Федерация Чтения Купер Воловитц. Август 2065 Основная тема: The Natural History of Dragons: A Memoir by Lady Trent by Marie Brennan. Дополнительные книги: Weightless by Ada Fawler Cooper.
Ещё один академический отпуск. Занятия сегодня начнутся без неё. Ада смотрела в кухонное окно на день конца лета, удивляясь, когда успел пройти год, вот и снова осень. Что она будет делать в этом семестре? Ей больше не надо организовывать быт детей, отвозить и забирать их со школы. Олмстед работает библиотекарем и живет в своей квартире в центре. Максин всегда в КалТехе. А Клод… Ада смотрела на Клода, как делала каждое утро, он бродил по кругу со своим псом-помощником Фрэнком. Поскольку ещё было рано, Фрэнк пока не приступил к службе, он просто бегал, наслаждаясь свободным временем перед своей работой, перед тем, как поведет Клода по улице к его школе. По утрам он ходил в специальную школу, где были такие же дети, после обеда в среднюю школу, что посещали и старшие её дети. - Эй, - позвал Джейкоб, обнимая её сзади, - планируешь следующий шедевр? Японские стихи? Новая теорема? Другие картины? Улыбнувшись, Ада покачала головой: - Я думала о Плутоне. - О Плутоне? – Джейкоб отодвинулся, - о старой планете? - Да, о самой дальней от солнца и самой холодной. Я думала о русалках, - Ада посмотрела на него. - И эти две мысли… связаны? – спросил Джейкоб. - Невесомость была кубизмом, там углы градусы. Но русалки могут плавать подо льдом, и все линии будут изогнуты, основаны на Пи. - «Будут». Значит, связаны. Новый графический роман? Рассеянный кивок, она поняла, что у неё в мыслях начало что-то появляться. Что-то другое. Арт нуво? Да. Голубой лёд и мятно-зеленое. Сильный женский персонаж, в противоположность тому, который создал датский сказочник. - Но ты же доказала, что Пи не нужно. Оно теперь считается устаревшим, - сказал Джейкоб, доставая коробку хлопьев, видя, что Клод и Фрэнк подходят к двери, - доброе утро, Клод. - Доброе утро, пап, - сказал Клод, - доброе утро, мам. - Доброе утро, - ответила Ада, потом посмотрела на Джейкоба, - именно поэтому и будет интересно. Пи громоздко и не необходимо, но всё ещё работает. Как и Плутон всё ещё вращается вокруг солнца, не важно, как его классифицируют. - К тому же, - добавил Джейкоб, наливая чашку кофе и двигаясь к кухонному столу, - поскольку именно ты доказала необязательность Пи, использование его в твоём романе будет … гениально ироничным? - Что-то вроде того, - улыбнулась она. - Никто больше не использует Пи, - сказал Клод, высыпая хлопья в тарелку. Он всё ещё ел их каждое утро, - мы пользуемся правилом Купер. - И за это должны благодарить твою маму, - сказал Джейкоб. - Спасибо, мам. Ада хихикнула и присоединилась к мужу и сыну за столом. За завтраком у них был ритуал, Ада спрашивала у Клода про планы на день, он повторял свое расписание, Фрэнк пытался приставать к кошкам, он хотел поиграть с ними, прежде чем у него начнется работа. Когда убирают со стола, все поднимаются наверх, чтобы почистить зубы, потом возвращаются на кухню, забирают приготовленные завтраки, Ада смотрит, как Клод и Фрэнк идут по улице от дома. - Ты не можешь смотреть на него каждый день до конца его жизни, - мягко сказал Джейкоб, подходя к ней, вместо того, чтобы сразу сесть в свою машину. - Знаю. И я знаю, что мне не обязательно смотреть ему вслед. У него есть Фрэнк, очень умный пёс, и в наши дни всё не так, как было двадцать лет назад, сейчас все понимают. - Но ты его мать, - сказал Джейкоб. - Это никогда не изменится. - Кстати про родителей, Шелдон ещё не звонил? Повернувшись и покачав головой, Ада улыбнулась: - Нет. думаю, он не хочет повторять ошибку прошлого моего академического отпуска. Джейкоб улыбнулся, вспомнив. Шелдон, хотя всегда гордился своим маленьким гением – он до сих пор так её называл, - не мог понять, зачем она берет академ. - Но ты уже брала несколько раз! Ты их берешь при первой возможности! - И каждый раз я делала что-то новое, такое, что я не смогла бы совместить с работой. Я же не бездельничаю. Я и без учебной работы занята, - она не стала перечислять, потому что отец и так знал. Медаль Филда за правило Купер, несколько опубликованных книг традиционной японской поэзии ироха, выставка картин в стиле импрессионизма, основанная на впечатлении от посещения садов Франции (не выдающиеся картины, импрессионизм не самая сильная её сторона), номинация на Пулитцеровскую премию за биографию Ады Лавлейс, пьеса в стиле Агаты Кристи, по которой поставили спектакль, картины в стиле Джеральда Мёрфи, и, хотя никто из семьи не знал об этом, выпустила комикс о приключениях Чудо-Женщины в традиционном стиле, используя псевдоним. - Я не как ты, пап. Я стараюсь попробовать разное. - Прощу, хотя бы подумай о том, чтобы преподавать один курс для пожилых, - попытался папа в последний раз, - раз в неделю всего лишь. Я с мамой мог бы тоже его посещать. Он был так рад, когда она согласилась, что Ада почувствовала себя почти жестокой, когда он увидел, что за курс она будет преподавать. - Написание любовных стихов в японском стиле? – он резко повернулся и посмотрел на маму, сидевшую рядом с ним, - ты знала об этом? Мама улыбнулась: - Ты сказал, что согласен на курсы. Ада мягко улыбнулась этому воспоминанию. Возможно, последним всё-таки смеется он. Несмотря на папино недовольство, его стихотворение было прекрасным. Поскольку курс был для пенсионеров, оценок никаких не было, но Ада предложила прочитать стихотворения и высказать своё мнение, если ученики не против. Она всегда давала только положительные характеристики, потому что курс был для развлечения, хотя большинство учеников использовали слишком много прилагательных, чтобы это могло считаться по-настоящему Японским стилем. Но папа написал стихотворение о двойной звезде, в таком красивом стиле, что Ада поразилась его таланту, она почувствовала себя одной из этих звёзд, держащих и согревающих друг друга в холодной пустоте космоса. Несмотря на использование научной терминологии и то, что на первый взгляд стихотворение казалось насмешкой, Ада чувствовала, что оно очень романтично. Хотя это ерунда, конечно, папа не стал бы писать любовное стихотворение. Да, это исключительно научный подход, решила она, даже немного успокоившись, что он не писал про маму, потому что её стихотворение и так заставило её смутиться. Но как-то она помогала маме нарезать овощи для их традиционного обеда по воскресеньям, и посмотрела на обручальное кольцо мамы, увидев на нем два бриллианта рядом, впервые обратив на это внимание. - Мам? Ты никогда не говорила мне, почему на твоём кольце два бриллианта. - Это двойная звезда. Передай мне сельдерей.***
Сейчас, в настоящем, Ада поцеловала на прощанье Джейкоба, помахала ему рукой, когда он отъезжал. Она выдохнула, когда он уехал. Целый день свободен. Можно сходить в бассейн поплавать. Надо позвонить маме и договориться о встрече с врачом, в последнее время её беспокоят головные боли, но она не могла убедить маму сходить самой. Потом начать новую книгу. Чем больше она думала об этом, тем больше её привлекала идея графического романа. Хотелось вернуться к тому, с чего она начала. Когда она вошла в дом, зазвонил телефон. Звук звонка она не узнала. - Компьютер, кто это? - Долина здоровья. - Мама или папа? – нахмурилась Ада. Что не так с Siri? Она же знает их имена. Надо проверить настройки. - Нет. Артур Ричардсон, директор. Ада надеялась, что её не попросят поучаствовать в каком-нибудь комитете. Наверное, это папа посоветовал её директору, раз уж она в отпуске. Отец не просто сидел на месте и читал с мамой, он старался быть активным. Ходил раз в неделю на кампус, чтобы «работать», это означало, что он обедал с Адой и другими профессорами. Ещё одно недовольство её отпуском, ведь теперь её там не будет. - Хорошо, соединяй.***
Что-то было не так. Эми пошевелилась во сне. Что не так? Она почувствовала… Она открыла глаза и дернулась. Кто здесь? Почему здесь кто-то есть? О! О. Это он. Он! Да, он. Кем бы он ни был. Она помнила его. Но где ребенок? Был ребенок. Темноволосый. Ребенок, наверное, голоден. Ребенок похож на него. На него. Она возьмет ребенка. Она протянула руку, чтобы разбудить его, но рука не слушалась. Как будто разум был вязкий, как суп. Так сладкий гороховый суп. Дети появляются от сладкого супа. От особенных объятий. Она смогла двинуть ногой, чтобы толкнуть его. Его. - Эми? – он пробормотал и проснулся, смотря на неё. Фиолетовый. Нет, не фиолетовый, а рядом. Цвет на поезде. Они были на поезде. У неё дрожали губы. Он. Почему они так близко? Подушка. - Эми? – громче. Он говорил… не раздраженно. И кто это, Эми? Эми жила на пляже. Большая шляпа, очки, ногти на ногах покрашены темным лаком. Красная крыша. Он тоже был на пляже. Восемьдесят лет назад… нет, может, она путешествовала восемьдесят лет за ним. За ним, всегда за ним. - Я позову медсестру! – он двинулся, удивив её. Зачем медсестра? Он позвонит. Они отправятся в Стокгольм, будут на пароме, она будет слышать его дыхание. Она будет дышать в библиотеке, в пыли, около глобуса, на столе. Зомби? Что такое зомби? Но он будет на экране, в библиотеке. Он, всегда он. - Дууг, - получилось сказать у неё. Нет, это не то. Она не это слово хотела сказать. Она могла видеть слово, но не могла произнести его. Они будут откапывать кости аллигатора сегодня. Нет, не аллигатора. Больше. Он уйдет, оставит её, исчезнет без одежды, придет домой на прошлой неделе. Нет, он был здесь. В костюме. При свете свечей. Она съест все бразильские орешки для него. Для него, как всегда. - Дууг? Эми, что ты говоришь? Её рука ожила, она двинула ей, коснулась его. Нет. Она хотела, чтобы он знал. Нет, она не станет надевать рыжий парик. Да. Она наденет черный лифчик. Она зайдет в машину времени за ним. Это будет приключение. Он поможет ей найти бальзам для губ. Под диваном. Под простыней. Они найдут вместе. Они. Он. - Эми, прошу, я позвоню, - на его лице влага. Землетрясение. Он огня появился дождь. Он был пожарным. Однажды. До того, как упал в пруд, играя в гольф. Он играл в гольф и там был мятный сироп. И маленькая девочка. Несмотря на режущую боль в теле, разрезающую её пополам, он попросил её сделать это для него и для ребенка. Для какого ребенка? Но он, он вот здесь. Она закрыла глаза, плотно сжав веки. Он. Он… всё. Он был… она… любила его. Любовь такая тяжелая. Как её рука. Как нога. Из-за любви у неё дернулся уголок глаза. От любви у неё болела голова. Так сильно, что раскалывала её голову на две части. Ещё землетрясение. Форт и он затрясся. Камни. Она хотела удержать их вместе, но её тело не работало. Если камни упадут, форт рухнет, воде негде будет деться. Вода на его лице. Вот и вода появилась. Она была красива, высокая женщина, её волосы ярко сверкали на солнце. На пляже. Отражались от белого платья. Цвета нового медяка. Медяки на новый дом. Голубой. Да, голубой. Как его глаза. Голубой, как ленты их медалей. Как его глаза. Она была его принцессой, у неё была тиара. Он. Всегда он. Он был такой тяжелый. Нет, она была тяжелой. Держала его, несла к свету. Невесомость. Она не могла держать его больше. Она держала его, между ударами сердца, так долго. Камни падали. Один за одним. Она попробовала опять. Чтобы он понял. Она открыла глаза. Увидела слова, попробовала произнести их про себя сначала. Разум такой тяжелый. Как тогда, когда умерла Бабуленька. Кто такая Бабуленька? Она была розой, а он принцем и улетел вместе со стаей птиц. Нет, это отвлекает. Он. Смотри на него. Сосредоточься на нем. Всегда он. Для него. Она не могла удержать. Она так сильно любит его, так: - …. так долго. Слишком много усилий ушло на эти слова, последний камень упал. Она так устала. Но её любовь была сильнее её. Один последний камень. - Шелдон. И её не стало.***
- Эми? Эми! – он протянул руку, её лицо упало в его руки, - что так долго? Ничего не было достаточно долго. Встряхнув её осторожно, слёзы не давали ему увидеть четко. Нет, нет, не Эми. Его невеста, его любимая. Самая красивая. - Нет, нет, Эми, - он начал рыдать, притянул её ближе, - нет, не долго. Никогда не будет слишком долго! Он держал её и рыдал, чувствуя, как его сердце слабеет. По руке, по шее, частичка за частичкой. Так много боли. Тяжело, как ураган боли, как будто океан обрушился на него. Может, ещё не поздно. Но так больно двигаться. И он обещал, что не будет оттягивать неизбежное. У него появилась боль в груди от вдоха. Его сердце не хотело работать. Если б не было так больно, он бы фыркнул. Никто не умирает от разбитого сердца. Это всякий хипповский бред из стихов для глупых людей. Так много боли без её защиты, челнок в море. Ему нужно больше времени с ней. Он был так холоден, держался за её тепло. Вокруг него только вакуум. Рыдая в её волосы, он прошептал: - Никогда не будет слишком много. Мне всегда будет мало времени, чтобы любить тебя. Боль усилилась, больно было даже смотреть, он больше не мог дышать. Он не мог дышать без неё. Последний выдох: - Эми.***
- Доктор Купер? – осторожный стук в дверь. - Да? – Ада повернулась от окна. - Прошу прощения, что беспокою вас в такое время, - начал мистер Ричардсон, - но они скоро приедут. Коронеры чтобы забрать их. Я просто хотел вас предупредить. - Они могут подождать, пока не приедет мой муж? Он уже в пути. - Конечно, конечно. Подождут, сколько потребуется. - Спасибо, - Ада снова повернулась к окну, смотря, как ветер срывает листья с платана. Мистер Ричардсон откашлялся, Ада повернулась к нему: - Да? - Прошу прощения, я просто… я думаю, вы понимаете, что как только свидетельство о смерти будет оформлено, общественность тут же узнает. Конечно, мы всячески будем оберегать вашу частную жизнь, но, учитывая обстоятельства… пресса будет обязательно. - Конечно, - Ада кивнула. Она сделала вдох. Об этом она не подумала, если честно. Всё это… ну, она в шоке, поняла она. - Ада? Ада! – влетел Джейкоб, прямо мимо мистера Ричардсона, к Аде у окна. - Я вас оставлю, - пробормотал мистер Ричардсон, отвернулся и вышел, закрыв за собой дверь. Джейкоб подошел к ней, он пах грязью и солнцем. Тем, что она в нём и любила. - Прости. Мне надо было остаться в офисе, а не уезжать с ребятами в поля. Тогда тебе не пришлось бы приезжать одной. Ада обняла его, придвинулась ближе. Только в такие моменты ей бы хотелось, чтоб он был выше, чтобы он мог окружить её и защитить. - Ты не мог знать. Этого не ждали. - Ты можешь рассказать? – сказал Джейкоб, отодвинувшись и смотря на неё, - что произошло? Пожав плечами, Ада сказала: - Пока не приедет коронер, мы не узнаем. Видимо, они не ответили утром на звонок, есть правило, согласно которому при отсутствии ответа необходимо прийти и проверить… они оба лежали в кровати. - О, Ада. Ты такая… спокойная. - Я…я … - она пожала плечами. Джейкоб кивнул. Он понимал. - Надо сказать детям. И забрать Клода домой, пока новости не попали в интернет. Надо написать официальное сообщение, - сказала она. - Конечно. Сейчас или…? – выдохнув, он оглядел гостиную её родителей, он был растерян. Ада понимала его. Всё было также, как в воскресенье, когда они приходили на обед: диван, компьютеры, обложка магазина Time, но всё казалось другим. - Я ещё не видела их. Пойдешь со мной? – спросила Ада. Её муж резко повернулся: - Ты имеешь ввиду… их… - Да. - А ты не хочешь запомнить их такими, какими они были? – спросил он. Ада обдумывала. Такими они были: странными, ботанами, влюбленными. Она вспомнила воскресенье несколько лет назад: мама помогала Клоду сортировать кубики по цвету и форме, пока они обсуждали планы Ады на лето, Шелдон и Максин спорили из-за нового трансварпового двигателя в Стар Треке. Кошки были ещё живы, сидели на окне и смотрели на птиц, их хвосты подергивались. Папа сказал какой-то резкий аргумент, мама мягко сказала: - Шелдон. - Что? Это правда! - Это не соревнование. Она твоя внучка. Проворчав, отец посмотрел на Максин. - Бабушка считает, что мы должны вести себя более цивилизованно. - Нет ничего более цивилизованного, чем рациональная, но страстная беседа, - объявила Максин. - Как бы там ни было, твоя бабушка всегда права. Джейкоб, играющий в шахматы с Олмстедом, хихикнул, потом все присоединились к нему. Папа посмотрел поверх головы Клода на маму, она посмотрела на него… этот взгляд Ада видела всю свою жизнь. Сейчас, в тихой квартире родителей, Ада покачала головой: - Я всегда помню их живыми. Но мне надо увидеть их сейчас тоже. Чтобы всё стало реальным. Прошу? Джейкоб кивнул и переплет пальцы руки с её пальцами. Они подошли к двери в спальню вместе, Джейкоб помедлил, спросил мягко: - Ты уверена? Ада кивнула и протянула пальцы к дверной ручке: - Я в порядке, - сказала она скорее себе, чем ему.***
Негромкий звук разбудил её. Полутьма в комнате говорила о том, что солнце только что взошло. - Джейкоб? - Ш-ш-ш, - пробормотал он, - прости, что разбудил. Он поставил картонную коробку на их комод, одну из тех старых, для папок. Ада села, потерла глаза: - Что ты делаешь? Что это за коробка? - Я ездил в дом твоих родителей забрать вещи. Ну, ты знаешь. Включив прикроватную лампу, она сказала: - Ты был в их квартире? Посреди ночи? - Ага, - он взял коробку и поднес её к Аде, поставил посреди кровати, - я знаю, ты волновалась о некоторых вещах. А пресса вела себя ужасно вчера. Теперь я понял, почему мы оформили дом на меня. - Ты сделал это для меня? – Ада посмотрела в коробку, сверху лежали Нобелевские медали родителей. - Конечно, - он забрался на кровать, поцеловал её в макушку, - Олми ездил со мной. - Олмстед, - мягко сказала она, протягивая руку к первой медали, лежащую на голубом бархате, - он хороший сын, - она подняла глаза, - ему, наверное, трудно жить в такой семье. - Может быть. Но он хорошо держится. Я тоже не гений, но я люблю эту семью, - сказал Джейкоб спокойно, достал вторую медаль, - что ты с ними сделаешь? Повесишь рядом со своей? - Не знаю. - Кстати, вспомнил. Звонил Смитонсиан вчера, оставил сообщение на голосовой почте. Я добавил его в список важных звонков для тебя на завтра. Когда будешь готова поговорить. С самым срочным я сам разобрался сегодня. К счастью, твои родители распорядились всем в завещании. Университет предложил аудиторию для прощания. Остальные звонки я удалил. Ну, пресса, те, кто что-то вынюхивает. Кивнув, Ада сказала: - Спасибо. Чтобы я без тебя делала. Джейкоб улыбнулся и взял её руку: - Ты очень сильная, Ада. Ты бы и без меня справилась. Но я рад, что могу помочь. - Я тоже, - она снова посмотрела в коробку и стала доставать оттуда фотоальбомы, - надо будет попозже посмотреть всё с детьми, им это понравится. Она складывала их: Четыре года, Пять лет, Шесть лет, Семь лет. - А где остальные? Папа делал такой для мамы каждый год. Их нет. - Остальное в машине, в другой коробке, всё не поместилось, - объяснил Джейкоб. Ада покраснела. Конечно же, Джейкоб помнил и принес все. - А что это внизу? - Я подумал, что у твоей мамы могла быть шкатулка с украшениями, но не нашел её. Поэтому я осмотрел тумбочки. И нашел всё это. Не знаю, важные вещи это или нет, но часы твоего папы там были, а я знаю, что для него они были важны. Часы лежали сверху всего, старые часы, которые он всегда носил. - Его часы. Мама делала гравировку на годовщину, кажется, - Ада перевернула часы и увидела, что буквы стерлись от ежедневного ношения, их нельзя было прочесть. Она нахмурилась, пытаясь вспомнить, что там было, знала ли она вообще, что там было написано. Ещё одна история, деталей которой она не знает, ещё одна история, которая не останется в памяти, что-то важное о её родителях, о чем она знать не будет. - Надо отдать их Олмстеду. Думаю, ему понравится. Смотря в коробку, Ада думала, что там может быть. Не любовные письма, это не в стиле отца. Фотографии? Украшения? Хотя её мать редко носила что-то кроме обручального кольца. Папа подарил ей ожерелье к её тиаре на пятидесятилетие свадьбы, этой зимой. Она отдаст его Максин, потому что сама не сможет носить его. Ада не ожидала увидеть то, что увидела. Нахмурившись, она протянула руку и достала одно. - Что это? Я не понял, - прошептал Джейкоб рядом с ней. - Записки. «Я люблю тебя сильнее, чем Бильбо любит Шир», - прочитала она, перевернула, взяла следующую, - «Я люблю тебя сильнее, чем Лаура любила Алмонцо», - она улыбнулась и стала доставать подряд из стопки. Всё-таки у них была любовная переписка, - я и забыла про них. Каждый год, на День Святого Валентина, папа дарит – дарил, - маме открытку с такой записью из книги, которую они читали на Книжном клубе. - Правда? Ух ты. Ада нахмурилась: - Но это мамин почерк, - она подняла пачку, взяла другую, в ней были открытки, подписанные папой. Что произошло в этом году? Почему мама написала их, а не папа? Ещё одна история, которую она не знает. - Я и не знала, что она хранит их все вот так, рассортированными. - Да, они были в тумбочке твоей мамы. Только они и ожерелье, и что-то вроде лосьона для рук, остальное – твоего папы. Под ожерельем и записками была книга в твердой обложке, Ада достала её и посмотрела на заголовок: - История драконов: мемуары леди Трент? Никогда не слышала о такой книге. Джейкоб пожал плечами. Она снова посмотрела в коробку и достала старые фото в рамках. Верхнюю она видела раньше: - Мои родители в день свадьбы, - сказала она, протягивая её Джейкобу. Мама в дурацкой тиаре, родители оба держатся руками за букет подсолнухов. Он взял фото и рассмотрел его. - Какие они тут молодые! Никогда не видел эту фотографию. Очень… личное… - Посмотри на эту. Кажется, я её только один раз видела. И забыла про неё, - Ада посмотрела на родителей, мама с тёмными кругами под глазами, но улыбается. Она на больничной кровати, рядом папа, тоже улыбается. А к груди матери прижимается темноволосый младенец. Я, подумала Ада. Двигая рукой по рамке, Ада почувствовала, что есть ещё что-то. Она нахмурилась и осторожно достала фото из рамки. - Странно, - пробормотала она. Она рассматривала фото, которое раньше не видела, хмурясь ещё сильнее. Она и мама на Нобелевской церемонии, расслабленные, мама в центре фотографии. Странно, папа всегда делал очень ровные фото, гордился этим. Они смеялись, Ада обнимала маму за плечи. На шее у мамы была новая медаль, чуть постарее свисала с шеи Ады. Ада была беременна Олмстедом в том декабре. - Кто сделал фото? – Ада подняла глаза на мужа, - ты? Джейкоб наклонился ближе, рассмотрел: - Нет. Твой папа сфотографировал. Я стоял рядом. Посмотрев на пустую коробку, Ада удостоверилась, что больше фоторграфий нет, потом снова посмотрела на ту, которая была в руках: - Не понимаю. Я знаю, должны быть ещё фото, где мы все трое с медалями. Мы сделали такие после того, как он получил свою, помнишь? Те, которые сделали фотографы из Time. - Не знаю, должно ли это быть секретом, но теперь уже точно не важно. Хочешь знать, что сказал твой отец, когда сделал это фото? – спросил Джейкоб. Ада повернулась к нему и спросила: - Что? - Что-то вроде, «когда я вижу её, мне не нужна медаль». Нет, не так…, - он покачал головой, - вы там обе были, наверное, должно быть, «когда вижу их», а не «её». Ада снова посмотрела вниз. Есть причина, по которой мама точно в центре, папа так сделал специально. - Нет, он сказал «её». Так всегда было. Потом раздался как будто бы всхлип, она старалась, как могла сдержаться. Она-то думала, что выплакала все слёзы, которые можно было, вчера после обеда, когда прошел первый шок, когда она смогла спокойно сообщить детям и забронировать рейс для Максин. - Я так сильно их любила, - прорыдала она, Джейкоб обнял её, - но я так рада, что они вместе.***
- Купер и Фаулер! – раздался громкий голос. Эми посмотрела на Шелдона и улыбнулась. Он только облизнул губы. Прошу, прошу, прошу, взмолилась она, не отступи сейчас. Но он решительно прошел с ней к стойке. Несколько людей повернулись посмотреть, на секунду ей показалось, что она глупо выглядит в своей тиаре и с букетом подсолнухов. Не спешат ли они? После стольких лет, казалось спешкой вся эта ситуация, и это совсем не романтическая свадьба, о какой она когда-то мечтала. Раньше ей казалось простой формальностью все эти клятвы, но сейчас, когда она была здесь… Возможно, она немного промедлила, пока обдумывала это, Шелдон повернулся посмотреть на неё, она поспешила догнать его. Усталый клерк показал, что надо заполнить, где поставить подпись, проверил документы. Оказалось, что получить свидетельство о браке очень просто. Им выдали талон в очереди, прямо как в столовой: - Номер сорок три. Когда этот номер появится на дисплее над дверью, можете входить. Это свидетельство о браке, отдадите его клерку. Без него свадьбы не будет. Эми посмотрела на талон, пока Шелдон заполнял документы. Как формально. Прежде чем она успела нахмуриться, Шелдон обрадовался: - Простое число! Забавный факт: ты знала, что древние египтяне понимали значение простых чисел ещё со времен Среднего Царства? Об этом можно прочесть в папирусе, хранящемся в Британском музее. - Потрясающе. - О, да, я тоже так думаю. Они сели на скамейку в ожидании своей очереди. - Шелдон, я … - она замолчала, не зная точно, что хочет сказать. - Да? – он повернулся и ждал. - Наверное… я просто хочу поблагодарить тебя. За цветы, за то, что женишься на мне. - Я женюсь на тебе, потому что люблю тебя и хочу провести с тобой всю жизнь, это не подарок. Покраснев, Эми кивнула. Да, конечно. Как и все заявления Шелдона, простые и понятные, произнесенные им, они казались красивыми. Не надо было говорить так, как будто бы брак равнозначен цветам, которые завянут скоро. - Я тоже тебя люблю. Шелдон наклонил голову, не понимая. Эми поняла, он пытается разобраться, что она хочет сказать. Хотя она и сама не была уверена. Она просто никогда не думала, что окажется здесь, что будет выходить замуж за Шелдона Купера. Она мечтала об этом, конечно, но это казалось маловероятным до последнего времени. - Я знаю, ты никогда не думал о браке, - начала она снова и замолчала. Опять не то говорит. Как будто бы она жалеет или пытается отказаться, а уж этого бы ей хотелось меньше всего. Я просто хочу сказать, хочу, чтобы ты был счастлив быть моим мужем. - Так и будет, - ни тени сомнения. - Я знаю. Это была правда об их отношениях: Эми верила в его возможности всегда, и эта вера помогла Шелдону достичь того, что он считал невозможным. -Смотри, уже наш номер! – показала она на табло над дверью, улыбнулась его очевидной радости. Он уже счастлив. И она тоже, оказаться рядом с ним на краю такого важного события. Всегда он. Схватившись за букет крепче, Эми встала и подошла с ним к двери. Уже собираясь открыть её, Шелдон повернулся и взял Эми за руку, улыбнулся, своей ослепительной улыбкой, она поняла, что всё идеально. Да, это не романтично, она знала, что мать будет недовольна, когда узнает, но для неё это идеально, потому что Шелдон здесь. Потому что она тоже хочет провести с ним всю жизнь. - Готова быть моей невестой? – спросил он. - Всегда, - прошептала она в ответ, её голос задрожал. Шелдон сжал её руку, они переступили через порог вместе.***
Джейкоб загрузил посуду в машинку и вытер руки. Он сделал вдох и оглядел пустой дом. Даже Ясмин и Максин уехали, последние, хотят пойти куда-то вместе. Всё закончилось. Он боялся похорон всю неделю, из-за Ады и Клода, в основном, но всё прошло гладко. Даже все названные двоюродные братья и сестры приехали, чтобы уничтожить горы еды, оставшиеся от сослуживцев и соседей, но и они уже разъехались. Никто ничего не сказал, когда Олмстед забрал Клода к себе домой, чтобы он провел вечер в тишине, или когда Ада исчезла ненадолго, сразу после того, как все собрались. Эта странная группа людей, которые раньше собирались по пятницам, хотя их жизненные дороги и разошлись в разные стороны, их жизни связали даже их детей. Джейкоб понял, что это первая встреча без родителей. Некоторые уже умерли, некоторые уже не могли путешествовать, как его родители. Хотя Леонард и Пени приехали, они не остались на поминки, Джейкоб нашел Леонарда рыдающим в туалете университета после панихиды. Одно из самых душераздирающих зрелищ, что видел Джейкоб, пожилой мужчина плачет после смерти своего бывшего соседа по квартире. Джейкоб обнял его, Леонард пробормотал, «он был не просто сосед, он был мне как брат». К счастью, Фенни подошла вовремя, посмотрела на отца и забрала его, к облегчению Джейкоба, он не мог вынести ещё одного безудержного скорбящего. Выйдя через заднюю дверь, Джейкоб остановился, чтобы проверить розы. Он не спешил подойти к ней, он знал, что его можно увидеть в окно. Ада, любовь всей его жизни. Их гостевой дом был её убежищем, когда дети были младше, куда она могла забрать свои доски и всё, что она любила и над чем работала, чтобы до них не добрались любопытные липкие пальчики. - Дом мышления мамы, - говорил маленький Олмстед. Джейкоб улыбнулся, вспомнив это. Он мягко постучал, приоткрыл дверь, чтобы подсмотреть, она свернулась калачиком на кровати. Она уже ждала его. Хорошо, она не плачет. Хотя он бы с радостью снял любой груз с неё, для него это совсем не тяжесть. - Все ушли, - сказал он, подошел и сел рядом, он оперся спиной на стену позади кровати. Она двинулась и вытянулась рядом с ним. Так они любили сидеть – рядом, вытянув ноги. - Спасибо, - просто сказала она. Он знал, после всех этих лет, что она имеет в виду: спасибо, что позволил мне побыть наедине с моими мыслями. Джейкоб взял её руку: - Что ты делала? - Читала, - она показала на книгу, - папина книга из его тумбочки, История драконов: мемуары леди Трент. Только что дочитала. - Я тоже читал эту книгу. Ну, не именно эту, другое издание, - сказал Джейкоб. - Читал? Когда? – Ада придвинулась ближе, смотря внимательно. - Читал на этой неделе. Наверно, по той же причине, что и ты, понять, почему она была у твоего папы. Ада кивнула: - Тебе понравилось? - Да. А тебе? Ещё кивок, она забрала руку, пролистала страницы: - Послушай вот это: «Муж, который добровольно делится своими книгами с женой, не часто встречается; большинство не считает это необходимым. Но ты, тем не менее, можешь найти того, кто поделится библиотекой. Джентльмен с большим списком литературы, со множеством учебников». «Глаза смотрели на меня из-под бровей, он вот-вот готов был улыбнуться. Он поднялся со своего кресла как раз, чтобы поймать меня, когда я прыгнула через его стол, чтобы обнять его. Смех чистой радости раздался от меня», - Ада отложила книгу и посмотрела на него внимательно, - что-то в этом… очень мило, не так ли? Очень старомодно, конечно, но правда для того времени. Если мужчина готов поделиться библиотекой, это точно любовь. - Или, в наши дни, если женщина делится своей, - сказал Джейкоб, улыбнувшись. - Именно! – она приподняла брови. - Вот, - Джейкоб протянул руку, - есть ещё пассаж через несколько страниц, который продолжает тему, - Ада передала ему книгу, он пролистал страницы, нашел, что хотел. Откашлявшись, он прочел: - «Я могла свободно управлять библиотекой и просить его купить определенные книги, даже если мне заголовок нравился, а его не заинтересовал. Издания Эджуорта и несколько других я держала только для себя, в моей комнате. С таким большим количеством материала для чтения, должна признать, иногда я забывала про обязанности жены, забывая про организацию вечеринок и других мероприятий, которые приняты в нашем обществе», - он посмотрел поверх книги, - звучит похоже на кого-то? - Боже, мы не в Викторианскую эпоху живем и мы не помещики, Джейкоб, - сказала Ада, забирая у него книгу, она улыбалась. Потом она снова посмотрела на него: - Почему ты улыбаешься? - Приятно видеть твою улыбку, - сказал он. Показал на книгу: - Как думаешь, это тоже с Книжного клуба? - Возможно. Я никогда не слышала, чтобы её упоминали, я не знаю, когда её читали. Её нет в открытках, подписанных мамой, я проверяла. Их квартира сгорела в 2017, возможно, эта книга была раньше этого момента. Но странно, что нет электронной книги в их библиотеке. И эта копия не выглядит зачитанной. Значит, папа купил новую книгу? Зачем? Что в этой книге такого особенного? – Ада покачала головой, - но, не важно, я понимаю, что она могла быть на Книжном клубе – тут есть и немного науки для отца, и немного сентиментальности для мамы. - Всё ещё удивляюсь, что твой отец согласился на Книжный клуб. И на романы, на беллетристику, а не на научные книги! Там так много чувств, наверняка он не хотел обо всем этом разговаривать, - сказал Джейкоб, снова беря её за руку. - Ой, ну ты же видел его с мамой. Между ними столько чувств, - мягко сказала Ада. - Эй, - он произнес это так, что она повернулась, - прости, я не хотел расстроить тебя. Ты сказала, что дочитала книгу? – Ада кивнула, - расскажи, что тебе в ней понравилось. - Тон. Очень точно написано, именно так дама из Викторианской эпохи писала бы про прошлое: структура предложений, синтаксис, всё это. Она честно говорит про ошибки, про достижения. Она не истерична и не мелодраматична, - Ада помедлила, - а тебе что больше всего понравилось? - Рисунки драконов. То есть даже представлять то, как Изабелла рисует их. Ты же знаешь, как меня привлекают умные женщины с карандашом в руках, - Ада рассмеялась, правда рассмеялась, Джейкоб улыбнулся опять. - А сами драконы тебе понравились? Я думаю, рисунки довольно интересные, - сказала она, когда перестала смеяться, - я бы хотела, чтоб там было больше драконов, тогда было бы и больше рисунков. - Есть же сиквел. Даже целая серия книг. Я посмотрел. Мы можем прочитать следующую, если хочешь, - предложил Джейкоб. Ада посмотрела на него, прежде чем ответить, он выдержал её взгляд. Такие красивые голубые глаза, как у её отца. Между бровей линия, как у её матери. И всё-таки она отдельный уникальный человек. И она его. Он ощущал, как они обмениваются этим чувством. Она улыбнулась и сказала: - Да. Давай прочтем их вместе. КОНЕЦ.АВТОРСКОЕ ПОСЛЕСЛОВИЕ. Я не любитель длинных послесловий, но, чувствую, в конце этой истории я сделаю исключение. Спасибо. Спасибо, что прочитали, что проделали эту путешествие по книгам, жизни Шеми и моей любви к первому и второму. Спасибо, что потакали мне в моих попытках изобразить, что брак может быть счастливым благодаря разным мелочам, что хоть люди и меняются со временем, поскольку растут и взрослеют, любовь можно не потерять. Но самое главное, спасибо за добрые слова поддержки, которые помогали мне в сложные периоды моего творчества. Кажется, что я отрывала по кусочку сердца каждую неделю на протяжении двух лет, и, хотя я понимаю, что историю пора заканчивать, моё сердце тоже болит. Спасибо, мои читатели, что были как бальзам и помогали мне в моей работе, самое лучшее лекарство во вселенной – слова.
***
(Hallonet) Вот и подошла к концу огромная история, настоящий шедевр (по моему мнению), и просто один из прекраснейших фанфиков по "Теории Большого взрыва". Моя сопереводчица и я начали перевод этого фанфа ещё в начале февраля, и вот, спустя 9 месяцев мы завершаем свою работу. Мне очень интересно почитать ваши отзывы по поводу завершения. Огромное спасибо потрясающему переводчику ejikhav25, которая в буквальном смысле делала всю сложную работу в последние месяцы, так как я не могла это делать по личным обстоятельствам. То, что перевод остался жить и был достигнут его конец всецело заслуга Ольги. И отдельное, неимоверное спасибо April in Paris за то, что сделала исключение и дала своё разрешение на перевод.