно, больно, иногда радостно или грустно. Ты чувствуешь все это и понимаешь — они настолько искренние, насколько это вообще возможно. Каждого наружу выворачивает. Любого насквозь видно. Знаешь, кому можно доверить жизнь, а кому и обед свой носить не позволишь.       — А вот с этим точно спорить не буду. Есть в этом какая-то своя романтика…              Наш диалог прервал нарастающий шум приближающегося винтокрыла. Тяжелая машина, поднимая под собой стену песка и пыли, уверенно коснулась бетонного покрытия с посадочной разметкой.       — Кого ещё принесло? — Беккер произнес это с той же агрессией, с которой минуту назад отчитывал подчиненных.       Вокруг приземлившегося вертолета столпился весь незанятый личный состав. Сержанты и те, кто по праву мог считаться бывалыми вояками, были одеты совсем не так, как подобает, и им еще хватало ума красоваться в таком неопрятном виде перед прилетевшими офицерами!.. Я уже мысленно готовился к неизбежной воспитательной беседе. От этого стало не по себе.       А тем временем в нашу сторону, сломя голову, уже неслась Лисманн, с интересом разглядывая хитроумную технику. Она чуть не сбила меня с ног, врезавшись в грудь, и с трудом сохранила равновесие.       — Капитан, вас… вас… — запыхавшись, она не могла произнести ни единого внятного слова. — Вас там вызывают. Какой-то майор. Важный такой. В сером кителе. Разведка.       — Ну ты молодец! Хоть бы оделась по-человечески. Сейчас мне за вас попадет.       — Простите. Виновата, — она замерла передо мной, опустив свои большие карие глаза.       — Что застыла? Я сказал, одеться по форме!       — Да, господин офицер! — капрал мгновенно вышла из ступора и принялась развязывать узел из рукавов на поясе.       Я же подумал, что не стоит заставлять товарищей из разведки ждать, и заковылял в сторону приземлившегося вертолета.       Винтовую машину охраняли двое бравых гвардейцев в полной экипировке. Им сейчас жарко, невероятно жарко. Это даже не специальный пустынный комплект, а самый обычный общевойсковой. Бэйн с каким-то парнем сидели рядом и уже делали ставки на то, через сколько их хватит тепловой удар.       Миновав посадочную зону, я вошел в командирскую палатку. Тут работал кондиционер, моя кожа немедленно ощутила резкое изменение температуры. Приятная свежесть. В дальнем углу, у импровизированного окна, стояла невысокая фигура в сером кителе и фуражке, из-под воротника виднелся тонкий бардовый шарф.       — Вам не жарко? — ехидным голосом спросил я.       — Это, полагаю, вместо приветствия старшего по званию. Неплохо. Узнал меня?       — Твой проклятый шарф я везде узнаю. Майор Аккер? Давно не виделись.       Офицер обернулся. Светлые, аккуратно зачесанные волосы, едва заметные из-под фуражки, голубые глаза с хитрым прищуром, идеально выбритый подбородок… Да, это действительно был мой старый знакомый Брайн Аккер.       — С академии не виделись, Мартин. Как жизнь?       — Давно ли ты стал интересоваться моей жизнью? Ты выбрал путь вылизывания генеральских задниц, я пошел воевать. И судя по погонам, у тебя неплохо выходит.       — Не будь ты таким принципиальным и дерзким, сам был бы уже как минимум полковником.       — Спасибо. Мне и капитаном неплохо. Кстати, с каких это пор ты в сером?       — С недавних. Ты тоже скоро будешь, — скрестил руки на груди майор.       — В каком смысле? — я поднял бровь в недоумении.       — Меня прислали за тобой. Сам генерал Морган. Даже официальный перевод уже оформили. Осталось только доставить тебя самого.       — Вдруг вспомнили о старине Россе? С чего вдруг? Знаешь, песок в заднице мешает только первое время. Потом привыкаешь.       — Обязательно внеси это в рапорт и расскажи доктору о своих интимных проблемах.       — Ой, да пошел ты!       Аккер иронично ухмыльнулся.       — Так ты мне и не ответил, майор, зачем генералу нужен именно я?       — Вот сам у него и спросишь. Собирай свое полотенце, мыло, и полетели обратно. Хотя, судя по твоему виду, этими атрибутами ты не пользуешься уже очень давно. Совсем одичал с пустынными варварами.       Я пропустил его насмешки мимо ушей и молча вышел на улицу.       По пути до моих скромных апартаментов с обеих сторон подскочили Лисманн и Бэйн.       — Капитан, а правда, что вас переводят? Покидаете нас? — перебивали друг друга они.       — Надо же, как быстро слухи разлетаются. Я сам две минуты назад об этом узнал, а сплетни уже вовсю ходят.       — Так это правда?       — Увы, правда. Самому не хочется с вами расставаться, но приказ есть приказ.       Остаток пути до моего жилища мы прошли, рассуждая на тему «как же без капитана тут будет скучно». Я, признаться, и сам буду по ним скучать. За то время, что я провел с ними, Лисманн и Бэйн стали для меня кем-то большим, нежели боевые товарищи или даже хорошие друзья. Я уже не мог воспринимать их как солдат, а они меня как командира. Наши отношения отошли от уставных слишком далеко, и, с одной стороны, это грело мою душу посильнее раскаленного песка в полдень. Но с другой — ничего хорошего в этом ни для моей, ни для их службы не было. Да, мой уход должен пойти им на пользу.       Я быстро собрал вещи. Их было совсем немного — одна небольшая камуфляжная сумка.       Еще раз осмотревшись, я накинул лямку через плечо и побрел к выходу. Прямо у двери стояла Лисманн.       — Что? — я вопросительно посмотрел на неё.       — Зашла попрощаться. Даже и не знаю, как теперь мы будем… Без вас…       — Не начинайте, капрал. Я уверен, что мы еще увидимся.       — Хочется верить в это, — судя по голосу, она совсем расстроилась.       — Отставить грусть и пессимизм! Сказал, что еще увидимся, значит, так и будет.       — Хорошо, капитан. Знаете, вы всегда будете моим любимым командиром.       — А ты всегда будешь моим любимым капралом. Только Бэйну не говори, а то он заревнует.       Хелена улыбнулась. Затем шагнула вплотную и обняла меня. Прядь ее темных вьющихся волос приятно коснулась моей щеки.       Я слегка похлопал девушку по спине ладонью и еще раз попрощался.       Через полсотни метров меня встретил Бэйн. С ним мы простились без лишних соплей. Обменялись парой фраз, пожали друг другу руки и разошлись, каждый своей дорогой.       Я не показывал этого, но мне действительно было грустно расставаться с ними.

***

       Аккер предпочел не задерживаться в наших «дивных» краях. Завидев меня с вещами, он обвел рукой воздух, подавая знак пилоту, и лопасти тяжелой машины пришли в движение. Я с детства боялся высоты и полетов соответственно, но только не на вертолетах. Этих стальных монстров я любил и уважал как никого другого. Гражданские, военные, боевые или транспортные — не важно. Шум вращающихся лопастей был для меня чем-то родным и близким. Тем, что согревало душу. Конечно, такой любовью я проникся к ним неспроста. Всему виной мои теплые воспоминания о битвах, в которых мне довелось принять участие. Когда твой отряд окружен, прижат к земле или попросту уничтожен, а надеяться уже не на что, вот тогда появляются они. Словно ангелы, сошедшие на землю и извергающие праведный гнев на врага, выжигая на своем пути целые кварталы, неся спасение и победу тем простым парням, что ещё отстреливаются внизу. После такого невольно начинаешь любить авиацию.        К слову, пилоты этих машин заслуживают отдельного уважения. Они смелее и безрассуднее самого больного придурка, какого только можно сыскать на всем свете.        В те времена, когда местные на юге еще осмеливались открыто противостоять имперской армии, именно грамотные и абсолютно бесстрашные пилоты поворачивали ход сражений в нужную сторону. В один из дней, когда мы попали в засаду без помощи авиации нам всем точно пришел бы конец.        В тот день я мысленно похоронил всех, кто попал в ту мясорубку, ибо пробиться собственными силами было невозможно. Мы знали это, но попыток не оставляли. И в момент абсолютной безысходности, когда продолжаешь сражаться только из принципа и привычки — именно тогда появился вертолет.        Он завис над покосившейся, из-за обрушения стены крышей, на высоте буквально полуметра, и провисел так до тех пор, пока последний из наших не запрыгнул на борт, и все это под шквальным обстрелом из всех видов оружия.        Потом мы узнали, что второй пилот получил пять пуль и умер в госпитале. А первый был ранен в грудь, но не бросал управление до самого аэродрома, благополучно посадил машину и скончался по дороге в полевой лазарет.        Между пехотой и пилотами вертолетов повсеместно сложились теплые отношения. Особенно там, где у врага наблюдался недостаток ПЗРК и авиация могла работать без рисков.        Мы добрались до городского аэропорта, который вот уже пятый год является опорной базой имперских сил в провинции. Место оживленное. Народ бегает, суетится. По взлетной полосе разъезжают служебные машины, чей шум напрочь теряется за громкими движками заходящих на посадку транспортников. За два последних месяца никаких столкновений с местными не случалось, так что могло бы быть и потише, но, видимо, у всей этой возни имелась своя причина.        Майор довольно быстро разобрался с бюрократической частью нашей поездки, и мы пересели в громадный транспортный самолет, который отбывал в столицу. На таких летает весь личный состав, от рядовых до генералов. Никаких тебе частных рейсов, удобных кресел, стюардесс и прочих прелестей гражданской авиации. Все довольно сердито. Большая радость, если удавалось найти сидячее место, а не лететь вперемешку с багажом. На этот раз мне повезло, и я занял место на скамейке у самого края в хвостовой части самолета.       В сердце, как и перед каждым полетом, делалось тревожно. Всеми силами старался гнать дурные мысли прочь. Убеждал себя, что со мной такого не случится. Мы точно не разобьемся.       Страх прошел, стоило набрать высоту. Прижавшись затылком к стенке, я не заметил, как уснул, и пребывал в забвении до самой посадки.       Аэропорт Майнхорна был поистине огромен. Одно из немногих произведений отечественной архитектуры, к которому подошли не только с практической, но и с эстетической точки зрения. Величественные колонны причудливых форм, уходящие в высоченный потолок из прозрачного стекла, через который открывались потрясающие виды на ночное небо. Роскошный терминал встречал меня блеском тысяч огней, как от ламп, так и отраженным от полированного каменного пола, даже фонтан где-то был, если память не подводит. Все для людей — звукоизоляция, рестораны, удобные зоны ожидания с мягкими креслами перед громадным экраном, где обычно крутили разное популярное кино и, конечно же, куча вооруженной охраны, тут с этим особенно строго.        Аккер вручил мне конверт с документами о переводе и, пожелав удачи, растворился в толпе вояк.       Теперь я тоже из «серых кителей». Почетное назначение, вот только стоит ли мне радоваться? Неспроста я им так срочно понадобился. На счет руководства я никогда больших иллюзий не питал. Как везде и всегда, офицеры высшего ранга являлись не более чем кучкой отвратительных надменных аристократов, разменивающих жизни солдат ради своих целей. Если я кем-то и был, то уж точно не безмозглым патриотом и роль разменной монеты в играх господ меня никогда не привлекала.        Я прибыл по адресу, указанному в одной из бумаг, и остановился под массивной мраморной лестнице у входа в здание Управления имперской разведки. Располагалось оно в одном из центральных районов города. Осмотревшись, я решил не спешить по своим делам и немного прогуляться.       Смеркалось. Майнхорн приобретает свой неповторимый облик именно в темное время суток. Тысячи огней пестрой рекламы и неоновых вывесок, шум автомобилей резко контрастировали с мрачной, величественной суровостью административных зданий, без единого вычурного элемента. Монолитные строения из прочнейшего бетона, которые при необходимости станут опорными пунктами для наших солдат. Я не был тут несколько лет, а казалось, что целую вечность. Вполне привычные для любого обывателя вещи стали мне чем-то чужим и необычным. Над проспектом возвышались столбы линии монорельса, переполненные составы проносились туда-сюда с мерным приглушенным гулом. Последний раз я ездил в таких вагонах, еще не имея офицерского звания, и порядком подзабыл это ощущение.        По основным улицам, в небольшими группами шагали солдаты майнхорнской гвардии в черной броне и шлемах с забралами, закрывающими лица. Гвардейцами принято всех, кто сопровождает и охраняет всяких важных персон, но на самом деле гвардейцами являются лишь эти мрачные служители порядка. В их обязанности входит патрулирование улиц, противодействие преступности, подавление беспорядков и прочие вопросы, требующие силового вмешательства. Выглядят они более чем серьезно, и если местный житель не обращает на них особого внимания, привыкнув, то приезжему, мягко говоря, не по себе от автоматчиков, которым в случае необходимости разрешено открывать огонь на поражение. С другой стороны, в Майнхорне самый низкий уровень уличной преступности. Имперское руководство с особым энтузиазмом подошло к вопросу безопасности в столице.        В общем и целом, городская жизнь мало изменилась. Любой другой не обратит на этот пейзаж особого внимания, но только не после нескольких лет службы на дальних рубежах. Все, что я видел за последние годы, это голод, нищета и разруха. Вездесущие разрушения. Уничтоженные до основания города и деревни, вместе со всеми несогласными любого возраста. Кто-то назовет нас жестокими захватчиками, но ведь и до нас те люди умирали от болезней, резали друг друга в борьбе за ресурсы, живя немногим лучше животных.       И вот сейчас, стоя в центре одного из крупнейших мегаполисов планеты — венца творения человека, очень трудно осознать, что полмира разрушено войной, а другая половина даже не представляет всей монументальности этого места.       Я начинал чувствовать на себе гнет большого города. Эта массивная архитектура давит на психику, заставляет почувствовать себя ничтожным, маленьким и слабым. Административный квартал олицетворял тотальное господство человека над природой. Здесь не было ни цветущих садов, ни городских парков, ни даже одиноких деревьев вдоль главного проспекта. Только брутальная имперская серость. По утрам даже солнцу было тяжело пробиться сквозь этот величественный ряд башен и крепостей городского центра. От веселого настроя не осталось и следа. Единственное, чего мне хотелось сейчас, — это закончить с бумагами и скорее уехать.        Я сделал круг и вернулся обратно, меня приняли без промедления. В кабинете генерала оказалось неестественно темно. Только настольная лампа бросала круг неяркого света на громоздкий письменный стол со стопками бумаг. Сам генерал стоял справа у зашторенного окна спиной к двери.       — Генерал Морган, я капитан Росс. Прибыл по вашему приказу, — сердце забилось сильнее. Любая встреча с человеком такого ранга вызывает некоторый трепет.       — Добрый вечер, Мартин, — вежливо поприветствовал он меня, медленно обернувшись.       Ну и рожа!       Высокий, худощавый, впалые щеки, на одной — заметный шрам от осколка, кожа нездорово-бледная. Несмотря на полумрак, рассеиваемый отсветами уличных фонарей, просачивающимися через неплотно занавешенное окно, можно было рассмотреть обильную седину в густых волосах и синяки под глазами. От его облика по спине пробежал холодок. Генерал выглядел поистине жутковато, пронзительный пустой взгляд вызывал оторопь, хотя я уже успел всякого повидать.       — Зачем я вам понадобился, что вы целый кортеж отправили? — решился я, видя, что давать пояснения мой высокопоставленный собеседник не торопится.       — Вы нужны мне для дела государственной важности, — тон ледяной вежливости.       — Чем заслужил такую честь?       — Майор Аккер лично рекомендовал вашу кандидатуру, — Морган присел за стол.       — Мне майор сказал то же самое о вас, — не уверен, что стоило говорить именно так, но происходящее немного выбивало из колеи. А чувствовать себя не в своей тарелке мне совсем не нравилось.       — Мне известно, что последнее время вы служили на юге и сражались против армии королевства Кайя. Что-нибудь интересного наблюдали? — сменил тему генерал.       — Все как обычно. Ничего особенного, — вернуться к простоте официальных ответов казалось лучшим выходом.       — О нет, вы не поняли меня. Это не рапорт. Расскажите мне о ваших мыслях, о чувствах, которые вас посещали, о живых впечатлениях, — Морган едва различимым жестом предложил мне сесть, и я не стал отказываться.       — Пожалуй… Да, кое-что я действительно заметил, и это долго не давало мне покоя. Не дает и сейчас. Мы пришли к этим людям не как завоеватели. Мы принесли в их края мир и порядок. Делились с ними продовольствием, пытались наладить отношения, но они встретили нас с оружием в руках. Грязные, нищие, больные люди, которые делали все возможное, чтобы навредить и себе, и нам. Я не понимаю этого. Мы несем процветание, а они отказываются от него в пользу невежества, разрухи и животного образа жизни, — длинная тирада, которой я все равно вряд ли смог выразить то, что на самом деле осело на душе. Всё недоумение, возмущение и понять бы ещё, что… — Порой мне казалось, что они не такие, как мы с вами. Вообще не люди. Совершенно дикие создания.       — Вы недалеки от истины, капитан, — показалось, что генерал снисходительно усмехнулся. — Они действительно не люди. Не как мы. Они давно утратили то, что отличало человека от зверя. А знаете, что именно привело их к подобной жизни? Развращающие разум идеи свободы. Ложная убежденность в собственной исключительности, индивидуальности и вседозволенности. Они отказались признать в себе животное начало и бороться с ним, а по итогу оскотинились. Мы ведь и сами однажды стояли на грани. И если бы тогда не удалось подавить разрушительный порыв народной воли, то в каком ужасном мире мы сейчас бы жили… — он на мгновение примолк, я терпеливо ждал. — Одни созданы править, другие — созидать. А кто-то годится лишь на то, чтобы пресмыкаться. Многие предпочитают слушать и повторять сладостные речи о равенстве и свободе, но это самообман. Чтобы жить и преодолевать свои пороки, мы должны быть суровы и честны с собой. Только так можно построить сильное и процветающее общество. А все несогласные должны быть уничтожены. Вы так не считаете?       — Я считаю, что нужно уничтожать всех, кто несет угрозу нашей стране, — да, в этом я точно не сомневался. Что до остального… — Но ведь простые люди нам не враги!       — Каждый несогласный опасен для нашей страны не меньше, чем безумец с оружием в руках. Такие люди несут свое недовольство в массы. Они не служат на благо империи, не создают, а только разрушают наш мир и порядок. Такие люди для нас не ценнее грязи под ногами. Не стоит жалеть глупцов и делить людей на солдат и гражданских. Мир куда сложнее и в то же время куда проще, чем можно разглядеть в прицел. Империя в кольце врагов. Вчерашний ребенок поднимет оружие и без раздумий выстрелит в спину. Безобидный дряхлый старик не испугается отравить нашу пищу. Несчастная женщина вонзит нож в сердце, стоит подойти ближе. Вы должны быть готовы к этому. Как среди своих, так и в далеких землях.       — Говорите о порядке и мире, но призываете к войне и кровопролитию. Слишком двойственная позиция, — заметил я.       — На самом деле, тут нет никаких противоречий. Взгляните на жизнь за границами империи. Фанатики, сражающиеся за свободу. На что она им? — в его голосе снова почудилась усмешка, на этот раз снисходительная, как у человека, который знает в десять раз больше, чем говорит. Впрочем, что это я — генерал знает в сто раз больше. Не чета мелким сошкам вроде меня, которым говорят только то, что они должны услышать…       — Глупая гордыня, бессмысленная борьба за право жить в грязи и нищете, вместо того чтобы встать с нами под одни знамена.       — Это все очень интересно, но к чему весь этот разговор? — такое долгое вступление не обещает ничего простого и понятного. — Ведь вы явно меня позвали не ради идеологических дискуссий.       — То место, в которое вас отправят, может сильно пошатнуть ваше мировоззрение. Я просто хочу, чтобы вы оставались верны себе и своей стране.       — Что вы имеете ввиду? — недоуменно спросил я.       — Остров Лайна. Я отправляю туда пятый батальон разведки, вы нужны там для командования спецотрядом. Самолет завтра утром. Бумаги получите на выходе.