Федерация Чтения Фаулер Купер. Июль 2039 Основная тема: Jonathan Livingston Seagull by Richard Bach and Russel Munson. Дополнительные книги: the Dune series by Frank Herbert.
Ада смотрела на кофеварку, перемешивающую зерна кофе, прикусив губу. Я позвоню им сегодня. Я скажу им сегодня. Они будут недовольны, но это пройдет. Я позвоню им сегодня. Почему я нервничаю только из-за родителей? Её часы завибрировали. Не просто принято сообщение в режиме «без звука», а вибрация телефонного звонка того, кто добавлен в её разрешенный список. Убрав с лица прядь волос, она посмотрела и нахмурилась. Мама. Сколько времени в Лос-Анджелесе? Слишком рано, чтобы мама проснулась. Повернувшись лицом к часам, чтобы ответить на звонок, Ада спросила: - Мама? - Ада, дорогая, я тебя разбудила? Этот вопрос напугал Аду больше, чем сам звонок. Если мама не посмотрела на часы и не прикинула, какова разница во времени… - Мама, что случилось? - Прошу, не волнуйся… твой отец… Он, он… - её голос оборвался. И как можно не волноваться после таких слов? Ада ухватилась пальцами за край кухонной стойки: - Папа? Мам, что случилось? - Мы в больнице. Он встал в туалет ночью и… мы думаем, что у него был… инфаркт. - Папа! – забыв про кофе и кошек, требующих завтрака, Ада понеслась по небольшому снятому бунгало к спальне, её длинные ноги быстро мелькали, - он… он? Нет, нет, нет, взмолилась она. - Он жив. Сейчас у него снимают электрокардиограмму, - сказала Эми, - меня не пускают. Слушая, как мать рыдает на другом конце телефонной связи, Ада стянула с верха шкафа чемодан. Дилан пошевелился в постели, услышав всю эту суету, пробормотал: - Ада, что случилось? Проигнорировав его, Ада побежала во вторую комнату, которая в основном использовалась как место для её одежды, стала бросать вещи в чемодан, даже не складывая их, как она всегда делала. - Я приеду, мам. Уезжаю из Блумингтона и прилетаю к вам. Ты с кем? С тобой кто-то есть? - Нет, всё произошло так быстро… я … я… - опять рыдания. - Мам, я звоню Раджу и Стюарту. Я тебе сейчас перезвоню, - она нажала на часы, потом убрала волосы, - компьютер, позвонить дяде Раджу. Два гудка казались бесконечно долгими, прежде чем ответил сонный голос Стюарта. - Аллё? Ада? - Стюарт? Где Радж? – спросила она, быстро водя расческой по волосам, морщась от боли. - Он рядом со мной. Мы спали. Что случилось? – она услышала лай собаки на заднем фоне и приглушенное бормотание. - Ада? – из-за угла показалась голова Дилана, он потирал глаза. Ада махнула ему рукой, чтоб он замолчал. - Не знаю подробностей, но у папы был сердечный приступ, мама сейчас в больнице с ним одна. Надо кому-то поехать к ней, - Ада посмотрела вниз и поняла, что она всё ещё в пижамных штанах. Она стянула их вниз, протянула руку к джинсам, - я еду. Мне надо перезвонить ей. - О, - голос Стюарта прозвучал яснее, - я созову всю королевскую рать. - Спасибо. Люблю вас! – Ада завершила звонок, не дослушав слова Стюарта «и мы тебя лю … ». - У твоего отца был инфаркт? – спросил Дилан, - ты уезжаешь? - Очевидно, - Ада застегнула молнию чемодана. - А завтрак? И ты в пижамной рубашке. Ты приняла душ? Ада, тебе надо успокоиться. Она резко вскинула голову. - Сейчас не время успокаиваться. Ты не понимаешь. - Думаю, тебе надо подождать и посмотреть, надо ли тебе ехать вообще… - начал Дилан своим обычным успокаивающим тоном. - Ты не знаешь моих родителей так же хорошо, как я. Если папа…. Если … - она закрыла глаза, - это убьет маму. Она встала и потянула чемодан на колесиках за собой, подхватывая по пути свою сумку. - Ада, обычно ты логичнее себя ведешь. Никто не умирает от разбитого сердца, ничего с твоей мамой не случится. Инфаркты в наше время не смертельно опасны… Она резко развернулась на пороге: - Моя Бабуленька умерла во время обычной процедуры на сосудах. И отец отца умер от болезни сердца. Я уезжаю. Покорми кошек. Она почти бежала по тротуару, ежась от холодного утра, таща чемодан за собой, и радуясь, что вокзал всего лишь в паре кварталов. Ада произнесла: - Компьютер, позвони маме.***
Спешить и ждать. Спешить и ждать прибытия поезда в Индианаполис. К счастью, утром поезда ездили каждые пятнадцать минут. Спешить и ждать Конкорда в аэропорту, к счастью, ей повезло успеть на единственный сегодня рейс в Лос-Анджелес. Билеты стоили очень дорого, но время было важнее денег, именно для этого и нужна кредитная карта для неотложных нужд, так ведь? Спешить и ждать, пролетая над равнинами и горами. Наконец, спешить и спешить в больницу. Она так спешила, что даже не заметила его, но остановилась, когда он закричал: - Ада Фаулер Купер, стой! - Джейкоб, - сказала она, когда он подбежал к ней, тяжело дыша, - что ты тут делаешь? - А как ты думаешь? Кричу твоё имя. Забираю тебя из аэропорта. Чтобы отвезти тебя в больницу, - он протянул руку к чемодану, и она, от удивления, позволила ему взять его, - дядя Радж позвонил. - А разве тебе не надо на работу? – спросила она. Он пожал плечами: - Я опоздаю немного, и всё. Как я могу позволить тебе добираться до больницы одной в таком состоянии? Пойдем, моя машина на крытой парковке. Захваченная движение, освобожденная от тяжести чемодана, Ада поспешила к парковке. - Не так быстро, - позвал Джейкоб, - твои ноги намного длиннее моих, знаешь ли.***
- Мама! – выкрикнула Ада, она бежала по коридору к группе людей, сидящих в комнате ожидания. Почти все здесь: Леонард, Пенни, Стюарт, Радж, Говард. Бернадетт, как сказал Джейкоб, скоро приедет. Но она видела только мать, и только Аде Эми позволила обнять себя. Они составили пару, явно одевались в спешке, длинные волосы Ады были растрепаны. - Мам, как он? - Он в порядке. Ему сделают ангиопластию, возможно, понадобится стент или два. Сказали, больше ничего не нужно. Я видела его после того, как взяли анализы. Он устал, но возмущался так же, как всегда, - прошептала Эми, прижимаясь к груди Ады. Ада выпустила вдох, который сдерживала с шести утра сегодняшнего утра, в дюжине штатов отсюда. - Ну, это же хорошо? Его можно увидеть? Мама покачала головой и отстранилась: - Он спит. Сказали, что его можно будет увидеть, когда проснется. Убрав мешавшие волосы, Ада кивнула: - Хорошо. Подождем, - спешить и ждать. Она оглядела комнату: - Ух, дядя Стюарт, ты действительно созвал всю королевскую рать. Тетя Пенни встала и подошла обнять Аду: - О, дорогая, конечно же, мы пришли. По-другому и быть не может.***
Может, это и отвратительно, есть после таких событий, но это была еда, а Ада умирала от голода, пропустив в панике завтрак. Мама тоже пообедала в кафетерии больницы. Опять они спешат и ждут. Так странно кушать с аппетитом, когда в соседней палате отцу расширяют артерии, для улучшения кровотока. - Я удивлена, что ты попросила всех уйти, - сказала Ада. - Спасибо, что позвонила Стюарту. Я не могла думать ясно, хорошо, что все приехали, - сказала Эми, - когда я его увидела, и ты приехала… - она сделала вдох, - мне уже лучше, и, думаю, все поняли, что нас двоих можно оставить одних. Ада улыбнулась мягко и протянула руку к руке матери. У них были размолвки, но все споры по поводу одежды и прически казались неважными сейчас. И папа – папочка! – почему она вообще спорила с ним? Ей позволили увидеться с ним, его разбудили перед тем, как забрать на ангиопластию. Он выглядел таким бледным и маленьким, совсем не как её большой отец, который вырастил её. Но он смог улыбнуться и прошептать: - По крайней мере, это не инсульт. Мой мозг не пострадал. Испытай меня. Ухмыльнувшись сквозь слёзы, Ада поцеловала его в лоб: - Позже, пап. Я придумаю что-то экстра сложное. Она вышла, чтобы оставить маму наедине с ним на минуту, смотря на них через стекло окна. Но она отвернулась, увидев, что папа поднял руку и провел пальцами по лицу мамы. Какое-то подглядывание, смотреть за ними; каждый раз, когда они смотрели друг на друга, от них исходили волны, расходящиеся по всей вселенной. Ада прислонилась спиной к окну, положила руку на сердце, чувствуя силу любви родителей. - Ненавижу ждать, - сказала мама. - Я тоже, - согласилась Ада, - мы можем чем-нибудь заняться. Мама покачала головой: - Чем, например? - Э… какую последнюю книгу ты прочитала? Мама удивила её, ухмыльнувшись и отдернув руку: - Ты скажешь, что это глупо. Твой отец так и сказал. «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». Ада нахмурилась: - Никогда о такой не слышала. - Она очень старая. И очень… необычная. Короткая. Я её выбрала, потому что есть такой фильм, и там саундтрек Нила Даймонда, - объяснила мама, - одна из песен есть в моем iTunes, я поняла, что никогда не читала эту книгу, - она снова хихикнула, - как смешно, сегодня день Книжного клуба, а так мы с папой начинаем его, - рассказываем, почему выбрали книгу. - Вот и сменили тему, называется, - мягко сказала Ада. Мама может этого никогда не признать, потому что верна феминистическим идеям, но во всех темах, помимо работы, она всегда упоминает отца, невозможно обойти его ни в одном обсуждении. Но, может, мам и готова открыто признать это, вспомнив их вместе в палате, перед тем, как она отвела глаза: - Это был твой выбор на Книжный клуб? Мама кивнула: - Твой отец жаловался на этот выбор весь месяц. Но я хотела чего-то легкого. Мы только что закончили читать все книги серии «Дюны», они ужасны. - Выбор папы? - Да. Но я сама виновата. Я сказала, что не читала их. Мне бы хватило и первой книги – тем более, что она очень хороша, признаю честно, каждая последующая хуже и хуже, - но… - мама пожала плечами, - ты же знаешь папу. - Знаю, - улыбнулась Ада, - мам, а она очень короткая? Могу я её прочитать? - Очень короткая. Сейчас отправлю тебе, - Эми достала телефон из сумочки. Через секунду ожили часы Ады. - Спасибо, - Ада посмотрела вниз, подтвердив, что книга загрузилась, - может, нам уже пора? Они поднялись и забрали подносы с мусором со стола. Когда они шли к лифту, мама спросила: - Ада, что на тебе надето? Это рубашка от пижамы? Ада посмотрела вниз на желтую рубашку с большим нарисованным котом. Она подняла голову и подняла бровь: - Да. - Прошу, скажи мне, что это случайно, - сказала мама, делая шаг в лифт. Улыбнувшись, Ада ответила: - Видимо, тебе лучше, раз ты опять недовольна выбором одежды. - А тебе, видимо, тоже лучше, раз ты позволяешь мне думать, что так и было задумано – надеть эту рубашку.***
- Мам? – Ада осторожно постучала в дверь родительской спальни. - Входи. Ада открыла дверь и нахмурилась, увидев, что мама вытирает лицо. - Мам, ты плакала? – она не спрашивая разрешения села на кровать к матери, стараясь не потревожить Белль, прильнувшую к Эми. - Всё в порядке, мам, он в порядке, так сказал доктор. Завтра вернется домой. Просто нужно внимательнее относится к питанию и принимать одну таблетку в день всю оставшуюся жизнь. - Знаю, - мама протянула руки к ней, Ада позволила обнять себя, - это глупо, знаю. Но он был такой бледный после всего. И как он лежал на столе. Как будто… Ей не надо было заканчивать предложение. Ада тоже подумала, сделав резкий вдох, когда увидела его, он лежал, как будто труп. Кивнув, Ада сжала маму сильнее. - Но он был так рад видеть тебя. - А, ну да. Так всегда смотрят на тех, кого любят. Уверена, что ты на Дилана тоже всегда так смотришь. Ада отодвинулась: - Дилан. - Что? – спросила мама, нахмурившись. - Я не написала ему, что с папой всё в порядке. Что операция прошла успешно. - Ну, напиши сейчас. - Нет, - Ада покачала головой, - там уже поздно. - А разве он не будет волноваться? - Нет, Дилан не нервный, - сказала Ада, прислонившись к изголовью. - Я имею в виду, разве он не будет волноваться за тебя? – линия между бровей Эми углубилась. - Всё в порядке, мам. Ни я, ни Дилан не относимся к тем, кто переживает попусту. Именно поэтому мы и подходим друг другу. - Не думаю, что переживать о том, как твоя любимая справляется со стрессовой ситуацией, может считаться истерикой. Даже если бы он разозлился, я бы не считала это истеричностью, - сказала мама. - Да, и как бы ты назвала это? – резко спросила Ада. - Страсть. Хотя она и закатила глаза, Ада отвернулась. Она не будет ругаться с матерью сегодня. Ни из-за Дилана, которого, как она знала, её родители недолюбливали, ни из-за чего-то ещё. - Ада, могу я рассказать тебе историю? – мягко сказала Эми, - про отца? - Да, - ответила та, посмотрев на мать. Видимо, мама не будет развивать тему. - Мы … были знакомы несколько месяцев, кажется, когда я пришла пообедать с ним в кафетерии в КалТех. Тогда я ещё работала в Университете Калифорнии, - мама тоже прислонилась к изголовью, - мы поругались из-за того, какая наука – физика или нейробиология важнее. По-настоящему поругались, громко сказали друг другу злые вещи. И решили не видеться больше, не общаться даже как друзья. Ада приподняла брови, мама помолчала: - Я не знала, что вы расставались. - Не думаю, что это можно назвать расставанием. Мы тогда ещё не встречались. Я скучала по нему, но я была зла и упряма. Я искренне думала, что мне никто не нужен, с кем приходится участвовать в дурацких спорах и кто не смотрит на мир так же, как и я. А потом позвонила его мать… - Бабуленька? – спросила Ада. - Да, и не знаю, помнишь ли ты, но когда твоя Бабуленька говорила, то можно было только слушать, - хихикнула Эми. Ада кивнула. Она смутно помнила свою смело говорящую все, что думает, в лицо техасскую бабушку, но точно знала, с каким трепетом она оберегала своих детей. - Я скучаю по ней. Она спасла нас однажды. В общем, она позвонила и сказала, что твой отец завел двадцать пять кошек, и не выходит из дома, не захватив по крайней мере одну из них с собой. - Погоди, что? – Ада покачала головой, - мне, значит, пришлось умолять о котенке, потому что сам он оказался сумасшедшим кошатником? – Ада посмотрела на Белль и погладила её по голове, та немного приподнялась, радуясь ласке. - Да, наверное так. В общем, я отправилась к твоему отцу, и мы согласились продолжить дружбу. После этого мы вместе раздали кошек. - То есть, ты вернулась к нему, чтобы угодить Бабуленьке? - Нет, дорогая. Я туда шла с такой мыслью. Но потом он рассказал, как мы с ним похожи, и я поняла, что наш спор – пример этого. Мы не клоны, и мы не всегда согласны друг с другом, мы не всегда ладим. Мы бывали – и до сих пор бываем – в страстном несогласии относительно чего-то. Мы похожи тем, что приносим одинаковый уровень страсти в наши отношения. Ада нахмурилась. Значит, дело всё-таки в Дилане. Зачем мама рассказала ей эту историю? Что ругаться – хорошо? Но Дилан не любит споров или напряженной обстановки. И она считала, что лучше, когда в доме спокойно. Она никогда не была громкой или демонстративной, как её родители временами, особенно папа. Не то что бы она не испытывала страсти, но она научилась смягчать её, ради успешных и спокойных отношений. Именно поэтому её и раздражал Джейкоб, когда они были младше, он всегда с ней ругался. Пока не повзрослел, и они могут не соглашаться теперь друг с другом, как взрослые… Но именно поэтому они с Диланом и подходят друг другу, они никогда не ругаются, даже спокойные несогласия, которые бывали у них с Джейкобом, - с Диланом такого не бывает. Некоторые ей даже не верят, Ясмин всегда закатывает глаза, когда Ада говорит, что они никогда не ругаются. А был ли их разговор, перед её отъездом утром, ссорой? Никто не повысил голос. Но она действовала страстно, решила она, отчаянно хотела уехать, отчаянно хотела попасть в Калифорнию как можно скорее. А Дилан был эгоистом. Нет, он просто не понимал. Она постаралась вытолкать предыдущее слово из головы. Покачав головой, чтобы забыть при Дилана, Ада сказала: - Давай поговорим о книге.***
Осторожно неся поднос, Ада на цыпочках вышла из гостиной, мама спала на диване. Ада знала, что она плохо спала прошлой ночью, она уже была одета и готова, когда Ада проснулась в 6-30. А ведь мама всегда спала дольше неё. Открыв дверь, Ада улыбнулась, увидев, что папа на месте, в чистой пижаме на чистых простынях читает, как будто бы ничего не произошло. Белль лежала рядом с ним, она теперь точно стала кошкой родителей. - Привет, пап. Как самочувствие? – спросила Ада. - Теперь все при встрече будут задавать мне этот вопрос? – спросил он со вздохом, смотря на неё поверх очков. Ада улыбнулась. Папа – единственный человек на планете, у которого раздражение является хорошим признаком. - Возможно. Я принесла тебе куриный суп с лапшой и горячий чай. Он повернулся, чтобы отложить iKindle, и позволил Аде поставить поднос себе на колени. - Ну, вкусно? Ещё что-нибудь хочешь? – спросила она, когда он попробовал ложку. - Она заснула на диване. Устала. Не думаю, что она спала две предыдущие ночи, ну… В общем, она сказала, что не может спать без тебя. - Бедняжка, - мягко сказал папа, - когда мне успокоительное перестало действовать, я тоже без неё не смог заснуть, - Ада улыбнулась. Её родители так сильно влюблены, что иногда это даже противно. Папа поморщился, съев ещё ложку. - Бррр, что это? Ты сказала, что это куриный суп с лапшой? - Так и есть. С низким содержанием натрия и соли. Мы с мамой ходили за продуктами этим утром, перед тем, как тебя выписали. Папа вздохнул: - Это мне в наказание? - Да. Чтобы ты больше не пугал нас так, - твердо сказала Ада, сложив руки на груди. Он поднял глаза на неё: - Иногда ты очень похожа на мать. Ада не сдержалась и улыбнулась. Она вообще не похожа на мать, он сам знает. Но сегодня она пропустит его заявление мимо ушей. - Пап, ты знал? То есть, у тебя не было болей или не щемило в груди? Хоть малейшего признака? - Только каждый раз, когда я вижу твою маму, - мягко сказал он. Почувствовав те же эмоции, что и в больнице, Ада приложила руку к груди. Отец не говорил таких вещей в её присутствии. Он говорил, какая мама умная, или задевал, проходя мимо, рукой её плечо, но он всегда считал, что его явная любовь скрыта. - Да, именно это чувство, - кивнул он легонько. Ада поняла, где её рука, опустила её, очарование момента прошло. - Вот, - папа похлопал по кровати рядом с ним, - садись и поговори со мной. Ты теперь не каждый день дома. Расскажи про учебу. Ада подошла села на кровати на сторону матери, скрестила ноги, повернулась лицом к отцу: - Учеба нормально. - Просто нормально? Недостаточно сложная? – спросил он, проглатывая ещё ложку супа. Снова поморщился, но меньше. - Нет, не то чтобы, всё в порядке. - Это потому, что ты застряла в этой дыре в Индиане? Переезжай. - Нет, пап, - твердо сказала она, - мне нравится там. Я люблю Блумингтон. Самый тихий из космополитических городов в мире. Как секретное место. Тишина мне нравится. К тому же, капитан Джаневей родом оттуда. От этого козыря в поддержку Блумингтона Шелдон как всегда проворчал. Ада сделала вдох: - Пап, ты дочитал «Чайку по имени Джонатан Ливингстон»? Проглотив горячий чай, он посмотрел на неё. - Да. А что? Откуда ты узнала о том, что это наш выбор на Книжный клуб прошлого месяца? - Мама сказала мне. Я прочитала в больнице, пока тебе делали операцию. Она очень короткая. - Да. Удивлен, что Эми выбрала короткую книгу. - Она сказала, что ты весь месяц на это жаловался. Она тебе не понравилась? Папа покачал головой, посмотрел вниз на суп: - Нет. Не то чтобы не понравилась. Я жаловался только на размер книги. И странно, что для метафоры использовалась чайка, но книга не плохая. - Ты помнишь фразу, что «самое важное в жизни – это дотянуться и коснуться совершенства таким способом, который больше всего нравится»? - Конечно, помню, - папа вздохнул, проглотив ещё одну ложку супа, - твоя мать просит меня об этом каждый раз на Книжном клубе, - Ада улыбнулась, потому что было очевидно, как ему нравится это. Он продолжил, громче: - Это мне понравилось в книге: жизнь – постоянная борьба за совершенство, что самое главное – узнать больше, стараться понимать больше, открывать новое, учить других этому новому. «Рай это не место, и не время. Рай – это идеальность», - процитировал он. - Но это не просто достичь идеальность в чем угодно, это достичь идеальности в том, что любишь больше всего. Надо понять, кем именно ты являешься, и тренироваться в этом до тех пор, пока не станешь совершенным, - сказала Ада, - и не важно, будешь ли ты идеализирован или отвергнут. Папа наклонил голову немного: - Да, думаю, ты права. - Пап… я … - Ада сделала вдох, - я не хочу получать докторскую степень в математике. Он резко опустил ложку, она ударилась о тарелку. - Что? Ты любишь математику, у тебя уже есть степень по математике. Твоя мать и я считаем, что математика – основополагающая дисциплина для всех наук. - Знаю. Мне нравится математика в общем, но я люблю более узкие области знания. Больше всего я люблю геометрию, ты же знаешь. И я верю, что есть ещё что открыть в геометрии, ещё не всё найдено. Многие математики не согласятся с этим, но я так думаю. Но не только геометрия. Я люблю японский. И писать. И рисовать. И комиксы. Я хотела бы получить степень в этом, - сказала она быстро. - Во всем сразу? Доктор наук по комиксам? И, даже если это было бы возможно, я не понимаю. Что ты будешь с этим делать? Или японский. Наверняка, японский язык хорошо изучен самими японцами, - его голос звучал громче, Ада коснулась его руки. Она думала, для него опасно нервничать сейчас. - Может, не надо было говорить об этом сейчас, может, для тебя это плохо, но я решила изменить свои исследования осенним семестром. В университете Индианы есть индивидуальные программы, я буду защищать докторскую по изучению геометрических принципов в стиле живописи кубизм. Тему одобрили несколько дней назад. - Но ты даже не спросила нас! Ада сделала вдох: - Это не твое решение. И не мамино. Я взрослая. Это моя жизнь, моё образование, мой разум. Я… я расправляю крылья и взлетаю. - Но мы волнуемся за тебя! - Знаю. Вы родители, это ваша работа. - Мы волнуемся не потому, что это наша работа. Волнуемся, потому что любим тебя. - Это я тоже знаю. - Я так понимаю, что ты уже рассказала маме и получила её поддержку. Она всегда потакает тебе, - проворчал он. - Нет, она не знает. Я хотела рассказать тебе первому. Мне не нужно твоё разрешение, но я бы хотела твоего… благословления. Папа снял её руку и сжал её ладонь, продолжая смотреть вниз на поднос: - Только если ты не улетишь далеко от нас. Этого мы не вынесем. - О, пап, - прошептала Ада, прислоняясь головой к его голове, - я не улечу далеко, обещаю. Я просто поднимусь выше. - «Но всё-таки он чувствовал вину, нарушая данное себе обещание. Обещания, которые подходят только для обычных чаек. Те, кто достиг совершенства в обучении, не нуждаются в подобных обещаниях», - сказал папа. - «Он говорил о самых простых вещах, - что у всех чаек есть право летать, что свобода – основа бытия, что всё, что ограничивает свободу должно быть отвергнуто», - прошептала в ответ Ада. - Если ты собираешься заняться этим, - мягко сказал папа, его голос полон эмоций, - я ожидаю самого лучшего. Я ожидаю, что ты намного опередишь сегодняшние принципы геометрии. Я жду, что ты будешь разрушать догматы. Я хочу, чтобы Пикассо выглядел на твоем фоне простофилей, а его рисунки – детскими каракулями. Я ожидаю, что ты взлетишь высоко. Ада рассмеялась и подняла руку, чтобы вытереть слезу со щеки: - Так и будет, пап. Я обещаю. Только если ты пообещаешь остаться здоровым, чтобы ты мог присматривать за мной. Думаю, такие обещания нам нужны, - она отодвинулась и посмотрела на отца, - доедай свой низконатриевый суп. Папа взял и поцеловал её руку, прежде чем взяться за ложку. - Расскажи свои идеи. У тебя есть копия твоего заявления? Я хочу посмотреть.***
Он был там, где она и ожидала его найти, в саду, стоял на коленях, его руки были в грязи. - Джейкоб, цветы потрясающие, - сказала Ада, смотря на его темные волосы. Он сел на пятки, поднял голову, смотря на неё против солнца: - Ада! Не думал, что ты придешь, - он улыбался широко и искренне. Он встал и вытер руки об джинсы, добавив грязи к уже существующей на ткани, - я выгляжу ужасно. - Нет, ты выглядишь, как будто работал, - сказала Ада, - я пришла поблагодарить тебя за то, что встретил меня в аэропорту. И попрощаться. Я завтра утром уезжаю. - Так быстро? - Папа в порядке. Он уже очень ворчлив, потому что сидит дома и не работает. Он вернется к работе с понедельника на полдня. Пока не переубедит маму. Кажется, всё вернулось в колею. Я скучаю по кошкам. По дому. По учебе. - И по Дилану, конечно же, - сказал Джейкоб. - Да, конечно, - кивнула Ада. Момент тишины, Джейкоб добавил: - Хочешь выпить? Я бы сделал перерыв. Пиво? Газировка? Кажется, у меня есть лимонад. - А теперь ты предлагаешь мне пива? Я думала, я ещё слишком маленькая, чтобы пить. Он улыбнулся: - Я подсчитал, ты уже достигла двадцати одного года. - Лимонад, спасибо, - Ада тоже улыбнулась. Они подошли к крыльцу, Джейкоб вошел в дом. Через несколько минут он вернулся с двумя стаканами лимонада. Она заметила, что он умылся. Джейкоб сел рядом с ней. - Ты сотворил чудо с этим садом, - сказала Ада, любуясь видом. Она никогда не думала о том, что хорошо бы иметь сад на заднем дворе. Обычно они играли на заднем дворе Хофстедтеров или Воловитцей. Джейкоба всегда можно было найти на заднем дворе, видимо, он прятался от скандалов. Сейчас в её арендованном доме была только трава. Ничего подобного этому саду. - Спасибо. Папа всегда нанимал только газонокосильщиков. Всегда просто подстригали траву и кусты. Никаких цветов не было. Когда мама жила здесь, она сажала цветы в горшках около крыльца, но когда она ушла… - Джейкоб не договорил, пожав плечами. - Твои родители, они всё ещё...? – спросила Ада. - Разведены, но влюблены? Да, наверное, так, - Джейкоб сделал большой глоток лимонада. - Прости, не надо было спрашивать. - Нет, всё в порядке. Она жила здесь пару недель в последнем месяце, пока они снова не поругались. Она в последнее время дольше задерживается… кроме того, между нами нет никаких секретов, ты же знаешь. Ада улыбнулась: - Думаю, нет секретов. Не после всех этих лет, - она отпила, - напомнило мне книгу, которую я только что прочитала. «Если ваша дружба зависит от таких вещей, как время и место, то, если превзойти время и пространство, то можно разрушить дружбу! Но если выйти из пространства, то всегда останется Здесь. Выйти из времени – и останется Сейчас. И посередине Здесь и Сейчас, неужели не можем мы встретиться раз или два?». Джейкоб улыбнулся: - Какая странная книга! - Так и есть. Но мне понравилась, - Ада тоже улыбнулась, - как твоя новая работа? - Хорошо. Странно работать в КалТехе, в том же здании, что и отец. Никогда не думал, что так будет. Но работа хорошая, мне кажется. Мне повезло найти её, я несколько месяцев был безработным. Как учеба? - Я поменяла направление докторской. Сменила математику. Буду изучать принципы геометрии в направлении кубизм. - Ух ты! Классно. Твой папа не психовал? - Немного, но не так сильно, как я думала. Сердечный приступ у него не от этого случился, если тебя это интересует. Джейкоб приподнял руку: - Ну, это было логичное предположение. Рассмеявшись, Ада сказала: - Думаю, да. Джейкоб тоже рассмеялся, потом сказал: - Я рад, что с ним всё в порядке. - Спасибо. Я знаю, - Ада смотрела мягко в его глаза, зная, что он говорит искренне. Он сказал коротко, но честно. Потом она отвела глаза: - Ты с кем-нибудь встречаешься? - Нет. Иногда я боюсь, что я как папа. Старый одиночка, обреченный прожить в одном доме вечно, - сказал Джейкоб. - Не надо так про себя, Джейкоб. Думаю, любая девушка была бы счастлива с тобой. Ты умный, у тебя хорошая работа, интересные хобби, например, этот красивый сад, и ты… ты стал красивее, когда вырос. - Дело же не в том, чтобы найти любую девушку, так? А найти ту самую, - он перебирал пальцами, водил по стакану вверх-вниз. Плохая привычка, оставшаяся с детства. Когда он был ещё неловким и некрасивым и жил с теми, кто не мог жить мирно. Ада протянула руку и протянула к его, но он сидел слишком далеко. - Но тебе только двадцать три. У тебя ещё много времени, чтобы найти ту самую. - Но тебе двадцать один, а у тебя уже есть Дилан, - сказал он, но не раздраженно. - Ну, это другое, - Ада поёрзала на своём стуле. - Почему это? – спросил Джейкоб. Ада отпила лимонада, ничего не сказав. Наконец, Джейкоб кашлянул и спросил: - Как твоя мама? - Хорошо, уже намного лучше. Она была в ужасном состоянии, конечно, поначалу, пока папа не стал обычным, тогда и она вернулась в себя. Тем утром, когда она позвонила мне… - Ада выдохнула, - не знаю, что она будет делать без него. Или наоборот. Не хочу, чтоб это звучало жутко, но я надеюсь, что они умрут в один день. Джейкоб открыл рот, но Ада продолжила, смотря в сад: - Он так смотрит на неё, когда она входит в комнату. И так же он смотрел на неё, когда очнулся после операции. Это ощутимо, как движение воздуха. Как будто бы удивлен, что она здесь. Не так, словно он забыл, что она тут делает. А как будто… как будто бы до сих пор не может поверить, что она выбрала его. Как будто бы он ждал долго, и, хотя больше не ждет, он всё ещё помнит, каково это – ждать её, - Ада покачала головой, - прости. Это слишком сентиментально. Не знаю, откуда это взялось. - Это нормально проявлять эмоции по поводу отца, Ада, - мягко сказал Джейкоб, - и это было красиво, - Ада повернулась посмотреть на него, он быстро отвернулся, - во сколько ты завтра улетаешь? - Рано. И нет, ты не повезешь меня в аэропорт. Меня отвезет дядя Стюарт. Хотя я вполне способна добраться туда сама. Не знаю, почему все окружающие меня мужчины думают, что я не могу одна добраться до аэропорта. - Так поступают по отношению к тем, о ком заботятся, вот почему, - сказал Джейкоб, - спроси у Дилана, который будет встречать тебя на вокзале. - О, он не будет меня встречать. Он знает, что я ценю независимость, - сказала Ада, ставя стакан на стол. - Независимость и забота – это не исключающие друг друга вещи, - сказал Джейкоб. Ада резко встала: - Мне пора. Надо вещи собрать. - Прости, не надо было говорить. Плохо звучало, я знаю. Мне нравится Дилан, - сказал Джейкоб, тоже вставая. - Нет, всё нормально. Ты прав, собственно. И никаких секретов между нами, помнишь? – она кивнула, - увидим друг друга на Instabook? - Конечно, - Джейкоб пожал плечами. - И я приеду на рождество, конечно же, - добавила Ада, - мы увидимся, посреди Здесь и Сейчас. - Буду ждать, - махнул Джейкоб рукой.***
По сравнению с полетом на Конкорде, обычный рейс в Индиану тянулся вечность. Ада посмотрела в окно на облака и вздохнула. Она сделала глоток Sprite, подумав, что это немного успокоит её желудок. Но что-то её грызло изнутри, и Sprite помочь тут не мог. Что-то в полете, в парении над землей. И страсть. И ожидание. И тяжесть ожидания, легкость знания. Тяжесть, которую она чувствовала от страха сказать родителям, легкость, когда они узнали. Легкость распустившихся цветов, как лепестки сакуры, которые она видела в Киото, когда была там, как цветы, выращенные Джейкобом, и вновь появляющаяся тяжесть на обратной дороге. Тяжесть ожидания. Боль в груди, когда тяжесть исчезает, когда вес снимают. В самолете, паря над землей, пока все спали или читали, она достала альбом, который всегда был с ней. И начала рисовать. И писать. Изображения и слова одновременно. Их нельзя разделить, они необходимы друг для друга. История мужчины, которые не был мужчиной, и женщины, которая не была женщиной, которая спасла его. Мужчина мог видеть звёзды, а женщина – молекулы, но они видели одно и то же. Они были одним. Их нельзя разделить, они жизненно важны друг для друга. Грубый сырой набросок был готов к моменту приземления самолета.