***
До дворца они добирались около недели. В течение всей дороги Микель более не выкидывал никаких фокусов с попытками побега. Во всяком случае, охрана старалась всевозможными способами их пресечь. Да и сам парень пока не торопился что-либо делать. А смысл? Как далеко он убежит, искалеченный, покрытый синяками и с болящими костями? Недалеко, абсолютно. Только курам на смех. Так они и добирались до столицы. Доминика действительно отвязали у ближайшей деревни, вручили ему коня, одежду и оставили его там, где бросили. Более Мицо не видел мужчины до возвращения в Изумрудную столицу, чему был рад — отношение к этому человеку резко изменилось, Микель не собирался вот так вот спустить ему произошедшее, однако для начала нужно собраться с силами и разработать план. Чем юноша и занимался всю дорогу. Он более ни с кем не общался: ни с Минервой, ни с ее сестрой, ни тем более с королем. Только отвечал на некоторые вопросы «да» и «нет», а более не вступал ни с кем в разговор. Однако ему удалось отвоевать себе место на лошади, а не в карете. Давей спокойно отпустил его под вопросительный взгляд миледи, однако он остался под присмотром Миры, но и так было неплохо. Столица встретила их богатой и пышной зеленью, криками ребятишек и веселым разговором жителей. Микель уже и забыл, как он был восхищен этим городом, когда впервые увидел его, и похожее чувство обуяло его вновь. Парень прикрыл глаза, подставляя лицо яркому солнцу, вздохнул запах свежей листвы и с наслаждением окинул взглядом болтающих горожан. Огромный, изумрудный дворец как всегда был прекрасен своей блестящей красотой и переливающимися на солнце камнями. Вот только воспоминания об этом прекрасном замке совсем не веселые. В карамельных глазах Микеланджело поселилась горечь, юноша отвел взгляд от дворца и опустил глаза вниз. «А ведь еще немного и сломаюсь» Парень крепко зажмурился и потряс головой, стараясь отогнать не самые приятные мысли. Нет, все будет хорошо, он ведь столько выдержал, он и со всем остальным справится, все будет хорошо. Миледи провела парня не через главные дворцовые ворота, а через черный ход, именно через него Микеля провели в подземную тюрьму. Там юношу разгрузили с лошади и сопроводили в его новую комнату. Дверь заперли снаружи и сказали, что у парня есть два дня на то, чтобы передохнуть с дороги. Чем Микель с удовольствием воспользовался. Не долго думая, парень решил побаловать себя горячей купальней, а после, не смотря на светящее в небе солнце, он лег спать, потому что в тавернах такой роскоши себе позволить не мог, а здесь ему почему-то спокойнее, и парень сам не заметил, как отключился.***
Проснулся Микеланджело от запаха жареной свинины, что дразнил его ноздри и проголодавшийся живот. Юноша открыл глаза — за окном светало, на столе, неподалеку от его постели, стоял поднос с аппетитными яствами. Парень не долго думая поднялся с постели, протер глаза, зевнул, потянулся и набросился на пищу, которая как всегда была восхитительна. «Надо будет найти повара и поклониться ему в ноги», — прикрыв глаза от удовольствия, подумал парень. Он продолжил поглощать пищу, пока комната его купальни не отворилась и на пороге не появился полуобнаженный Давелион. Микеланджело замер, так и не донеся кусочек мяса до рта, который упал, не удержавшись на вилке. Парень ошарашено смотрел на мужчину, который протирал волосы полотенцем, и не сразу заметил того, что хозяин комнаты проснулся. — О, ты уже встал? — наконец заметив Микеля, заговорил мужчина. — Ты поел? В купальню будешь заходить? Мурашки табуном прошлись по спине парня, холодная капля пота потекла вниз, прямо по середине спины, вызвав мелкую дрожь. Он что, совсем охренел? — В смысле? — парень навострился, с силой сжал вилку, готовясь ею кое-кому кое-что вырвать, ну или как минимум, проколоть. Давей заметил состояние парня и не стал подливать масло в огонь шутками. — В прямом, ты только что проснулся и перекусил, мне кажется, достаточно разумным омыть лицо после сна. У меня нет на твое тело никаких планов, — уточнил мужчина, отворачиваясь от парня и продолжая сушить свое тело, — если ты поел, то будь добр собраться, потому что мы с тобой кое-куда пойдем. — С какой радости я должен с тобой куда-то идти? — встав из-за стола и протирая руки полотенцем, спросил Мицо. Однако стоило парню поднять глаза на мужчину, как ком застрял в горле и по телу прошлась дрожь. Давелион стоял полностью обнаженный. Стоял он спиной. Хотя бы на этом спасибо. Парень не мог удержать себя от того, чтобы не рассмотреть чужое, сильное тело. И пока эти разглядывания не перешли в желание еще и потрогать кое-кого за кое-что, ему нужно куда-нибудь уйти. Идеальный вариант был купальней. Там он и умоется, и в себя придет, и даст времени мужчине одеться, чтобы больше не маячил у юноши перед глазами. «Ну и какого дьявола я так отреагировал?» Прислонившись спиной к закрытой двери, Микель пытался привести себя в достойное состояние. Это было неправильно, это ему не нравилось, но он не мог ничего с этим сделать, к сожалению, он трезво это осознавал. Приведя себя в чувства и умывшись, Микель вышел из купальни, где его все еще ждал Давелион, благо, уже одетый. — Ты вообще, какого черта у меня в комнате делаешь? — решил не церемониться Мицо. — Ее заперли и сказали, что у меня есть два дня на отдых, так какого черта? — Я всего лишь отведу тебя в одно место, а потом можешь отлеживаться в своей комнате, сколько тебе угодно. Давей оттолкнулся от стены, о которую до этого облокачивался, и пошел в сторону двери. — С какой стати я должен идти за тобой? –юноша недовольно скрестил руки на груди. — Потому что я прошу тебя пойти за мной, — обернувшись, ответил король. — А если я не хочу? — вызывающе вздернул брови Микель. — Тогда ты пропустишь кое-что интересное, — пожал плечами мужчина, открывая дверь и выходя из комнаты. Микель стоял в комнате минуту, вторую, не меняя позы, а затем чертыхнулся и пошел следом за мужчиной, не видя легкой, удовлетворенной улыбки на чужих губах.***
— И куда ты меня привел? Эхо от сказанных слов прошлось по всему помещению, которое, как казалось, не уступало размерами тронному залу, хоть и находилось где-то под землей. Окна в комнате были на потолке, были они совсем узкие, но их было много, поэтому этого хватало, чтобы в достаточной мере осветить помещение. — Это что-то вроде складского помещения, — ответил Давей, поднимаясь по небольшой лестнице. Микель не последовал за ним и остался стоять у подножия. Мужчина подошел к большому полотну, которое, судя по силуэту, закрывало большую картину, что висела на стене. Картина по размерам была огромная и юноша с трудом представлял, как ее вообще рисовали. Давелион схватил за подол ткани и не без труда сдернул ее с картины. Большой сгусток пыли поднялся в воздух, вынуждая всех присутствующих прикрыть руками нос и губы, дабы не захлебнуться в пыли. С минуту парню не было ничего видно, затем лучи вставшего солнца упали прямо на картину, рассеивая серую пыль и показывая изображение. Микеланджело стоял, изумленно раскрыв глаза и приоткрыв рот. На картине были изображены короли и королевы. Своего отца Микель узнал сразу. Он был еще молод, в волосах только начинала пробиваться седина, глаза блестели счастьем, а губы улыбались искренней улыбкой. Рядом с отцом стол другой король. Черноволосый мужчина с аккуратно остриженной бородой. Мужчина смотрел перед собой, гордо выпятив грудь. Перед темноволосым мужчиной на кресле сидела женщина. Она была такая же черноволосая, но у ее лица были более мягкие и нежные черты, нежели стоящего за ней мужчины. У женщины были изумрудно-зеленые глаза и очень добрая улыбка, передающаяся ее глазам. Микель узнал в этих двоих родителей Давелиона. У его матери уже был немного округлившийся животик. Да и сам Давей был похож на матушку. Хотя и Максимилиан тоже был на нее похож, но и черты отца передались сыновьям не меньше. Перед отцом Микеланджело тоже сидела женщина. Ее Микель никогда не видел, но рыже-каштановые волосы и карамельные глаза женщины не дали парню более сомневаться — это была его мать. Настоящая мать. Женщина, которая вынашивала его под сердцем, которая дала ему жизнь и погибла ради него. Из глаз юноши покатились слезы, перед взором все поплыло, и Микель с усердием протирал глаза, шмыгая носом, продолжая смотреть на прекрасную женщину, сходством с которой поражался все больше и больше. — П-получается, — с трудом дыша выпалил парень, — меня всю жизнь обманывали? Он повернул голову в сторону Давелиона, который с болью в глазах смотрел на парня, но не торопился к нему подходить. — И, и женщина, которую я знал, мне не матушка? — он продолжал неотрывно смотреть на мужчину, ожидая ответа. — Я же говорил тебе, Микель, — начал говорить мужчина, но вскоре запнулся. — Почему? За что они так со мной? — ноги парня дрогнули, и он с грохотом упал на колени, неотрывно смотря на картину. — ПОЧЕМУ ТЫ МНЕ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛ! — душераздирающий крик сорвался из горла, раздирая его. — Почему ты промолчал! Почему ни о чем не рассказал!! Парень сложился пополам, уткнувшись лбом в пол, а после пронзительно, протяжно закричал, давясь от слез и обиды. Давей бросился к юноше, сгребая его в охапку и прижимая к своей груди, стараясь немного успокоить и убаюкивающе укачивая. Мицо далеко не сразу успокоился и продолжал кричать, вырываясь, царапаясь и ругаться с человеком на портрете. Давелион не пытался его заткнуть, он просто прижимал парня, не давая тому навредить себе, и даже не беспокоился о том, что крик мальчишки может услышать половина дворца. Микеланджело утихомирился, когда солнце поднялось над горизонтом. Он практически лежал на Давее, который продолжал его прижимать к себе и тихонечко укачивать. Парень лежал уткнувшись носом в чужое плечо, шмыгая носом и смотря куда-то прямо перед собой. Слезы продолжали медленно скатываться из глаз. Осознание того, что он остался совсем один, никому не нужный и всеми ненавистный, съедало его. Последняя надежда была на то, чтобы договориться со своей семьей, но как оказалось, и семьи у него никогда не было. Значит, с ним не только договариваться никто не будет, но даже слушать не станут. Ему просто голову снесут и все. «Сломался», — прикрыв глаза, подумал про себя парень, — больше не за что держаться. Теперь точно сломался».