Faceless

      Мощный взрыв, сотрясающий все вокруг, заставил соскочить с постели и рефлекторно нырнуть к земле, прикрывая голову руками.       Зазвучала тревожная сирена. Ее вой заглушали продолжающиеся взрывы, которые происходили с постоянной периодичностью. Я схватил со стула шлем, наспех застегнул бронежилет и выскочил на улицу.       Враг выбрал раннее утро для атаки, многие едва успели проснуться. Чувствовалась легкая неорганизованность и суета. Солдаты рассыпались по лагерю в поисках укрытия, короткими перебежками между разрывами свистящих мин, сыплющихся с неба.       Во всей этой неразберихе сохранял спокойствие лишь капитан Вар. Он безрассудно стоял в полный рост, невзирая на летящие во все стороны осколки, и раздавал указы, которых было практически не расслышать.       Я подошел ближе.       — Занять оборону! Быстро на стены! — крикнул Вар.       — Что происходит, капитан? — спросил я, потуже затягивая ремешок под подбородком.       — Понятия не имею.       Затрещал тяжелый пулемет. Мы рванули к стенам периметра и заняли позиции. Миномет затих и большая часть гарнизона заняла круговую оборону. Солдаты вели огонь по ближнему лесному массиву, подавляя невидимого противника. По стенам периметра начали лететь гранатометные заряды. Сразу несколько взорвали пулемет на нашем фланге. Раненый стрелок свалился со стены и начал отползать в глубину лагеря, оставляя за собой кровавый след. Мы с Варом и еще дюжиной бойцов отстреливались, что было сил, не жалея патронов. Изредка удавалось заметить мелькающие среди деревьев тени, но под шквальным ответным огнем едва ли я успевал целиться. Чуть выглянув, давал короткую очередь и тут же старался сменить позицию. Капитан отражал атаку наравне со всеми, да еще и координировать оборону по рации успевал. Аккера не было видно. Если не погиб при обстреле, наверное, зарылся в какую-нибудь нору и ждет конца боя.       На дорогу в паре сотен метров выехал танк в цветах Лайнской армии, только весь разрисован белыми полосами поверх камуфляжа. Выбравшись из леса на ровное пространство, он застыл на месте и произвел выстрел, которым разнес одну из машин у въезда в лагерь. Спустя несколько секунд еще один снаряд угодил в наблюдательную вышку. Рация разрывалась от взволнованных переговоров. Вар взывал к порядку, требуя прекратить засорять эфир, но большого эффекта это не возымело. За исключением штурмового отряда и взвода разведки, у большинства из лагерного гарнизона не было боевого опыта.       Мы с Варом спрыгнули со стены. Габионы отлично защищают от пуль и осколков, но танковый снаряд разорвет его без труда.       К нам подбежали двое бойцов с гранатометами. Переглянувшись, они забрались на стены и почти синхронно отстрелялись по танку, затем оперативно соскочили вниз, бросив пустые тубусы. Судя по черному дыму, расходящемуся по округе, цель поражена.       Из штабной палатки неспешно вылез Аккер, зажимая рану на левой руке, активно кровоточащую, что было особенно заметно на его сером кителе. За ним, инстинктивно пригибаясь после каждого взрыва, плелся радист с громоздким аппаратом за спиной — из рюкзака торчали длинная антенна и черная телефонная трубка.       Я подбежал к майору.       — Сильно задели? — спросил я.       — Не смертельно, — коротко пояснил он. — Я вызвал вертолет с авиабазы. На вас корректировка, — он жестом приказал радисту идти со мной.       Мы вернулись к Вару, который продолжал вести сражение. Новость об авиации заметно воодушевила его. Когда он объявил это остальным по рации, сопротивление с нашей стороны ощутимо возросло. Солдаты начали бодрее вести огонь, надеясь на скорую помощь.       Вертолет прибыл через несколько минут. Едва слышимый в грохоте боя шум винтов и маленькая точка в небе, что стремительно приближалась.       Капитан вытащил из подсумка несколько дымовых гранат и забросил навесом через стену, затем выхватил у радиста трубку.       — Птичка, на связь.       — Палач на связи. Эй вы, на земле! Обозначьте цели, видимость низкая, лес кругом.       — Сто метров к северо-западу от красного дыма. Накройте их.       — Принято, закройте уши.       Вертолет накренился вперед и стремительным рывком бросился в атаку, рассыпая залпом десятки ракет и добавляя к этому очереди из автоматической пушки. С правого борта на фюзеляже я разглядел наклейку с головой улыбающейся розовой лошади. Похоже, тот пилот наконец добился своего.       — Ну вот и все. Конец представлению, — отметил Вар.       Стрельба действительно стихла. Враг отходит. Вертолет сделал еще несколько кругов, отстреливая оставшийся боекомплект, и повернул обратно к авиабазе.       — Даже не попрощался, — вздохнул я.       — Злодей, — с иронией ответил Вар.       Мы еще какое-то время держали позицию на стенах, но как только убедились, что враг действительно бежал, гарнизон постепенно начал возвращаться к бытовым вопросам. Вар отправил взвод разведки прочесать ближайшие окрестности, а сам принялся разбираться с последствиями обстрела. Удалось обойтись без больших потерь. Двое убитых и несколько легко раненых. Нападавших пало несравнимо больше.       Я прибыл в штабную палатку. Брайна уже перевязали и он тоже был там.       — Читаю в твоих глазах вопрос, — заговорил майор, касаясь ладонью бинтов. — Я не знаю, кто это был. Лоялисты не рискнули бы так подставляться. При всей их ненависти, мы формально все еще союзники. А для мятежников слишком дерзкая и подготовленная атака.       — Совсем идей нет? — я прошел к тумбочке на углу, где стоял серебристый термос и хлебнул едва теплый кофе.       — Почему же. Федерация. Не сами, конечно. Через лояльные им мятежные силы. Им очень не нравится выросшая активность имперской армии, и это акт устрашения.       — Я ведь говорил, что так будет. Но ты все равно решил устроить бойню в городе.       — Диверсанты федерации и так бродят кругом. Это был вопрос времени. Либо нам пришлось бы вечно сидеть за стенами лагеря, не предпринимая вообще никаких действий. С другой стороны, есть и плюсы у этой ситуации.       — Это какие же?       — Теперь у нас есть законный повод выходить за стены. Все свободные силы я направлю прочесывать лес и в особенности — вдоль дороги. Рейну что-то снова нужно от нас, и он просит встречи в пригороде. Я бы поехал, но ранение спутало мои планы. На отряд Ренна тоже напали этой ночью. Не знаю, связаны ли эти инциденты, но сейчас не до того. Бери людей из тех, кто свободен, и поезжайте на встречу. Может, люди полковника что-то расскажут о нападавших.       Работы в лагере оставалось много — восстановить стену, собрать осколки, закопать воронки от взрывов, не считая того, что значительная часть солдат ушла на разведку. Для эскорта удалось выбить у капитана лишь пару человек. Я взял Лисманн и Эрлера, Хамади тоже пришлось задействовать, хотя видеть мне ее по-прежнему не хотелось.       Мы погрузились в одну из уцелевших машин и двинули в путь. Хамади всю дорогу поглядывала на меня, словно пытаясь что-то сказать, но не решалась из-за лишних ушей. В зеркале заднего вида отчетливо виднелось сердитое лицо Хелены, которая прямо жгла взглядом Садию. Удивительно, как женщины быстро находят себе соперниц. Насколько я помню, они раньше не пересекались, но что-то нехорошее между ними ощущалось без слов. И когда только успели повздорить?       — Лейтенант Хамади, а чего это вы так пялитесь на командира? — с плохо скрываемым презрением вопросила Лисманн.       — Обсуждать этот вопрос не входит в круг моих обязанностей. Как и отвечать в принципе, — Хамади отвернулась к окну.       — Многое, чем вы занимаетесь, в него не входит.       — Могу я поинтересоваться, что происходит? — я повернулся к Хелене.       — Ничего! — Лисманн говорила возбужденно. — Нам действительно необходимо было брать с собой штабную секретаршу?       — У нее много полезных навыков.       — Это уж точно. Вы, как никто другой знаете о ее навыках. Правда?       — Довольно! — рявкнул я, отчего девушка вздрогнула. — Что с тобой такое? Я не знаю, что между вами случилось, но хочу напомнить, что мы на важном задании. Сейчас не время отношения выяснять. Это ясно?       — Прошу прощения, — Хелена грустно уставилась в пол.       Эрлера наблюдение за этой перепалкой наверняка забавляло. Он молча ухмылялся и поглядывал в окно. Дорога была спокойной. Вертолет разогнал желающих попытать удачу боевиков, и мы благополучно добрались до пограничного поста. Часовой, едва заметив машину с имперским крестом на двери тут же открыл нам проезд, даже не требуя остановиться. Наш акт террора не забыт местными, это радует.       Связной встретил нас по указанному адресу, но ни в какую не хотел вести всю группу на встречу. Я с трудом договорился, чтобы Хамади пошла с нами, остальных пришлось оставить с автомобилем.       Мы прошли один квартал и завернули в неприметный частный дом, таких было вокруг несколько десятков. Самое обычное двухэтажное здание с облупленными стенами и дырявой крышей из дешевого листового металла. Связной остался у входной двери, пропуская нас внутрь.       Короткий коридор вел в комнату, посреди которой сидел Руд. Он был привязан к деревянному стулу по рукам и ногам. Весь опухший от сильнейших побоев, голова опущена, подбородок прижат к груди. Без сознания, если вообще жив. Штанины разорванных брюк окрашены бордовым. У стены напротив лежала деформированная от ударов деревяшка с кровавыми следами.       С кухни к нам вышел Рейн, на ходу запихивая в рот мармеладного червя. Костяшки на его руках в кровь разбиты.       — Наконец-то пришли, — прожевывая сладость, пробубнил наемник. — И ты тут, зверушка, — обратился он к Хамади. — Никуда без своего хозяина? Каково быть частью покоренного народа на службе поработителей?       Лейтенант стойко перенесла оскорбление, не поддаваясь на провокации.       — С такими убеждениями из тебя вышел бы отличный имперский офицер, — подметил я.       — В другой жизни, — Рейн остановился напротив истязаемого. — Не смотри на меня так. Неужели тебе жалко этого выродка?       — Пулю в затылок, и дело с концом. Не одобряю подобных издевательств.       — Пулю? Так просто? Это несправедливо! — Рейн повернул голову к телу Руда.       — Помнишь, как ты с подручными избил меня до полусмерти? — обратился он к пленнику. — Молчит. Не помнит, — с нарочитой усмешкой произнес наемник. — А как друзьям моим животы вспарывал, а то и вовсе по частям их матерям и женам присылал? Тоже не помнит. Вот негодяй. И ему ты предлагаешь пулю? Эй, Руд, поговори с нами. Прояви немного уважения? — Рейн склонился на одно колена и взял жертву двумя пальцами за подбородок. — Пойдем сегодня к девочкам? К светленькой или темненькой? А может, сразу обеих? — Рейн схватил его свободной рукой за макушку, чтобы голова с закрытыми заплывшими от побоев глазами держалась ровно. — Нет, я не пойду, у меня ноги сломаны, — он двигал челюстью Руда, пародируя разговор от его лица. — Как все поменялось. Ты был хозяином жизни, а теперь в крови и дерьме доживаешь последние минуты. И как на сердце хорошо, что именно я приложил руку к этому замечательному событию. Когда тварь вроде тебя подыхает с моей помощью, я чувствую, что сделал мир немного чище.       — Для кого это представление? Говори, зачем звал, — я начал ощущать рвотные позывы.       — Гадерман хочет встретиться. На выгодных ему условиях.       — Это как?       — Узнаешь. Помоги мне с этим отребьем, — он указал на по-прежнему бесчувственное тело Руда.       Спорить я не стал. Мы взяли этого далеко не самого легкого парня и вытащили на улицу. Там подключились еще пара человек из группы Рейна, которые небрежно затолкали его в багажник машины.       Хамади молчаливо разглядывала невзрачный темно-синий автомобиль с выгоревшей во многих местах краской и проржавевшими по краям дверцами. Рейн обошел девушку вокруг и встал ровно напротив.       — Неплохая фигурка, должен признать, — внезапно заявил он.       Хамади смутилась, не зная, как реагировать.       Рейн коснулся пуговицы на ее кителе и в тот момент, когда девушка отвлеклась, врезал ей кулаком в лицо, мгновенно нокаутировав.       Я схватился за рукоять пистолета, но замер, ощущая уткнувшийся в затылок ствол одного из наемников.       — Ты чего задумал? Убить хочешь? Давай! — я сделал угрожающий выпад в его сторону.       — С радость прикончил бы имперскую тварь, но у полковника на ваш счет другие планы. Садись в машину и без глупостей. Иначе потащим твою подругу на веревке позади.       Он псих и садист. Я не решился проверять его слова и подчинился. Да и какой у меня был выбор? Между смелостью и глупостью иногда тонкая грань.       Нам с Хамади завязали руки за спиной и усадили рядом на заднем сидении. Рейн поехал спереди на пассажирском, приглядывая за нами в зеркало.       — Там в комнате у меня на мгновение сложилось впечатление, что ты не такая уж сволочь. Теперь не питаю иллюзий. Ты беспринципный наемник. Сделаешь все ради денег. Сколько же он тебе платит? — поинтересовался я.       — Я верен полковнику, а настоящую верность не купить деньгами и не вдохновить штыками за спиной. Не делай вид, что знаешь меня.       — Удиви меня. Идейный борец за свободу. В жизни не поверю, — я нервно рассмеялся.       — Прошли те времена, когда я сражался за чужие мечты. Сейчас я сражаюсь лишь ради себя и благодарю полковника за эту возможность.       — Приехали, — сообщил водитель.       Нас выволокли из машины и положили на обочине у лесной дороги лицами вниз. Полумертвое тело Руда положили в той же позе рядом со мной. А Рейн со своими бойцами, что ехали за нами на второй машине, принялись молча ждать. Я взволнованно мотал головой, пытаясь разглядеть происходящее вокруг, придумывая способ освободить руки, но никакого лезвия или чего-то острого у меня в заднем кармане не нашлось. Даже камни на земле попадались лишь гладкие или слишком маленькие, чтобы стереть об них веревку.       Подъехала еще одна машина. Оттуда вышли трое в камуфляже с винтовками. За ними показался и сам полковник. Он приблизился ко мне, не задерживая беглый взгляд, прошел мимо, встав напротив тела Руда. Достав из кармана плаща револьвер, он взвел курок и выстрелил бандиту в голову, оглушив меня на левое ухо. Затем сделал несколько шагов в обратную сторону, снова взвел револьвер и прицелился в Хамади. В ее глазах застыл ужас и молчаливая мольба к милосердию.       — Стой! Не делай этого! Если выстрелишь — конец нашему договору! Плевать мне на последствия, но всему конец! — я закричал, что было силы. — Не стреляй, пожалуйста! Чего ты хочешь?       — Такой разговор мне нравится больше, — Гадерман убрал оружие обратно в карман. — В таком контексте мы и должны продолжать наше сотрудничество. Это не вы меня используете, а я вас. Если я заподозрю, что империя, и в частности ты, не выполняете обязательств или собираетесь меня обмануть, это очень плохо закончится. Не питай иллюзий касательно того, что нас раньше связывало. Я убью любого, кто встанет на моем пути, и ты, Мартин, не исключение. Мне ничего не стоит пойти на сговор с Федерацией, если потребуется. Для меня между вами никакой разницы. Я хочу, чтобы ты понимал это, когда вы задумаете что-то нехорошее.       — Чего ты добиваешься? То, что ты делаешь, не идет на пользу нашим отношениям. А даже если генерал что-то и задумает — я просто выполняю приказы, я вообще никогда не хотел лезть во все это.       — Но ты здесь и твоими руками империя плетет интриги. Помни об этом и выбери нужную сторону, когда придет время. Я ведь тоже был имперским солдатом. Я знаю, чего стоят их обещания.       — Это все? Теперь отпустишь?       — Еще увидимся, Мартин. Я второй раз подарил тебе жизнь. Цени мою доброту.       Гадерман скомандовал уезжать. Рейн поставил меня на ноги и развернул лицом к себе.       — Извини, не могу просто так тебя отпустить.       Наемник резким ударом локтя разбил мне нос в кровь и столкнул в придорожный кювет. Сволочь! До темноты бы в город теперь вернуться.

***

      В родном лагере мы оказались только за полночь. Грязные, избитые, безоружные. Дежурный на посту не сразу нас узнал в таком виде. Предложил вызвать врача, но я отказался. Садия и так натерпелась. Я отправил ее отдыхать. Сам, тоже еле передвигая уставшими ногами, ковылял в сторону личной палатки. Вот же хитрая тварь, Брайн. Как вовремя ранение получил. Посмотрел бы я на тебя, урода, как бы там ты себя дерзко повел. Это тебе не часовым на посту угрожать, имея за спиной целую армию. Ну просто невероятное совпадение. Других слов не найти.       Прямо у входа в мои покои стоял Аккер, а напротив него — капрал Лисманн. По щеке ее стекала слеза, блестящая в лунном свете.       Увидев меня, девушка бросилась обниматься, забыв о субординации. Я похлопал ее по спине, убедил, что все в порядке, и отправил спать. Майор же молча смотрел на меня не то с усмешкой, не то с разочарованием.       — Даже не спрашивай, — грубо бросил я.       — И не собирался. Не сомневался, что так примерно и будет.       — Неееет, — я рассмеялся. — Столько усилий потратили, такие схемы разыграли, чтобы заставить работать на разведку. Я даже поверил в собственную важность, но теперь четко понимаю, что являюсь разменной монетой в ваших с генералом играх.       — Я еще тогда говорил, чтобы ты не переоценивал свою значимость, — ответил Аккер. — Мы на войне, и такие здесь правила. Нельзя победить, не понеся потерь.       — Легко чужими жизнями распоряжаться. Не хочешь сам попробовать? Рискни жизнью хоть разок.       — Меня на другую работу определили. Если будет нужно — рискну. Сейчас нет необходимости, — издевательски сказал Аккер.       — Если бы я не устал до изнеможения, лицо б тебе разбил.       — Какая жалость, — продолжал насмехаться майор.       — Да пошел ты! — я толкнул его плечом, проходя в палатку.       Им всем лишь бы умничать, планы великие строить, а разгребать уже не их проблема, а наша. Сколько еще раз я пожалею, что не послал тогда своего друга в сером кителе куда подальше. Влепили бы выговор, перевели куда-нибудь, служил бы спокойно дальше. Может, Гадерман в чем-то прав насчет империи. В один прекрасный момент тебя выбросят или уничтожат, если перестанешь быть нужен. Тебя ценят, пока ты полезен. И жизнь твоя не дороже пули, что пустят в затылок, когда отслужишь свой срок или станешь неудобен.