Сладкий кошмар

Оставшийся путь они провели в карете молча, не смотря на то, что у Микеланджело чесался язык от изобилия вопросов, но парень пока не рисковал открывать рот, боясь, что эти двое недоженатиков попросту выбьют ему все зубы. Карета сделала остановку на окраине поселения, которое они проезжали, когда солнце спряталось за горизонтом, и небо стало накрывать темная пелена. Вопреки всем ожиданиям Микеля, стража не стала разводить костер или разбивать палатки для ночлега — один из них попросту направился к трактиру на окраине и договорился с хозяином о ночлеге для «уважаемых гостей». «Вот ведь буржуйская морда! А спать на земле, так это, видите ли, не по-царски» Давей и Доминик набросили на себя плащи с капюшонами, чтобы оставаться инкогнито для посетителей и хозяина трактира. Минерва же с сестрой не стали утруждать себя подобными ухищрениями, и именно поэтому к ним были прикованы взгляды всех присутствующих, а товарищи голубых кровей незаметно проскочили на второй этаж. Вскоре, после того как все разошлись по своим комнатам, Микель высунул нос из своей комнаты и, покрутив головой, вышел в коридор и стал аккуратно идти в сторону лестницы, однако был засечен с поличным Домиником, который именно в этот момент поднимался по лестнице. Микеланджело постарался придать лицу наиболее спокойное выражение и стал спускать по лестнице, идя навстречу мужчине. Поравнявшись, Доминик схватил парня за локоть, дернул к себе поближе и зашипел: — Ну и что ты удумал, маленький паршивец? Опять сбежать собрался? Марш в свою комнату! — Я всего лишь воды выпить хотел, — обиженно опустил губки парень. — Не рассказывай мне сказки, хочешь воды — скажи слугам, они принесут, а сам не смей высовываться из комнаты. Ты меня понял? — мужчина сильней сжал руку юноши, дернув ее вверх, призывая Мицо подняться обратно по лестнице. Парень недовольно прищурил глаза, поджал губы, но требование герцога выполнил и вернулся в свою комнату под пристальным взглядом синих глаз. Но Микель был бы не Микелем, если бы под конец не высунул язык, который был направлен мужчине, и не подразнил того. Благо отделался лишь бранными словами в свой адрес. Следующий выход в свет произошел на рассвете. Солнце еще даже не начало появляться, но небо осветилось в рыжеватый цвет, разгоняя тьму и открывая дорогу небесному светилу. В коридоре никого не было и Микеланджело, снова крадясь, направился в сторону лестницы, чтобы спуститься. Но как назло, по ней снова поднимался человек. Микель дернулся, испуганно шагнул назад, прижимаясь к стене и молясь о том, чтобы комната поднимающегося Давея была в противоположном направлении. «Да что за лестница такая! Почему мне с ней так не везет?» Но молитвам не дано было сбыться, потому что мужчина повернул именно в ту сторону, где, прижавшись к стене, стоял Микель, желающий слиться с этим каменным сооружением. Силуэт замер прямо напротив юноши и неторопливо повернул голову в капюшоне. — Что ты здесь делаешь? — совсем тихий и усталый голос вынудил юношу вздрогнуть и поднять глаза на стоящий силуэт. — Эмм… — юноша на секунду растерялся, — пить очень хотелось, прислуга наверно уже спит, я не хотел их беспокоить и решил сам сходить за водой, — он облизал пересохшие губы и украдкой посмотрел на мужчину. — А то, что хозяин таверны тоже может спать, ты не подумал? — не меняя позы, спросил Давей. — Ой, — парень виновато вжал голову в плечи, — нет, совсем не подумал. Мужчина медленно втянул воздух через нос и так же неторопливо выдохнул, повернув голову в сторону конца коридора, и снова заговорил: — Пойдем, у меня в покоях есть кувшин с водой. Микель на секунду поддался словам мужчины и уже готов был сделать шаг, но вдруг он себя одернул и снова вжался в стену, поднимая на Давея дикий взгляд. Мужчина заметил замешательство Мицо, но ничего не говоря, продолжил свой путь неторопливым шагом. — Еще я могу рассказать тебе историю Минервы и Доминика. Если тебе это интересно? Интересно ли ему? Интересно? Черт возьми, да! Он несколько часов изъедал себя из-за отсутствия возможности поспрашивать про эту чокнутую парочку, а теперь ему прямым текстом говорят, что все расскажут. «Чертов гаденыш, — парень заскрипел зубами, идя по пятам мужчины, — знает, как подогреть во мне интерес».

***

Комната Давея ничем не отличалась от той, куда поселили Микеля. Ну если только была чуть больше. Занавески на окнах были привязаны к стене, а тюль свисала с потолка во всю длину стены. Покрывало на немаленькой кровати было коричневого цвета и, судя по отсутствию вмятин, мужчина так и не ложился спать. Солнечные лучи начинали пробиваться сквозь окно. Давелион прошел к столу, что стоял у подножия постели, взял в руки графин с водой и наполнил один из пустых стаканов. Мужчина тыльной стороной руки придвинул посуду к краю круглого стола, в сторону Мицо, а затем вернул графин на место и неторопливо опустился на деревянное кресло с мягкими подушками лицом к юноше. Микеланджело продолжал стоять у двери, внимательно рассматривая комнату, затем хозяина комнаты, а после подошел к столу и залпом выпил предложенную воду, затем долил еще воды и выпил еще. Юноша только при виде спасательной жидкости понял, что его организму требовалась вода, и только после того, как он насытил себя, парень опустился на такое же кресло напротив Давея. Микель чувствовал себя странно. Он был спокоен и уравновешен. Еще пару недель назад в такой ситуации он бы попросту набросился на этого мужчину и перегрыз бы ему глотку, ну или как минимум, попробовал бы разбить графин о его голову. Сейчас же такого желания не возникало, пока еще он был готов спокойно выслушать все, что ему расскажет Давелион и спокойно уйти. Возможно подобное чувство у него возникло из-за того, что он почти месяц в глаза не видел мужчину, возможно потому, что король тоже страдал, по нему это было видно, и это состояние мужчины удовлетворяло Микеля. Ему это нравилось, он был готов еще долго смотреть на то, как Давей медленно, но верно гаснет прямо на глазах. Вот только проблема в том, что угаснуть полностью ему вот так просто не дадут. — С чего же мне стоит начать свой рассказ, чтобы тебе было интересно? — мужчина тоже потянулся к графину и наполнил для себя другой стакан. — С самого начала, — Микеланджело откинулся на углубленную спинку кресла, стараясь расположиться поудобнее, — мне интересно все, — последнее слово парень особенно выделил. — Хорошо, с начала так с начала, — мужчина тоже откинулся в кресле, — Минерва родилась 29 лет назад, она появилась на свет спустя семь минут, после появления первой из близняшек Анабель… — Стоп, стоп, стоп! — парень резко выпрямился в кресле, со стуком поставив пустой стакан на стол, — не на столько сначала. Я не готов выслушивать подробности каждого года ее жизни! Уголок губы, покрытый заросшей бородой, дрогнул. — Это лишь небольшое вступление, я постараюсь рассказать только самые интересующие тебя моменты, — заверил его мужчина. — Ладно, — парень откинулся обратно в кресло, — продолжай. — Благодарю, — мужчина слегка откашлялся и продолжил. Как уже было сказано, семья Минервы принадлежала древнему аристократическому роду, особенность которого состояла в том, что один из детей дома должен уйти на пожизненную службу своему королю. В семье обязательно должно быть не менее двух детей. Старший ребенок остается во главе семьи, продолжая род и семейные традиции, второй ребенок семейства уходит на службу в подчинении к королю королевства. При этом не имел значения пол ребенка, для короля и мужчины, и женщины — все равны. Если же в семье были другие дети, то их участь была более спокойная. Они могли жить сами по себе, сами выбирая свой род занятий и дальнейшую судьбу, а иногда родители им «помогали» в этом. Так и случилось с сестрами Миры. Старшая сестра — Намелия возглавила свой дом и продолжила род, средняя сестра — Анабель должна была стать личным помощником и советником короля, ее с детства к этому готовили, обучая азам и тонкостям данного ремесла. И младшая сестра — Минерва, девочке была уготовлена спокойная и свободная жизнь, с детства ее ни к чему не обязывали, просто старались, чтобы она выросла достойной леди. Однако в случае в Мирой ее родители решили ей «помочь», именно поэтому, спустя первый год ее жизни, девочку решили обручить. И выбор пал на не менее влиятельную семью в королевстве; при обоюдном согласии родителей малыши были обещаны друг другу, как будущие жених и невеста, а далее муж и жена. Уже понятно, что женихом был Доминик, которому на тот момент было только два года. Шли годы, дети росли, Анно обучалась правилам самообороны, тонкостям правления государства, а Миру обучали ходить с книгой на голове и надевать изящные платья. Вот только ни той, ни другой не было по душе то, чем они занимались. Анабель была очень общительной веселушкой-хохотушкой, она могла найти язык абсолютно с любым человеком, в то время как ее сестра-близнец была очень хладнокровной и гордой — она не позволяла себе общаться с кем попало, и ее очень интересовало холодное оружие. Так девочки и жили. Ни Минерва, ни Доминик не знали об участи, которая их ждала. До момента, пока они впервые не вышли в свет. Первый бал для юной леди, и уже не первый для молодого господина. — Тот момент, когда они, эм, скажем так, познакомились, была очень похожа на ситуацию, которую ты видел недавно в карете, — Давей улыбнулся, явно окунаясь в свои воспоминания. Группа мальчишек-подростков любили шалить и дразнить девчонок. Доминик старался сильно не выделяться среди своих сверстников; он одновременно и был с ними и в то же время старался не буянить. Ему элементарно лень было что-то устраивать и бегать за девчонками, чтобы подергать их за накрученные локоны или прилюдно поднимать платья. В процессе совершения очередной шалости, так уж получилось, что Минерва стала их новой целью на тот вечер, и на «дело» отправили Дами. — Уже не помню подробностей того, что там произошло на самом деле, однако результат был таким — кто-то из приятелей толкнул Дами и тот завалился на Миру, а после вместе грохнулись на пол. Девчушка ошеломленно хлопала глазами, смотря на руку Доминика, которая лежала на ее груди, во всяком случае где должна была быть грудь. Парень растерялся, но дабы не уронить лицо в грязь выдал: «Такая же плоская как моя шпага». Микель прыснул в кулак, а после негромко расхохотался. Он представил себе картину, как маленькая девочка багровеет от злости и стыда, а нахальный мальчишка так и продолжает мацать ее. — Вот только Мира тоже не лыком сшита, у нее с детства тяжелый характер, поэтому просто так она себя в обиду не дала. Сбросив с себя наглого мальчишку и, покрасневшими от злости глазами, она посмотрела на группу смеющихся ребятишек. А после с размаху вдарила парню кулаком в нос. Кровь прыснула на пол из разбитого носа и запачкала модненький и аккуратный костюм. Доминика в жизни никто не бил, и парень сразу не понял, как ему реагировать. Он знал, что девочек не бьют, а вот что делать с девочкой, которая бьет тебя, — он не знал. Поэтому в отместку влепил ей пощечину.  — Ну и драка тогда началась, — усмехнулся Давей, смотря на потолок над кроватью, — их несколько человек оттаскивали друг от друга, пока наконец не нашли родителей, которые вставили детям по первое число. Вот только толку от этого уже никакого не было. Дети возненавидели друг друга лютой ненавистью и любая их встреча заканчивалась драками. — Но как Доминик может вот так поднимать на леди руку? — этот вопрос не давал покоя Микелю. — Как бы он не был оскорблен или обижен, почему он позволял себе такое? Почему вы ему это позволяли? — Мира — единственная девушка, которую он ударил. Не могу сказать, делает ли это ее какой-то особенной, — мужчина тяжело выдохнул, слегка сползая с кресла, — а этот негодник никогда никого не слушал. Ему даже Максимилиан однажды такую взбучку устроил из-за этого. Им было где-то пятнадцать-шестнадцать лет. Они тогда у него на глазах сцепились. И как бы он на них не ругался, мимо ушей все пропустили. Ну и тогда брат хорошенько приложил Дами, тот аж на пол упал после его удара, а Миру за шкирку хорошенько встряхнул, да так, что казалось, будто голова у девочки отвалится. А после и мне досталось вместе с Анабель. Отругал нас за то, что мы за все это время не угомонили этих придурков. — Справедливо конечно, но все равно было обидно, что мы по факту ни за что огребли. После того случая, они как будто перешли на другой уровень. Перестали набрасываться друг на друга с кулаками, стали более сдержанней и хладнокровней. Старались не замечать друг друга и не говорить, а если и приходилось, то топили друг друга в подколках и ехидных замечаниях. И тогда родители решили им все рассказать. — Они там не загрызли друг друга заживо? — усмехнулся Микель, придерживая рукой подбородок. — Нет, как ни странно. Во всяком случае, не сразу. — Я чувствовал, что где-то есть подвох, — хмыкнул Микеланджело, а после жестом руки показал, что мужчина может продолжать рассказ. Сначала было все спокойно. Подозрительно спокойно. Длилось это две недели. А после начался ужас. Они стали пытаться убить друг друга, причем на полном серьезе. В постели Минервы был найден питон, на Доминика оказались спущены охотничьи собаки, в бокале леди обнаружили яд, а после Мира собственноручно пыталась утопить парня в фонтане. — Мы с содроганием ждали, что они учудят еще. Родители поседели раньше времени от их выходок, мы старались не оставлять их одних в принципе, потому что на любого из-за угла мог выскочить нанятый убийца или еще что похуже. Это была война, и для них любые средства были хороши. Они ничем не брезговали — можно только поражаться их живучести. — Но как так получилось, что сейчас они успокоились? Если подумать, то рано или поздно один из них уже должен бы погибнуть, — Микель удивленно приподнял брови, — я вижу, что они недолюбливают друг друга, но не более, они могут спокойно общаться и даже доверять друг другу. — «Ничто так не объединяет людей как горе», — слышал такое? — Максимилиан, — выдохнул Мицо, смотря Давею прямо в глаза. — Верно, — мужчина моргнул и отвел взгляд, — Максимилиан. — Неужели они настолько сильно любили твоего брата? Ладно Мира, она сама мне говорила, что он был для нее старшим братом, но что насчет Доминика? — Для Дами тоже он не стал исключением. Макс всегда был таким, он любил окружать себя детьми и присматривать за ними. Все началось с меня, потому что ему пришлось раньше времени повзрослеть и взять ответственность на себя. Но, кажется, он вошел во вкус, и он сам того не осознавая, начинал заботиться и присматривать за нами. Я, Доминик, Минерва и Анабель. Мы всегда крутились вокруг него и ему это нравилось. Нам же в свою очередь нравилась его забота и покровительство. — Ну хорошо, — Микель заерзал на кресле, меняя позу, — допустим, из-за общего горя им пришлось взять себя в руки и объединиться, не смотря на всю ту ненависть друг к другу. Но ты сказал об одной детали, и Доминик тоже это упомянул. Твоим советником должна была стать Анабель? — Не моим, а короля. На тот момент она должна была служить Максу. Ты все правильно услышал и, возможно, из сказанного Дами сделал свои выводы. Анабель, что родилась вторая по счету в семье, должна была занять место в тени государя. И по достижению семнадцати лет официально вступить на эту должность. Вот только девочка этого не хотела. Огромный мир и широкий горизонт — вот что привлекало ее сердце и она пошла на его зов. Чем больше приближался день ее семнадцатилетия, тем более рьяно она вымаливала у Максимилиана свободу. Она хотела сбросить с себя оковы и уйти, однако просто так сбежать тоже не получилось бы — ее достали бы из-под земли. Однако король был непреклонен. Он отказывал ей в данной просьбе, твердя, что ее место во дворце, подле него. И однажды, в момент очередной ссоры Макса и Анно, к их разговору присоединилась Мира. На удивление тех двоих, девушка попросила отпустить ее сестру и сбросить с нее эти обязанности, пообещав, что ее место займет она и справится с задачей советника не хуже Анабель. Возможно, король и ей бы отказал в этой просьбе, если бы не вступивший в разговор Доминик, который тоже попросил, чтобы Максимилиан принял Миру вместо Анабель. — У брата тогда челюсть чуть не прокатилась через весь тронный зал, — Давей со смешком фыркнул, — и еще долго не мог прийти в себя от осознания того, что Дами принял сторону Миры и пытается ей помочь. Да и мы все были, мягко говоря, поражены. Однако он продолжал настаивать на смене в должности, и Макс пообещал, что подумает. И принял решение отпустить Анабель и взять на ее место Минерву. — У него наверное сердце кровью обливалось, когда он принял это решение, — Давелион наполнил грудь воздухом и медленно его выпустил через нос, — однако он это сделал только ради Дами. Не ради Миры или Анно, а только ради него. Но как видишь — результат ему не по душе. Он был юн и неопытен, и понятия не имел, с чем Мире пришлось столкнуться в новом для нее мире. — Почему Макс не хотел отпускать Анно? Он же как-то справлялся ранее с правлением государства, я не думаю, что она ему нужна была, — Микель налил в стакан новой порции воды и наполовину осушил ее. — Потому что он любил ее, — опустив глаза в пол, ответил мужчина, а Мицо, так и не донеся бокал до губ, замер, — и она любила его. Они любили друг друга, и поэтому Макс не хотел, чтобы она уходила, но для Анно такое чувство было чуждо. Она боялась этого чувства и не знала, что ей делать, и дабы побороть его, решила, что нужно исчезнуть и не видеть объект своей «болезни». — И как она теперь? Ей стало лучше? — Микель сам не понял почему, но в его голосе проскользнули ядовитые нотки. — Ты осуждаешь ее выбор? — Давей удивленно поднял на юношу глаза. — Да кто я такой, чтобы кого-то осуждать, — юноша фыркнул и поднял ноги на кресло, — просто не могу понять ее позицию. — Вот и Доминик не смог, — усмехнулся король. — Поэтому теперь упрекает? — Возможно. — Ну это же женщина! — Микель раскинул руки и ноги в сторону, как если бы потягивался спросонья. — Их ход мыслей нам никогда не понять. — Не смею с тобой спорить, — приподнял уголок губ мужчина. — Так, а что теперь? — парень бросил быстрый взгляд за окно и, встав на ноги, подошел к нему, любуясь уже поднявшимся в небо солнцем и редкими жителями, идущими по улицам деревни. — Свадьба то у этих двоих сумасшедших будет? — Откуда мне знать? — Давей внимательно наблюдал на каждым жестом мальчишки. — Ну ты же король, устрой им пышное празднество, отпусти на месяц в путешествие, может, после того, как познают постельные утехи, уже не так сильно будут грызть друг другу глотки, — Микеланджело повернулся к мужчине лицом, скрестив руки на груди и выжидающе смотря. — Наивный ты, однако, — после небольшой паузы выдал Давей, — эти двое уже давно кувыркаются друг с другом.